j 2.4. Системный анализ            

Одним из важнейших средств политического объяснения социальных феноменов и фактов является системный анализ, который имеет две основные версии — функционализм и строго системный анализ, который иногда называют кибернетическим.

Понятие «система» политической наукой заимствовано из биологии (Людвиг фон Берталанфи). Оно означает наличие некой целостности элементов, взаимодействующих между собой и с внешней средой. Это значит: элементы системы взаимодействуют друг с другом; элементы системы взаимозависимы. Развитие системы обусловливается изменением элементов, а также другими внутренними и внешними факторами.

Введение в научный оборот политической социологии понятия «политическая система» было вызвано необходимостью комплексного, системного осмысления современной политической реальности, политических изменений и процессов, а также потребностью в теоретическом обобщении многообразных явлений политической жизни общества.

В самом общем плане политическую систему можно определить как одну из сфер жизнедеятельности общества, связанную с политикой. Именно политика и политические 48 отношения лежат в основе политической системы.

Основы системного анализа применительно к политической и социальной реальности были заложены в послевоенные годы американским ученым Норбертом Винером (1894—1964), положившим начало так называемому кибернетическому подходу. Такой подход был использован американским политологом Карлом Дойчем[38], который выявил аналогию между политической системой общества и кибернетической системой, Она выражается в том, что в обеих системах существует так называемая обратная связь, которая позволяет видеть последствия принимаемых системой решений и действий. А это, в свою очередь, позволяет системе реагировать на них и адаптироваться к меняющейся внешней ситуации. Эта аналогия подчеркнула влияние окружения на «кибернетическую машину», а также показала ту роль, которую играет коммуникация как важный элемент политической системы.

Подход К. Дойча заложил основу для системного осмысления социальной и политической реальности. Возможности системного анализа значительно возросли после того, как он стал сочетаться с функционализмом. Еще в XIX в. английский социальный и политический мыслитель Г. Спенсер проводил параллель между социологическим организмом и социальным организмом. Оба они подчиняются общей логике, оба подчинены диверсификации и растущей специализации независимых органов. В конце XIX в. Э. Дюркгейм продолжил так называемую биологическую аналогию и указал на «социальные функции». Так, Э. Дюркгейм, как известно, стремился отыскать функцию социального разделения труда[39].

Однако долго никто из социологов не использовал функцию в качестве главного элемента объяснения и интерпретации общества. И только Бронислав Малиновский (1844— 1942), английский этнограф и социолог, основатель функциональной школы, придал функционализму[40] современный смысл.

Функционализм

Нужно сказать, что функционализм не монолитная концепция. Она представлена по крайней мере тремя течениями. Во-первых, абсолютным функционализмом в лице Б. Малиновского и Альфреда Реджиналда Рэдклиффа-Брау- на (1881 — 1955), английского этнографа. Во-вторых, структурным функционализмом Толкотта Парсонса. И наконец, функционализмом среднего уровня в лице Р. Мертона.

Термин «функция» имеет различный смысл (роль, профессиональный статус, математическое отношение ит. д.). В политической социологии используется биологический смысл этого термина. И в этом случае функция представляет собой вклад, который привносит тот или иной элемент в организацию или действие совокупности, частью которой он является.

Следует отметить, что указанные течения функционализма объединяет системное видение: общество образует целостность, имеющую глобальную логику и объединяющую взаимозависимые элементы. При этом указанная целостность не есть сумма его частей.

Абсолютный функционализм

Именно на основе системного видения общества Б.

По Малиновскому, изучение социальных фактов представляет собой изучение их функций. Он выдвигает следующую констатацию: поскольку человеческая природа устроена таким образом, что «всякий человек должен есть, дышать, спать, воспроизводить себя, освобождаться от остатков продуктов обмена всюду, где бы он ни был, при любой цивилизации»1.

А потому общества должны удовлетворять естественные потребности человека. Отсюда логически следует, что каждый объект, каждая практика, каждое верование, каждый институт и т. д. существуют только потому, что выполняют ту или иную жизненную функцию. «В силу того, что функция всегда означает удовлетворение опре-

деленной потребности, начиная с простого действия — с еды, и вплоть до священнодействия, когда факт вероисповедания вписывается в систему верований, определяемых культурной необходимостью действовать только совместно с живым Богом»[41].

Если культурные потребности у всех людей формируют естественные инварианты, то каждое общество по-своему организует их культурное понимание. Критерии добра, красоты, сексуального совершенства и т. д. и т. п. по-разному определяются в разных обществах. А это порождает потребности и производные виды деятельности (образование, наука, искусство, религия, право, мораль и т. д.), которые имеют специфическую особенность в каждой культуре и которые инструментально связаны с органическими императивами (необходимость выживания, поддержания здоровья и т. д.)[42].

Малиновский полагал, что изучение общества предполагает анализ его институтов через их функции, а также определение потребностей, на которые эти функции призваны отвечать. Ибо каждое общество по-своему регулирует свои биологические и производные потребности.

Сторонником абсолютного функционализма был и английский этнограф и антрополог А.Р. Рэдклифф-Браун. Он, в частности, утверждал: «Функция в ее социальном применении заключается в том вкладе, который она вносит в общую социальную жизнь, т.

Согласно Рэдклиффу-Брауну, функция получает свое выражение в том вкладе, который тот или иной элемент данного общества вносит в дело обеспечения его непрерывности и постоянства: «Мы выявляем, например в Африке, Океании и Америке, появление новых религий, которые можно интерпретировать на основе функциональной гипотезы как попытку устранить социальные последствия, вызванные быстрым изменением социальной жизни вследствие контакта с белой цивилизацией»[44].

Рэдклифф-Браун одним из первых поддержал постулат функционального единства как «условия того, что все части системы взаимодействуют между собой достаточно гармоничным и последовательным образом с таким расчетом, чтобы не порождать безвыходные конфликты»[45].

Кроме того, Рэдклифф-Браун приходит к выводу о том, что не каждый элемент выполняет определенную функцию. Более того, идентичные обычаи могут выполнять различные функции. В отличие от Б. Малиновского, Рэдклифф-Браун выступает как сторонник эволюционизма. Согласно ему, общества эволюционируют на основе действия трех механизмов адаптации: экологического (окружающая среда), институционного (поддержание социального порядка) и культурного (социализации).

Функционализм среднего уровня

В такой «абсолютный функционализм» внес в последующем коррекцию американский социолог, почетный профессор Колумбийского университета Роберт Мертон (1910 — 2003), который подчеркнул, что далеко не каждый элемент выполняет с необходимостью определенную функцию, являясь бесполезным элементом. Кроме того, постулат о «функциональной необходимости» приводит к способу кругового объяснения. Р. Мертон же исходит из стремления превратить функционализм не только в систему объяснения мира, но и в инструмент анализа социальной и политической реальности.

Р. Мертон выделяет явные и скрытые функции.

Согласно Мертону, «явные функции — это такие объективные следствия действия, направленные на приспособление или адаптацию системы, которые интенциональны и осознаваемы участниками», а «скрытые функции тогда будут такими следствиями, которые не интенциональны, не осознаваемы»[46].

« Различие между явными функциями и скрытыми функциями, — утверждает Р. Мертон, — используется для того, чтобы избежать подстерегающего социолога невольного смешения осознанных мотиваций социального поведения и его объективных последствий. Наша критика привычного сло-

варя показала, с какой легкостью и с какими неприятными последствиями социолог может путать мотивы и функции»[47].

Р. Мертон дает термину «функция» следующее определение: «Функции — это те наблюдаемые последствия, которые способствуют адаптации или приспособлению данной системы»[48].

Теперь обратим свое внимание к вопросам разграничения функций на явные и латентные.

«Явные функции — это те объективные последствия, которые вносят свой вклад в регулирование или приспособление системы и которые входили в намерения и осознавались участниками системы.

Латентные функции соответственно — те объективные последствия, которые не входили в намерения и не были осознаны»[49].

Как утверждает сам Р. Мертон, такое разграничение позволяет понять стандарты социального поведения, которые на первый взгляд кажутся иррациональными. Например, предрассудки, суеверия, традиции — это формы поведения, продолжающие существовать, в то время как их явные цели уже не осуществляются.

«Это поведение может выполнять функцию для группы, совершенно отличную от явной цели... Путем систематического применения понятия латентной функции иногда можно обнаружить, что явно иррациональное поведение является положительно функциональным для группы»[50].

В подтверждение своей интерпретации функций Р. Мертон приводит многочисленные примеры, например, босса — всемогущего местного политика, являющегося опорой системы американского представительства. Подвергаясь критике за коррупцию и подлинный рэкет, в которых он принимает участие, босс тем не менее выполняет скрытые функции: централизации раздробленной власти (разделение власти, множественность постов и ротация политиков); он является последним средством для лиц, находящихся в неблаго-

приятной ситуации (нежелательные лица для администрации), урегулирования административных трудностей (при помощи взяток, например), льгот в пользу деловых людей и, наконец, путей открытого доступа для лиц, которые иначе не имели бы никакого шанса.

«Ключевая функция босса заключается в организации, централизации и поддержке условий движения "рассеянных частей власти" во всей нашей политической организации... Конституционная рамка американской политической организации формально исключает легальную возможность высоко централизованной власти и, как мы говорили, мешает также ее развитию в направлении ответственности и эффективности. Те, кто создавали конституцию, как об этом говорил Вудро Вильсон, установили систему равновесия и противовесов "для поддержания правления в обстановке равновесия в средствах дружеского соперничества между различными органическими частями"... Они не доверяли власти как явлению опасному для свободы... Эта дисперсия власти существует не только на уровне нации, но также на местном уровне. В итоге, когда люди или особые группы требовали позитивного действия, никто не имел необходимого авторитета для действия. Машина давала противоядие...

Машина функционирует благодаря вовсе не общим призывам к широким политическим заботам, а благодаря квазифеодальным отношениям между местными представителями машины и избирателями квартала... В нашем обществе, существенно обезличенном, машина через своих местных агентов выполняет важную социальную функцию гуманизации и персонализации способов содействия тем, кто в ней нуждается»[51].

Обобщая этот анализ, Р. Мертон пишет: «В более широком виде: функциональные недостатки официальной структуры порождают для более эффективного удовлетворения существующих потребностей замещающую ее структуру (неофициальную)»[52].

Концепцию скрытой функции Р. Мертон демонстрирует на примере религиозной практики: «Мы сразу же увидим, что я заимствовал термины "явный" и "скрытый"

у Фрейда, которые он использовал в ином контексте, адаптируя эти термины соответствующим образом...

Во-первых, указанное различие помогает нам интерпретировать социальные практики, которые закрепляются даже в том случае, когда их явная цель не достигается. В таком случае заинтересованные наблюдатели прибегают к банальному средству, которое выражается в стремлении определить эти практики как "суеверие", "иррациональность" или просто "инерция традиции" и т. д. В таком подходе церемонии Хопи, призванные вызвать обильные дожди, определяются как суеверная практика примитивного народа, и проблема оказывается решенной. Отметим, что это ни в коей мере не объясняет коллективное поведение. Это просто этикетка: анализ роли такого поведения в жизни группы заменяется этикеткой "суеверие". Концепция скрытой функции побуждает нас продолжить изучение последствий церемонии не на богов дождя или метеорологические феномены, а на группу, которая участвует в церемонии...

Церемонии могут выполнять скрытую функцию укрепления сплоченности группы, давая возможность ее рассеянным членам объединиться для совместной деятельности. Как показал в свое время Дюркгейм, такие церемонии являются средством коллективного выражения чувств, которые анализ в его продолжении позволяет выявлять источник единства группы. Благодаря систематическому использованию концепции скрытой функции, на первый взгляд, иррациональное поведение в некоторых случаях может проявляться как позитивная функция для группы»1.

Заслугой Р. Мертона является и то, что он предложил анализ социальной структуры вообще и политической в особенности через призму двух взаимосвязанных переменных: 1) какие цели отстаивает структура и 2) каковы законные, институциональные средства достижения этих целей. Противоречия между целями и средствами, их характер и острота влияют на то, принимают ли люди общественные цели и используют ли они нормативные или незаконные средства для их достижения.

Учитывая различное отношение индивидов к общественным целям и средствам, Р. Мертон выделил пять типов наиболее характерного поведения — конфор-

мизм, инновация, ритуализм, ретретизм, мятеж.

Эти типы поведения Мертон представил в следующей таблице. В ней « + » — принятие целей и средств; « — » — отказ от них; «4- и — » — введение новых социальных ценностей.

Источник: Merton R. Op. cit. P. 176.

Конформизм — довольно распространенное поведение, характеризующееся признанием как официальных политических целей, так и институциональных средств их достижения. Этот тип распространен, когда степень стабильности общества высока, когда имеет место соответствие и культурным целям, и институциональным средствам. Такое соответствие является предпосылкой поддержания общественного порядка и устойчивости социальной организации общества.

Инновация как тип политического поведения опирается на некое новое средство — отказ от легитимных методов для достижения легитимной цели. Носители такого поведения нацелены на обретение как можно большего политического капитала, что чаще всего сопряжено с использованием хотя и эффективных, но институционально запрещенных средств достижения власти. С этой целью может использоваться все то, что связано с манипуляцией общественным мнением, когда используются приемы, влияющие на подсознание избирателей, умышленная дискредитация конкурентов. На этой основе возникает так называемое девиантное, противозаконное поведение политиков и их окружения.

Ритуализм характеризует такое политическое поведение, для которого присущ отказ от высоких идеалов из-за боязни их крушения в реальной политической практике. Ритуалисты принимают эпизодическое участие в политике. В своих действиях они не выходят за рамки одоб- Б ряемых политических целей и средств.

Как свидетельствуют результаты социологических исследований, безынициативный тип поведения при следовании институционным нормам стал распространяться среди широких слоев рабочих, инженеров и государственных служащих. Угроза безработицы и увольнения сковала политическую активность части населения. Ритуализм характерен и для определенной части работников культуры и науки[53].

Ретретизм как тип поведения характерен для тех, кто не приемлет как официальные политические цели, так и средства их достижения, Обычно в таком случае речь идет о лицах, отвергающих общие ценности и относящихся к маргиналам— бродягах, лицах без определенного места жительства, наркоманах, алкоголиках и т. п. Есть и такие группы населения, которые, разочаровавшись в социальной действительности, совершают бегство из общества (эскапизм[54]). В самых крайних случаях это может принять форму самоубийства. Часть людей уходят в закрытые религиозные секты, к колдунам и шаманам, к новым «Иисусам» и «Девам Мариям».

Мятеж (бунт) как тип поведения предполагает отказ от господствующих политических целей и средств борьбы за них, но при этом люди ратуют за принципиально иные, официально неодобряемые политические цели и средства их достижения. И не только ратуют, но и активно действуют в этом направлении. Такое поведение характерно для людей, ориентированных на ненормативное политическое поведение, на использование неординарных политических средств, в том числе террористических средств.

Структурный функционализм

Важным элементом системного подхода является структурный функционализм, который концентрирует свое внимание на том, как те или иные структуры выполняют (или нет) функции системы. Согласно Рэдклиффу-Брауну, «структура является компановкой персон, имеющих между собой институционно контроли-

руемые или определенные отношения», или, говоря иначе, совокупность взаимозависимых ролей, позволяющих определять социально ожидаемые позиции и социально ожидаемое поведение[55]. Структурный функционализм анализирует социальную реальность не с позиции функций, как это делали сторонники классического функционализма, а с позиции определения сначала структуры и только потом приступают к анализу функций, которые та или иная структура выполняет.

Значительный вклад в развитие структурно-функционального анализа на основе системного подхода был внесен выдающимся американским социологом Толкотом Парсонсом (1902 — 1979). Он, в частности, выдвинул «утилитарную концепцию» социального действия. Она заключается в том, что действия индивидов рассматриваются не только как рациональные и осознанные, но и как действия, подчиненные внутренним мотивам и направленные на достижение неких эгоистических целей.

При этом Т. Парсонс, анализируя ситуацию социального действия, выделяет два важных типа элементов: изменяемых и неизменяемых. Первый из них состоит из таких факторов, которые могут быть изменены человеком и, следовательно, могут быть представлены как средства достижения цели; второй тип состоит из неизменяемых факторов, которые образуют условия, определяющие действие. Кроме того, каждое действие должно быть описано на символическом уровне.

Таким образом, действие состоит из структур и процессов, с помощью которых индивид формирует значимые («обозначенные», символически выраженные) интенции[56], более или менее успешно применяемые им к конкретной ситуации. Интенция и ее применение, взятые вместе, подразумевают направленность системы действия— индивидуального или коллективного— на изменение отношений с ситуационным окружением преднамеренным путем[57].

Т. Парсонс предпочитает термин «действие» термину «поведение», поскольку его как социального теоретика интересуют прежде всего не моменты поведения как таковые, а их образцы, процесс образования устойчивых

совокупностей моментов поведения, его результаты и механизмы, управляющие этим процессом. />Значительную роль в концепции социального действия играет концепция «ситуационного окружения». По Парсонсу, оно состоит из определенного числа социальных, культурных и физических факторов, делающих возможным существование действия и ограничивающих пространство выбора. Для совершения действия человеку необходим организм и символическая система (язык описания), которые могут быть осмыслены на индивидуальном уровне.

В ситуационном окружении в качестве фактора Парсонс Т, выделяет биологический организм, который он рассматривает не как анатомическое строение отдельного человека, а как совокупность биологических характеристик, конституирующих видовое отличие homo sapiens. Эти характеристики не существуют сами по себе. Они выступают в качестве отвлеченной, абстрактной биологической модели человека. Так, к примеру, биологическое разделение людей на два пола выступает фактором, влияющим на все человеческое действие вообще.

Вторым, не менее важным фактором в ситуационном окружении являются культурные системы, понимаемые Т. Парсонсом как символически организованные образцы, основанные на способности человека передавать опыт негенетическим путем.

«Культурные объекты, — пишет Т. Парсонс, — это символические элементы культурной традиции, идеи или верования, экспрессивные символы или ценностные образцы, учитываемые постольку, поскольку это толкует их как ситуационные объекты и не «интернализует» как структурообразующие элементы личности»[58].

Т. Парсонс отмечает, что особенностью культурных систем является то, что они не создаются одним человеком и потому не могут быть поняты на индивидуальном уровне. Основные образцы (устойчивые образования) культурных систем изменяются в течение не одного поколения и всегда используются достаточно большими группами людей.

«Так, наиболее общие культурные образцы обеспечивают системы действия значительной структурной устой-

чивостью, аналогичной устойчивости, которую создает генетический код биологического вида...»[59]

Существование указанных нами факторов неизбежно приводит к появлению еще двух факторов: личности и социальной системы. Т. Парсонс обоснованно утверждает, что индивиды и группы способны развивать собственную поведенческую систему. Это связано с тем, что каждый индивид, обладая собственным генетически определенным биологическим организмом, способен усваивать что-то из общей с другими индивидами культурной среды. А поскольку и биологическое строение индивида, и его окружение являются в определенном смысле уникальными, постольку и его система поведения является уникальным вариантом общей системы действия. Это значит, что, по Парсонсу, личность является аналитически независимым фактором «единичного акта».

Четвертым фактором, оказывающим свое влияние на социальное действие, является социальная система. Она призвана отвечать на потребности интеграции социальных отношений, подверженных потенциальному стремлению к конфликту и дезорганизации.

Перечисленные нами четыре фактора, обозначенные Т. Парсонсом, являются структурно организованными и относительно зависимыми. Они представляют собой системы действия, являются следствием развития «единичного акта» и возникают в процессе его институционализации.

По убеждению Т. Парсонса, система социального действия состоит из четырех взаимозависимых подсистем, которые по убывающей степени комплексности могут быть представлены следующим образом: культурная подсистема; социальная подсистема; подсистема личности (психическая); биологическая подсистема.

Какие функции выполняют указанные нами подсистемы?

Биологическая система (организм), служащая соединительным звеном между материальным и идеальным мирами (нормами, ценностями, значениями), составляющими мир действия, выполняет функцию адаптации.

ШИИЧЕЩЕ ПБЪНСНЕННЕ

Система личности выполняет функцию целеполага- ния, формируясь в процессе социализации индивида, направленном на усвоение ценностей и норм; она становится инструментом, посредством которого система действия определяет порядок целей.

Социальная система — это совокупность ролевых статусов; управляется нормами, определяющими, какие действия предпочтительны. Это система взаимодействия; процесс социальной интеракции. Выполняет функцию интеграции.

Культурная система. Совокупность «исторического опыта» — идей, идеалов, ценностей и т. д. Выполняет функцию «поддержания образца», конкретизируя идеи в нормах социальной системы и интернализуя их в системе личности.

Как и в кибернетике, комплексность в данном случае оценивается с точки зрения информации, а не энергии.