Совершенствование исследований политического строя общества осуществляется на основе единства методологии как совокупности определенных принципов научного познания. Это прежде всего такие принципы марксистской гносеологии, как объективность, познаваемость, партийность, детерминизм, развитие, историзм, единство теории и практики. Но методология не только совокупность принципов, но и гносеологическое обоснование методов научного познания, применяемых как на эмпирическом, так и на теоретическом уровнях исследования. Так, опираясь на диалектический метод как всеобщий метод построения и развития научного знания, марксистско-ленинская теория государства н права исходит из органического единства исторического и логического методов как основного требования принципа историзма. В то же время, как теоретическая дисциплина, изучающая сложный социальный феномен, она пользуется прежде всего логическим методом213 и строит систему своих понятий на основе парных категорий диалектической логики «сущность — явление», «форма — содержание», когда в движении от абстрактного к конкретному «каждая последующая категория отражает больше индивидуального, особенного, чем предыдущая»214. Однако методология теории государства и права не исчерпывается, как известно, логическим и историческим методами. Она включает в себя также метод сравнительного и историко-сравнительного анализа, конкретно-социологический анализ, количественные методы (прежде всего статистический метод), метод формализации, моделирование, социальный эксперимент и др.215. Особые перспективы развития марксистско-ленинской теории государства, политической науки в целом, совершенствования ее методологии и понятийного аппарата связываются в современных условиях с применением системного подхода, влияние которого чувствуется в большинстве работ, особенно по науке управления и теории организации. Представление об органе государственного управления и государственном аппарате в целом как об управляющих социальных системах, взаимодействующих с обществом на основе «прямой» и «обратной» связи, трактовка политики как специфичес кого управленческого цикла, подразделяющегося на ряд функционально специализированных операций, системное моделирование процесса принятия государственных решений216, наконец, появление самого понятия «политическая система» — все это свидетельствует о глубоком проникновении логики системного подхода в государственно-правовую науку, о формировании системного представления о государстве и политике. Положив в основу идею целостности, сложной организованности исследуемых объектов, черпая эту идею из диалектико-материалистического представления о мире, системный подход означает современное развитие этого представления, особую форму его конкретизации217, углубление и расширение «как философского понимания действительности, так и принципов ее познания»218, представляя собой совокупность определенных принципов и способов исследования, вытекающих из общей теории систем, сложившейся на основе биологии и кибернетики. Естественнонаучное происхождение общей теории систем, ее связь с биологией и кибернетикой имеют важное методологическое значение. Хорошо известно, что преодоление метафизики и механицизма, формирование диалектико-материалистического взгляда на мир, на человеческое общество, являющееся неоценимой заслугой марксизма, связано прежде всего с успехами в области естествознания, с открытием живой клетки и с дарвиновской теорией эволюции. Эти открытия в области естествознания оказали огромное влияние на развитие социологии, на широкое применение в ней метода аналогии, в основе которого лежит факт объективного единства материального мира, общности законов организации, функционирования и развития многих явлений и процессов действительности, в том числе и разнокачественных. Общая теория систем, основывающаяся на современных открытиях в области биологии и кибернетики, существенно расширила возможности применения этого метода в обществоведении. Если в прошлом применение аналогии нередко было произвольным, что получило свое наиболее иррациональное выражение в лженаучных концепциях социал-дарвинизма, то сейчас слабые стороны этого метода, и прежде всего организмической аналогии, снимаются в силу того факта, что кибернетика доказала существование формального соответствия, т. е. изоморфизма целого ряда принципов и законов функционирования любых самоуправляемых систем, к которым относятся живые организмы, человеческое общество и кибернетические автоматы1. Именно из идеи изоморфизма и исходит общая теория систем, что позволяет применять тождественные по своей структуре рассуждения к явлениям самых различных видов и уровней— «от сетей химических реакций в клетке до популяций животных, от электротехники до социальных наук»2. Такое перенесение некоторых представлений и суждений из области биологии и кибернетики на социальные явления и процессы и наоборот не означает отождествления общества с биологическими организмами и кибернетическими устройствами, игнорирования реально существующих между ними принципиальных качественных различий. Оно, однако, дает новую информацию об исследуемых объектах без необходимости дублирования работы, экономит силы исследователей, помогает преодолеть все еще существующий разрыв между различными дисциплинами и в первую очередь между естественными и общественными науками. Оно позволяет, в частности, шире применять в общественных науках метод математического моделирования, т. е. отображения структуры и функционирования общественных систем в символах математики, что открывает качественно новый этап в 1 См.: Украинцев Б. С. Самоуправляемые системы: и причинность. М., «Мысль», 1972, с. 34. 3 Исследования по общей теории систем, с. 31. т развитии самого метода моделирования как изучения объекта на его аналоге. С точки зрения познания общих закономерностей и принципов организации и функционирования различных системных объектов особое значение имеют содержащиеся в общей теории систем положения о так называемых функциональных инвариантах, в которых фиксируются принципы функционирования любых самоуправляемых систем, т. е. условия их жизнедеятельности, сохранения ими «своей целостности и определенности, своей выде- ленности из окружающей среды через непрерывное изменение состояния системы в целом и отдельных ее частей и элементов»219. Это принцип адаптации (приспособления) к изменяющимся условиям внешней среды, принцип интеграции (сохранения целостности и качественности определенности системы), принцип совместимости элементов и нейтрализации дисфункций, принцип дифференциации (структурного и функционального разнообразия элементов), актуализации (разнообразия свойств элементов) и лабилизации (подвижности) функций в сочетании с принципом устойчивости структуры в целом, принцип иерархии управляющей и управляемой подсистемы, дополняемый субординацией их элементов, принцип обратной связи, взаимодействия элементов между собой и с окружающей средой через каналы информационной связи и др.220 . Отражая изоморфность объективно существующих организационных и функциональных потребностей любых сложных самоуправляемых систем (в том числе биологических и социальных), эти принципы приближаются по своему значению к общенаучным законам, фиксирующим существенные, необходимые, повторяющиеся, общие и устойчивые при определенных условиях «связи явлений, вещей, процессов действительности, выражающие их самоорганизацию, порядок или последовательность изменения н развития»221. А это делает возможным соотнесение реальных процессов функционирования тех или иных конкретных политических систем и структур с указанными принципами и фиксирование на этой основе соответствующих отклонений и дисфункций. Нормативность положений общей теории систем является поэтому скорее сильной, чем слабой ее стороной, и их значение аналогично ценности любых общенаучных законов. Но, хотя организация и функционирование политических систем не могут быть поняты вне контекста указанных системных инвариантов, совершенно очевидно,что речь идет лишь о самых общих структурно-функциональных потребностях, зафиксированных естественными науками. Кроме того, надо иметь в виду, что различные материальные самоуправляемые системы обладают наряду с общими также и специфическими, частными принципами самоуправления и организации. При этом чем более высоко организована самоуправляемая система, тем сильнее проявляется ее специфика. В своей «Диалектике природы» Ф. Энгельс поставил под сомнение «безусловную правомерность» перенесения Ч. Дарвиным из общества в область живой природы учения Гоббса о «войне всех против всех», учения буржуазных экономистов о конкуренции, а также маль- тусовской теории народонаселения. При такой экстраполяции, пишет Энгельс, «очень легко потом опять перенести эти учения из истории природы обратно в историю общества; и весьма наивно было бы утверждать, будто тем самым эти утверждения доказаны в качестве вечных естественных законов общества». Подчеркивая принципиальную разницу между человеком и животным, лишенным способности созидания, Энгельс делает вывод о невозможности всякого перенесения, «без соответствующих оговорок, законов жизни животных на человеческое общество»1. Поэтому при применении положений общей теории систем, имеющей своим происхождением биологию и кибернетику, к жизни общества, и особенно к ее политической сфере, надо всегда иметь в виду опасность чрезмерного упрощения, условность перенесения закономерностей функционирования, открытых на простых системах, на более сложные и динамичные виды социальных систем. Как наука о сложных динамических системах кибернетика оказала большое влияние на методологию общественных наук, «она по-своему революционизировала и обновила общую направленность, общий „стиль” мышления, скорректировала многие теоретические и методологические его предпосылки... Но прогресс никогда не бывает абсолютным, он включает в себя и противоречия, и отрицательные стороны... Кибернетика оперирует понятиями большой общности: она целиком абстрагируется от материального „субстрата” самоуправляющихся систем, выявляя лишь их структурно-функцио- иальное единство»1. Надо всегда иметь в виду условность аналогии общества и организма, помнить, что политическая система — — это не кибернетический автомат, работающий по рационально сформулированной и четко фиксированной программе, что, хотя политика не может быть понятна вне информационно-коммуникационных связей, они не могут быть отождествлены со связями, существующими в биологическом организме и в кибернетических устройствах. Более того, проблема информационной связи, достаточности и избыточности информации, действия принципа отрицательной обратной связи в обществе и его политической системе нередко приобретает совсем иной смысл, чем в кибернетических системах: здесь неизменно присутствует субъективный момент, предопределяющий характер взаимодействия общества и политикоуправляющих структур, который далеко не всегда соответствует объективным функциональным потребностям системы в целом. Именно этот момент подчеркивает, в частности, основоположник общей теории систем JI. Берталанфи, когда признает условным применение к изучению общества универсального для теории игр и теории решений принципа рациональности, который, по его признанию, соответствует, скорее, не большинству человеческих действий, а «нерассуждающему» поведению животных. «Животные и организмы, — пишет он, — функционируют в целом „рациоморфным” образом, стремясь к максимизации таких ценностей, как средства к существованию, удовлетворение потребностей, выживание и т. д.; они выбирают, как правило, то, что биологически полезно для них, и предпочитают большее количество товаров (то есть пищи) меньшему. С другой стороны, человеческому поведению существенно не хватает рациональности». При этом, подчеркивает Берталанфи, «утверждение, что эта иррациональность человеческого поведения присуща только тривиальным действиям повседневной жизни, ошибочно; тот же самый принцип действует и в исторических решениях»1. История дает множество примеров политических решений, далеких от рациональности, идущих вразрез с элементарными принципами организации и управления, нарушающих нормальное функционирование и развитие общества, вызывающих расстройство деятельности его политико-управляющих структур, нестабильность всей политической системы. Совершенно очевидно, что все эти дисфункции не могут быть объяснены без учета «человеческих» факторов, свойств, характерных только для социальных систем, принципиально их отличающих от биологических организмов и кибернетических устройств. Поэтому применительно к анализу политического строя общества теоретические положения и понятийный аппарат общей теории систем могут быть успешно применены лишь при условии постоянного их соотнесения с материалистической теорией политики, со сложившимися в ней и в марксистской социологии в целом специальными понятиями и категориями, содержательно раскрывающими специфику общества как сложного и многогранного объекта исследования, с учетом не только общих,, но и специальных законов функционирования и развития его политической надстройки в условиях конкретноисторических общественных формаций. Общая теория систем немало способствовала совершенствованию понятийного аппарата науки, уточнению важных аналитических понятий и категорий. Однако наряду с бесспорно положительным вкладом в разработку понятийного аппарата она создала и известную путаницу в этом вопросе, причем до сих пор нет единства в понимании соотношения таких узловых категорий, как «система», «структура» и «организация». Указанным понятиям нередко придаются самые противоречивые значения, причем как в нашей стране, так и за рубежом 1 Исследования по общем теории систем, с. 73—74. они очень часто употребляются как синонимы, вследствие чего создается представление о терминологической избыточности222. Не вызывает сомнения, что, хотя многозначность понятий — естественное для науки явление, в целом она не способствует, а, скорее, мешает налаживанию междисциплинарных связей и уж во всяком случае никак не соответствует унификации теоретического знания, которое связано с развитием системного подхода. Кроме того, многие варианты общей теории систем предлагаются на основе самых абстрактных соображений, а их «связь с эмпирическими фактами пока что остается весьма скудной»223. Оторванность многих разработок общей теории систем от исследований в конкретных науках оказывает тормозящее влияние на развитие как этих наук, так и самой общей теории систем, а «высокий уровень абстрактности основных понятий системного подхода делает поиски исследователя подобными движению по острию ножа: стоит хотя бы в малой степени сбиться с пути, и на место оригинальных выводов приходят тривиальнейшие положения»224. Но особые трудности связаны с прямым переносом общесистемных и кибернетических понятий и представлений на анализ общественных явлений и процессов, о чем убедительно свидетельствует зарубежный опыт, в частности развитие системного подхода в политической науке и социологии международных отношений США. Наряду с бесспорно положительными моментами (представление о целостности и взаимосвязанности политических явлений и процессов, моделирование механизма функционирования политических систем и институтов, принятия решений, конфликтов, представление политического процесса в категориях коммуникации и переработки информации, контроля н «обратных связей» и др.) общая теория систем и кибернетика привнесли в Американскую политическую науку настолько высокий уровень генерализации, что практически во многих случаях утратилась связь теории с реальными политическими явлениями и процессами, а сама теория оказалась подмененной внешне стройными, но весьма абстрактными и гипотетичными схемами и моделями. Во многих же случаях применение общесистемных понятий и категорий в политологии просто стало данью моде и выродилось в «метафорический способ говорить о старых вещах»225. Примечательно, что даже такой сторонник системного подхода к международным отношениям, как М. Каплан, вынужден признать чрезмерно абстрактный характер многих вариантов системной теории международных отношений, которые содержат формулировки, лишь с трудом применимые к реальным эмпирическим системам, подчеркивая, что прямой перенос положений общей теории систем на политическую жизнь вряд ли может дать исследователю больше, чем «элементарные трюизмы о социальных и политических структурах»226. Представление о системе как комплексе элементов, находящихся во взаимодействии, требует своей конкретизации в зависимости от характера объекта, а «для каждой дисциплины существуют специфические системы, и внутри их могут быть по-разному описаны объекты (структуры) и взаимодействия (процессы)»227. При этом в литературе обращается внимание на тот момент, что приспособление общих моделей к специфике изучаемого объекта всегда связано с определенными потерями, а некоторые модели вообще непереводимы в другую область228. Поэтому нельзя не согласиться с теми авторами, которые считают обязательным предварительным условием адекватного применения системного подхода в социологии разработку специального понятийного аппарата, обеспечивающего переход от общих методологических прпнципов к конкретным проблемам данной об ласти знания. Всякие же попытки «прямой» реализации системного подхода, минуя разработку специальной методологии, учитывающей специфику социального объекта, малоперспективны229. Общая теория систем дает лишь самый общий ориентир для системной интерпретации такого сложного объекта, как общество и его политический строй. Она помогает также понять некоторые наиболее общие аспекты его организации и функционирования. Но она не должна иметь самодовлеющего значения, подменять собой социологическую теорию и его специальный (в отличие от общесистемного) понятийный аппарат, призванный отражать в своих терминах и категориях различные стороны п грани реально существовавших н существующих политических явлений п процессов, фиксировать специфику их сущности, содержания и формы. Но самые серьезные методологические трудности, связанные с применением системного подхода в обществоведении, заключаются, на наш взгляд, в получившей широкое развитие тенденции рассматривать в качестве системы всякие произвольно выбранные отношения, «совокупность любым способом выделенных из осталь- лого мира реальных или воображаемых элементов»230; Некоторые авторы вообще считают, что системы реально не существуют, что исследователь по своему усмотрению выбирает объекты и устанавливает между ними отношения, совокупность которых и есть система231. В литературе отмечается тот момент, что сам по себе объект, как таковой, безотносительно к задачам его исследования и используемым при этом познавательным средствам, не может получить абсолютную характеристику системного или, соответственно, несистемного232. Однако если идеальной (логической) системе не соответствует реально существующий цельный и организованный объект, тогда конструируемая логическая система оказывается не чем иным, как фикцией, псевдоспстемой, набором абстракций, за которыми нет никакого реального содержания. Это означает переход исследователя на позиции крайнего релятивизма, который, как справедливо отмечает М. И. Сетров, хотя «не является сам по себе субъективизмом, но, будучи применяем «последовательно», т. е. односторонне, с неизбежностью ведет к метафизике и субъективизму»233. «С абстрактной точки зрения, — признает известный американский специалист Ч. Маклеланд, — почти везде можно найти ту или иную систему. Сам по себе термин «система» имеет небольшой смысл, так как он может относиться к чрезвычайно большому объему фактов. Всегда можно показать, что все на свете связано со всем остальным, и говорить о наличии системы»234. Материалистическая диалектика подчеркивает органическую связь между понятиями и реальным миром, тот факт, что «все научные (правильные, серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее»235, хотя «понятие не есть прямо и непосредственно действительность, а действительность ме есть непосредственно понятие этой действительности236». Именно в системе понятий и категорий, отражающих реальные свойства объекта, и строится всякая подлинно научная теория. При этом ценность самого теоретического мышления зависит от того, насколько адекватно в своих упрощениях, абстракциях оно отражает действительность, реально соотносится с ней, «не отходит—если оно правильное (NB)... от истины, а подходит к ней...»237. Поэтому системный подход— адекватное средство исследования не любых объектов, произвольно названных системами, а лишь таких, которые соответствуют признаку органической целостности как системообразующему качеству, между частями которых существуют не воображаемые, а реальные связи и отношения, которые и призвана отобразить конструируемая «идеальная» теоретическая система. Свойством целостности и «ыделенности из окружающей среды обладает всякая формальная организация — учреждение и ассоциация. Этим свойством обладает и государственно-организованное общество. Любое государство представляет собой интегрированное и выделенное из окружающей «среды» целое: публично-правовую организацию населения, проживающего на определенной территории и находящегося под эгидой суверенной публичной власти. Его интеграция обеспечивается регулирующим и упорядочивающим воздействием права и иных социальных норм, органами государственной власти, правящими политическими партиями и иными организациями господствующего класса. Она является «самоуправляемой системой» в самом прямом смысле этого слова, располагая собственными политико-управляющи- ми структурами, а ее выделенность из окружающей «среды» предопределяется национальными государственными границами. Но значительно трудней интерпретировать как открытую самоуправляемую систему собственно политическую сферу жизни общества, для обозначения которой и употребляется, как правило, понятие «политическая система». Такой признак системы, как связанность и взаимозависимость элементов, действительно присущ политической жизни. Возможно аналитическое вычленение и совокупное рассмотрение политических аспектов всех социальных явлений и процессов, что с научной точки зрения представляется весьма актуальным. Но значительно сложнее обстоит дело с таким признаком всякой открытой самоуправляемой системы, как выделенность из окружающей среды. Совершенно очевидно, что в современных условиях все сферы общественной жизни оказываются все более тесно связанными с политикой, так или иначе включенными в процесс государственного упра1вления и регулирования. При этом наиболее тесное переплетение политики со всеми сферами общественной жизни имеет место (в условиях социализма: здесь политика неизменно присутствует в сферах материального и духовного производства, является постоянным аспектом их функционирования и развития. «В социалистическом обществе,— пишет А. К. Белых, — сфера политической жизни не ограничивается только отношениями между классами и нациями по поводу власти. Она как бы «накладывается» на все сферы общественной жизни, ,и прежде всего на главную — экономическую сферу, а сама политика социалистического общества функционирует в виде экономической политики, политики социальной, политики «no •пптпческой» (регулирование классовых и иных отношений политической сферы общества), политики духовно-идеологической»1. В результате «границы» между политической сферой жизни общества и иными его сферами в значительной степени являются условными: как только то или иное явление приобретает политический аспект, т. е. оказывается связанным с отношениями по поводу политической власти или государственного управления, оно автоматически включается в «границы» политической системы. Важное методологическое значение с точки зрения разработки категории политической системы имеет уточнение такого получившего широкое распространение о марксистско-ленинском обществоведении понятия, как «политическая организация общества». Из существующих точек зрения по этому вопросу наибольшего внимания заслуживает, «а наш взгляд, трактовка политической организации общества как совокупности таких учреждений и ассоциаций, в задачу которых входит обеспечение в обществе определенной политической упорядоченности и урегулированности2. Надо, однако, иметь в виду, что организованность и упорядоченность обеспечиваются не только учреждениями и ассоциациями. Особая роль в обеспечении этой функциональной потребности всякого общественного организма принадлежит социальным, и прежде всего правовым, нормам, обеспечиваемым принуждением. Организованность и упорядоченность обеспечиваются также традициями, официальной идеологией, устойчивыми ценностными ориентациями массового общественного сознания, т. е. политической 'культурой в широком смысле этого слова. Понятие политической организации общества должно, на наш взгляд, включать и саму степень упорядоченности и интегрированности государственно-организованного общества. При этом важнейшим аспектом изучения политической организации общества является проблема институ- циализации, т. е. устойчивости основных политических организаций и процедур. Важное значение имеет также исследование проблемы дисфункций, процессов, приводящих к отрицательным для стабильности существую- 1 Белых А. К. Указ. соч., с. 19. -ОН 2 См: Белов Г. А. Указ. соч., с. 34. т щего государственного строя последствиям. Эта проблема, однако, не может быть адекватно раскрыта без учета того момента, что в классово антагонистических, эксплуататорских формациях политическая интеграция общества достигается ценой угнетения и подавления эксплуатируемых классов. Упорядоченность и организованность выступает прежде всего как функция регулирования, т. е. действий, направленных на интеграцию общества, на обеспечение заданной устойчивости элементов государства, на поддержание его функционирования без каких-либо качественных изменений его состояния. Однако регулирование лишь один аспект осуществления более динамичного и емкого по своему параметру функционирования государства—политического руководства как высшей формы социального управления, связанной с формулированием политических целей, выбором средств для их достижения, с координацией и согласованием деятельности организаций и членов общества с помощью различных средств 'коммуникации и контроля. Потребность в изучении функционирования государства как сложной самоуправляемой системы и обусловила, на наш взгляд, появление в литературе понятия «политическая система». При этом акцент делается именно на проблеме интеграции всех элементов государства как целостного, централизованно управляемого социального организма, на системе коммуникаций, связывающих членов общества и социальные группы с его политико-уп- равляющими структурами, на мобилизации ресурсов общества для достижения определяемых этими структурами общих социальных целей и задач решения конкретных экономических, культурных и иных проблем, на распределении ценностей и издержек в связи с решением задач социального управления238. Соответственно поли тическая система социализма определяется не только как совокупность отношений между классами и социальными слоями, нациями и народностями, обществом, коллективом и личностью, но и как «сложный, разветвленный и вместе с тем диалектически взаимосвязанный и целостный комплекс государственных и общественных организаций и учреждений, а также определяющих их деятельность и связывающих их воедино норм, традиций, посредством которых осуществляется политическая власть, управление всеми делам'И общества, решение экономических, политических и культурно-воспитательных задач коммунистического строительства»239. Взаимосвязанность всех этих аспектов функционирования государственно-организованного общества как целостной самоуправляемой системы и дает, на наш взгляд, основания для употребления категории «политическая система» в качестве синонима понятия «политическая организация общества». Такая трактовка указанных понятий, получающая в последние годы признание в юридической литературе240, наиболее перспективна именно потому, что исследование тех элементов и взаимосвязей, которые наиболее полно и адекватно раскрывают социально-структурное и институционное содержание политического строя классового общества, придает ему свойства того организованного функционирующего целого, которое в теоретико-аналитических целях правомерно называть как системой, так и организацией. 3.