1. О. Конт, Г. Спенсер: ЗАКОНЫ СОЦИАЛЬНОГО ПРОГРЕССА, ФАКТОРЫ,ФОРМИРУЮЩИЕ СВОБОДНОГО ЧЕЛОВЕКА

Как известно, основоположником социологии как самостоятельной науки считается французский обще* ствовсд О. Конт (1798—1857 гг,). Ученый жил во время, характер которого определялся тремя обстоятельствами, оказавшими влияние на мировое развитие.

литического поведения, как представителей власти, так и простого народа.

Естественно, лучшие мыслители того времени задались вопросами: почему приход идеалов всеобщей свободы и равенства был столь драматичен? Почему прогресс науки и техники, зарождение просвещенного общества в противовес дикости и варварству сопровождался столь грубыми межличностными раздорами? Вопросы озадачили ученых и тем, что на фоне выдающихся успехов в естествознании выявилась очевидная неспособность познания собственно человеческого общества, у которого обнаружились невиданные ранее несовершенства.

Практически все мыслители того времени критиковали нарождавшийся строй, предпринимали попытки как-то объяснить катаклизмы и на этой основе предвосхитить характер фундаментальных принципов новой политике, которая бы утверждала свободу и солидарность для всех людей в обществе. Но они принципиально разошлись в предлагаемых методах достижения свободы и средствах движения к справедливому и гуманному общественному устройству. Одни — Сен-Симон, Фурье, Оуэн — стали предлагать умозрительные проекты преобразования общества, основанные на социальном идеале, полагая, что для их реализации достаточно убедить правителей прекратить межчеловеческие раздоры и принять их «самый справедливый» способ обустройства жизни. О. Конт же сделал ставку на эмпирические исследования конкретных общественных реалий с

целью выявления факторов их развития, нахождения как причины зарождения идеалов свободы и справедливости, так и причины возникновения деструктивных сил, раздоров и несправедливости. С этой целью ученый стремился к тому, чтобы создать доказательную, общепризнанную, «позитивную» (научную) социальную теорию «водворения мира», «укрепления общественного порядка», «улучшения положения низших классов», «гармонизации отношений между индивидом и обществом» на основе культа человечества как единого «Великого существа». При этом Конт исходил из того, что общество сводится к сумме составляющих его индивидов. Каковы люди — таково и общество. Такая позиция получила название социального номинализма. Как будут показано ниже, она обрела широкое распространение как в России, так и в Америке, хотя, разумеется, в различных формах.

По Конту, теория должна опираться на научные методы, которые бы позволили результаты одного исследователя перепроверить и подтвердить или опровергнуть другим исследователем, как это имеет место в естественнонаучных теориях.

Какими могли быть в то время методы анализа общества? Только теми, которые использовались естественными науками. Других просто не было. Поэтому не удивительно, что Конт при создании науки об обществе принял на вооружение именно методы естествознания. Его теория, по существу, представляет синтез естествознания и обществоведения. Не удивительно, что на структуру его теории сильное влияние оказала физика. По аналогии с разделами физики Конт подразделил социологию на «социальную статику» и «социальную динамику». Первая была сфокусирована на изучении того, как части общества взаимодействуют друг с другом, обеспечивая социальную стабильность и порядок. Вторая — на осмыслении проблем социального развития и политики изменений. Точно так же, как физика занималась открытием законов движения материи, социология была призвана открывать законы социальных перемен. В открытии объективных, «истинных законов общества» первые (но не только!) социологи видели свое призвание. Так, по Конту, осознанное стремление человека ко все большему развитию своей природы неизбежно предопределяет эволюционный прогресс в направлении утверждения позитивного общества как цели, которая желанна для всех политиков, овладевших законами социальных изменений. Соответственно, действуют причинно-следственные закономерности, которые и обусловливают движение индивидов и общества в целом ко все большей свободе и гуманизму.

Как считал ученый, развитие природы человека способствует росту технической культуре, та, в свою очередь, обеспечивает прогресс науки, который требует с необходимостью лучшей организации политической власти, более совершенной демократии.

Обращаясь к последующим поколениям социологов, Конт поставил перед ними долговременную задачу: важно искать и обосновывать законы и закономерности! И социологи пытались найти причинно-следственные закономерности развития общества, экономических и политических реалий. В России существование объективных законов общества утверждали Н. К. Михайловский, М.

Идеология теорий, основанных на объективных законах, состоит в том, что, опираясь на прошлое и настоящее, можно верно, «научно» предвосхищать будущее. Коль скоро законы объективны, они с «железной неизбежностью» обеспечивают практическое воплощение «научного предвидения» в жизнь. Вожди, элиты, массы, будучи «вторичным, производным фактором», своими конкретными политическими действиями могут лишь ускорить или замедлить ход общественного развития.

Однако очевидные факты семидесятилетней жизни России «по объективным законам исторического прогресса» свидетельствуют, что социализм сам по себе не гарантирует с неизбежностью расширение прав личности, не обеспечивает ее гармоничное, всестороннее развитие и даже не предоставляет всем минимально необходимые свободы как условие движения в этом направлении. Аналогично, усилия российских реформаторов 90-х годов XX столетия, которые почти доподлинно заимствовали и пытались утвердить в России американскую форму политической организации, не привели, тем не менее, страну к желаемым реалиям демократии по-американски.

В чем тут дело? Очевидно, необходимо сегодня признать, что социологические теории, основанные на причинно-следственных закономерностях, имеют ограничения во времени и в пространстве. Многие из них не оказались столь универсальными, как это полагали их создатели и последователи. Другие были опровергнуты социальными фактами, взятыми из другого социокультурного контекста. Проблему отличия общественных наук и теорий от естественных, соответственно, законов общества и природы мы еще рассмотрим подробнее. Сейчас же снова вернемся к первым социологам. Их теоретическое наследие, во многом не востребованное политиками до сих пор, позволяет не только осознать современную значимость их научной и просветительской деятельности, но и глубже понять наши нынешние политические реалии.

На позициях социального номинализма стоял и английский социолог Г.

В противоположность Конту Спенсер сделал акцент не на том, что изменяется в обществе на разных периодах человеческой истории, а на том, почему происходят конкретные социальные, политические перемены и почему в обществе возникают социальные язвы и болезни, политические конфликты и катаклизмы. И самое главное — ученый провел, пожалуй, первое социологическое исследование правопорядка в контексте социально-политических реалий того времени. В работе «Синтетическая философия», в который есть специальный раздел «Основания социологии», социолог наряду с попыткой обоснования универсальных закономерностей выявил роль «законов несомненно человеческого происхождения» для тех стадий развития обществ, «когда природа индивидов еще мало приспособлена к гармоническому общественному сотрудничеству», показал процесс дифференциации от закона божественного закона человеческого, отметив, что «этот закон поддерживает условия, необходимые для полной жизни в общественном состоянии»1.

' Спенсер Г. Синтетическая философия.— Киев:              «Ника-

Центр», 1997-С. 352-353.

По мнению Спенсера, эволюционируют в единстве все элементы Вселенной — неорганические, органические и надорганические (социальные). Социология же призвана изучать прежде всего надорганическую эволюцию, которая проявляется в количестве и характере разного рода общественных структур, их функциях, в том, на что собственно нацелена деятельность политических, церковных, профессиональных, обрядовых учреждений и как они обеспечивают переход социальной материи от «состояния неопределенности, несвязанной однородности к состоянию определенной и связанной разнородности».

Если попытаться применить теорию Спенсера к анализу современных российских реалий, то получается картина с удручающими перспективами. Во-первых, для перехода страны к плюралистической демократии, основанной на правопорядке («определенной и связной разнородности»), необходимо, по существу, ждать, пока заработает и даст конкретные результаты объективный, причинно-следственный закон эволюции. Однако не является ли это своеобразной идеологической абсолютизацией фатальной формы протекания исторического процесса? Так ли уж «объективен* закон эволюции?

Во-вторых, надо опять ждать изменений доставшейся нам по наследству самой природы «советского человека», выражающейся, в частности, неприятием и неисполнением каких бы то пи было законов. Если в Америке свобода и закон едины и для всех, то в России собода мыслится вне закона, который исполняется лишь иногда и выборочно людьми социально и экономически незащищенными, с низким социальным статусом.

Однако вспомним первых европейских переселенцев в Америку. Все ли они были в ладах с законом? Где те силы или факторы, которые изменили авантюристическую природу этих людей? Что заставило их признать нужду в защите закона? Могут ли россияне сегодня найти в себе (или добыть извне) силы, которые обеспечат добровольное и участливое соблюдение закона и причем всеми? Сегодня можно лишь констатировать, что законам не подчиняются ни преступники, ни чиновники, ни собственно органы, «обеспечивающие» правопорядок.

В-третьих, чтобы перейти к более демократическим структурам и более эффективным функциям, нужно добиться не просто законопослушания, а утверждения законов, адекватных индивидуальной свободе человека. Плохие и неудачные законы лишь порождают деструктивность и зло. «Некомпетентный законодатель,— замечает Спенсер,— постоянно увеличивает человеческие страдания, пытаясь их уменьшить»1. Более того, плохие законы могут повлечь изменения личности человека в

’ Спенсер Г. Грехи законодателей//Сопи с.—1992, N° 2.— С. 131.

нежелательном направлении, что может проявиться не сразу, а как отдаленный результат. «Каждый закон,— пишет Спенсер,— направленный на изменение человеческого поведения, принуждая, сдерживая или способствуя ему, постепенно воздействует таким образом, что происходит изменение самой природы человека. Кроме любого немедленного эффекта, законы дают и отдаленный результат, большинством игнорируемый,— изменение самой личности человека, желательное или нет»[VIII].

Самый беглый взгляд на российскую историю свидетельствует, насколько невежественны были наши законодатели, не учитывавшие мировой социологический и правовой опыт. То, видите ли, «караул устал» и потому законодательный орган вообще был упразднен, его заменила революционная целесообразность; то во имя «высшей социальной справедливости» и достижения «единства народа» устанавливались фиксированные цены на продукты, в результате чего полки магазинов пустели; то провели «ваучеризацию» страны во имя формирования института частной собственности — «как в США» — с известными результатами.

По каким критериям оценивать сегодняшних российских законодателей? Кто (или что) может гарантировать, что нынешние законы лучше предыдущих, что они не принесут вреда природе человека и, напротив, встанут на защиту личности? А может быть, ныне принимаются (или подготавливаются) именно те законы, которые будут работать на утверждение лучших, честных, доброжелательных образцов поведения, способствующих преодолению аномии и девиантного поведения?

Наконец, в-четвертых, следование духу спенсеровской теории означает, что политическая борьба и даже избирательные кампании принципиального смысла не имеют. Будет ли президентом страны В. Пугин или А. Зюганов, Г. Явлинский или В. Жириновский, или большинство в парламенте составят коммунисты или партии либеральной ориентации — все едино: прогресс в экономических и политических институтах, их функциях по большому счету станет возможен лишь тогда, когда качественно вырастет средний уровень человеческого потенциала российского общества. Но разве российская или американская история не знает фактов, когда благодаря политическому или интеллектуальному лидеру осуществлялись скачки, буквально прорывы в эволюционном развитии? Достаточно вспомнить «Новый курс» Ф. Рузвельта или «Оттепель» Н. Хрущева, или крах монополии КПСС на власть, предопределенный деятельностью А. Сахарова и его сторонников.

Лишь некоторые поставленные вопросы и контраргументы свидетельствуют, что теория Спенсера небезупречна, и к мрачным выводам о долговременном эволюционном приобщении России к цивилизованным, свободным обществам следует отнестись критически. Действительно, рассматриваемая теория не универсальна. Не отвечает современному уровню социологических знании постулат о возможности радикального изменения природы человека, так чтобы его разум стал всесильным (не учитывается бессознательный фактор в поведении людей, обоснованный 3. Фрейдом). Однако, бесспорно, в социодинамике России возможности революционного компонента ограничены, если не исчерпаны. Вспомним, каким крахом обернулись попытки «догнать и перегнать Америку», построив коммунизм в пику «загнивающему Западу», или за десять лет обеспечить всех россиян индивидуальным жильем. Аналогично, политика скачка в предоставлении свободы и суверенитета по принципу «берите, сколько можете» обернулась ростом национализма, войной в Чечне, нефунк- циональностью и дисфункциональностью многих политических и экономических структур, включая центр, что немедленно вызвало увеличение зон социального бедствия. Так, может быть, Спенсер и народная мудрость правы по большому счету: «тише едешь» к демократическому, свободному обществу, «дальше будешь»?

И последнее. Спенсер считал, что в движении к демократическому обществу без политической организации обойтись никак нельзя. Но при этом важно, чтобы мера политического контроля не подавляла функциональность индивидов. «Политическая организация, постоянно распространяясь на все большие массы, прямо способствует благосостоянию, удаляя те препятствия для сотрудничества, которые возникают из антагонизма индивидов...— отмечал он,— Но политическая организация также имеет свои невыгоды, и вполне возможны случаи, когда эти невыгоды перевешивают выгоды... Организация предполагает известные ограничения индивидов, и эти ограничения могут достигнуть таких крайних пределов, что сделаются хуже анархии со всеми ее бедствиями»[IX]. В этой связи Спенсер особо рассматривает взаимоотношения личности и государства в работах «Грехи законодателей», «Личность и государство» и др., и делает это с позиций классического либерализма. Их основной лейтмотив — государство должно быть сторонником демократических свобод и свободного предпринимательства. При этом Спенсер неоднократно проводит мысль о том, что цивилизованный характер взаимоотношений личности и государства может сложиться лишь в результате их эволюционного «созревания», что, пожалуй, крайне актуально для современной России. Если следовать его теории, то темпы изменения властных структур должны быть оптимальны (не слишком быстрыми, позволяющими адаптироваться к социально-экономическим переменам), в противном случае — власть может оторваться от социума и утратить контроль над обществом в целом. Мудрая и добрая власть может быть утверждена лишь народом, у которого в основе политической культуры лежат доброта, ум, рациональность, уважение к закону.