С.              М. Елисеев ЭВОЛЮЦИЯ ПАРАДИГМ СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ

Методологические ориентации современной политической социологии достаточно разнообразны. В ней сложилось множество школ и направлений, которые по-разному интерпретируют характер политической действительности и способы ее познания.

Многие направления в политической социологии по-прежнему исходят из принципа социального детерминизма, объясняя причины политических изменений действиями объективных, как правило, не политических факторов, но есть и такие, которые стремится избегать причинных схем объяснения, придерживаясь позиции социологического конструктивизма[I].

«Детерминизм, — считает Г. П. Артемова, — исходит из принципа причинной обусловленности одних социальных явлений другими. Конструктивизм основывается на том принципе, что социальное действие создает и изменяет общественные отношения и институты. Поэтому он стремится избегать причинных схем объяснения социальной реальности и стремится выявить внутренние механизмы повседневного осознанного или неосознанного поведения людей»2.

По сути, как писал П. Бурдье, социология колеблется между двумя несовместимыми точками зрения: объективизмом и субъективизмом. Первая предполагает рассматривать социальные факты как вещи и устраняться от всего, чему те обязаны своим существованием в качестве объектов познания. Вторая сводит социальный мир к представлениям о нем, конструируемыми самими агентами3. Эта научные позиции нашли свое выражение и в развитии политической социологии, которая вслед за теоретической социологи

ей проделала определенный путь, основные вехи которого мы постараемся по мере возможности проследить.

В классических социологических теориях политика рассматривается в форме объекта, как система объективных связей, обусловленная социально-культурными (М. Вебер) и/или экономическими отношениями (К.Маркс). В науке уже с конца XVIII в. политическое становится функцией выражения социального. В нем происходит репрезентация социальных позиций и оппозиций. Процесс становления современного общества сопровождался мощными социальными и политическими расколами, в результате которых образовывались новые социальные группы, вступающие в борьбу за представительство своих интересов в системе органов государственной власти и управления.

Новой формой политического становится репрезентация: политическая сцена отсылает к фундаментальному «означаемому» — народу, нации, народному волеизъявлению. Народ, классы, социальные и этнические группы — все становятся объективной реальностью политики, ее фундаментальным означаемым. От политики требуют и ждут точной репрезентации социальной реальности. Постепенно в социологии складывается классическая представительская модель политики, в которой она трактуется как отражение структурированных групповых интересов «гражданского общества».

В результате, политическое и социальное кажутся навсегда естественно и нерасторжимо связанными друг с другом. Социальные и политические конфликты ведут к утверждению в обществе относительно устойчивой системы политических отношений и стабильных моделей поведения, к формированию образцов политической поляризации, в которой определенные социальные группы поддерживают определенную политику, в то время как другие группы поддерживают ее противоположность.

В классической представительной модели демократии важнейшим средством репрезентации социального в политическом становятся партии. Допуск партий к государственной власти в условиях демократии, политического плюрализма и многопартийности осуществляется через свободные выборы посредством волеизъявления избирателей.

торые выражают групповые (корпоративные) интересы, политическая партия выступает субъектом политической системы и выражает волю и интересы граждан в политической форме, т. е. в такой всеобщей форме, которая соответствует всеобщности государства как способу выражения и осуществления общей воли народа—источника государственной власти.

Марксизм оказал колоссальное воздействие на развитие социологии, как в позитивном, так и в критическом аспектах. Многие последующие социологические теории возникали либо как продолжение и развитие Отдельных идей К. Маркса, либо как их содержательная критика.

Социологии К. Маркса было свойственно практическая направленность. Важнейшей интеллектуальной предпосылкой возникновения социологии как науки было представление о социальном детерминизме, т. е., о том, что в обществе существуют упорядоченность, причинно-следственные связи, обусловленность одних социальных процессов и явлений другими. Для К. Маркса основным детерминирующим фактором развития общества было материальное производство, эволюция которого в истории развития общества определяет формы общения людей (гражданское общество), формы власти и политического господства (государство), формы общественного сознания (идеология). Принцип материалистического понимания истории фокусировал внимание на предметной деятельности человеке, его потребностях и интересах. К. Маркс не раз говорил о том, что история развития общества представляет собой деятельность преследующего свои цели человека. Это деятельность всегда развертывается в определенных исторических условиях, в конкретных социальных контекстах, среди которых экономические факторы и условия (способ производства материальных благ) являются решающими. Как писали К. Маркс и Ф. Энгельс в одном из своих ранних произведениях «Немецкая идеология», «способ производства материальной жизни обусловливает социальных, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет сознание»4.

Основными субъектами политики выступают «надиндивидуаль- ные» образования, (классы, государство) имеющие, при этом, ярко выраженные «целостные» характеристики, т. е., некие черты, не выводимые, в принципе, из свойств элементов, составляющих эти «целостности». При этом, содержание «целостных» свойств имеет

нормативный, «должный» характер, как, например, идеи всемирно-исторической миссии пролетариат или диктатуры пролетариата.

Политическая социология К. Маркса можно характеризовать как теорию, которой присуще ярко выраженный монизм и детерминизм. Политика анализируется с позиций нормативно — реалист- ского подхода. В отношении характера политической действительности марксистская социология стоит на позициях реализма, а в отношении способов ее познания ей присущ нормативизм. Анализ политической действительности предполагает выход за рамки чувственно воспринимаемого и проникновение в область идеального смысла политики. Но в отличие от понимающей социологии М. Вебера цель научного исследования политики заключается в постижении идеального смысла «надиндивидуального» образования, а не единично-личностного.

В отличие от К. Маркса М. Вебер сосредоточил свое внимание на раскрытии внутренних факторах социального действия человека. Реальными субъектами признаются отдельные индивидуумы, обладающие сознанием и волей. Содержанием политики, с точки зрения этого подхода, является совокупность сознательной деятельности человека по поводу политической власти. В соответствии с такой интерпретацией политики ее социологический анализ предполагает раскрытие внутренних причин политического поведения людей.

На огромном историческом материале М. Вебер показал, что культура, идеи, представления, ценности людей влияют на характер их социального поведения, по крайней мере, не меньше, чем экономические условия их жизнедеятельности. М. Вебер по сути отрицательно относился ко всем попыткам доказать существование одностороннего детерминирующего влияния на развитие общества какого-либо одного его элемента будь то экономического, политического, культурного или религиозного.

Всякая социология, (социология религии или социология политики) согласно позиции Вебера, есть интерпретирующее понимание человеческого поведения, или субъективного смысла, который субъект придает ему. «Социология, — писал, он, — есть наука, стре

мящаяся, истолковывая, понять социальное действие и тем самым каузально объяснить его процесс и воздействие»5.

Социальное поведение содержит осмысленное построение, которое социология способна понять и объяснить на основе известных фактов. В отличие от естественных наук, социология имеет дело с поведением человека, придерживающегося определенных ценностей и преследующего конкретные цели и интересы, Социология как наука не может быть свободной от ценностей культуры, от определенного научного субъективизма. Но социология не может быть наукой, если она будет содержать в себе субъективные оценочные суждения, присущие социологу.

Социология политики М. Вебера основывается на проведении различий между сущностью экономики и сущностью политики, которые, по его мнению, обусловлены субъективным смыслом человеческого поведения. Как подчеркивал в свое время Р. Арон, «экономически ориентированное поведение — это поведение, которое по своему смыслу соотносится с удовлетворением желаний и извлечением пользы»6.

Оно исключает на нормативном уровне использования силы в форме бандитизма или разбоя, терроризма или войны. Политика всегда означает стремление к участию во власти, или к оказанию влияния на распределение власти. Политическое поведение всегда характеризуется господством, осуществляемым одним или несколькими индивидами над другими людьми. Эти различия носят концептуальный, а не реальный характер.

Политика как особая сфера человеческого поведения, связанная с отношениями насилия и господства. Насилия в разные периоды развития политики принимало либо форму простого физического насилия, либо легитимного физического насилия, либо символического насилия. «Государство, — отмечал Вебер, равно как и политические союзы, исторически ему предшествующие, есть отношение

господства людей над людьми, опирающееся на легитимное (т. е. считающееся легитимным) насилие как средство»8.

По его мнению, организованное поведение людей, создание и функционирование любых социальных институтов невозможно без эффективного социального контроля и управления. Идеальным механизмом реализации отношений власти он считал бюрократию — специально созданный аппарат управления. Бюрократия, по его мнению, определяется несколькими структурными признаками. Это постоянно действующая организационная система, объединяющая многочисленных индивидов, выполняющих особые профессиональные функции, обособленные от их личности, обеспечивающая всем, своим членам определенные соответствующие правилам и нормам вознаграждения и наказания.

Веберовский подход способствовал преодолению доминирующего положения марксизма в социологии. Он заложил основы плюралистического подхода в социальном познании, способствовал развитию многих направлений в современной социологии.

Дальнейшее развитие политической социологии тесным образом связано с функционализмом, представляющим собой методологическую ориентацию детерминистического направления, акцентирующего внимание на институциональных аспектах социального действия. Наиболее яркими представителями данного направления являются американские социологи Т. Парсонс и Р. Мертон, считавших, что функциональный анализ призван играть ключевую роль в развитии социологической теории и социологических исследований. Опираясь на ряд идей, сформулированных О. Контом и Э. Дюркгеймом, Т. Парсонс разработал методологию системного функционализма, а Р. Мертон предложил социологам обратиться к созданию теорий среднего уровня, связывающие общие социологические теории с рабочими гипотезами, возникающими в процессе проведения эмпирических исследований9.

Т. Парсонс исходил из того положения, что действия не бывают единичными и дискретными, а организованы в систему. Общество представляет собой систему социального взаимодействия, все элементы которой выполняют взаимосвязанные функции. В процессе взаимодействия с окружающей средой общество поддерживает состояние динамического равновесия с помощью изменения своих параметров в соответствии с изменениями среды.

Р. Мертон конкретизировал методологию функционального анализа, критически переосмыслил его основные принципы: функ

циональное единство, функциональная универсальность, функциональная необходимость10, и доказал, что функции могут иметь не только позитивный характер, но и негативный (дисфункции). Если позитивные функции способствуют интеграции общества, то негативные угрожают его единству. Но и те, и другие одинаковы необходимы для обеспечения саморегуляции и развития общества. Он также доказал, что каждый элемент системы может быть одновременно функциональным и дисфункциональным, и в социальной системе нет незаменимых функций, а существуют функциональные альтернативы, функциональные заменители и функциональные эквиваленты. Функции одних элементов системы проявляются в открытой (явной) форме и осознаются людьми, функции других — проявляют себя скрытно находятся в латентной форме и не осознаются людьми.

Основываясь и развивая идеи и положения Т. Парсонса и Р. Мертона, политические социологии в 50-60-е годы XX столетия создали новую парадигму анализа политики—парадигму политической системы. В ее разработке приняли участие такие видные американские ученые как Д. Истон, Г. Алмонд, К. Дойч.

Реальными субъектами политической действительности признаются социальные структуры, институты и системы, не сводимые к деятельности отдельных индивидов и имеющие исключительное значение в детерминации социального действия. Но в отличие от нормативного институционализма и марксизма структурно-функциональный подход отказывается от нормативной природы «целостных» образований, указывая на их естественную природу. Политика, в соответствии с этим подходом, является своеобразной функциональной подсистемой общественного «организма», выполняющей роль «целеполагания», включающей в себя все формы принятия решений, определения целей и мобилизации ресурсов на их достижение

Теория политических систем основывается на синтетическом соединении принципов функционального и системного подходов к изучению политики, разработок Р. Мертона в области структурного функционализма, и применении к сфере политики общей теории социальных систем Т. Парсонса. Ее представители исходят из существования противоречивого единства институтов власти и институтов гражданского участия, которые вместе образуют политическую систему общества. Существование политической системы определяется через разделение системы и окружающей среды. По

литическая система есть ряд взаимодействий, абстрагируемых от общего социального поведения, посредством которых происходит авторитарное распределение ценностей в обществе. Причем это распределение носит «авторитетный» характер (Д. Истон), т. е. обязывающий к подчинению.

Под «входами» понимается тот материал, который система должна принять, переработать и оформить ради установления общих норм и правил поведения общества в процессе распределения ценностей для предотвращения конфликтов. Среди «входов» политической системы выделяют два основных их вида: требования и поддержка. Требования являются необходимым компонентом организации любой социальной системы, так как индивиды вступают в процесс общения ради удовлетворения своих потребностей. Поддержка есть социальная энергия, необходимая системе для ее работы. Принятые решения — это «выходы» системы, они реализуются в обществе. В модели присутствует понятие обратной связи. Суть ее в том, что результат принятия политического решения воспринимается окружающей средой (как интрасоциетальной, так и экстра- социетальной), которая реагирует на принятое решение и посылает импульсы этой реакции на «входы» политической системы. Основные функциями политической системы разделяются на функции входа и функции выхода. К функциям входа относятся: артикуляция (выражение), агрегирование (согласование, объединение) социальных интересов (политические партии), политическая коммуникация, политическая социализация, политическое рекрутирование (привлечение к участию и отбор элиты). К функциям выхода относятся: выработка политики (парламент), осуществление политики (правительство), арбитраж (судебные органы). Условием стабильности системы является ее эффективное функционирование. Эффективность функционирования в свою очередь зависит от характера взаимодействия системы с социальной средой. По этому основанию (характер взаимодействия) системы делятся открытые и закрытые. Первые способны поддерживать состояние динамического равновесия с окружающей средой, быстро реагируя на взаимодействия с ней, принимая адекватные ее требованиям решения. Такие системы называются гибкими. Вторые способны поддерживать в основном состояние статистического равновесия со средой, и не способны оперативно реагировать на ее требования, перестраиваться в соответствии с ее изменениями. Такие системы называются негибкими или регидными.

Обращение к категории «политической системы» стало способом изучения власти как продукта совокупной деятельности людей, как процесса и результата взаимодействий законов, административной системы, партий, ассоциаций, лидеров, элиты. Эти эмпирически наблюдаемые явления рассматриваются в теории как взаимодействия внутренне сложных структур и процессов по поводу принятия и реализации властных решений. Парадигма системы позволила объединить отдельные концепции политики и власти, созданные на ранних этапах развития политической социологии, в определенную целостность. Созданная в период относительной политической стабильности в мире, она на протяжении нескольких десятилетий служила едва ли основной моделью интерпретации политики. Долгое время функционалистское мышление было ведущей традицией социологии, в особенности в США. Но в последующие годы популярность функционализма начала снижаться, поскольку стала очевидной его ограниченность11.

Парадигма политических систем не была единственной теорией политики второй половины XX столетия. Кроме того, рост динамики социальных изменений и конфликтов во всем мире, появление кризисов в системах представительной демократии, сопровождающейся ростом недоверия к ее основным институтам и усилением протестного поведения, все сложнее было объяснить исходя из теории политических систем. В результате в политической социологии появляются несколько новых парадигм, в которых с альтернативных позиций раскрываются проблемы современной политики. Остановимся более подробно на некоторых из них.

Парадигма конфликта возникла в качестве дополнения к парадигме систем и стала своеобразной альтернативной парадигме классовой борьбы, созданной в рамках марксистской методологии. В отличие от теории классовой борьбы, утверждавшей неизбежность постепенного отмирания государства, теория конфликта считает социальную напряженность важнейшим условием нормального функционирования и развития любой общественной системы, вследствие этого, теория конфликта приходит к тому выводу, что политическая жизнь органически включает в себя борьбу за распределение и перераспределение власти, и поэтому борьба за власть была, есть и будет основой политики. Борьба за господство есть необходимое условие существование политического, она создает необходимые гарантии осуществления гражданских и политических прав и свобод, а также способствует изменению политических

систем путем дезинтеграции и дезорганизации устаревших политических институтов. Основным разработчиком теории конфликта применительно к политической действительности в XX столетии стал немецкий социолог Р. Дарендорф12.

В отличие от Маркса он считал источником конфликта не собственность (экономические отношения), а власть (отношения господства). Он утверждает, что господство, а не собственность является универсальным феноменом человеческого общества. Согласно его представлению, господство наделяет тремя полномочиями: гарантировать и сохранить (консервативные) нормы, развертывать и применять (эволюционные) нормы, устанавливать и изменять (реформистские) нормы. Этим трем аспектам права, создаваемых господством, соответствуют три классические формы власти—судебная, исполнительная и законодательная. Господство во всеобъемлющем смысле, заключает Дарендорф, можно понимать «как установление, применение и принуждение к выполнению норм». Классы в его понимании есть группы людей, вступающие в конфликты в сфере властных отношений. «Структуры господства в обществе, — пишет Р. Дарендорф, — обуславливают неравенство социальных позиций которое в свой стороны, превращается в отправную точку для столкновений и конфликтов, а тем самым — в мотор изменения»13.

Политическое неравенство (отношения господства и подчинения) являются причиной социальных конфликтов. Конфликты существуют всегда либо в явной, либо в скрытой форме, но они всякий раз обостряются тогда, когда власть монополизируется одной частью общества, и другая часть лишается не только доступа к власти, но и перспектив его получения в будущем. Группы, занимающие подчиненные позиции предъявляют претензии группам, занимающим доминирующие позиции. Последние оказывают противодействия устремлениям первых. В результате напряженность перерастает в конфликт, который принимает либо мирную, либо немирную форму. Р. Дарендорф считает, что в современном обществе постепенно сложился алгоритм мирного разрешения конфликтов, исключающих необходимость принесения человеческих жертв ради достижения социального равновесия. В основе этого алгоритма лежит процесс повышения социального и демократического минимума, доступ к которому гарантируется всем социальным группам в независимости от их положения в системе властных отношений. Способ разрешения социальных конфликтов в современ

ном обществе, согласно убеждениям Р. Дарендорфа, заключается не в бесконечном совершенствовании конституций и институтов, а в развитии прямого гражданского соучастия в принятии государственных решений, в совершенствовании способов и форм действия людей в сфере политики.

Парадигма политической культуры создавалась и развивалась параллельно с теориями политических систем и социальных конфликтов. Парадигма политической культуры пришла на смену парадигме политической активности, господствовавшей в социологии до середины XX столетия. Пионерами в создании теории политической культуры стали американские социологи Г. Алмонд и С. Верба. Разработка теории совпала с началом бихевиористской революцией, развернувшейся в политической науке в США во второй половине 50 — начале 60-х годов, которая открыла для исследователей возможность изучать более широкий спектр общественных отношений, и их связей с государством. Бихевиоризм имплицитно включал в себя постулат о том, что если раскрыть мотивы, намерения отдельных индивидов в политическом процессе, то можно правильно понять и политическую систему в целом, в которой они действуют.

Феномен политической культуры, как его сами определили авторы концепции, подразумевает существование специфических политических отношений к политической системе, ее разнообразным элементам, и роле самого человека в этой системе. Это определенная ориентация на специальный набор социальных объектов и процессов. Исходя из указанной методологии, работа была выполнена в психологическом ключе и сама политическая культура понималась, прежде всего, как психологическое отношение к социальным объектам. Г. Алмонд и С. Верба выделили специфические виды политических ориентацией и классов политических объектов, являющиеся внутренними аспектами этих объектов. Эти ориентации включают: 1) «когнитивную ориентацию» или знание и убеждение

о              политической системе, ее роли и тех, кто выполняет эти роли, ее входах и выходах; 2) «аффективную ориентацию» или чувства относительно политической системы, роли ее должностных лиц и функционировании; 3) «оценочную ориентацию» или убеждения и мнения о политических объектах, которые, как правило, включают комбинацию ценностных стандартов и критериев с информацией и чувствами.

Опираясь на эти ориентации как на основные составляющие элементы политической культуры, Г. Алмонд и С. Верба, действуя в

духе веберовской «понимающей социологии», исходя из сочетания этих ориентаций, выделяют три идеальных или чистых типа политической культуры: В приходской культуре знания о государстве, эмоции и суждения о связанных с ним ценностях равны, образно говоря, «’нулю»; основными характеристиками этого типа является индифферентность, аполитичность, отсутствие ожиданий у основной части населения. Подданническая культура существует тогда, когда государство выступает в качестве источника норм, которые необходимо соблюдать, и регламента, которому нужно подчиняться. Культура участия предполагает, что власть рассматривают и как источник спускаемых норм, и как объект воздействия со стороны заинтересованных лиц в процессе принятия решений. Люди здесь уверенны, что они могут играть активную роль в политике, хотя и оценивают эту возможность по-разному

Фундаментальная смена методологической парадигмы в области социологической теории происходит в начале 70-х годов. Доминирующая ориентация в социологической традиции основывалась на убеждении в том, что конечным предметом социальной теории является «общество», которое мыслилось как субъект, обладающий специфической самодостаточностью и конкретной социальной структурой: подразумевалось, что социальная жизнь может и должна рассматриваться по существу во внутренней перспективе «общественного организма». Прежние научные представления

об              обществе под влиянием процессов глобализации постепенно стали утрачивать самоочевидный характер. Социологические теории, описывающие общества постмодерна, отмечают растущий разрыв и взаимную независимость экономической и политической жизни, религиозной сферы, сферы приватной жизни, его локализацию и фрагментацию. Утрата понятием общества самоочевидного характера привела к глубокому кризису репрезентации в социологической теории. Предельно остро встали вопросы о том, что, собственно, представляет собой реальность, изучаемая социологией, и возможно ли вообще ее теоретическое описание. Классический концептуальный инструментарий организованный вокруг категорий «государство» и «общество» перестал работать.

Теоретические схемы осмысления политики, которые были созданы в предшествующие периоды развития политической социологии постепенно оказываются все более далекими от описания социальной действительности. Традиционное национальное государство в условиях глобализации постепенно утрачивает часть своих функ

ций. В политике возникает новый регионализм и происходит децентрализация политической власти, она осуществляется на уровне локального, регионального действия. Политическая сфера перестает быть сферой классового конфликта и репрезентацией структуры социальной дифференциации. Политическая борьба разворачивается не за контроль над собственностью, а за влияние на государство. Социальная структура становится более фрагментированной и сложной, характеризуется наличием множества оснований дифференциации. Собственность уже не является основным критерием для формирования структуры социальной дифференциации. Классовая структура заменяется статусной иерархией, а эта последняя формируется уже не на основе профессии, а на основе образования, уровня культуры и ценностных ориентации14.

Социальные изменения второй половины XX столетия потребовала от социологии создания новых подходов в их интерпретации. Одними из первых новые идеи в интерпретации политической действительности предложили представители Франкфуртской школы. Они обратили внимание на феномен развития в западном обществе культурной индустрии в качестве результата демократизации культуры и коммуникации. В работах Ю. Хабермаса была представлена концепция, описывающая активность участников избирательного процесса как разновидности деятельности по продаже товаров и услуг. Позже в работах французского социолога П. Бурдье была представлена концепция поля политики, в которой анализ политической действительности осуществлен с позиций конструктивистского структурализм15. В своей теории он стремился преодолеть противопоставление объективизма и субъективизма, структурной необходимости и свободы индивидуальных действия в политике.

Теория поля П. Бурдье в определенной смысле продолжает традиции П. Сорокина, касающиеся, в частности, проведения различий между физическим и социальным пространством16. Но французский социолог вкладывает свой особый смысл в понятие социального пространства. Он представляет социальное пространство в качестве многомерного и открытого ансамбля относительно автономных полей (экономического, культурного, политического, социального) борьбы социальных агентов за доминирующие позиции. П. Бурдье считал существенным недостатком марксистской теории сведение социального мира к одному лишь экономическому полю, и игнорирование позиций, которые занимают социальные агенты в различных полях. Вместе с тем он признавал, что в ансамбле по

лей есть своя иерархия и в ней экономическое поле занимает особую позицию. Оно стремится навязать свою структуру другим полям. Агенты и группы агентов определяются по их относительным позициям в социальном пространстве. Социальные позиции агентов зависит как от общей величины капитала, которыми они обладает, так и от сочетания капиталов в различных полях. Капитал дает шанс агентам в данный момент времени установить власть над полем, и за одно и за механизмами воспроизводства благ и порядком их распределения.

Поле политики является одно из основных полей борьбы за власть, имеющим свои характерные особенности. П. Бурдье представляет его как рынок, в котором осуществляется производство, спрос и предложение особого товара —политических партий, программ, мнений, доминирующих и доминируемых позиций.

«Политическое поле, — пишет французский социолог, — понимаемое одновременно как поле сил и поле борьбы, направленной на изменение соотношения этих сил, которое определяет структуру поля в каждый данный момент, не есть государство в государстве: влияние на поле внешней необходимости дает о себе знать посредством той связи, которую доверители, в силу своей дифференцированной отдаленности от средств политического производства, поддерживают со своими доверенными лицами, а также посредством связи, которую эти последние в силу их диспозиций поддерживают со своими организациями. По причине неравного распределения средств производства того или иного в явном виде сформулированного представления о социальном мире, политическая жизнь может быть описана в логике спроса и предложения: политическое поле —это место, где в конкурентной борьбе между агентами, которые оказываются в нее втянутыми, рождается политическая продукция, проблемы, программы, анализы, комментарии, концепции, события, из которых и должны выбирать обычные граждане, низведенные до положения «потребителей» и тем более рискующие попасть впросак, чем более удалены они от места производства»17.

Согласно П. Бурдье, исследование поля политики с необходимостью должно включать рассмотрение условий доступа к политической практике и ее осуществлению. Поле политики оформляется различиями активных характеристик агентов, которые придают их обладателям власть в поле (способность действовать эффективно) и являются, собственно, видами власти в этом поле. Каждая политическая позиция описывается специфическими сочетаниями

этих характеристик, определена отношениями с другими позициями. Все в поле политики—позиции, агенты, институты, программные заявления, комментарии, манифестации и т. д. — может быть понято исключительно через соотнесение, сравнение и противопоставление, через анализ борьбы за переопределение правил внутреннего деления поля.

Завершая изложения темы можно констатировать, что основной тенденцией развития политической социологии, как и общей социологии, является переход от методологического монизма к умеренному плюрализму, от обобщения опыта индивидуального актора и/или анализа социальных объектов к исследованию социальных практик, упорядоченных в пространстве и времени18. Социальная деятельность людей приводит к ускорению динамики социальных изменений, которую невозможно зафиксировать на длительное время в форме научной рефлексии. В условиях последовательного непрерывного ускорения социальных практик социологической теория все сложнее успевать ассимилировать новые явления политической и социальной жизни. Темпы трансформации социальной и политической жизни делают сегодня во многом неактуальными проверенные временем предыдущие теоретические модели. Последние, нередко реконструируют социальную реальность, которой больше нет или которая находится в состоянии исчезновения.

Эти общие проблемы социологии усиливаются процессами трансформации современного российского общества. Российская политика включает в себя как тенденции отражающие традиции прошлого, так и новые явления и процессы, социологический анаг лиз и объяснение которых становится все более сложной и проблематичной задачей не только для политической социологии, но и для политической науки в целом. Отставание социальной теории от политической практики становится все очевиднее. Несмотря на отдельные достижения, политической социологии как, и политической науки в целом находится, по нашему мнению, в кризисе. Она, как правило, не может ни точно прогнозировать действия акторов, ни тенденции изменений политических институтов, ни создать конвенциональной теории современной российской политики. Последняя во многом закрыты для социологии, а значит и для общества. Она напоминает «черный ящик», проникнуть в тайны которого сегодня представляет для науки очень большую проблему. Возможно, преодоление кризиса станет своеобразной вехой и импульсов в развитии политической социологии в России, и она обогатит социо

логическую науку новыми идеями и концепциями столь необходимыми сегодня как профессиональным политикам, так и рядовым гражданам.