Н.В. Борисова, Пермский государственный университет РОЛЬ СИМВОЛИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ В ФУНКЦИОНИРОВАНИИ ГОРОДСКИХ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕЖИМОВ

участниками коалиции становятся акторы как из правительственных, так и из неправительственных кругов, при этом создание коалиции подразумевает участие бизнеса, но не ограничивается им; 2.

сотрудничество, основанное на общественном производстве, является необходимым для объединения различных ресурсов, позволяющего обеспечить выполнение важнейших задач; 3.

различные политические повестки дня, которые могут определять состав и соотношение участников коалиции; 4.

установление прочных, длительных отношений вместо временных коалиций»519.

И в США, где эта концепция зародилась, и в Европе, России, где ее заимствовали для анализа городской политики и управления, учеными предлагались различные варианты типологии политических режимов. При этом, чаще всего, варианты типологий основывались на таком критерии, как характер, масштаб участия в коалициях бизнеса. Но не только роль бизнеса, как показали Г.Стоукер и К.Моссбергер, может быть использована в качестве критерия для выделения типов городских политических режимов. Использовав кросс-национальный анализ в

537

исследовании городской политики520, эти американские ученые предложили понятие «символического режима», которое включает «прогрессивные режимы» (в типологии К.Стоуна), а также возрождающиеся города, склонные к изменению своего имиджа521. Речь идет о том, что участники подобной коалиции переформируют идеологию или имидж города.

Следует отметить, что исследователи, изучавшие символические режимы, указывали на их неустойчивость в силу того, что их основой было использование идеологии, чувство коллективной гордости или локальной идентичности. И именно в силу своей неустойчивости подобные режимы в чистом виде редки. Однако, в качестве гипотезы, можно выдвинуть предположение, что символические стратегии могут быть использованы и при других типах политических режимов в качестве не только стимулирующих общественную поддержку, но в совокупности с иными факторами обеспечить устойчивость коалиции и силу ее основных акторов - бизнеса и правительства. Эта гипотеза верифицирована автором на примере городов Пермского края.

Случай г. Перми показывает, что формирование плюралистического пермского локального режима с элементами режима поддержания статус-кво началось в 1990е годы. Факторами становления такого рода режима стали структурные характеристики и изменившиеся политические возможности. Однако качественное изменение структурных характеристик в начале 2000-х годов (восстановительный экономический рост) и практики политико-экономического управления на федеральном уровне (централизация и «открытие» регионов) обусловили становление в Перми элементов режима роста и развития. При этом активный политический курс городских властей затрагивал все новые сферы (коммунальная инфраструктура, ЖКХ, строительство) и сопровождался нарастанием конфликтов с участием локальных и внешних (региональных) акторов. Для городского режима Перми в конце «нулевых» характерна борьба между формирующимися коалициями роста при участии элементов прогрессистской коалиции.

Символическая политика в г. Перми, как показывает исследование, не приобрела характера политики идентичности в полной мере, поскольку ее агентами выступают акторы регионального уровня (губернатор, министерство культуры) и пространством ее распространения не является исключительно региональная политика. Более того, эта стратегия направлена в большей степени на формирование идентичности региональной, а не локальной, во всяком случае, в Перми. Это наблюдение достаточно интересно в плане поиска ответа на вопрос о том, каким образом взаимодействуют региональная и локальная идентичности в случае региональных столиц, чье название совпадает с названием субъекта федерации? Возвращаясь к вопросу о содержании и динамике символической политики в Перми, следует подчеркнуть, что основной идеей, актуализированной городским властями (чаще всего с подачи властей региональных), была идея инновационного развития городского пространства и городской среды (дискуссии по градостроительству, архитектуре). При этом, если сама по себе градостроительная политика в условиях восстановительного экономического роста стала «местом» пересечения интересов властей, бизнеса и общественности, то ее символический потенциал не оказался востребованным городским сообществом в полной мере. Возможно, идея «нового лица» города безразлична большинству пермяков, озабоченных не столько тем, как будет развиваться городское пространство и как много в Перми будет тех или иных музеев, сколько вопросами более насущными: плата за услуги ЖКХ, городской пассажирский транспорт, чистота улиц и т.п. Иными словами, символическая политика в краевой столице играла и пока продолжает играть роль периферийного курса по отношению к другим политико-управленческим курсам: образование, ЖКХ, транспорт, городское строительство и т.п.

Совершенно иной вариант представляет собой г. Березники523. Исследование О.Ковиной показывает, что березниковский городской политический режим пережил трансформацию от «государства-хищника» 1990-х годов до ситуации «захваченного государства» в преимущественно сохраняющихся условиях режима «поддержания статус-кво», сформировавшегося в начале 2000-х годов.

администрация и дума в качестве подчиненных аффилиатов, а роль «электоральной машины» играет движение «Березниковский характер», активно использующий манифестации особости Березников и березниковцев. Таким образом, символическая политика в городском пространстве Березников вобрала в себя черты политики идентичности, агентом которой выступает (формально) городское общественное движение «Березниковский характер». Но, будучи поддерживаемым, даже финансируемым крупным бизнесом в лице ОАО «Уралкалий» и ассоциированным с местной организацией партии «Единая Россия», «Березниковский характер» не может в полной мере считаться реальным агентом политики идентичности. Скорее следует утверждать, что в электорально-мобилизационных целях подобную символическую стратегию реализует бизнес, используя общественное движение в качестве «мобилизационной политической машины». Деятельность движения, его акции вызывают у определенной части горожан отторжение и неприятие, о чем весьма красноречиво свидетельствует блогосфера и независимые городские СМИ524. В связи с этим, возникает вопрос об эффективности политики идентичности в березниковском случае.

Примеры Березников и Перми показывают, что отсутствуют или являются малозначимыми ценностные и мировоззренческие элементы, связующие городские коалиции. Политика идентичности в обоих случаях оказывается сопутствующей и периферийной по отношению к городскому управлению, будучи задействованной или в целях электоральной мобилизации (г. Березники), или в качестве продолжения политики идентичности внешних акторов (Пермь и краевая администрация). Однако это не означает, что городская политика в России лишена символического измерения. Напротив, описанные примеры позволяют предположить, что потенциал подобной стратегии не в полной мере осознан акторами локального уровня.