К.А. Пунина, М.В. Ромашова, Пермский государственный университет ГОРОДСКАЯ СРЕДА КАК «ПОЛЕ БИТВЫ» ЗА НОВУЮ ИДЕНТИЧНОСТЬ

Города втягиваются в борьбу за людские, информационные и денежные потоки, где обретение собственного неповторимого лица - первый шаг на пути его

544

превращения в успешный526. На первый план выводится такой признак, положительно характеризующий любой город в глазах его жителей, как «столичность». Городская политика начинает все более активно проявлять себя в разрыве между административно-территориальной единицей - субъектом Федерации, и самим городским сообществом.

Все это свидетельствует о необходимости более детального исследования городской локальной идентичности, ее составляющих, стратегий, технологий и механизмов конструирования, ресурсов, акторов, изучения ее соотношения с региональной идентичностью, ее влияния на политический процесс, городскую политику и городские сообщества.

В общественных науках существует множество определений идентичности. В данном исследовании под городской идентичностью понимается процесс идентификации группы людей, составляющей население того или иного города, и результат противопоставления населению других городов. Городская идентичность является частью социальной идентичности личности наряду с возрастной, гендерной, этнической, профессиональной. Идентичность соотносится с образами индивидуальности и отличительности, воспроизводимыми актором, и формируется благодаря взаимодействию человека с городской средой.

Содержание городской идентичности формируется по нескольким каналам. Среди них - закрепившиеся практики регулирования социально-политического взаимодействия людей или осмысление (в т.ч. мифологизация) истории своего города, его значения в прошлом и настоящем своей страны, образа группового прошлого, который можно назвать социальной памятью. Идентичность также проявляется в языке, ритуале, мифе и материальной культуре. Все это позволяет определить границы городского сообщества.527

В центре нашего исследования - город Пермь, где в последнее время активно продвигается новая городская идентичность с доминированием культурного и экономического компонентов528, где набирает темпы политизация культурных процессов и «культурная» трансформация политического ландшафта. Одним из главных аспектов пермской городской политики сегодня становится вложение в собственный имидж, отказ от унифицированной городской политики, характерной для дихотомии - провинция-центр.

Поиск идентичности имеет в Перми давние корни, однако до сих пор не удается начать совместный поиск идентичности местных властей и городских сообществ. Неоднократно предпринимались попытки нащупать региональную городскую идентичность, ответив на вопрос «Пермяки: это кто?» 529 1990-е годы были

временем сотворения пермской мифологии (В.Абашев530), вышедшей далеко за рамки локальных краеведческих разговоров о Перми «как родине слонов» и «центре вселенной».

В настоящий момент поиск идентичности приобрел мощный публичный резонанс. Вопросы самоидентификации города переросли в полемику и настоящую борьбу за определенное видение и восприятие города. В этих поисках Пермь стремится выйти за рамки уже традиционной конкуренции с Екатеринбургом, намереваясь стать успешным примером городского постиндустриального центра, «креативного города».

Для городских и региональных властей процветание Перми связывается с изображением города как чистого, красивого и безопасного места. Однако Пермь - это город, где практически не осуществляются архитектурные эксперименты, а городская среда не отличается большим разнообразием536. Режиссер К.Серебренников в своем интервью интернет-изданию «Частный корреспондент» на вопрос «Какое у вас осталось впечатление от Перми?» заметил «.Впечатления противоречивые. . тяжёлые, так как город трудный и не очень красивый, отовсюду торчат советские архитектурные уши; жалко людей, поскольку трудно жить в таком неуютном пространстве...»

Размытая визуальная «картинка» города, бедная городская среда не способствует продвижению образа территории.

Возникает вопрос, как в эти намерения изменить городское пространство вписываются те культурные практики, которые нередко воспринимаются как подрывающие и разрушающие визуальную концепцию города, раскалывающие горожан на своих сторонников и противников? Какие изменения происходит с этими культурными практиками в контексте городской модернизации? В качестве локального примера мы выбрали граффити.

Как неофициальная форма массовой коммуникации, граффити находится за рамками социальных институтов и цензуры, является своего рода альтернативой официальному дискурсу. Граффити можно рассматривать в качестве еще не приватизированного канала коммуникации, посредством которого можно донести свою позицию до широкого круга горожан. Сегодня граффити, трансформировавшись из нелегитимных надписей и рисунков в уличное искусство, стало неотъемлемой частью городского ландшафта.

До недавнего времени в Перми стрит - арт был немногочисленной и очень молодой по составу участников культурной практикой, активность которой не заходила дальше юношеского протеста и чаще всего была лишена политического подтекста. Исключением были крупные избирательные компании, протестные акции, когда в Перми появлялись «надписи на заборах». Они выступали своеобразным каналом коммуникации в момент, когда местные СМИ игнорировали ту или иную проблему. Достаточно активными в нанесении «протестных граффити» были анархоэкологи5 , выступавшие против программы утилизации твердотопливных ракет в Перми, таковыми остаются «античиркуновцы», противники нынешнего губернатора Пермского края О.Чиркунова.

При первом приближении может показаться, что пермский случай граффити вполне типичен для посткоммунистического городского пространства. Однако в условиях «культурного поворота», произошедшего в Перми с приходом М.Гельмана, граффити превращается из маргинальной практики в эффективный инструмент конструирования городской идентичности, за который идет конкурентная борьба и где художественные действия-практики оказываются не столько культурным, сколько политическим шагом.

Граффити пытаются легализовать, сделав частью пермского городского ландшафта. Таким шагом стали фестивали современного искусства «Живая Пермь», проходившие в 2009-2010 гг. Свой вклад в процесс легализации граффити вносит и программа «Резиденция» Центра по реализации проектов в сфере культуры и молодежной политики, специально созданная для международного культурного обмена между пермским и мировым арт-сообществом, и программа «Public art» Музея современного искусства PERMM, и направление «Городская среда» Пермского центра развития дизайна. В их рамках художники исследуют мифологию города, создают актуальные достопримечательности и знаковые места, способные превратить Пермь в «креативный город». В этом контексте граффити стремятся сделать универсальным кодом городской коммуникации.

Однако эти попытки наталкиваются на противодействие со стороны отдельных представителей властей, бизнеса, горожан. Граффити из маргинальной и невидимой практики превращается в инструмент борьбы. Участие в граффити-акциях высокопоставленных лиц Перми и Пермского края, представителей пермского бизнес-сообщества активизирует дискуссии о потраченных средствах, о степени вовлеченности местных граффитистов в эти акции и «варяжском вторжении». Наряду с граффити в городе появляются арт-объекты (красная буква П - новый логотип Перми, трэшмены, «красные человечки»538), вызывающие неоднозначную реакцию городского сообщества, протесты, дискуссии, акты вандализма.

Таким образом, городская среда становится основным «полем битвы» за новую городскую идентичность пермяков как жителей европейского города. Через включение в городскую среду альтернативных взглядов и практик освоения города, в частности, граффити, идет попытка заменить постсоветскую городскую идеологию со своим пантеоном героев, событий и образов, визуализированных в городском ландшафте, на идеологию «креативного города».