Мозаика идентичностей и кризис модели мультикультурализма

стимулируют таким путем рост сепаратистских настроений с опорой на символическую политику. Здесь активно задействуются средства из арсенала традиционной культуры, пропагандируется использование собственного языка, своих героев и исторических символов.

В то же время четко обозначился кризис мультикультурных практик конструирования политической нации, в рамках которых правящие круги Запада в последнюю четверть века искали ответы на проблемы, вызванные давлением миграционных потоков на принимающие сообщества. В условиях растущей культурной разнородности ни политика ассимиляции в теле политической нации, пытавшаяся, как во Франции, перечеркнуть культурные различия ее граждан, ни американская модель «плавильного котла», ни опиравшаяся на мультикультурализм идея «единства в разнообразии», которая осуществлялась на уровне социальных практик в Великобритании, не смогли обеспечить нужный уровень консолидации общества. Более того, они породили новые вызовы и угрозы безопасности его граждан.

В публичной дискуссии все громче звучит голос защитников модели жесткого контроля над иммиграцией из бедных стран в развитый мир.

В структуре политической идентичности значительной части граждан развитого мира на первый план выходит этнонациональная составляющая, и это оказывается самым серьезным вызовом для будущего политической нации. В ее составе укрепляются позиции стремящихся к автономии регионов, выступающих от имени автохтонных этнических сообществ. Этот процесс получил в ряде стран институциональное оформление. Так произошло, например, в Великобритании по итогам передачи значительной части полномочий, регулирующих управление на уровне территории, новым органам представительной власти. В прошедшее со времени решения о наделении разной степенью автономии законодательных органов Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии (здесь процесс зашел в тупик в 2002 г. и возобновился во второй половине 2000-х годов) десятилетие обнаружились системные проблемы в национально-государственном строительстве. Англия, не получившая собственного парламента, заявила устами некоторых известных политиков об ущемлении своих прав193: представляющие Англию депутаты не имеют возможности принимать участие в решении вопросов, касающихся Шотландии и Уэльса, в то время как у депутатов, избранных в национальный парламент от этих двух регионов, есть право голоса по вопросам, непосредственно касающимся только Англии.

Пример иного рода представляет Испания. Здесь иммигранты, большинство которых прибывает из культурно близкой Латинской Америки, при отстутствии языкового барьера заметно активнее интегрируются в принимающее сообщество. Цыгане и ряд других «пришлых» этнических групп стали адресатами масштабных социальных программ адаптации к жизни местного сообщества, но далеко не всегда эти усилия приносят ожидаемые плоды. Многочисленные приезжие арабы не позиционируют себя как сугубо инокультурных, имея в виду многовековую историю арабского завоевания и культурное наследие «мавританской» Испании на Пиренейском полуострове, однако внутри страны уровень ксенофобии по отношению к иммигрантам некатолической культурной традиции в последние годы растет. Рост уличной и бытовой преступности и нагрузка на социальный бюджет в условиях высокой безработицы вызывают растущее критическое неприятие коренного населения.

Автономистские настроения сильны в периферийных по отношению к центру исторических провинциях, настойчиво утверждающих свои культурные традиции. В первую очередь речь идет об экономически успешных Каталонии и Стране Басков. Здесь целенаправленные усилия местной власти по укреплению региональной идентичности играют роль инструмента реализации политических и экономических притязаний местных элит. Но они опираются на общественный запрос на своё особое, узнаваемое лицо и на признание особого статуса региона - вплоть до права на государственность.

замещено на соответствующее баскское наименование «эускера» (Euskera). Вопрос о признании статуса местного языка уже стал предметом ожесточенных споров в ряде других регионов (в частности, в Валенсии). Равноправие языка автохтонных меньшинств в составе политической нации остается сугубо политическим требованием, тем более что, как справедливо отмечает российский исследователь, в современной Испании, как и в других странах Евросоюза, в контексте идущих процессов регионализации «лингвистические отличия напрямую связаны с вопросом политической идентичности»196. Лингвистический и культурный национализм отражает требования независимости от Центра и предоставления региону возможностей самому решать проблемы собственного развития. Политическая идентичность приобретает, таким образом, территориальное измерение. В то же время, по мнению испанского исследователя, страна представляет собой яркий пример того, с какими ограничениями сталкивается в современных сформировавшихся политиях политика государства по формированию национальной идентичности и на уровне центра, и в регионах» 197

Символично, что в 2010 г. как культивирующий жестокость в отношении животных в Каталонии местным законом был запрещен бой быков - один из давних общенациональных культурных символов Испании. Сооружение в столице Страны Басков - Бильбао - Музея Гуггенхайма по проекту мировой знаменитости - американского архитектора Ф.Гери - призвано символизировать интеграцию автономии в глобальное культурное пространство - стратегический выбор ее политической элиты198.

В процессе регулирования противоречий вопрос о пересмотре параметров модели организации политического пространства страны - «государства автономий» -

стал камнем преткновения в политическом противостоянии в Центре и в отношениях Центра и регионов, а также на уровне институтов Евросоюза в условиях усиления представительства интересов регионов в ЕС.199 Но и в рамках нынешней модели региональная идентичность становится мощной опорой продвижения прав автономных сообществ, тем более, когда, как в случае развитых регионов, она подкреплена не только культурным самостоянием, но и фискальной автономией. Нарочитое, а, порой, и агрессивное ее утверждение опирается на динамичное экономическое развитие региона.

Сама региональная идентичность переживается как эмоционально наполненная и опирается на яркие символы и осязаемые смыслы. В то же время большинство граждан, особенно молодежи, делает прагматический выбор в пользу двуязычия и многоуровневой культурной идентификации - со своей автономией (и с локальной языковой и культурной традицией), со страной и с Европой. Даже в Стране Басков и в Каталонии, по данным опросов, двухуровневая (dual) идентичность (самоотождествление со страной и с регионом) и, соответственно, «двойной (doble) патриотизм» заметно преобладают над «местным патриотизмом»200. А сами процессы утверждения национально-гражданской идентичности (в частности, применительно к баскскому сценарию, «динамичному, полному противоречий и не поддающемуся одномерной интерпретации») высвечивают, как считают баскские исследователи, «сложный и многообразный характер конструирования, утверждения и достижения договоренностей вокруг проблем идентичности на социетальном и индивидуальном уровнях»201.