Н.Н. Федотова, МГИМО (У) МИД России ЖИЗНЕННЫЕ СТИЛИ И ПЛЮРАЛИЗАЦИЯ ИДЕНТИЧНОСТИ КАК ПРОБЛЕМА ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ

Осмысление идентичности как самотождественности и «смысла себя», тождества некоторого общества, социальной группы, индивида себе самим и их отличия от других не было проблемой для традиционных обществ. Воспроизводство социально-культурных связей на основе традиций сохраняло идентичность обществ, социальных слоев и групп и отдельных людей. Этот процесс нарушался в период войн, смут, но он не осознавался в терминах идентичности. Должны были произойти глубинные социальные сдвиги, смена характера воспроизводства общества, чтобы встал вопрос об идентичности. Такие изменения имели место в ходе модернизации самого Запада, когда механизм воспроизводства общества сменился на инновационный. Они происходили и в странах, следовавших догоняющей (Запад) модели развития.

Сложности в понимания собственной идентичности на индивидуальном и на социокультурном уровне нарастали во время первой глобализации 1885-1914 гг., когда наметился рост обмена товарами, капиталами и людьми. Потоки мигрантов были вынуждены пересматривать свои жизненные ориентиры, переселяясь в США и другие страны.

Идентичность становилась проблемой в связи с тем, что социальные перемены, вызванные модернизациями и глобализацией, резко ломали прежние идентичности, порождая вакуум самотождественности и осознания смысла себя. Это вызывало кризис идентичности. По мнению С.Хантингтона, подобный кризис затронул практически все страны мира140. В связи с кризисом идентичности во многих и едва ли ни в большинстве стран мира возникают вопросы: исчезает ли социальная, и, частности, национальная идентичность как явление, меняется ли она и в какую сторону, продолжает ли оставаться потеря прежней идентичности социальной травмой или есть способы замены идентичности чем-то другим.

Версию ответа на поставленные вопросы предлагает известный ученый А.Сен, считающий, что монизму религиозного или цивилизационного определения идентичности, вытекающего из заботы о сохранении солитаристски (определенной единственным образом) ориентированной идентичности, противостоит ее плюрализация под воздействием факторов, ответственных за изменения идентичности: «Цивилизацинное или религиозное разделение населения мира является проявлением «солитаристского» подхода к человеческой идентичности, которое видит людей членами исключительно одной группы (в данном случае определяемое цивилизацией или религией в противоположность прежней вере в национальность или класс)»141. Но это - путь к взаимному непониманию. «В обычной жизни, - пишет Сен, - мы видим себя членами ряда групп. мы принадлежим всем им. Человек без каких бы то ни было сложностей может быть американским гражданином карибского происхождения с африканскими корнями, христианином, либералом, женщиной, стайером, историком, школьным учителем, писателем, феминистской, гетеросексуалом, защищающим права геев и лесбиянок, театралом, активистом экологического движения, фанатом тенниса, джазовым музыкантом.

145

различных групп, к которым мы принадлежим в каждом конкретном случае»142.

Эта точка зрения, на мой взгляд, во-первых, сводит идентичность к индивидуальной Я-идентичности. Во-вторых, она путает социальные роли и идентичность, определенную выше как «смысл себя». Удивительная вера в преобладающую роль индивидуальной идентичности в сравнении с групповой, в частности, этнической, религиозной, национальной и цивилизационной, не выдерживает критики. Немецкий ученый Н.Элиас, занимавшийся этой проблемой, отмечал изменение баланса между «Я» и «Мы», состоящее в том, что при наличии границ между ними их нельзя разорвать: «. старая традиция, в соответствии с которой понятие «индивид» и «общество» часто употреблялись так, словно речь идет о двух отдельно существующих предметах, неизбежно приводит к заблуждению. отдельный человек несет в себе габитус группы и, взрослея, более или менее индивидуализирует его»143.

В-третьих, упоминаемые Сеном принадлежности человека к группе характеризуются теперь чаще не как роль, а как стили жизни. А стили жизни, их многообразие могут (временно для одних, долговременно для других и, может быть, пожизненно для третьих) оказаться своего рода альтернативой или паллиативом идентичности в условиях ее кризиса. Иметь паллиатив идентичности - значит быть несформировавшейся, пусть хоть и устойчивой в своих привычках и вкусах, личностью.

В отношении стилей жизни существуют противоречивые оценки. У. Бек выдвинул мысль, развитую Л.Г.Иониным применительно к России, о том, что плюрализация жизненных стилей сегодня возникает из-за большей свободы индивидов и появления у них возможности самим проектировать свою жизнь. Ионин пишет о «резком, даже скачкообразном увеличении количества самых многообразных, абсолютно не сводимых к сословным, классовым или слоевым определениям жизненных форм и стилей, имеющих исключительно культурное происхождение.

В противоположность этому Э. Гидденс считает, что «стиль жизни может быть определен как относительно интегрированный комплекс практик, которые индивид выбирает не только потому, что они удовлетворяют утилитарные потребности, но и потому, что они придают материальную форму специфическому описанию самоидентичности» 146 Нередко, однако, стили жизни предстают как материальная форма некоторых предпочтений, но не как актов осознания самотождественности.

В-четвертых, Сен исходит из общечеловеческой сущности, своего рода неизменной природы человека, и считает, что серьезным вызовом ей являются религиозные, культурные, национальные и цивилизационные рамки идентификации. По его мнению, существует гораздо больше уникальных разделительных линий. И потому гармония в современном мире опирается в большей степени на понимание плюральности человеческой идентичности и на признание того, что идентичности наслаиваются друг на друга и тем самым не дают создать резкую разделительную линию147. Но встает вопрос: неужели то, что человек или группа любят теннис и являются ответственными в отношении экологических угроз, определяет их «смысл себя» больше, чем религия, цивилизационная, классовая или национальная принадлежность?

По мнению Сена, существует два вида редукционизма.

Другой вид редукционизма - «единичная (солитаристская) принадлежность», которая исходит из принадлежности каждого человека к одной единственной коллективной общности. Но, думается, что Сен и сам склонен к редукционизму, который можно назвать редукционизмом третьего типа - сведением идентичности к индивидуальной, из которой не следуют коллективные идентичности. Поэтому он постоянно говорит по существу не об идентичностях, а об индивидуальных жизненных стилях. Для Сена идентичность - это не смысл себя, а принадлежность к чему-то другому.

Совершенно соглашаясь с ролевым плюрализмом, вряд ли можно принять плюрализацию идентичности, построенную по аналогии с ролевой. Многие исследователи сегодня говорят о плюрализации идентичностей, не сводя ее ни к социальным ролям, ни к стилям жизни. Чаще всего речь идет о структурном разнообразии типов идентичности, которые интегрируются до определенной целостности. Так, профессор Гарвардского университета К.Корсгард находит в структуре идентичности практическую, или персональную идентичность; идентичность, вытекающую из действий; идентичность, определенную предшествующим выбором; идентичность, противостоящую растительному и животному существованию; идентичность, относящую человека к живым существам; гуманизм как практическую идентичность; идентификацию с принципами; идентификацию с разумом. Но это - структура идентичности, допускающая ее интеграцию и самоформирование как у личности, так и у социальных групп148.

Идентичность, на мой взгляд, может принимать сакральный характер, т.к. «смысл себя» имеет глубинную духовную основу, выработанную человеком, группой или обществом в борьбе с распадом и дезинтегрированностью149. При этом стоит различать духовное и религиозное. Н.А. Бердяев считал, что духовность не обязательно является религиозной. Добавим к этому, что и религиозность индивида не обязательно является духовностью. Она может иметь более практическое или повседневное измерение. В своем обыденном воплощении она может быть далека от высоты духовного чувства. Следовательно, и сакральность может существовать как в религиозном, так и в светском духовном содержании. Идентичность не всегда сакральна, но часто в ней сакрализированы коренные «священные» моменты детства, особых периодов жизни. Так, П.Сорокин, будучи выдающимся американским социологом, опирался в своем духовном опыте, особенно в преклонные годы, на свое коми-пермяцкое детство, на жизнь в России, что наложило отпечаток на его поздние непонятые американцами произведения.

Стоит говорить, скорее о личной, чем об индивидуальной идентичности. В отличие от Сена, Э.Гидденс так и делает. По его мнению, «личностная идентичность не является характерной чертой или совокупностью черт, которыми обладает индивид. Она представляет собой самость, рефлексивно понимаемую индивидом в терминах своей биографии. Идентичность предполагает непрерывность в пространстве и времени, однако самоидентичность является непрерывностью, рефлексивно интерпретируемой ее носителем. Быть личностью значит быть не только рефлексивно действующим лицом, но и обладать понятием личности (самому и видеть ее в других)»150. Это еще один аргумент против сведения идентичности к ролям. Это также аргумент в пользу понимания идентичности не как объективной данности социального и материального мира, а как укорененной в

154

ценностном мире151.

Хотелось бы подчеркнуть, что сведение идентичности к самотождественности личности и социальных групп и отказ от понятий идентичности общества, национального государства, этноса как специфической социальной группы нельзя расценивать иначе, чем как редукционизм. Устойчивые общества Великобритании, Китая, стран Западной Европы не только имеют идентичность, но и воспроизводят ее. Америка несколько потеряла это основание стабильности. С.Хантингтон начинает свою книгу «Кто мы?» рассказом об американском гражданине мексиканского происхождения, который на стадионе в Лос Анжелесе сжег американский флаг из-за того, что американская команда выиграла у мексиканской152. Нельзя забыть и того, что первую попытку взрыва международного торгового центра предпринял американский гражданин, этнический араб, который получил высшее образование в США, работал инженером, учил в университетах США своих детей. Идентичность по гражданству, отличавшая США в период «плавильного тигля», сохраняла реальный мультикультурный характер, но при Б.Клинтоне она сменилась политикой мультикультурализма, отрицавшей эту идентичность по гражданству и породившей реакцию неоконов при Дж. Буше-мл., войну в Ираке и пр.

Сегодня напрашивается вывод, что, чем более индивидуализированы люди и чем более они рассредоточены по социальным группам, тем труднее им достичь стабильной идентичности и удержать ее. Следует согласиться с мнением автора книги об идентичности, считающим, что нестабильность, разнообразие, временная множественность являются фундаментальными свойствами современной картины мира153. Несомненно также и то, что эта картина мира сформирована турбулентными изменениями конца XX-начала XXI веков. Сегодня мы не знаем, является ли такая неустойчивость сущностной характеристикой будущих процессов, или же она выступает как часть общего кризиса, связанного с переходом к третьему Модерну как новому Новому времени для незападных стран, затрагивающему и Запад154. Изучение политической культуры новой эпохи требует совершенствования инструментария исследований, и концент идентичности представляется одним из ключевых в деле продвижения по этому пути.