Р. Мертон; ТИПОЛОГИЗАЦИЯ СПОСОБОВ АДАПТАЦИИ ИНДИВИДОВ К ПОЛИТИЧЕСКИМ РЕАЛИЯМ

Можно ли с позиций «value free» — свободы от ценностных суждений — дать типизацию политического поведения людей, особенно в переходный период от одних ценностей к другим?

Один из первых, кто предпринял научный анализ поведения людей в период разложения общественных ценностей, перехода от одной ценностной парадигмы к другой был Р, Мертон (1910), выдающийся американский социолог, который избирался президентом Американской социологической ассоциации, чьи труды прочно вошли в сокровищницу мировой социологической мысли.

Р. Мертон предложил анализ социальной структуры вообще и политической в особенности через призму двух взаимосвязанных переменных: 1) какие цели отстаивает структура и 2) каковы законные, институциональные средства достижения этих целей. Противоречия между целями и средствами, их характер и острота влияют на то, принимают ли люди общественные цели и используют ли они нормативные или незаконные средства для их достижения.

Гак, в принципе может быть ситуация, когда большинство людей достигает желаемого участия в политике, в органах власти, используя институциональные средства. В таком случае структура находится в устойчивом равновесии, обладает достаточной стабильностью. Однако в реальной жизни, как правило, имеет место большая или меньшая разбалансированность отношений между целями и средствами, что способствует возникновению различных способов адаптации индивидов к социальным реалиям, в том числе политическим. Как, например, люди, не имеющие ни убеждений относительно политических целей, ни собственной воли, ни желания быть индивидуальностью, могут выражать «свое» волеизъявление? Или, как на «воле народа» сказывается использование отдельными политиками ненормативных средств борьбы за власть?

Учитывая различное отношение индивидов к общественным целям и средствам, Р. Мертон выделил пять типов наиболее характерного поведения — конформизм, инновация, ритуализм, ретретизм, мятеж.

Конформизм — признание как официальных политических целей, так и институциональных средств их достижения. Этот тип распространен, когда степень стабильности общества высока, когда имеет место соответствие и культурным целям, и институциональным средствам,

В Америке, например, главная политическая цель — безусловное обеспечение прав и свобод личности, что связано с организацией и мобилизацией ресурсов для достижения коллективами (государством, деловыми компаниями, церквами и т. д.) их целей. При этом власть политических лидеров коллективов весьма зависима от поддержки широких слоев населения. Для американцев характерна всеобщая ориентация поведения на использование институциональных политических средств: избрание законодательной власти от всех штатов, участие в конкуренции за властные полномочия в федеральных и местных органах власти через политические партии, обращение с петициями к правительству, уважение законов и со стороны государства, и со стороны рядовых граждан и т. д.

В России сегодня дело обстоит иначе. Если считать официальной целью участие в политике ради оказания благотворного влияния на решение общественных проблем, а не ради собственно властвования над людьми и не ради решения своих материальных проблем, то можно угверждагь, что лишь сравнительно небольшая часть россиян способна искренне принять соответствующую мотивацию. И дело здесь вовсе не в персоналиях и не в особенностях российского этноса, имеющего особую «жажду власти», а в том, что веками и так вплоть до 90-х годов XX века люди жили в иных ценностных координатах—одни, осуществляя авторитарно-деспотическое властвование, привыкли лгать о «добрых намерениях», прекрасно сознавая, что делают; другие, периодически то бунтуя, то успокаиваясь, все же свыклись с бременем чуждой власти и тем, что их обманывают; третьи сами хотели обманываться и никогда не спорили о своих правах. 11риоритет государственной власти над человеком, подкрепленный идеями единства православия и державности, а также обманом и самообманом об «участии» к народным нуждам был основой политического поведения, считавшегося нормативным, ибо все политические деяния так или иначе оправдывались «высшей целесообразностью», исходившей от государственного или партийного чиновника.

Современный этап политической жизни, несмотря на выдвижение новой ценностной парадигмы либерально-демократического толка, объективно несет в себе значительное наследие прошлого. Даже при искреннем желании адаптироваться к новым реалиям люди от политики, во всяком случае, значительное большинство из них, просто не смогут отказаться от стереотипов державности, «политики для государства», характерной для традиционного, закрытого общества и индустриальной цивилизации. До сих пор у нас есть и руководители, и руководимые, которым близка политика «твердой руки», опирающаяся на жесткие государственные структуры, которые, по существу, насильственно закрепляют за людьми заданные сверху функции и роли. Эти люди с трудом приемлют характерную для демократического свободного общества «политику для человека». Груз прежних ценностных ориентаций не позволяет им отстаивать и жить по принципу признания естественности и неотъемлемости прав человека на свободу. По тем же причинам у нас пока слишком мало политиков, готовых признать и принять новые средства борьбы за политический капитал, за руководящие должности — цивилизованные правила игры, предполагающие соревнования умов, талантов, способностей, политической активности, профессиональной компетентности.

Инновация как тип политического поведения предполагает значительное акцентирование цели — обретение как можно большего политического капитала, необходимого для руководящей должности, что сопряжено с использованием, хотя и эффективных, но институционально запрещенных средств достижения власти.

В Америке примером инновационного поведения могут служить ловкие политиканы, которые достигли высоких государственных и общественных постов различного рода «нестандартными» способами: манипуляцией общественным мнением, использованием приемов, влияющих на подсознание избирателей, умышленная дискредитация конкурентов. И все же в Америке утвердилось законопослушное общество, которое нетерпимо относится к инновационным девиациям, особенно в высших эшелонах политической власти.

Инновационный тип поведения весьма характерен для современной России. Причем в отличие от американского общества, социологические исследования выявляют снисходительность нашего общественного мнения к неинституциональным средствам достижения богатства и власти. Российские средства массовой информации полны сообщениями о прямых или косвенных воздействиях на избирателей при сборе подписей в пользу того или иного политика, о злоупотреблении служебным положением по этим же мотивам и даже о прямых фальсификациях результатов выборов. Проблема здесь не в том, знал или не знал сам политик об этих нарушениях и как он лично реагировал на них. И даже не в том, что правоохранительные органы далеко не все подобные факты выявили и стремились изобличить. Куда большая проблема в том, что россияне в принципе снисходительны к ненормативным средствам достижения власти, А ведь каждый факт произво-

ла по организации «невинного автографа*- в подписном листе это — удар по законности, по правам россиян в целом. Не из этих ли «мелких» фактов произвола при «хождении во власть» формируется в итоге девиантное, противозаконное поведение ряда действующих политиков? Как после этого требовать от простых граждан исполнения буквы и духа законов? Очевидно, потенциал институционально запрещенных средств достижения власти сможет быть исчерпан лишь тогда, когда в обществе пустят глубокие корни правовой менталитет, когда утвердится уважение закона.

Ритуализм предполагает понижение для себя такой цели, как обретение политического капитала. Надо отметить, что многие американцы, будучи гражданственно активны, проявляя готовность отстаивать свои права и свободы, отнюдь не считают для себя нужным непосредственно участвовать во властных структурах. Возможно, во многом такой тип поведения объясняется и тем, что там экономические отношения непосредственно отделены от политики. Поэтому власть политических лидеров сама по себе не гарантирует получение высоких материальных благ.

В современной России ритуалистский тип политического поведения означает разрыв с традиционным советским стереотипом «политика — дело каждого».

Сказываются последствия того, что в течение десятилетий партийно-государственная пропаганда осуждала «карьеризм». Люди со стойкими коммунистическими ориентациями просто не приемлют для себя институты парламентаризма и многопартийность. Другие и прежде, и ныне стремятся «не высовываться». Третьи убедились на практике, что можно делать бизнес, совершать восходящее движение по социальной и профессиональной лестнице, не принимая активного участия в политике. Четвертые просто реально оценивают свои способности заниматься профессиональной политикой, полагая, что в конкурентной борьбе с оппонентами им не хватит ни политических знаний, ни рациональной самоорганизации.

Вместе с тем ритуалисты принимают эпизодическое участие в политике — голосуют на выборах, участвуют в отдельных политических акциях. Для общества понижение политической активности людей не оборачивается социальной проблемой, ибо в своих действиях они не выходят за рамки ныне одобряемых политических целей и средств.

Как свидетельствуют результаты социологических исследований, безынициативный тип поведения при следовании институциональным нормам стал распространяться среди широких слоев рабочих, инженеров и государственных служащих. Угроза безработицы и увольнения, войдя в нашу жизнь, вопреки ожиданиям радикалов, сковала политическую активность части населения. Ритуал изм характерен и для определенной части работников культуры и науки. Будучи законопослушными и приверженными только институциональным нормам, они ныне вынуждены интенсифицировать свою профессиональную деятельность и жить, не делая ставку на политическую карьеру.

Наконец, надо учитывать и реальные возможности россиян сознательного и активного участия в поли- тинеской жизни по меркам демократического свободного общества. Для этого необходимо обладать рядом социокультурных характеристик, таких, как способность к политической борьбе, рациональной самоорганизации, а также полагаться на себя, свой труд и интеллект и т. п.

При ретритизме как типе поведения люди не приемлют как официальные политические цели, так и средства их достижения. Обычно речь идет о лицах, которые отвержены обществом — бродяги, наркоманы, алкоголики. Такие люди есть и в российском и американском обществе.

В стабильном обществе, каким сегодня является Америка, люди с этим типом приспособления встречаются реже всего. Однако в кризисном обществе у определенной части социально здоровых людей также может возникнуть негативное отношение к какому-либо участию в политической и общественной жизни. Так, часть россиян, полностью разуверившись в «старых» коммунистических ценностях, не выбрала для себя иные идеалы. Другие считают, что их участие все равно ничего не изменит в текущем ходе политических событий. Еще одни приняли точку зрения о том, что политика— «дело грязное» и всячески отстраняются от нее. А некоторые уже успели разочароваться в «демократии по-российски» и предпочитают эскейпизм. В итоге совершается бегство индивида из общества. В самых крайних случаях это может принять форму самоубийства. Часть людей уходит в закрытые религиозные секты, к колдунам и шаманам, к новым «Иисусам» и «Девам Мариям».

Весьма любопытен факт, который не получил достаточно аргументированного объяснения,— понижение интереса молодежи к политике, который отмечается как у нас в стране, так и в Америке.

Мятеж как тип поведения предполагает отказ от господствующих политических целей и средств борьбы за них, но при этом люди ратуют за принципиально иные, официально неодобряемые политические цели и средства их достижения. И не только ратуют, но и активно действуют в этом направлении.

В любом обществе, в том числе в российском и американском, можно встретить людей с ненормативным политическим поведением, которые полагают, что только неординарными политическими средствами — антикапиталистической революцией, террором против коррупции, патриотическими актами, самосожжением, голодовками, захватом заложников и т. д,— можно достичь желаемых результатов. Как правило, эти цели мотивированы борьбой за «высшую» справедливость.

Однако для современной Америки такой тип поведения является скорее исключением. В обществе с общей системой ценностей, единой мотивацией поведения не могут сколь-либо значимо внедряться мятежные формы поведения.

В. отдельные исторические периоды нашей страны такой тип политического поведения был весьма распространен, и сегодня проблема неординарного и экстремистского поведения вызывает серьезное общественное беспокойство.

Чем же обусловлены подобные вспышки политической аномии?

Ретроспективный взгляд на историческое прошлое России свидетельствует, что акты ненормативного политического поведения возрастают тогда, когда на ценностную дезинтеграцию накладывались еше другие факторы, как-то:

• резкое ухудшение экономического и социального положения населения; обострение социальных или этнических противоборств, которые, по существу, узаконивают насилие как «естественную» норму разрешения каких- то бы ни было конфликтов; властные структуры оказываются нефункциональными или дисфункциональными для значительного количества социальных групп.

Наконец, отметим, что по разным мотивам некоторые российские граждане выражают недоверие всем ветвям власти, не признают легитимность существующих политических структур и потому не верят, что последние способны обеспечить функциональность их гражданских, социальных и политических прав.

Очевидно, нельзя вообще ликвидировать мятежный тип политического поведения. До сих пор ни одной стране мира это не удавалось сделать полностью. Но свести проблемы к минимуму — задача хотя и нелегкая, но реальная. Общий ориентир движения выработала мировая социологическая мысль — система ценностей, адекватная природе человека, позволяющая ему быть свободным, жить для себя, может обеспечить доминирование нормативного поведения вообще и политического, в особенности.

Разумеется, все вышеперечисленные пять типов политического поведения обретают свою специфику, своеобразие у представителей различных социальных слоев —у «новых бедных», называемого среднего класс, и, соответственно, у тех, кого считают «новыми русскими». У этих и других групп имеется разный объем экономического, политического, культурного, символического капитала. По общему объему капитала, который вычисляется эмпирическим путем, можно прогнозировать политическое поведение агентов, принадлежащих к разным группам населения (см. табл. 1).

Типизация политического поведения с акцентом

на общий объем капитала