Некоторые актуальные теоретико-методологические проблемы сравнительного анализа политических систем и институтов
Социологическое изучение политического строя общества предполагает не только поиск новых и новейших средств научного анализа, но и совершенствование ряда традиционных методов и подходов, среди которых, несомненно, самым «традиционным», издавна применяв шимся во всех областях человеческого знания методом является сравнительный анализ. Сравнительный анализ— один из важнейших элементов диалектико-материалистического метода познания социальной действительности. На основе сравнительного анализа строил свою философию истории Гегель, им широко пользовались основоположники научного коммунизма. Оценивая сравнение как прием теоретического обобщения, К. Маркс и Ф. Энгельс рассматривали его в качестве одного из главных условий рационального метода241. В. И. Ленин подчеркивал, что возведение К. Марксом «социологии в степень науки» означало возможность перехода от описания общественных явлений к строго научному анализу, выделяющему то, что отличает одну страну от другой, и исследующему то, что общо всем им. В этой связи он указывал на необходимость «сравнивать и сопоставлять» один факт с другим242. Марксистско-ленинская государственно-правовая наука широко пользуется сравнительным методом для анализа происходящих в современном мире политических процессов. Увеличивается выпуск литературы, в которой освещается государственно-правовая и политическая жизнь в различных странах социализма, капитализма и «третьего мира», все более возрастает интерес к методологическим проблемам сравнительного анализа государства, права и политики243, одной из которых, несомненно, является проблема уточнения самого понятия «сравнительный метод», тех исследовательских задач, на решение которых можно рассчитывать при его применении. Вопрос о роли сравнительного анализа как инструмента научного познания давно привлекает внимание специалистов. При этом, как правило, доминировали две точки зрения. Одна, приходящаяся на период раннего' позитивизма, рассматривала сравнительный анализ в качестве одного из важнейших методов исследования, но подчеркивала при этом необходимость соединения его с' историческим методом. Поэтому для О. Копта главный метод — это все-таки исторический, а для Г. Спенсера, К. А. Тимирязева и М. М. Ковалевского—историко- сравнительный метод. Сравнительный анализ трактовался Тимирязевым и Ковалевским как средство, способное обеспечить коренной переворот в социологии1, именно в контексте его неразрывной связи с историческим методом. По Ковалевскому, сравнения и сопоставления должны строиться на максимально широкой основе, учитывать данные истории всех народов, и лишь в случае, если все они не будут противоречить друг другу и ограничивать .проявление тех или иных черт сходства, последние приобретают значимость необходимости, т. е. социологического закона2. Другая точка зрения, возникшая на рубеже XIX— XX вв. и связанная с ориентацией ряда буржуазных, социологов на сугубо эмпирические исследования, стала рассматривать сравнительный метод в отрыве от исторического, фактически отождествлять его с научным методом вообще. Так, для Э. Дюркгейма сравнительный анализ не только имеет самостоятельное по отношению к историческому методу значение, но является самим социологическим методом, способом выявления всех причинно-следственных связей между социальными факта- 1 Вслед за Спенсером М. Ковалевский рассматривал историкосравнительный метод как средство построения совершенно новой науки — истории естественного роста человеческих обществ (см.: Ковалевский М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения права. М., 1880, с. 22). Для социолога этот метод, по мнению Ковалевского, — важнейшее средство выявления закономерностей социально-полптнчеикого развития, определения его стадий, выявления причин смены форм человеческого общежития и одновременно их преемственности. К. А. Тимирязев, как и М. Ковалевский, также видел в псторпко-сравпителыюм методе средство, способное обеспечить коренной переворот не только в естествознании, но и в социологии, полагая, что именно этот метод позволит сблизить изучение истории человеческого общества с биологией—областей знания, еще совсем недавно имевших так мало общего (см.: Тимирязев К. А. Соч., т. 6, с. 13). 2 См.: Ковалевский М. Очерк происхождения и развития семьи н собственности. М., 1939, с. 18. ми. По этому поводу он категорически возражает О. Копту, ставившему на первое место исторический метод244. Трактовка сравнительного анализа как некоего универсального научного метода получила, с известными оговорками, довольно широкое распространение в современном буржуазном обществоведении, в частности в политологии США. Так, Г. Лаосвелл считает, что, поскольку сравнительный метод присутствует во всяком научном исследовании, любой научный подход «неизменно сравнительный»245. Г. Алмонд также до недавнего времени отождествлял сравнительный метод с научным методом вообще, полагая, что всякая наука в своем подходе сравнительная246. Некоторые авторы высказываются также в том смысле, что сравнение не часть науки, а сама наука или, по крайней мере, основа формирования всех научных концепций247. В последние годы, однако, в буржуазной политической науке стала преобладать трактовка сравнительного анализа лишь как одного, причем не самого главного, научного метода, значительно уступающего по своей объяснительной силе экспериментальному и статистическому методам248. Весьма распространенной стала точка зрения, согласно которой существует не один, а несколько «частных» сравнительных методов, выбор которых предопределяется характером исследуемой проблемы, самими целями исследования. При этом особое внимание обращается на связь сравнительного анализа с различными количественными методами249. Широкое применение сравнительного анализа как метода становится все более необходимым условием развития теории политических систем. Колоссальное усложнение происходящих в современном мире политических процессов, огромное многообразие существующих и складывающихся политических форм может быть осмыслено на теоретическом уровне лишь при условии их сравнения и сопоставления, построения аналитических компаративных моделей и типологий, классифицирующих и группирующих политические явления по определенным критериям и признакам. Не будет преувеличением сказать, что значительный прогресс, достигнутый в последние годы в разработке социологической теории политики в нашей стране и за рубежом, обусловлен прежде всего именно широким применением сравнительного метода. С точки зрения формальной логики всякое сравнение — это действие, направленное на установление признаков тождества или различия двух или более сопоставляемых явлений. Сравнение, таким образом, само по себе еще не содержит вывода ни о тождественности, ни о различия сравниваемых явлений, а есть лишь метод, логический способ, служащий обоснованию такого вывода. При применении сравнительного метода в науке, так же как и в логике, речь идет о сопоставлении двух явлений в целях установления сходства или различия между ними. Однако обычно сопоставление здесь направлено на поиски сходства сравниваемых явлений, на раскрытие их общих черт. Еще Ф. Энгельс в «Диалектике природы» указывал, что применение сравнительного метода связано прежде всего с раскрытием сходных черт, а не с противопоставлением различных явлений, благодаря чему и были сделаны важные открытия в естествознании, и что элементы сравнительного анализа, применявшиеся в естественных науках, способствовали внесению гармонии в представление о материи1. Точно так же сравнительный анализ политики ориентирует исследователя прежде всего на выявление общих черт политической жизни разных стран, народов и эпох. Уже сам факт, что сравниваемые явления с точки зрения своей природы однопорядковые, предполагает существование у них определенного структурно-функционального сходства, предопределяемого общностью объективных закономерностей функционирования и развития. Но даже выявление принципиальных различий между исторически разнотипными политическими системами возможно лишь при условии существования у них определенных общих, «родовых» системных признаков, параметров, на основе которых мы сравниваем и противопоставляем их индивидуальные черты, «переменные». Естественно, чем дальше отстоят друг от друга исторические типы сравниваемых политических систем и институтов, тем больше отличаются, по-разному выглядят «переменные», соотнесенные с общими для них «параметрами». Но общность самих «параметров», несомненно, существует, и нх выявление суть одна из важнейших функций сравнительных исследований политики. Сравнительный анализ, однако, не может ограничиваться выявлением только общих черт н закономерностей. Совершенно очевидно, что мы имеем дело с системами особой сложности, отличающимися в этом отношении от всех других естественных самоуправляемых систем. Сложность политики как объекта исследования объясняется прежде всего многообразием ее форм я проявлений, динамизмом ее целей и задач, средств, условий функционирования и развития ее институтов. Специфика структуры, функционирования и развития любой национальной политической системы детерминирована множеством самых различных внутренних и внешних факторов экономического, социального, социально-психологического, культурного, наконец, географического и демографического порядка. Некоторые из этих факторов (например, традиции) действуют в исторически длительные отрезки времени, оказывают свое влияние па политическую жизшь и при смене типов политической системы. Но в политике, как нигде, большое значение имеют и такие «подвижные переменные», как личность лидеров, динамика политических ситуаций, соотношение и расстановка сил и интересов, характер внешних и внутриполитических конфликтов и напряжений, выбор политического курса и др. Политические процессы приводят к весьма сложным сдвигам в структурах политических систем, к накоплению таких специфических качеств, которые никак нельзя не учитывать при уяснении меха'низ'ма их функционирования и развития. Поэтому сравнительный анализ даже однотипных по своей социально-классовой природе политических систем не может ограничиваться лишь фиксацией общих черт, а должен быть ориентирован также на выявление их специфики во всем многообразии ее форм и проявлений. При этом особое значение имеет обнаружение и, соответственно, объяснение принципиальных различий, особенно когда речь идет о сравнении разнотипных по своей классовой природе политических систем. Именно в данном случае важнейшим методологическим принципом сравнительного анализа социалистических и буржуазных политических систем и институтов является противопоставление, выявление различного, «контрастирующее сравнение»250. Как совершенно справедливо отметил И. Сабо, «мы не сравниваем буржуазное и социалистическое право в привычном смысле этого слова», и «сравнение, основанное на понимании исторической последовательности и социальных противоречий, имеет иной характер, чем сравнение права в узком смысле этого слова... Принципиальный марксистский анализ буржуазного права и его институтов является по своему характеру критическим», а «сравнение этих двух типов права приводит к выявлению их противоположности, а никак не сходства; здесь будет доминировать противопоставление»1. Выявление различий является также основой построения типологий, фиксирующих те конкретные формы, в которых проявляются специфические закономерности функционирования и развития политических систем и институтов. Сравнение— неотъемлемый компонент всякой индукции. Поэтому, присутствуя в любом исследовании, оно способствует формированию гипотез относительно причин повторяемости, сходства или различия тех или иных явлений и процессов, наталкивает на мысль о существовании определенных закономерностей, обусловивших эту повторяемость, сходство или различие. Сравнение является также необходимым условием последующей верификации сформулированных гипотез, а также исходных теоретических построений. Данная функция сравнительного анализа имеет особое значение именно в области общественных наук, где проведение эксперимента сопряжено со значительными трудностями, а нередко вообще невозможно. Сравнение, однако, должно быть «систематическим», т. е. применяться в рамках вполне определенно сформулированных концептуальных схем и для достижения четко поставленных научных целей исследования. «Систематичность» сравнительного анализа предполагает также использование всего арсенала методологических средств и приемов, имеющихся в распоряжении современного исследователя, привлечение в целях верификации теоретических построений всей необходимой информации, накопленной по исследуемой проблеме смежными науками. Особое значение имеет умение пользоваться данными исторической науки, сравнивать и сопоставлять причины и следствия различных исторических событий, не упрощая истории, по и не следуя слепо за всеми ее деталями. Только соединение сравнительного анализа со всеми ныне существующими методами и приемами исследования, и в первую очередь с историческим методом, способно в современных условиях обеспечить дальнейшее совершенствование научно достоверной социологической теории политики. Сравнительный анализ приобретает, однако, в современных условиях п иные важные функции. Речь идет о сугубо прикладном его значении как инструмента сбора и научной систематизации информации о политических структурах и динамике современного мира. В этих целях ставится задача перевода сравнительного анализа из качества некоего «универсального» общесоциологического метода на операциональный уровень частных «рабочих» методов и подходов, в частности статистического, контентного, корреляционного и факторного анализа. Применение этих методов требует особых усилий для построения емких, но в то же время достаточно дифференцированных аналитических понятий и категорий, приспособленных именно для учета, классификации и систематизации имеющейся информации. При решении проблем систематизации и измерения (квантификации) в области сравнительного анализа иоли- тики исследователь сталкивается с рядом трудностей. Во-первых, существуют серьезные пробелы в информации о реально действующем политическом механизме целого ряда стран. Во-вторых, многие аналитические показатели, применяемые в сравнительных политических исследованиях, носят сугубо качественный (атрибутивный) характер. Если социально-экономические характеристики в том или ином объеме представлены в различных национальных и международных статистических справочниках, то собственно политическая информация оказывается зачастую чрезвычайно отрывочной и нередко сводится к нормативным положениям конституций и иных законодательных актов, тогда как современного исследователя интересуют прежде всего различные аспекты реального политического процесса, протекающего далеко не всегда в соответствии с конкретными формально-юридическими нормами. Поэтому при сравнительном анализе политических систем исследователю нередко приходится прибегать к методу экспертной оценки, а не к каким-то четко фиксированным и количественно выраженным показателям, классифицировать те или иные политические системы и происходящие в них процессы на основе анализа прессы, личных наблюдений, интервью, определенных гипотез, допущений и т. д. Естественно, возникает опасность искажений и чрезмерных упрощений, которая возрастает в случае, если исследователь исходит из неверных методологических и теоретических посылок. Это, однако, ни в коей мере не оправдывает стремление некоторых западных исследователей полностью игнорировать метод экспертных оценок и подменять, со ссылками на отсутствие достоверной информации, собственно политический анализ подборкой более доступных, но мало полезных в таком отношении социально-экономических данных251. Реальная перспектива решения проблемы классификации и систематизации лежит прежде всего во введе нии более операциональных, непосредственно отражающих конкретные формы и проявления политической действительности аналитических понятий и категорий. Так, категория политической культуры может быть конкретизирована через такие понятия, как «традиции», «идеология» и «образцы политического поведения». Последнее из этих понятий может быть операционализиро- вано через политический стиль руководства и устойчивые политические ориентации граждан, проявляющиеся в их отношении к своей собственной роли в политической жизни, а также к основным ее структурным элементам — к конституции и системе права, к официальной идеологии, к правительству и его курсу, к существующим процедурам и принципам принятия политических решений, к местным властям и др. Для сравнительной классификации информации по политическим режимам имеют значение такие показатели, как преобладание в методах осуществления политической власти насилия или уступок, авторитарный (личный) или демократический (коллегиальный, представительный) тип политического руководства, уровень гражданских прав и свобод, состояние законности и др. Эмпирическими показателями режима для буржуазных политических систем могут быть наличие или отсутствие оппозиционных партий, предварительной цензуры, степень независимости судей, количество .политических процессов и их гласность, отношение властей к политическим манифестациям и др. При сравнении политических режимов в социалистических странах особое значение имеют дамные, характеризующие соотношение степени демократизма и централизма в политическом руководстве, соотношение убеждения и принуждения в методах осуществления политической власти, а также уровень законности и гарантий основных конституционных прав и свобод граждан. При сравнительном анализе устойчивости различных политических систем и институтов должны учитываться такие данные, как длительность существования тех или иных организаций или процедур, их авторитет в общественном сознании, т. е. степень их институциализацпн. Но наиболее важное значение имеет учет количества и частоты имевших место государственных кризисов и переворотов, а также число и интенсивность беспорядков, направленных против существующего руководства и режима. Возможна и еще более операциональная конкре тизация этих показателей в рамках категории конфликта252. Наиболее сложной проблема классификации и измерения представляется при сравнении уровней политического развития разных стран. Трудность заключается в самом понимании политического развития, в определении основных его параметров и критериев, в установлении их иерархии и определении «ролевого веса». Очевидно, что если брать за основу такие информационные критерии развития, как сложность, упорядоченность и организацию253, то более развитыми можно считать такие системы, где политические функции и роли более специализированы, дифференцированы и согласованы, где существуют устойчивые и эффективные политические структуры, способные активно адаптироваться к изменяющимся условиям внешней среды254. Но лишь одних таких структурно-функциональных критериев недостаточно для определения уровня политического развития той или иной страны. Диалектико-материалистическое понимание развития требует учета в первую очередь принципиальной, качественной стороны политической системы — ее классовой сущности, способности учитывать и выражать интересы широких народных масс, опираться на их поддержку, вовлекать народные массы в сам процесс управления. Принципиальное значение при этом имеют и методы осуществления политической власти как один из важнейших аспектов политического режима. Поэтому определение уровня политического развития той или иной страны зависит прежде всего от того, какие исходные теоретико методологические позиции занимает автор, каким ценностям он отдает предпочтение. Эти позиции непосредственным образом сказываются и на самой операцнопалпзацни, особенно если они получили концептуальное оформление. При этом в процессе вычленения из теоретических конструкций тех или иных операциональных понятий и категорий нередко обнаруживаются ранее скрытые методологические «слабости» самой теории. Так, американские пследователи А. Бэнкс и Р. Текстор, предпринявшие в начале 60-х годов попытку систематизации информации 115 политических систем на основе 57 «переменных», взятых из общетеоретических конструкций, не смогли применить некоторые из них к целому ряду политических систем. Например, они не сочли возможным классифицировать 41 политическую систему на основе критериев качественной характеристики партийных систем («коммунистические», «массовые», «широко собирательные», «классовые и идеологически ориентированные партии», «партии, ориентированные на личность», «революционные», «консервативные партии» и др.). По признанию Бэнкса и Текстора, многие реально существующие партийные системы не укладываются в рамки этой типологии либо могут быть классифицированы на ее основе лишь с большими натяжками. Особое внимание они обратили на то, что в реальной действительности не существует в чистом виде идеологически нейтральных и классово неориентированных политических партий, что речь может идти лишь о различиях в степени идеологических и классовых ориентаций — от партий с крайне радикальными политическими идеологиями до партий, не имеющих четких идеологических программ; от партий, открыто заявляющих о классовой ориентации, до партий, всячески вуалирующих свою классовую сущность и заимствующих в своем политическом курсе определенные элементы программы других, открыто ориентированных па интересы определенных социальных классов и слоев политических партий255. Авторы исследования ше сочли возможным классифицировать 52 политические системы на основе критерия «соединение интересов политическими партиями». Они не- Двусмысленно поставили под сомнение утверждения буржуазных теоретиков о том, что способность к учету и соединению различных интересов характерна якобы лишь для тех политических систем, в которых нмеег место конкуренция между политическими партиями (причем преимущественно в двухпартийных системах), но никак не для систем с одной политической партией1. Подобные критические высказывания свидетельствуют прежде всего о серьезных методологических недостатках тех критериев, которыми руководствовались при построении своих типологий буржуазные теоретики-компаративисты. Но несомненно также, что существуют н объективные трудности сравнительной классификации политических явлений и процессов, которые вследствие их сложности и противоречивости не могут быть уложены в рамки каких-то жестких аналитических схем и моделей. Одна из важнейших задач, решаемых в социологии с помощью математики, — выявление круга наиболее существенных факторов и определение меры влияния каждого из этих факторов на изучаемые социальные явления2. Основным методологическим средством решения указанной задачи является факторный (или факториальный) анализ, представляющий собой развитие многофакторного корреляционного анализа. Сущность данного метода состоит в том, чтобы, последовательно преобразуя матрицу интеркорреляций между учитываемыми показателями (с помощью специфической процедуры вращения осей вокруг центра координат), перейти ог большого числа разрозненных частных показателей к строго определенному числу независимых переменных, именуемых факторами. Каждый фактор характеризуется системой коэффициентов, отражающих меру его корреляционной связи со всеми первичными показателями, что дает более четкое представление о структуре связей между учитываемыми переменными, способствует переходу от разрозненных показателей к использованию более емких п обобщенных характеристик и уточнению применяемых исследователем теоретических конструк- 1 См.: Banks A. and Т е х t о г R., р. 95. 2 См.: Заславская Т. И. Некоторые вопросы факториального анализа социальных процессов. — «Информационный бюллетень ИКСИ АН СССР», 1968, № 9, с. 158—162. >т ций. Факторный анализ, таким образом, является средством математической обработки широкого круга разрозненных показателей с целью выявления внутренней логики между ними и процедурой, как бы обратной опе- рационализации. Он является также средством уточнения теоретических конструкций, применяемых исследователем аналитических схем и моделей. Зарубежный опыт факторного анализа в области сравнительных исследований политики дал следующие результаты. Во-первых, наиболее тесно связанными переменными оказываются характеристики, заимствованные из наиболее разработанных с точки зрения внутренней логики теоретических моделей. Так, в исследовании, проведенном Ф. Греггом и А. Бэнксом, переменными, показавшими высокую взаимную корреляцию по первому фактору, оказались понятия, заимствованные из наиболее разработанной в буржуазной теории типологии политических режимов, противопоставляющей «демократическую плюралистическую» модель в ее англосаксонском варианте «субсистемной автономии» заинтересованных групп, свободы политической оппозиции и конкуренции «тоталитарной» модели однопартийного централизованного руководства и контроля, исключающего политическую оппозицию1. Тесная корреляция оказалась и между переменными, заимствованными из тех теорий политического развития и модернизации, которые разрабатываются в американской политологии преимущественно па основе идей структурного функционализма. Высокая корреляция, как 1 Переменными, обладающими наибольшими положительными корреляционными нагрузками на первый фактор, оказались «свобода печати», «конституционный режим», «представительность режима», «избирательная система», «партийная конкуренция», «свобода групповой оппозиции», «артикуляция интересов ассоциированными группами, политическими партиями», «соединение интересов законодательным органом», «горизонтальное распределение власти», «нейтральная роль военных в политике», «современная бюрократия». В то же время сильные отрицательные нагрузки по этому фактору получили переменные «тоталитарный режим», «артикуляция интересов институциональными группами» (т. е. официальными политическими органами), «однопартийная система», «элитизм», «поддержка режима военными», «роль полиции» и др. (см.: Gregg Ph. and Banks A. Dimensions of Political Systems: Factor Analysis of «А Cross—Polity Survey». — «American Political Science Review», Sept. 1965, p. 607). Ws н следовало ожидать, оказалась между переменными, характеризующими стабильность, с одной стороны, и неустойчивость и конфликт — с другой, а также по фактору «легитимация», характеризующему основания власти,— проблеме, которая также получила довольно глубокую теоретическую разработку в американской политологии. Во-вторых, по мере преобразования матрицы интеркорреляций путем процедуры вращения вокруг осей координат и уменьшения процента покрываемых выявленными факторами переменных их вес п объяспительиая сила, а отсюда и связь с теорией, как правило, сильно понижаются. В-третьих, даже незначительные па первый взгляд изменения в наборе переменных существенным образом сказываются «а результатах факторного анализа1. В-четвертых, выявленные факторы могут быть по- разному интерпретированы исследователем, что во многом зависит от уровня его теоретической подготовки. Факторный анализ может дать лишь самую предварительную ориентацию для оценки и сопоставления различных теоретических параметров, для выявления слабых мест как в теории, так и в эмпирических подходах к сбору и систематизации политической информации. Как отмечает Ф. М. Бородкин, «теория корреляции (как впрочем и любой математический аппарат) не располагает какими-либо формальными методами поиска причинно-следственных связей», а сами возможности теории корреляции ограничиваются лишь проверкой гипотезы относительно существования той или иной связи — гипотезы, выдвигаемой социологом»2. Любая задача по исследованию связей между социальными явлениями, особенно на начальном этапе исследования, может формулироваться лишь логикой самого исследователя, но никак не па основе каких-либо формальных соображений. При этом сравнительная роль составляющих того или 1 В этом, в частности, легко убедиться, если сопоставить исследование Грегга и Бэнкса с результатами факторного анализа другого американского политолога — Р. Хопкинса (см.: Hopkins R. Aggregate Data and the Study of Political Development. —«Journal of Politics», Feb. 1969, pp. 71—94). 2 Бородкин Ф. М. Корреляционный лпалнз n социологических исследованиях. — Количественные методы в социологии. М., «Наука», 1966, с. 135—136. т иного фактора в формировании суммарного влияния методом факторного анализа не раскрывается256. Поэтому факторный анализ может быть полезным инструментом в сравнительных социально-политических исследованиях лишь при условии высокой теоретической подготовленности самого исследователя и умении пользоваться находящимся в его распоряжении теоретико-аналитическим инструментарием. Вместе с тем факторный анализ помогает фиксировать слабые места в теории, заставляет исследователя задуматься над некоторыми ранее казавшимися ему бесспорными теоретическими «истинами»257. Определенную пользу в сравнительном анализе политики имеет также выявление корреляционных зависимостей между собственно-политическими и социально- экономическими переменными. Поскольку политическая информация нередко оказывается неполной или вообще отсутствует, установление такой корреляции может в известных пределах служить индексом состояния тех или иных параметров политических систем сравниваемых стран. Все зависит, однако, от того, какие избираются параметры. В США, например, предпринимались попытки путем корреляционного” анализа определить индекс политического развития. В одних случаях под развитием имелась в виду степень развитости буржуазно-демократических институтов (Катрайт), а в других — инстнтуциализацня (устойчивость основных организаций и процедур — Олсен). При такой трактовке по Катрайту индексом политического развития оказался уровень развития системы коммуникаций, а по Олсену — еще болео. узкий — уровень развития транспорта258. Совершенно оче- Видна неприемлемость такого рода индексов в качестве критериев сравнения политического развития разных стран. В лучшем случае они свидетельствуют о том, что современные экономически развитые капиталистические страны являются по своей форме правления и политическому режиму буржуазно-демократическими системами. Однако применительно к более частным и конкретным параметрам корреляционный анализ может оказаться весьма полезным (например, выявление корреляционных связей между развитием системы гуманитарного образования и повышением политической активности молодежи). В современных условиях расширение возможностей сравнительного анализа связано также с некоторыми новыми моментами, которые вносит в теорию познания системный подход, и особенно общая теория систем, существенно расширившая возможность сближения обществоведения с естественными науками. Общая теория систем, в частности, позволяет по-новому подходить к решению такой важной гносеологической проблемы, как соотношение описания и объяснения. Она помогает преодолеть характерный для механицизма разрыв этих двух важных функций научного познания, раскрывает более сложное и далеко не однозначное соотношение между ними, заключающееся в том, что между описанием и объяснением не существует жесткой фиксированной грани, что они взаимосвязаны, переплетаются, являясь компонентами единого и целостного процесса познания. «Всякое описание есть объясняющее описание в том смысле, что оно обязательно основывается на общих принципах, теориях, выполняющих свои объясняющие функции»259. Поэтому в описании, основанном на положениях общей теории систем, заложено и объяснение соответствующих аспектов организации и функционирования изучаемых системных объектов. Тем самым расширяются возможности такого метода, как описательный компаративизм, ориентированного на фиксирование общего и различного исключительно в целях сбора и систематизации социально-политической информации. Отмеченное в последние годы широкое применение в юридической и философской литературе наряду с категорией «государство» таких понятий, как «политическая организация общества» и «политическая система», лишь отчасти объясняется проникновением в обществоведение логики системного подхода, потребностью ,не просто в комплексном, а именно в системном рассмотрении политических институтов и процессов на основе принципов и способов исследования, вытекающих из общей теории систем. Главная причина, обусловившая появление этих понятий,—совершенно очевидная недостаточность трактовки государства как аппарата публичной власти, официально закрепленного в законодательстве, для адекватного раскрытия феномена современной государственности: последнее просто невозможно без анализа политических отношений, роли правящих партий и иных политико-уп- равляющих структур, политических традиций, идеологий, массового сознания и др. Потребовались понятия для включения всех указанных элементов реальной политической жизни государственно-организованного общества в предмет исследования, вследствие чего категории «политическая организация общества» и «политическая система» все чаще стали применяться в исследованиях, проводимых юристами. Эта же потребность обусловливает и тот факт, что именно юристы в последние годы проявляют наибольший интерес к проблеме политической власти и политического режима, выходят за рамки того понятийного аппарата, который связан с юридическим определением государства как аппарата публичной власти, официально закрепленного в законодательстве. Изучение таких вопросов, естественно, не исчерпывает задач государствоведов и тем более не означает подмены собственно юридического анализа правовых форм организации государственного механизма социологией политических отношений. Однако включение их в пред-' мет исследования — «не чрезмерная социологизация н политизация теории государства и права», не «искусственное включение в государственно-правовую проблематику некоторых социально-политических категорий», как утверждают отдельные авторы1, а отражение закономерной и необходимой с точки зрения объективных потребностей государственно-правовой науки ориентации на изучение политических и социологических аспектов государственного строя. При таком подходе политика — важнейшая форма проявления содержания жизни государства — не только деятельность самого аппарата государственной власти, но и несравненно более широкий социальный процесс, происходящий в рамках государственно-организованного общества, специфическая область отношений между классами и иными социальными группами. Такой подход позволяет рассматривать эти отношения не просто как факторы, но как важнейшие составные части, элементы самого государственного строя. Элементами государственного строя становятся и сами политические организации классов, слоев и иных социальных групп, важнейшее место среди которых, естественно, занимают политические партии, выражающие политические интересы и взгляды, идеалы класса, формулирующие его политические требования, цели и программу действия. При этом политические партии не просто важнейшая общественно-политическая форма организации классов и руководства ими. Они — главное связующее звено между обществом и государственной властью, непосредственно ориентированы на участие в ее осуществлении, на представительство интересов классов и иных социальных групп в самой деятельности государственного аппарата власти. Они являются, таким образом, важнейшими политико-уп- равляющими структурами современного государства, ядром механизма политической власти, понимаемой как совокупность всех тех разнообразных форм руководства, контроля и влияния, в которых получает свое непосредственное воплощение реальная роль господствующего класса в системе политических отношений. 1 См.: Федосеев А. А. Политика как объект социологического исследования. Изд-во ЛГУ, 1974, с. 17. соч., с. 193. 1 Материалы XXV съезда КПСС. М., Политиздат, 1976, с. 29. 2 Следует отметить, что ряд марксистских наук юридико-отраслевого направления ничуть не игнорирует именно правового определения государства, точнее его некоторых сторон и проявлений — как одного из источников права, субъекта правоотношений, правоприменительного органа н т. п. 3 Л е н н н В. И. Поли. собр. соч., т. 20, с. 186. 4 Материалы XXV съезда КПСС, с. 73. 5 Там же, с. 214. 6 См.: Туманов В. А. Современная буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве. М., «Наука», 1971, с. 243. 7 У г р и н о в и ч Д. М. О предмете марксистской социологии.— 8 Белых А. К. Управление и самоуправление. Л., «Наука», 1972, с. 66. 9 См. Остроумов Г. С. Теория государства и права как политическая наука.—«Сов. государство и право», 1968, № 2, с. 26—29. 10 См.: М а м у т JI. С. К- Маркс о государстве как политической организации общества. — «Вопросы философии», 1968, № 7, с. 30, Кривуши и JI. К- Маркс и Ф. Энгельс о государстве как политической форме организации классового общества. — «Вестник ЛГУ» (Экономика. Философия. Право), 1971, вып. 4, № 23, с. 50—51. 11 М арке К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 35.' 12 См.: Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 108, 164, 168, 170, 176. 13 См.: там же, с. 170. 14 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 26. 15 Там же, с. 168—169. 16 Пашуканис Е. Общая теория права и марксизм. М., 1926, с. 93—94. 17 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 239. 18 Кечекьян С. Ф. Указ соч., с. 218—219. 19 О других исследовательских задачах и функциях политической науки, сформулированных Аристотелем, см.: В. Г. Кале некий. Социология рабовладельческого государства в IV—VI книгах «Политики» Аристотеля.—«Проблемы государства и права», вып. 10, М., 1975, с. 91—92. 20 Последние, однако, нередко возникают из монархической формы правления (случай восточной деспотии и греческой диктатуры). (См. 1295а «Политики» Аристотеля). 21 Особой конкретностью и эмпиричностью отличается книга V, целиком построенная на сравнительном анализе реальных государств. Во всей «Политике» нет ни одной книги, которая давала бы столь обильную информацию о политической практике греческих полисов и нравах их правителей, как книга V. Совершенно очевидно, что именно в ней оказались наиболее полно использованными те не дошедшие до нас 157 исследований рабовладельческих государств, которые провел Аристотель со своими учениками. 22 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 314. 23 Грамши А. Избр. произв., т. 3. М., ИЛ, 1959, с. 111. 24 Там же, с. 119. 25 Видный представитель греческой политической мысли II в. до н. э. 26 У Полибия эта форма называется «охлократия» (господство черни, толпы). 27 См.: Макиавелли Н. Государь н Рассуждения на первые- три книги Тнга Ливия. Спб., 1869, с. 126—127. : * Макиавелли Н. Рассуждения.., с. 129. 29 Макиавелли Н. Рассуждения.., с. 223. 30 См.: там же, с. 204. 31 См.: Рутенбург В. И. Жизнь и творчество Макиавелли. Послесловие к «Истории Флоренции», с. 380. 32 Монтескье Ш. Избранные произведения. М., Госполптпз- дат, 1955, с. 83. 33 См.: Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 91. 34 См.: там же, с. 88. ‘Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 160—162. 36 Там же, с. 160. 37 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 168. 38 См.: Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 183—185. 39 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 374—375. 40 Волгин В. П. Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке. М., изд-во АН СССР, 1958, с. 66. 41 См.: Шершеневич Г. Ф. История философии права. Спб., 1907, с. 431, 442. 42 Английский мыслитель XVII века, автор известного политического трактата «Океания», полагавшпй, что корни форм правления следует всегда искать в собственности. 43 Серия статей Гамильтона, Мэдисона н Джея, публиковавшихся в 1787—1788 гг. под псевдонимом «Публиус» в защиту проекта федеральной конституции. 44 См.: Паррингтон В. Основные течения американской мысли, т. 1. М., 1962, с. 357. 45 См.: The Federalist Papers. N. Y., 1961, No. 10, pp. 77—84. 46 The Federalist Papers, No. 47, p. 301. 47 См.: The Federalist Papers, No. 45, pp. 292—293. 48 The Complete Madison. His basic writings, ed. by S. K. Padover, N. Y„ 1953, p. 306. 49 См.: Tocqueville A. Democracy in America. N. Y, 1956, pp. 107—110. ‘Tocqueville A. Op. cit., pp. 117—118. 50 TocquevilleA. Op. cit., p. 192. 51 См.: ibid., pp. 192—194. 52 См.: Tocqueville A. Op. cit., р. 297. 53 См.: ibid., р. 310. 54 См.: Hofstadter R. The American Political Tradition. L., 1967, pp. 50—62. 55 См.: Кон И. С. Позитивизм в социологии. Исторический очерк. Изд-во ЛГУ, 1964, с. 7, 203. 56 См: Сен-Симон, Избранные сочинения., т. 1. М., 1948, с. 167, 201. 57 Цит. по К о н И. С. Указ. соч., с. 12. 58 См.: Социология Конта в изложении Рпголажа. Спб., 1898, с. 47. 59 Социология Конта в изложении Рпголажа, с. 47. 60 Социология Конта в изложении Риголажа, с. 53. 61 Там же, с. 63. Я 62 Социология Конта в изложении Рнголажа, с. 67. 63 Социология Конта в изложении Рнголажа, с. 74. 64 См.: Краткий очерк истории философии. М., «Мысль», 1971, с. 399. 65 Конт О. Курс позитивной философии.— В сб.: Родоначальники позитивизма, вып. IV. Спб., 1912, с. 6. 66 Социология Конта в изложении Рпголажа, с. 47. 67 В «теологической стадии» эти власти то объединялись в одних руках (теократия), то разъединялись (в эпоху феодализма в Европе, когда католическая церковь обрела автономию от светской власти). В «метафизической» стадии светская власть находится в руках законников, юристов, адвокатов, а духовная переходит к «отвлеченным мыслителям — метафизикам» (философам), а затем к литераторам и публицистам. 68 В этой связи О. Конт всячески превозносит «заслуги» католическое! церкви в средние века (так называемая эпоха монотеизма). В противоречие историческим фактам он пишет об особом «высоком социальном духе католицизма», проявившемся в том, что учреждением чисто «нравственной власти», отдельной и независимой от политической, он помог нравственности постепенно проникнуть в политику, которая якобы именно «с этого времени начала приобретать, с умственной точки зрения, характер мудрости, широты и рациональности, который был до тех пор невозможен» (Огюст Конт и положительная философия. Изложение Г. Г. Лыоиса. Спб., 1867, с. 314—315). 'Милль Д. С. Огюст Конт и позитивизм. Спб., 1906, с. 105— * В современной естественнонаучной литературе эти аспекты поступательного развития являются общепризнанными. «Высшая организация формируется в процессе разрешения противоречий, при воз-, растании разнородности элементов системы (дифференциация), если одновременно увеличивается число связей между элементами системы, между системой и окружающими ее условиями, а также при выделении некоторых связей в качестве управляющих (интегрирование)» (Завадский К. М. К пониманию прогресса в органической природе.— В сб.: Проблемы развития в природе и обществе. М.—Л., 1958, с. 78). Подробней об этих аспектах развития см. гл. гл. II, III. 69 С п е н с е р Г. Основания социологии, т. I. Спб., 1898, с. 287. 70 Там же, с. 371. 71 В русском переводе.— «Политические учреждения». 72 См.: Спенсер Г. Основання социологии, т. 2. Спб., 1898, с. 241—242. 'Спенсер Г. Основания социологии, т. 2, с. 270. 74 См.: там же, с. 430—431. 75 См.: Спенсер Г. Основания социологии, т. 2, с. 432—433. г См.: там же, с. 464—465. 76 См.: Спенсер Г. Основания социологии, т. 2, с. 700—702. 77 Там же, с. 482. 78 Спенсер Г. Основания социологии, т. 2, с. 249. 79 Спенсер Г. Основания социологии, т. 2, с. 249. 80 Там же, с. 250. 81 Там же, с. 250—251. 82 Тольятти П. Развитие и кризис итальянской мысли в XIX веке. — «Вопросы философии», 1955, № 5, с. 69—70. 83 См.: Сафронов Б. Г. М. М. Ковалевский как социолог. Изд-во МГУ, I960, с. 35, 69—72. 84 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 19, с. 168. 85 См.: Краткий очерк истории философии, с. 517. 86 См.: Hofstadter R. Op. cit., pp. 51—61.. 87 См.: Ел линек Г. Общее учение о государстве. Спб., 1908, с. 60, 66, 69-71. 88 См.: Кокошкин Ф. Лекции по общему государственному праву. М., 1912, с. 2, 7, 64, 165—166, 181. 89 Д ю г и Л. Конституционное право. Общая теория государства, М., 1908, с. 26. 90 Дюги Л. Указ. соч., с. 48—49. 91 Там же, с. 26. 92 Туманов В. А. Указ. соч, с. 35. 93 Political Sociology, ed. by L. Coser. N. Y., 1966. p. I. 71 94 Political Sociology, p. 26. 95 Так, западногерманский автор Ю. Фиалковски пишет, что «политическая наука исследует в первую очередь функционирование •политических институтов. Ее интересы сосредоточиваются на деятельности законодательных органов, правительственной бюрократии и руководящего состава партии». Что же касается политической социологии, то под ней Фиалковски понимает сугубо эмпирическую дисциплину, только еще складывающуюся в ФРГ под сильным влиянием американской политологии (V i а 1 к о w s к i J. Auflage und Selbstverstandniss der politischen Wissenschaft. Berlin, 1967). Французский социолог P. Арон также полагает, что политическая наука — это прежде всего наука о государстве, его политических учреждениях, тогда как центр интересов социологов не государственный аппарат, а общество, природа отношений между индивидами или природа групп (А г о n R. Socioligie Politique, — «Les vues de la sociologie frangaise». Paris, 1966). 96 Sociology Today, ed. by R. Merton. N. Y., 1959, p. 83. 97 Изучение политики стало трактоваться как «изучение влияния и влиятельных», «кто, что, когда и как получает» (Las swell Н. Politics: Who Gets What, When, How? N. Y., 1958, p. 13). 98 См.: Weber М. The Theory of Social and Economic Organization. N. Y., 1947, pp. 330—340. 99 From Max Weber. Essays in Sociology, ed. by H. H. Gerth and C. Wright Mills. London and Boston, 1974, pp. 224—225, 100 From Max Weber. Essays in Sociology, p. 226. 101 См.: From Max Weber. Essays in Sociology, pp. 228—234. 77 102 From Max Weber. Essays in Sociology, p. 38. 103 Ibid., S. 379. 104 Ibid., S. 513. * Loewenstein K. Max Weber's Political Ideas in the Perspective of Our Time. Mass., 1966, p. 67. 106 См.: Michels R. Political Parties. A Sociological Study of tlie Oligarchical Tendencies of Modern Democracy. N. Y., 1966, pp. 126, 216. 107 CM.: Michels R. Op. cit., pp. 188—189. 108 См.: Michels R. Op. eit., p. 353. 6* 83 109 См.: Studies in Leadership, ed. by A. Gouldner. N. Y., 1950, p. 584; Truman D. The Governmental Process. N. Y., 1958, pp. 129—210; Bureaucracy in Modern Society, ed. by P. Blau. N. Y., 1956, p. 108; Harrison P. Authority and Power in the Free Church Tradition. Princeton, 1959, p. 136. 110 Cm.: Selznick Ph. TVA and the Grass Roots. Los Angeles, 1949, p. 9. 111 Cm.: Selznick Ph. The Iron Law of Bureaucracy. — «Modern Review», 1950, No. 3, pp. 162—163. 112 См.: Миллс P. Властвующая элита. М., ИЛ., 1959, с. 150; 113 Cm.: Schattschneider E. The Semisovereign People. A Realist’s View of Democracy in America. N. Y., 1961, p. 141. 114 Dahl R. Hierarchy, Democracy and Bargaining in Politics and Economics, «Political Behavior. A Reader». Glencoe, 1956, p. 87. 115 См. подробнее: Ка ленский В. Г. Политическая наука и США. Критика буржуазных концепций власти. М., «Юридическая литература», 1969, с. 41—49. 116 Cm.: Iglitzin L. Violent Conflict in American Socicty. San Francisco, 1972, p. 156. 117 В этой связи нельзя не отметить идеологический смысл концепции «полиархии» Р. Даля, являющейся своеобразной модификацией его более ранних вариантов теории «плюралистической де^ ?мократии» (см.: Dahl R. Polyarchy. Participation and Opposition. New Haven, 1971). 118 R a d с 1 i f f-B г о w n A. Structure and Function in Primitive Society. L., 1952, pp. 179—180. 119 См.: Varieties of Political Theory. N. Y., 1966, p. 104. 120 CM.: ibid., p. 4. 121 Cm.: Almond G. and Coleman J. (eds.). Politics of the Developing Areas. Princeton, 1960, p. 7. 122 См.: Gregor A. Political Science and the Uses of Functional Analysis. — «American Political Science Review», June 1968, p. 428. 123 Merton R. Social Theory and Social Structure, Glencoe, 1957, Ch. I. 124 См.: Merton R. Op. tit., pp. 50—54. 125 См.: С к н б а В. А. Функцнонализм п буржуазной социологии массовых коммуникаций. — «Философские науки», 1969, № 6, с. 126. 126 Сетров М. И. Основы функциональной теории организации. Л., «Наука», 1972, с. 31. 127 Маркс К и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 306—307. 128 См.: Weber М. Staatssoziologie. Soziologie der rationalen Staatsantalt und der modernen politischen Parteien und Parlamente, Berlin, 1966, SS. 99—100. 129 «Легитимность, — пишет С. Липсет, — означает способность системы породить и поддерживать веру народа в то, что ее политические институты в наибольшей степени отвечают интересам данного общества». Несколько иной смысл в понятие легитимности вкладывает другой американский политолог—Р. М. Мерельман. По его мнению, под легитимностью следует понимать не способность режима обеспечить себе поддержку общественного мнения, а само качество «моральной или целесообразной правоты режима», приписываемое ему населением. По сути, такое же определение легитимности дает Д. Истон. «То правительство легитимно, — говорит он, — которое соответствует сложившимся в народе представлениям о справедливости н социальном назначении этого института» (см.: Lipset S. Political Man. N. Y., 1960, p. 77; Merel- m a n R. Learning of Legitimacy. — «American Political Science Review», Sept. 1966, p. 548; Easton D. A. Systems Analysis of Political Life, N. Y., 1965, p. 278). 1 CM.: Lipset S. Op. cit., p. 80. 130 См.: Американская социология, с. 206—207. 131 См.: там же, с. 210, 213. 132 Merelraan R. Op. cit., p. 556. 133 E a s t о n D. Op. cit., p. 290. 134 CM.: ibid., p. 293. 135 См.: Easton D. Op. cit., p. 304. 136 International Encyclopaedia of Social Sciences. N. Y., 1968, v. 12, p. 218. ' См.: Pye L. and Verba S. (eds.). Political Culture and Political Development. Princeton, 1965, pp. 513 ff.; Verba S. and N i e N. Participation in America: Political Democracy and Social Equality, N. Y„ 1972, pp. 2—3. 138 Cm.: Huntington S. Political Development and Political Decay. — «World Politics», April 1965, pp. 393—404. 139 См.: Huntington S. Op. cit., pp. 407—415. 140 Lerner D. The Passing of Traditional Society. Glencoe, 1958, pp. 48—50. ’Almond G. and Verba S. The Civic Culture. Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Boston, 1965, pp. 2—3. 142 От слова «secular», что означает «светский», в отличие от слова «сакральный» (sacral), означающего «религиозный», «мифический». 143 См.: Almond G. and Powell В. Comparative Politics. A Developmental Approach. Boston, 1966, pp. 44—45, 217—254. 144 Ibid., pp. 46—47, 259—266. 145 Cm.: Pye L. Aspects of Political Development. Boston, 1966, pp. 45—48. 146 См.: Ward R., Rustow D. (eds.). Political Modernization in Japan and Turkey, Princeton, 1964, p. 7. 147 La Palombara J. (ed.). Bureaucracy and Political Development. Princeton, 1966, pp. 36, 38. 148 Cm.: La Palombara J. (ed.). Op. cit., pp. 46—47. 149 Tsu r u ta ni 'Г. Stability and Instability. A. Note in Comparative Political Analysis. — «Journal of Politics», Nov. 1968, pp. 931—933. ‘Фурман Д. Е. Американский вариант секуляризацнн. — «Вопросы философии», 1973, № 12, с. 52. ‘ Маркс К. п Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. И, с. 356. 150 См.: Виноградов В. Г., Гончарук С. И. Законы общества и научное предвпденне. М., Политиздат, 1972, с. 34. 151 У г р и н о в н ч Д. М. Указ. соч., с. 31. 152 См.: Parsons Т. Politics and Social Structure. N. Y., 1969, p. 25. 153 Американская социология, с. 377. 154 Постулируя исходную позицию своего подхода к политическому развитию, Алмонд подчеркивает, что развитие наступает всегда, когда существующая структура или культура политической системы не способны решить возникшие перед ней проблемы «без дальнейшей структурной дифференциации и культурной секуляризации» (А 1 in о n d G. and Powell В. Op. cit., p. 35). Он, однако, делает ряд оговорок относительно противоречивости этого процесса, подчеркивая, что «развитие» может означать и обратный, регрессивный процесс, понимаемый, правда, исключительно как уменьшение структурном дифференциации и возрастание иррациональных ориентаций в сознании. О причинах регресса Алмонд говорит довольно туманно, но связывает его с внешними и внутренними напряжениями, в том числе и с напряжениями, обусловленными неспособностью политического руководства удовлетворить требования возникающих новых классов и социальных слоев. 155 См.: А р t е г D., М u s h i S. Social Science and Development. The Role of Political Science. Munich, 1970, pp. 11, 19—21. 156 ОСНОВНОЙ недостаток структурных функционалистов, по мнению Сартори, именно в том, что они нередко оперируют понятиями, отражающими особенности сугубо «западной демократии». Так, пользуясь категорией «плюрализм», функционалисты логически подталкивают исследователя к поиску элементов плюрализма во всякой системе, что методологически ошибочно. Точно так же понятие «интегративная функция» означает сугубо «плюралистический» способ обеспечения солидарности в условиях дифференцированной соцнально-политнчеокой структуры (S а г tori G. Methodological Problems in Comparative Politics. Torino, 1969, pp. 13, 22—23). Д. Ростоу усмотрел слабость современной буржуазной теории в двух моментах: во-первых, в широком распространении антиисторической идеи об суниверсальности» англо-американской демократии н, во-вторых, п попытках создать слишком широкие, вневременные концептуальные схемы п модели. Такого рода модели, по 157 Подробнее см.: Каленский В. Г. Эволюция концепции политического развития Г. А. Алмонда. — «Сов. государство и право», 1974, № 3, с. 106. 158 См.: Almond G. Approaches to Developmental Causation, Munich, 1970, pp. 27, 33—34. 159 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 350—351. 160 Теория государства п права. Под ред. проф. А. И. Денисова. Изд-во МГУ, 1967, с. 63. 161 См.: Ленин В. И. Поли, собр соч., т. 39, с. 15. 'Маркс К. н Энгельс Ф. Соч., т. 28, с. 427. ^ 2 Л е н п н В. II. Поли. собр. соч , т. 1, с. 138. 162 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 139. 163 Там же, с. 139—140. 164 Там же, с. 205. 165 Там же, с. 214. 166 См.: Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 235—236. 167 Там же, с. 208. 168 Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 208. 169 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 428. 170 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 6, с. 311, примечание. 171 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 7, с. 343—344. 172 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 37, с. 416. 173 См.: Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 270—271. 174 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 6, с. 287. 'Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 8, с. 20fS. 176 М а р к с К. и Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. 2, с. 384. 177 См.: Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 27. 178 См.: Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 18, с. 254. 179 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 22, с 130—131. 180 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч 1, с. 464. 181 См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. 11, с. 354. 182 Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 371. 183 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 169. 184 См., например: Королев А. И., М у in к и н А. Е. Государство и власть. — «Правоведение», 1963, № 2; Тихомиров Ю. А. Власть и управление в социалистическом обществе. М., «Юридическая литература», 1968; Кейзеров Н. М. Власть и авторитет. Критика буржуазных теорий. М., «Юридическая литература», 1973. 185 См.: Байтин М. И. Государство и политическая власть. Саратов, 1972, с. 116; Григорян Л. А. Народовластие в СССР. М., «Юридическая литература», 1972, с. 8—9. 186 См.: Белых А. К. Указ. соч., с. 19, 47, 79—80; Коммунизм и управление общественными процессами. Иэд-во ЛГУ, 1972, с. 108. 187 Тихомиров Ю. А. Социализм и политическая власть.— «Сов. государство и право», 1974, № 5, с. 13. На производный от государственной власти характер функций руководства и управления также обратил внимание Г. Н. Манов (см.: Манов Г. Н. Государство и политическая организация общества. М., «Наука», 1974, с. 15). ‘Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 6, с. 79. 189 Л е н и и В. И. Полн. собр. соч., т. 23, с. 239. » 190 См. подробнее: рурлацкий Ф., Галкин А. Социология. Политика. Международные отношения. М., «Международные отношения», 1974, с. 157. 191 См.: Тененбаум В. О. Государство: система категорий, Саратов, 1971, с. 12—16. 192 См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия. М., «Юридическая литература», 1970, с. 235—236. 193 См.: Ч и р к и н В. Е. Формы государства в странах социалистической ориентации. — «Сов. государство и право», 1971, № 11, с. 128—129; Он же. Формы социалистического государства. М., «Юридичеокая литература», 1973, с. 25, 27. 194 См.: Теория государства и права. ГТод ред. проф. А. Ц. Денисова., Изд-во МГУ, 1972, с. 79. 195 См.: Тененбаум В. О. Указ. соч., с. 164—167. 196 Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 252. 197 См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и пра ва. Основные институты и понятия, с. 312. 198 См.: Общая теория государства и права. Л., 1961, с. 82; Теория государства и права. М., 1968, с. 47, 51. 199 См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Основные институты и понятия, с. 235—236. 200 См.: Тененбаум В. О. Указ. соч., с. 191. 201 В юридической литературе к такому пониманию политического режима наиболее близко подошел Г. А. Белов. Он считает, что режим отражает внутреннюю жизнь политической организации общества, является своего рода внутренним климатам, который создается в результате взаимодействия всех звеньев политической организации общества (см.: Белов Г. А. Политические отношения в социалистическом обществе. Изд-во МГУ, 1970, с. 38). 202 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 7, с. 139. 203 См.: Государственное право буржуазных стран и стран, освободившихся от колониальной зависимости. М., «Высшая школа»,. 1968, с. 116. 204 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. -12, с. 320; т. 33. с. 35; т. 41, с. 373—383. 205 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 20, с. 67. .. 206 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 389, 392. 207 Там же, с. 397. 208 См.: Галкин А. А. Социология неофашизма. М., «Наука», 1971, с. 56, 65—66. 209 См.: Государственное право буржуазных стран и стран, освободившихся от колониальной зависимости, с. 115—119. 210 См.: Бурлацкий Ф. М. Ленин, Государство. Политика, с 143 221 229. 211 См.: Островитянов Ю., Стербалова А. Социальный «генотип» Востока и перспективы национальных государств. «Новый мир», 1972, № 12, с. 210, 217. 212 См.: Шахназаров Г. X. Социалистическая демократия Некоторые вопросы теории. М., Политиздат, 1972, с. 182. 213 См.: Теория государства и права. Изд-во МГУ, 1972, с. 9. 214 Т е н е н б а у м В. О. Указ. соч., с. 17. 215 См.: Марксистско-ленинская общая теория государства и пра ва. Основные институты и понятия, с. 136—152. 216 См.: Тихомиров Ю. А. Социальные управляющие системы. — «Сов. государство и право», 1970, № 5; О б о л о и с к ий А. В. Системный анализ отрасли государственного управления. — «Сов. государство и право»», 1974, № 5; Шахназаров Г. X. Стадии управления и демократический контроль.— «Сов. государство и право», 1969, № 2; Афанасьев В. Г. Научное управление обществом (Опыт системного исследования). М., Политиздат, 1973; Рудашевский В. Д. Системный анализ процесса принятия государственных решений.— «Сов. государство и право», 1973, № 12, Яковлев Г. С. Аппарат управления: принципы организации. М., «Юридическая литература», 1974. 217 См.: Социология в СССР, т. 1. М., «Мысль», 1966, с. 179. 218 Исследования по общей теории систем. М., «Прогресс», 1969, с. 179. 219 Украинцев Б. С. Указ. соч., с. 41. 220 См.: Урсул А. Д. Природа информации. М., Политиздат, 1968, с. 144—146; Украинцев Б. С. Указ. соч., с. 41—58; Сет- ров М. И. Указ. соч., с. 34—94. 221 Виноградов В. Г., Гончарук С. И. Законы общества и научное предвидение. М., Политиздат, 1972, с. 13. 222 Наибольший разнобой существует в употреблении понятня «структура», которое в социологии и социальной антропологии практически утратило самостоятельное значение и употребляется весьма произвольно наряду с терминами «система» и «организация» для описания всякого более или менее упорядоченного состояния социальных явлений (см.: International Encyclopaedia of Social Sciences, v. 14, pp. 482—489). 223 Исследования по общей теории систем, с. 52. 9 Блауберг И. В., Садовский В. Н., Юдин Э. Г. Системный подход: предпосылки, проблемы, трудности. М., «Знание», 1969, с. 4. ' Golcmbiewski R.. Welsh W., С г о 11 v W. A. Methodological Primer for Political Scientists Chicago, 1969, pp. 344—345. 226 С h a r 1 e s w о r t h J. (ed.). Contemporary -Political Analysis. N. Y., 1Й67, p. 155. * «Gener.il Systems», 1956, v. 1, p. 18. * CM.: «General Systems», 1968, v. 13, pp. 144—145. 229 См.: Блауберг И. Б., Юдин Э. Г. Системным подход з социальном познании. — В сб.; Исторический материализм как теория социального познания и деятельности. М., «Наука», 1972, с. 162. 230 Системные исследования. М., «Наука», 1970, с. 37. 231 См.: Берг А. И., Черняк Ю. И. Информация и управление. М., «Наука», 1966. * См.: Блауберг И. В., Садовский В. Н., Юдин Я Г. Указ. соч., с. 25. 233 Сетров М. И. Указ. соч.. с. 12—13. 234 General Systems», 1958, v. 3, p. 221. 235 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 152. ‘Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 39, с. 354. 237 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 153. 238 См.: Бурлацкий Ф. М. Указ. соч., с. 118-—119. Сходное определение политической системы дает Ю. Л. Юдин. Он трактует политическую систему классового общества как взаимосвязанный и целостный комплекс политических институтов п политических отношений, обращая внимание на значение социальных норм, определяющих организацию и деятельность политических учреждений, способы их взаимодействия (коммуникации) и методы их деятельности (политический режим) (см.: Юдин Ю. А. Политические системы независимых стран тропической Африки. М., «Наука», 1975, с. 3). 239 Т о п о р п и н Б. Н. Политическая система социализма. М., «Международные отношения», 1972, с. 9. 240 См.: Тихомиров Ю. А. Социализм и политическая власть. — «Сов. государство и право», 1974, № 5, с. 17. 241 См.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 2, с. 142. 242 См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 1, с. 137, 167. 243 См.: 3 и в с С. Л. О методе сравнительного исследования в науке о государстве и праве. — «Сов. государство и право», 1964, № 3; Косарев А. И. Об использовании сравнительного метода в нсторико-правовом исследовании. — «Сов. государство и право», 1965, № 3; К а з и м н р ч у к В. П. Право и методы его изучения. М., «Юридическая литература», 1965, с. 91 —103; Сабо И. Сравнительное правоведение. — В сб.: Критика современной буржуазной теории права. М., «Прогресс», 1969, с. 165—208; Бурлацкий Ф. М. Указ. соч., с. 61—68; Тилле А. А. Социалистическое сравнительное правоведение. М., «Юридическая литература», 1975. 244 См.: D u г k h е i m Е. Les regies de la mcthode sociologique. P., 1968, pp. 124—125. 245 Cm.: Las swell H. The Future of Comparative Method.— «Comparative Politics», Oct. 1968, p. 3. 246 Cm.: Almond G. Political Theory and Political Sciencc.— «American Political Sciencc Review», Dec. 1966, pp. 877—878. 247 Cm.: G о 1 e in b i e w s к i R. and oths. Op. cit., p. 231. Method, Torino, 1969, pp. 2—4. 248 CM.: Lijphart A. Comparative Politics and Comparative Функция сравнительного анализа, no Лийпхарту, всего лишь предварительное обнаружение эмпирических взаимосвязей между переменными в целях более четкого формулирования гипотез. 249 Согласно этой точке зрения сравнительный метод — предварительное условие количественного анализа, поскольку всякое шкалирование при измерении предполагает сравнение и почти все статистические методы основаны на презумпции, что систематическое сравнение как желательно, так и возможно. В этой связи статистика вообще рассматривается как наиболее систематизированная форма сравнительного анализа (см.: Moore F. (ed ). Readings in Cross-Cultural Methodology. New Haven, 1961, pp. 55—58). 250 См.: 3 п в с С. Л. Указ. соч., с. 28. 251 На такой более легкий, но малопродуктивный путь стали в свое время организаторы Йельской программы по сбору социальных и политических показателей, включившие в опубликованный ими справочник лишь 20 характеристик (из 75), имеющих хотя бы косвенное отношение к политике (см.; Russet В. and oths. World Handbook of Political and Social Indicators. New Haven, 1964). 252 Американский исследователь Р. Т. Руммель выделяет девять параметров внутреннего конфликта: число политических убийств, число политических забастовок, наличие или отсутствие партизанских военных действий, число крупных правительственных кризисов, число чисток, число волнений, число революций, число антиправительственных демонстраций и число лиц, убитых в насильственных столкновениях между группами внутри страны (см.: «General Systems», 1963, v. 8, pp. 1—50). 253 См.: Урсул А. Д. Указ. соч., с. 129. 254 Как уже отмечалось, в западной политической науке этой стороне политического развития уделяется особое внимание. Однако лишь немногим авторам удается при этом преодолеть узость буржуазного ценностного подхода, выражающуюся в идее «субси- стемной автономии» в рамках англо-американской «плюралистической модели» демократии. 255 См.: Banks A. and Тех tor R. A. Cross—Polity Survey. iWass., 1963, p. 99. 256 См.: Заславская Т. И. Указ. соч., с. 162. 257 Факторный анализ Грегга и Бэнкса не подтвердил ранее ка завшейся бесспорной гипотезы о нелегитимности и нестабильности тоталитарных режимов. Вместе с тем он показал определенную противоположность тоталитаризма и авторитаризма — режимов, которые в теории долгое время неоправданно смешивались. (Gregg Ph. and Banks A. Op. cit., p. 605). Проведенный Рум- мелем факторный анализ параметров конфликта показал почти полное отсутствие корреляционной связи между переменными внутреннего п внешнего конфликтного поведения (см.: «General Systems», 1963, v. 8). 258 См.: Cut right Ph. National Political Development: Measurement and Analysis. — «American Sociological Review», April 1963, pp. 253—264; Olsen M. Multivariate Analysis of Political Development.— «American Sociological Review», 1968, No. 5. 259 Методологические основы научного познания. М., «Высшая школа», 1972, с. 262.