И 3.2. Предназначение политики            

При определении того, что такое политика, нельзя придерживаться только субъективной оценки, основанной на том, как один или несколько акторов рассматривают политику как таковую.

которого можно было бы квалифицировать процессы, явления, события, факты как политические или нет.

Добавим. Вне зависимости от желаний и мнений индивидов существуют такие феномены, которые по определению являются политическими. Да и наоборот. Если опираться на так называемый объективный подход, то политикой является все то, что связано с властью, которая имеет способность определять политику, говорить и действовать политически,

Однако и этот подход не является в полной мере убедительным: существует немало феноменов и проблем, которые в тех или иных условиях несут в себе так называемую политическую ставку. Такой ставкой, например, наделены акты вооруженного сопротивления властям, которое является одновременно и криминальным, и политическим феноменом.

Есть все основания полагать, что определение политики может быть или очень широким и расплывчатым, или слишком подчиненным соотношению социальных сил в обществе. Не является убедительным определение политики как некой субстанции или как проявление специфически политической природы этого феномена. Не существует социальных фактов и проблем, которые по своей «природе» всегда являются политическими, как, впрочем, не существует социальных фактов и проблем, не способных в определенных ситуациях превратиться в политические'. Как считают некоторые политологи, для понимания политики предпочтительным является подход, в соответствии с которым политика рассматривается как функция, т.

Общество как выражение конфликтного разнообразия

Любое общество начинается с индивида, с его природы, с его стремления к объединению или к одиночеству.

Исторически сложилось так, что человек смог выжить только в силу своей способности к объединению в более или менее ограниченные группы, которые получили наименование кланов, орд или племен. А потому одной из важнейших черт человека с точки зрения социальных наук является его социабельность.

«Рассмотрение специфически человеческих феноменов, — утверждают американские социологи П. Бергер и Т. Лукман, — вводит нас в царство социального. Специфическая человечность человека и его социабельность неразрывно связаны между собой. Homo sapiens всегда и в той же самой мере является homo socius»[.

В такой постановке вопроса вообще-то не так много нового. Напомним, что еще Аристотель говорил о том, что человек является существом социальным. Это же подчеркивал и американский философ Лео Штраус[77]. Так же определенно высказывается и представитель постструктурализма Корнелиус Касториадис: «Не существует внесоциального человеческого существа; его нет ни в качестве реальности, ни в качестве фикции человеческого «индивида» как субстанции асоциальной, экстрасоци- альной или предсоциальной. Мы не можем воспринимать индивида без языка, например, и язык существует только как социальное создание и социальный институт»[78].

«Социальное животное», как понимал человека Аристотель, характеризуется, с одной стороны, неким состоянием, а с другой — определенным качеством или способностью. Состояние человека определяется тем, что он живет и может жить только в группе. А потому человек является одновременно животным социальным и политическим. Точнее, человек является социальным животным потому, что он является животным политическим.

Таким образом, формирование сообщества является необходимым условием для выживания людей, и это сообщество исторически неразрывно связано с человеческим видом, который вовсе не обязательно делает это

пространство приятным или спонтанно гармоничным. Социальное состояние, что называется, обречено на постоянное напряжение между необходимостью и неповоротливостью1.

Коллективный характер человеческого общежития порождает с необходимостью его плюральность и конфликтное разнообразие. И это происходит вовсе не в силу агрессивной или жестокой человеческой природы, а в силу различий в интересах, ожиданиях и надеждах людей. Это означает, что совместное проживание не осуществляется само собой, а заложенная в обществе конфликтность представляет собой постоянную угрозу для выживания группы. А потому группы вынуждены постоянно адаптироваться к меняющимся условиям жизни. Этой цели служат механизмы регулирования общественных отношений.

Частичное и переходное регулирование

Регулирование осуществляется внутри любой социальной группы. Оно позволяет формировать единство этой группы, вопреки присущему ей конфликтному разнообразию. Единство группы предполагает утверждение власти координации, примирения и регулирования. Такая власть в качестве условия своего существования и функции, которую она осуществляет, предполагает монополизацию легитимного физического насилия. Утверждение такой монополии представляет собой, с одной стороны, гарантию умиротворения социального поля на основе угрозы силой или прямого физического насилия, а с другой — гарантию уважения правил, на основании которых может и должно функционировать то или иное конкретное общество.

Наличие политической власти в обществе не «отменяет» возможности возникновения конфликтов. Различия интересов разных социальных групп общества предполагают конфликты, но власть их регулирует или примиряет с таким расчетом, чтобы обеспечить единство общества.

Достижение единства общества обеспечивается на основе переговоров различных политических актеров,

участники которых не являются постоянными. Они могут меняться. Неизменным остается только сам процесс политического регулирования. И политика может в этом случае представать как регулирующее начало, как некое связующее звено между конфликтом и интеграцией данного сообщества. И если конфликт торжествует (такие ситуации бывают в реальной жизни), то арбитраж конфликтующих сторон оказывается невозможным, а единство общества не может быть обеспечено. В этом случае политика исчезает, а вместе с ней исчезает и социальная группа, охватывающая данное общество.

Выдвинем и такую гипотезу. Если данное общество является полностью гармоничным, т. е. обеспечивается в полной мере социальная интеграция данного общества на основе интериоризированных его членами норм, то и в этом случае политика исчезает. Это происходит потому, что она просто становится бесполезной.

Нередко политику рассматривают через призму конкретной функции, которую она призвана осуществлять. Это означает, что она может быть представлена «одновременно как цель и как следствие политической активности»[79]. Другими словами, политика является одновременно тем, что она делает, и тем, что она делает необходимым. Поясним: политика является, например, конфликтом, но одновременно и разрешением или арбитражем этого конфликта.

Такое понимание политики является чрезвычайно важным д\я политической социологии. Оно позволяет дать ответ на некоторые вопросы. Назовем некоторые из них.

Когда власть становится политической? В строгом смысле данного слова, власть становится политической с того момента, как «она начинает располагать монополией на принуждение, которое гарантирует способность излагать и применять право»[80], т. е. определять и навязывать свой арбитраж. В более широкой перспективе политической можно считать такую власть, которая осуществляет функцию социального регулирования.

Когда проблема, решение, выбор являются политическими? Проблема, решение, выбор становятся по

литическими, когда они оказываются под прямым воздействием политической власти. Как мы уже отмечали, ничто по своей сущности не является политическим, но все, буквально все может стать политическим. Есть немало вещей в нашей жизни, например отношения лиц наемного труда и предпринимателей, многие вопросы морали ит. п., которые в обычной ситуации политическими не являются. Но они становятся политическими вопросами в случае появления разногласий или возникновения конфликтов, требующих регулирования со стороны политической власти.

Возникают и вопросы в связи с феноменом политической власти. Среди них можно выделить следующие вопросы, которые носят отнюдь не только теоретический характер, они затрагивают если не всех, то очень многих индивидов.

Где располагается эта власть регулирования? Она

располагается в сердцевине общества, будучи инкорпорированной в его социальной структуре. Политическая власть никому не принадлежит персонально. Она, как правило, коренится в неком политическом центре, выполняющем рассматриваемую основную функцию.

Возникает и такой вопрос: существует ли автономия политики, и тем самым исторически — автономия государства? Как осуществляется такая власть?

А следом возникают и другие вопросы: каким образом в том или ином обществе осуществляется навязывание норм и правил, утверждаемых данной политической властью? Это делается на основе использования силы, физического принуждения или при помощи убеждения? Что является пружинами власти и основаниями подчинения ей: страх, вера в легитимность власти или осознание ее необходимости?

Эти, как мы их назвали «другие вопросы», предполагают учитывать различия между такими весьма существенными понятиями, как власть, авторитет, легитимность, что нами будет рассмотрено ниже.

Невозможно обойти и такой вопрос: кто принимает решения о том, что является необходимым для группы, для ее блага? Ответ на этот вопрос связан с характеристикой обладателей политической власти и способов ее осуществления. Характеристика обладателей власти предполагает оценку их количества, а также их социаль

ной идентичности. Речь в данном случае может идти о том, насколько полно они отражают социальный состав общества, или они являются только его частью? Образуют ли они в своей совокупности правящую группу или «правящий класс»? Является ли этот класс однородным или агрегатом разных элит? Являются ли эти элиты открытыми или закрытыми? Наконец, немаловажное значение для понимания политики, политической власти имеет и ответ на такой вопрос: кто решает? И не менее важное значение имеет вопрос: во имя кого принимаются решения?