JI. Т. Кривушин чООЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОНЯТИЯ И ИХ ПРЕВРАЩЕННЫЕ ФОРМЫ
Профессору В. Д. Виноградову
В начале было слово (Евангелие от Иоанна, гл. 1, ст. 1)
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется... (Тютчев Ф. И.)
Мысль изреченная есть ложь.., (Тютчев Ф.
И.)Тезис первый — об эпиграфах. Евангельский постулат, в сакрально богословском качестве—абсолютен, и нам, грешным, не дано подвергать его сомнениям. А богоборческо-атеистической идеологии он — не по плечу. Что же касается чрезмерно амбициозной формулировки, впопыхах включенной в текст Конституции (Российская Федерация — светское государство, ст. 14), то ее нельзя воспринимать иначе, как абстракцию.
Ведь в Российской федерации живут отнюдь не только атеисты, но преимущественно— верующие различных конфессий, прежде всего — Православной. Соответственно существуют церковные объединения и учреждения. Это — объективно-историческая реальность, не нуждающаяся в доказательстве, а тем более — в опровержении. Другое дело — административный аппарат: он-то может объявить себя сугубо «светским», т. е. атеистическим, а то и богоборческим (таковое в истории уже бывало и может быть впредь).
© Л. Т. Кривушин, 2007
Однако же в таком случае авторы текста Конституции обязаны были заменить упомянутую формулировку: «светским» является не Российская Федерация (Государство по имени Россия!), но только—государственно-административный аппарат. То есть —должны бы назвать вещи своими именами.
Нам же, мирянам, важно понять: постулат Нового Завета имеет непреходящее значение для уразумения нашей сугубо мирской жизни, дабы воспринимать ее посредством адекватных Слов. Вот тут-то как раз и уместна формула Тютчева: «Нам не дано предугадать... ». Да, именно нам непрестанно аукаются нами же изреченные слова, аукаются многозначно: и непредугаданно (невольно), и заведомо желаемо (целеустремленно). Над нами и между нами, безотносительно к нашим установкам, постоянно витает проблема выбора: либо восходить к праведному Слову (к постижению жизненной Правды), либо нисходить к выгодоимной терминологии, вплоть до превращения Слова в ложь.
Вспомним третий и четвертый эпиграфы. Как современны вещи слова Тютчева! Именно о соотношении Слова и словоблудия идет речь.Тезис второй — о нынешнем состоянии Русской словесности применительно к социально-политическим понятиям. Конечно, социально-политическая жизнь России получает адекватное выражение посредством соответствующих понятий, категорий, теорий. В этом — факт взаимослияния онтологической действительности и ее духовного бытия в Слове. Такое взаимослияние присуще сокровенным потребностям Отечества и подлинно отеческой словесности. Однако на уровне поверхностно-суетливой бытийности и публичной эмпирии — налицо разрывы, т. е. превращения и извращения. Базовые понятия прямо-таки вытравляются из русского Словаря и подменяются выхолощенной терминологией, особенно — иноязычной.
Ныне поток «слоганов», пустых абстракций и всякого вида вульгаризаций засорил едва ли ни все публичное пространство слово- изречений. Лихуют и ликуют, снуют и бесятся «слова-идолы, пещерные призраки рынка» (формулировка Фрэнсиса Бэкона). Суррогатная терминология манипулятивными способами и средствами внедряется не только в официально-официозный язык, но и в «стандарты» учебно-просветительской системы, в публично-массовый говор. Тем самым формируется затененная «пещерностъ» (см. «Символ пещеры» в трактате Платона «Государство»),
И все это отнюдь не случайно: посредством выхолощенной
терминологии сподручней манипулировать массовым сознанием и поведением людей — разобщенных сословий, этносов, сограждан. А инициатором и заказчиком манипуляций оказывается, увы, как правило, административный аппарат, использующий арсенал «СМИ» и чудовищно агрессивной рекламы. «Чудище обло, озорно, стозевно и лаяй» (Эпиграф к «Путешествию из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева: этот образ взят Радищевым из поэмы Василия Кирилловича Тредиаковского «Телемахида» ).
Тезис третий. В названии текста обозначены социально-политические понятия. Речь идет о таких базовых понятиях, которые выражают социальные качества политических (и всех других) явлений и процессов в обществе.
Поэтому надо кратко пояснить принципиальный смысл феномена Социальность. Такое пояснение необходимо хотя бы потому, что в нынешней идеологии и практике имманентное содержание этого феномена произвольно низведено до утилитарно-потребительского, меркантильно-рыночного значения и загнано в так называемую «социалку». В конечном итоге наиболее жизненные, сугубо социальные подсистемы общества—здравоохранение, образование, процесс воспроизводства генофонда, наконец, созидательный труд — фактически лишены своего первичного, собственно социального качества и произвольно втиснуты в нищенскую lt;lt;социалку».А между тем Социальность, по своей природе и сути, есть качественная Мера всех явлений и состояний, процессов и конечных результатов общественно-человеческой жизнедеятельности. Феномен Социальности — родовое понятие, концентрированно выражающее сущность всех видовых, в том числе политических. Стало быть, структурно многообразные способы общественного бытия суть социально-экономические, ¦со'циалъно-нравственные, социально-правовые и т.д., в том числе социально-политические. Их общеродовое, интегральное качество есть концентрированная социальность, целостное единство: эффект единство во многообразии. Все видовые общественные отношения и их субъекты, нуждаются в социальной конкретизации. Такая конкретизация и есть способ познания реальной деятельности, выражаемой в соответствующих понятиях. И наоборот: выхолащивание социального содержания из политических ценностей — это манипуляция реальностью, конструирование бессодержательной виртуальности, для которой как раз и пригодна абстрактная, превращено-извращенная терминология. Этот тезис имеет методологическое значение, поскольку в нем ак-
дентирован вопрос о сущностном (именно — социальном) измерителе качества всех реальных явлений и выражающих их понятий. А критерий их качества заключается в степени социализации или дисоциализации.
Теперь — о социальной конкретизации обозначенных тезисов. Ведь на лицо подмена социально-политической жизни общества— институционально-политическим функционированием административного аппарата.
В таких механизмах превращения ин- ституциональность противостоит социальности и теснит ее: бюрократизация вытесняет социализацию из общественного бытия. Стало быть, суть проблемы — в противостоянии таким механизмам, т. е. — в восстановлении подлинного смысла базовых понятий и в избавлении их от подмены функциональными терминами. Это можно иллюстрировать способом показательных соотношений.Государство и государственно-административный аппарат. Вот — характерные аллегории феномена Государство. В некотором Царстве, в некотором Государстве (из русского фольклора). Германия — больше не государство (резюме Гегеля о государственной раздробленности феодальной Германии). Государство — шествие Бога в миру (идеал суверенного Государства у Гегеля.) Русское Государство — Царская Держава (со времен Ивана Грозного). Российское Государство — Империя (со времен Петра Первого). Православие — Самодержавие — Народность (образ Державного Государства России). Российская Империя —уже не господство (после февральской революции 1917 года). Обидно за державу (печальная, как тяжкий вздох, формула, талантливо озвученная Павлом Луспекаевым в фильме «Белое солнце пустыни»). СССР — Суверенная Держава (после Гражданской войны). СССР — Мировая Держава (после Победы в Великой Отечественной войне). СССР больше не существует как суверенное государство (мажорное заявление Ельцина после Беловежского сговора в декабре 1991 года). Российское государство — экономическое пространство, расгосударствленное общество (своеобразный идеал домочадных либералов). Россия больше не будет Державной (Бзежин- ский)...
Приведенные (наугад) формулировки афористически фиксируют образ Государства в различных его состояниях (именно—Государства, а не государственного аппарата). Государство—социально-политический способ существования и воспроизводства конкретно-исторического общества. Вне государства нет и не может
быть жизнеспособного общества: возможно лишь существование, например, кочующих племен и разрозненных этносов, географических территорий, колоний и т.
п. состояний. Государство интегрирует и концентрирует многообразную структуру общества: эффект единства во многообразии. Государство — целостное состояние общества, Суверенное Отечество.А вот — принципиальные характеристики государственно-административного аппарата. Это — соорганизованная система специальных институтов (органов, учреждений), предназначенных для административно-властного управления общественными процессами. Этот аппарат имеет производное (вторичное) значение по отношению к Государству, т. е.— политически сорганизованному Обществу, суверенному Отечеству.
Положительная детерминация этих феноменов такая: «Общество (носитель социального качества) —gt; Государство (носитель социально-политического качества) —gt; Госаппарат (носитель административно-политического качества)». Стало быть, государственный аппарат, по природе своей и назначению, призван служить государству и обществу, употребляя весь арсенал предоставленных ему оперативно-функциональных средств.
Однако эта (казалось бы, взаимоприемлемая) субординация то и дело нарушается в эмпирической реальности. Госаппарат, получивший от Общества и Государства необходимо-достаточную, но все же ограниченную, власть, — непременно стремиться к неограниченному господству над государством и обществом (эффект узурпации!)... Вот в этом-то противорациональном и противозаконном устремлении как раз и необходим манипуляторский механизм подмены понятий.
Применительно к обсуждаемой теме, институционально-политический феномен (государственно-административный аппарат) возводиться на уровень социально-политического феномена (Государства как суверенного Общества). Такая подмена постепенно становиться «привычной»: значит, манипуляция состоялась, виртуальность отождествлена с реальностью и даже возвысилась над ней.
Технология превращения родовых понятий в функциональновидовые термины пронизывает официально-официозные тексты и речи, внедряются в обыденно-публичный говор. Однако здесь уместно обратить внимание на существенную особенность проявления этой технологии: если чиновные персоны и титулованные
пиармены грешат целенаправленно (вольно), то обыденная публика — ненароком (невольно), по привычке.
Ведь когда мы слышим (к примеру) ропот «мае огра,било государство», то это — следствие манипуляции массовым сознанием. Увы: ограбил-то не только людей, а и Государство, и Общество в целом, — плутократический аппарат (имеется ввиду ельцинско-чубайсо-гайдаровская приватизация-ваучеризация). Сам же этот аппарат весьма охотно принимает и целенаправленно культивирует подмену понятий, т. е. — формирование его виртуального имиджа в роли «государства».Далее: Суверенная Власть Государства и властно-исполнительские функции госаппарата. Технология превращения этих феноменов аналогична той, которая показана в предыдущем подразделе: выхолащивание социальности и внедрение институци- ональности. В итоге власть Государства низводиться до властных функций госаппарата, а в массовое сознание внедряется абстракт- но-виртуальный термин «власть» (или—«власти», т. е. плюрализо- ванный вариант).
В действительности же власть Государства —это интегрально- концентрирированная воля соотечественников и сословий, этносов и наций, народа и общества в целом. Она (эта власть) первична, абсолютна, неделима, непередаваема, неотчуждаема, короче — Суве- ренна. Ей имманентно родовое, социально-политическое качество. Она — предпосылка и результат, критерий и качественный измеритель суверенного состояния общества.
Между тем властные функции (правомочия, обязанности, ответственность) госаппарата — вторичны и ограничены, отчуждаемы и передаваемы, разделяемы и распределяемы... Им присуще видовое (административно-политическое) качество. Они предназначены для оперативного исполнения и охранения суверенной власти государства.
Подмена суверенной власти государства властными функциями госаппарата —это узурпация. Для комуфлирования или апологии такого механизма как раз и необходимы технологии превращения родовых феноменов в видовые. Это достигается путем виртуализации реальности и манипулирования абстрактными терминами...
Здесь резонно напомнить, кажется, подзабытый исторический урок, связанный с поверхностным восприятием нашими официоз-либералами классической теории lt;?разделения властей» (Джон Локк и Шарль Монтескье). Изначально смысл этой теории в
принципе — таков: госаппарат разделяется на три основных блока — законодательная, исполнительная и надзорно-судебная разновидности властвования; между такими блоками распределяются и соответствующие властные функции. Это механизм «противовесов» и функционального взаимодополнения в процессе осуществления Суверенной Власти Государства (Великобритании и Франции).
Подчеркнем: речь идет о разделении госаппарата и о распределении властных функций (правомочий, обязанностей, ответственности) между его блоками, но вовсе—не о разделении суверенной власти ГосударстваI Ведь «разделение» (раздробление) этой Власти означало бы ниспровержение (!) самого Государства. Но Великобритания и Франция, пережив революционные потрясения и несколько раз сменив разновидности госаппарата, — каждая из них осталась и пребывает в качестве Суверенного Государства под верховенством Суверенной Власти.
Однако же наши «революционеры-перестройщики» упомянутую теорию «разделения властей» усвоили поверхностно-дурно и применили ее именно в таком (превращено-извращенном) варианте, т. е.: Государство подменили госаппаратом, Суверенную Власть — властными функциями госаппарата и т. д. Последствия известны.
Начало XX столетия (эффект злосчастной февральской «революции»): ниспровергнута Державная Власть, разрушена и сама Держава (Россия). Конец XX столетия (эффект злосчастной «перестройки»): ниспровергнута Державная (Советская) Власть, разрушена и сама Держава (СССР). В первом случае сработали псев- дореволюционные («реформаторские») технологии, а во втором — псевдолибералистские («перестроечно-реформаторские»). Какие из этих технологий хуже или лучше? —Обе хуже, одна другой ¦ драматичнее...
В подобном же превращенном положении пребывают (терминологически и фактически) многие другие базовые феномены. Например: Государственный Суверенитет России и ее базисные Ресурсы; Государственные Границы и Территории; Государственная Идея и Стратегия; Социальный Генофонд Отечества и его Воспроизводство, Государственная (общенародная) Собственность...
Эффекты терминологического и фактического превращения изобильно представлены в манипулятивных пиар-технологиях. Например: вместо избирательной компании как социально-полити
ческого процесса — административно-юридическая процедура; вместо избирателей как Граждан Государства — электорат; вместо социально-политических качеств Кандидата— абстракно-виртуаль- ный имидж; вместо объективной оценки итогов избирательной компании — процедура распределения депутатов по группировка и должностям; вместо подотчетности и ответственности (вплоть до отзыва) депутатов перед избирателями — обретение ими (депутатами) корпоративных вожделений и соответствующих привилегий. ..
Механизмы превращения базовых социально-политических понятий в институциональные термины, а социально-политической реальности — в виртуальные суррогаты заслоняют и погашают актуальнейшие проблемы Отечества и Соотечественников... В завуалированном изобилии манипулятивных способов и средств такого превращения наиболее изощренным и тотальным является механизм «политизации — деполитизации» действительных социально-политических проблем. Именно посредством этого механизма выхолащивается социальное содержание всех политических процессов (эта актуальная тема нуждается в специальном обсуждении) .
И все же проявляются отрадные симптомы широкого и активного включения вузовско-академических коллективов в открытое обсуждение насущных социально-политических проблем. Среди многочисленных кворумов такого рода можно назвать ряд научно-теоретических Конференций, непосредственным свидетелем которых довелось быть автору этих тезисов. Например: «Российское общество и власть» (факультет Социологии СПбГУ, ноябрь 2004 г.); «Проблема социальной справедливости» (факультета Социологии СПбГУ, ноябрь 2005 г.); «Психология власти» (на базе факультета Психологии СПбГУ, январь 2005 г.)[III].
Важно обратить внимание на весьма симптоматичный факт. Конференция Психологов была задумана и подготовлена с характерным названием: «Психология и психопатология власти»... Увы, на последней стадии ее подготовки поступила «инициатива сверху», следствием которой оказалось изъятие из названия темы существенного Слова— «Психопатология» (!). Знать, побаивается власть открыто-научных обсуждений ее же собственного состояния. Видно, поставленный Психологами диагноз глубокой болезни попал прямо в злокачественную «опухоль». Побаивается, а потому и упрямствует! Но лечение все же неотвратимо...
Думается, назрела необходимость в подготовке и проведении (с непременным участием филологов-русистов, а также философов и социологов, психологов и политологов...)—научно-практической конференции по проблемам политического языка.