Глава 1 Исторический очерк становления метода опроса
Современные представления о работе социолога связываются в массовом сознании прежде всего с проведением опросов населения по различным актуальным проблемам общественной жизни. Такие мнения имеют вполне реальную основу, хотя для социолога- профессионала их ограниченность достаточно очевидна. Как показывает анализ отечественных и зарубежных публикаций, содержащих результаты эмпирических социологических исследований, 60—70 % из них содержат данные, полученные методом опроса той или иной разновидности. Издаваемый в ФРГ справочник по эмпирическим социологическим исследованиям фиксирует не только растущую популярность метода опроса, но и дифференциацию его методической структуры. Так в 50 % исследований 1985 г. использовались различные виды интервью (личное, телефонное), в 46% — разновидности письменного опроса, в 22 % — опросы экспертов, в 13 % — групповые дискуссии *. В то же время популярность метода опроса среди социологов вовсе не означает «монополию» на него социологии. Опрос успешно применяется и целым рядом других наук для решения характерных для каждой из них исследовательских задач. Статистики давно и успешно используют опрос для сбора данных о структуре населения, о трудовых ресурсах, бюджетах потребления, структуре семей и многих других сферах жизнедеятельности общества. Журналисты традиционно обращаются к методу интервью для получения интересующей их информации по актуальным для общества проблемам. Педагоги используют метод опроса учащихся как средство контроля за усвоением новых знаний, которые сообщаются на уроке, т. е. для оценки эффективности процесса обучения. Врачи проводят опрос пациентов по стандартному набору вопросов, чтобы получить информацию о болезнях, которые предшествовали данному посещению. Юристы, проводя расследование различных происшествий, преступлений, правонарушений, обращаются к опросу свидетелей рассматриваемых событий. Психологи используют опрос как средство психотерапевтического воздействия, а также в решении множества других задач, связанных с исследованиями личности. Социальная психология не может обойтись без метода опроса при изучении внутригрупповых и межгрупповых отношений. Метод опроса решает специфический класс познавательных задач, обусловленных предметом той или иной науки. Поэтому в каждой из названных сфер познания метод опроса имеет свои специфические особенности, требования к его организации и проведению. Имеются и общие черты, объединяющие ситуации использования опроса в различных науках и сферах социальной практики. Прежде всего к опросу обращаются в том случае, когда необходимым, а часто и единственным источником информации является человек — непосредственный участник, представитель, носитель изучаемого процесса или явления. При этом задача получения искомой информации неизменно решается в ситуациях общения, хотя варианты общения могут быть различными: личное или опосредованное (телефон, почта и т. п.); устное или письменное; индивидуальное или групповое. Наконец, искомая информация всегда получается и фиксируется в виде ответов на вопросы, сформулированные организатором опроса либо заранее (формализованный, или стандартизированный опрос), либо непосредственно по ходу беседы в соответствии с общей целью опроса и психологическими особенностями собеседников (свободный, или неформализованный опрос). В любом случае задаваемые вопросы должны соответствовать требованиям логики, психологии опрашиваемых и ситуации общения. На этой общей основе сформировались специфические разновидности метода опроса, иногда настолько различающиеся, что перенос методических, организационных и технических правил и приемов опроса из одной сферы в другую порождает нелепые, комические, а порой и стрессовые ситуации. Достаточно сравнить, например, методику беседы с респондентом в рамках оперативного опроса общественного мнения по поводу новой телепередачи и методику следственного допроса либо методику клинического психотерапевтического интервью. Оказывается, в каждой из разновидностей метода опроса, в правилах его проведения как бы закодированы и те познавательные задачи, для решения которых он может быть использован, и особенности изучаемого предмета, и характер получаемых с его помощью данных, и возможности обработки этих данных, и границы их последующей интерпретации и использования. Иначе говоря, в каждой конкретной разновидности метода опроса содержится исторический опыт становления именно этой его разновидности в рамках совершенно определенной науки, опыт адаптации общих принципов опроса к определенному классу задач. Именно это обстоятельство обусловливает возможность адекватного и неадекватного использования конкретных разновидностей метода опроса по отношению к исследовательской задаче. Таким образом, необходимо различать понятие «метод опроса» как обозначение метода получения эмпирических данных в комплексе общественных наук и конкретные разновидности этого метода, порожденные предметной спецификой отдельных наук (социологии, юриспруденции, социальной психологии, педагогики и т. д.). Выявление специфики социологического опроса, его социальных функций, познавательных возможностей, границ его использования и интерпретации результатов предполагает анализ истории становления этого метода в контексте тех познавательных задач, для решения которых он использовался. История же развития метода опроса отнюдь не ограничивается рамками социологии, а восходит к ряду других обществоведческих дисциплин, где традиции использования опросов складывались веками. Особый интерес в связи с этим представляет статистическая традиция, которая связана с опросами значительных совокупностей людей при переписях населения. Не меньшее значение имеет также анализ психологической и социально-психологической традиций, с которыми связано становление некоторых существенных принципов методического и организационного обеспечения современных социологических исследований. Статистическая традиция. Первые сведения о проведении опросов относятся к древнейшей истории человеческой цивилизации и связаны с установлением численности населения, способного носить оружие и платить налоги. Имеются письменные свидетельства о проведении таких учетов в древнейших государствах Азии и Африки уже в третьем тысячелетии до нашей эры. Методы учета были простейшими. Так, по сведениям Геродота скифский царь Ариантас для установления числа своих подданных приказал каждому из них под страхом смертной казни принести по наконечнику стрелы. Аналогичным образом вел учет своих воинов и Тамерлан — каждый воин должен был положить по одному камню. В некоторых древнегреческих храмах приносились жертвы богам: при рождении каждого человека — мера пшеницы, при смерти — мера ячменя, т. е. велись операции, которые сегодня мы называем текущим учетом естественного движения населения. Существовали в древности и собственно опросные методы. Известно, например, что один из египетских фараонов Амазис приказал явиться каждому жителю Дельты к соответствующему чиновнику, чтобы сообщить о своих занятиях, средствах и доходах. В античную эпоху учет населения поручается специальным чиновникам — цензорам. С этого времени переписи стали называться цензами. Цензоры по собственному усмотрению разрабатывали и издавали правила проведения ценза, которые в общем сводились к следующему. Каждый гражданин Рима под клятвой сообщал следующие сведения: имя и возраст — свои и членов своей семьи, величину движимого и недвижимого имущества. За уклонение от учета или искажение сведений полагалось суровое наказание. В это время данные переписей обеспечивали решение не только финансово-экономических и военных задач (налогообложение, учет воинов), но и политических, поскольку определенный уровень обеспеченности давал право на участие в органах управления. / В древних переписях не учитывалось женское население. Исключение делалось для вдов, имеющих имущество и хозяйство, хотя данные об экономическом состоянии давали опекуны, а не сами вдовы. Женское население начинает учитываться примерно с середины XVIII в., но регулярным учет стал не сразу. Не учитывалось в переписях и духовенство, традиционно не подлежавшее налогообложению. Таким образом, простейшие формы массовых опросов населения четко отражали борьбу социальных, классовых интересов, противоречия социального развития. Организаторами опросов были правящие классы, и массовые опросы формировались как необходимая часть государственного аппарата принуждения и угнетения. Сопротивление опросам, искажение информации, уклонение от опросов сопутствуют практике переписей с их возникновения. Вместе с методом опроса развиваются и формы контроля за качеством его результатов, которые первоначально носили характер принудительных мер и санкций: клятвы, присяги, телесные наказания, денежные штрафы, проверки полученных ответов. Наиболее развитая практика опросов, сложившаяся в Древнем Риме, после его падения была надолго утрачена. В период формирования европейских государств учеты населения проводились редко, имели случайный характер вплоть до конца XVII в. Наиболее известна относящаяся к этому периоду перепись 1086 г., проведенная Вильгельмом Завоевателем после пережитых Британией разорительных войн. Перепись была проведена в 34-х графствах, ее целью было упорядочение податей, решение многочисленных земельных споров. В результате переписи многие вольные крестьяне были переведены в разряд крепостных. Опубликованные результаты этой переписи получили в народе название «книги страшного суда». Организационная и методическая сторона этой переписи выглядела таким образом. Специально уполномоченные комиссары, «объезжая графства, собирали сходы землевладельцев, духовных лиц, шерифов и других людей, заслуживающих доверия»2. Информация о населении собиралась не непосредственно от всего населения, а от представителей эксплуататорских классов, выступавших в роли «экспертов-информаторов». Эта практика получения информации сохранится в более или менее полной форме до второй половины XIX в., а позднее модифицируется в специальную разновидность опроса — опрос экспертов (сведущих людей — по терминологии русской статистики). В России по косвенным свидетельствам и предположениям переписи населения проводились уже в XI—XII вв. в отдельных княжествах. Цели этих переписей традиционны — определение численности воинов и людей, подлежащих обложению княжеской данью. Первые летописные свидетельства относятся к периоду «татарских переписей» (XIII в.), которые проводились завоевателями для обложения населения данью. В XIV—XV вв. проводились «княжеские переписи» в отдельных городах и областях. Имеются свидетельства о проведении таких переписей Иваном Калитой, Иваном II, Дмитрием Донским и другими князьями. Преследуя по-прежнему финансовые цели, эти переписй имели в разные периоды различные единицы учета в зависимости от того, что выступало единицей налогообложения. Подати собирались «с мужа», «со двора», «с дыма», «с плуга». Наиболее устойчивой единицей учета была «соха» (т. е. обрабатываемый участок земли) — до XVII в. перепись в России была поземельная, что отвечало земледельческой основе хозяйства в тот период. С началом развития ремесленничества и торговли единицей налогообложения становится двор, и с 20-х годов XVII в. перепись в России становится подворной, т. е. учитывается двор и мужская часть его населения. В то же время складываются зачатки организационных форм переписи. Для их проведения назначаются писцы, выезжающие на места для сбора данных. Это были грамотные люди из окольничих, стольников, дворян, дьяков и подъячих. Издавались специальные «писцовые наказы», документы, фиксирующие правовую основу деятельности писцов и указывающие основные правила ее проведения, т. е. инструкции, которые имели самый общий характер. Конкретные технико-методические приемы сбора этих данных в «наказах» не оговариваются, т. е. в практической работе писец руководствовался опытом предшествующих переписей, собственным воображением, здравым смыслом и ситуационными интересами. Прежде чем приступить к проведению переписи, писец должен был неоднократно зачитывать «наказ» местным властям и народу. Затем собирались местные люди, которые должны были помогать писцу: представители местной администрации, духовенство, помещики и выборные люди от отдельных‘волостей — целовальники1. Задача этих помещиков состояла в том, что они составляли так называемые сказки 2 — специальные листки, на которых нужные сведения должны были записываться со слов опрашиваемых: крестьян, ремесленников, купцов и т. д. Практически же сбор сказок чаще всего не был результатом опроса каждого податного лица (налогоплательщика), сказки заполнялись из-за неграмотности населения представителями различных местных властей — старостами, приказчиками, целовальниками, помещиками и т. д. Таким образом, в период переписи население попадало в зависимость от проводящих ее исполнителей — чиновников различных рангов. Чиновники могли записать различные названия двора (поместный, вотчинный, крестьянский, ремесленный и др.), от чего зависел размер подати. Они же подавали сведения и о выморочных дворах и о беглых крестьянах, что также давало возможность влиять на размер податей либо вообще избавляться /от них. Зависимость усугублялась тем, что писцам кроме приведения переписи поручалось также собирать подати, заниматься размежеванием земель, решать земельные тяжбы, а иногда и уголовные дела. Историки-статистики считают, что данные переписей этого периода весьма приблизительно отражают ситуацию в экономическом и демографическом положении страны. Источниками искажения данных являются постоянное противодействие населения целям переписей и слабо развитая организационная основа. Население уклонялось от участия в переписи, опрашиваемые скрывали размеры хозяйства, при учете дворов огораживали одним забором два хозяйства и учитывали как один двор, оставляли свой двор пустым, а сами переселялись к соседям или скрывались на время переписи. Сами регистраторы также способствовали искажению информации: за взятки фиксировали в сказках неверные данные, либо вообще пропускали дворы, не заполняли сказки на месте после осмотра хозяйства, а ограничивались устными заявлениями посредников-информаторов, не выезжали на места и т. д. Возможности искажения информации осознавались организаторами опроса достаточно четко. Именно поэтому предусматривалась присяга для писцов перед их выездом на место проведения переписи, запрещалось направлять писцов для проведения опроса в их «собственные земли», предусматривались большие штрафы и телесные наказания «за утайку» информации. По указу 1680 г. за ложные сказки у писца отнималась половина его личных земель, а если он не владел землей, то его били кнутом и он должен был платить штраф — «бесчестье» тому, кого он оклеветал. Если же самого писца оклеветал ложный «челобитчик», то этот последний в свою очередь должен был заплатить писцу штраф — «бесчестье» 3. Следует отметить, что источником ошибок в это время является и отсутствие четких определенных единиц учета. Определения сословий (крестьянин, ремесленник и др.), виды дворов понимались разными писцами по-своему и учитывались весьма произвольно, поэтому часто данные двух переписей, проведенных в одной и той же местности, оказывались совершенно несопоставимыми. Этот период развития переписей имел для становления метода массовых опросов большое социальное и методическое значение. Органами управления была осознана необходимость регулярного проведения переписей, т. е. их социально-управленческая функция. Стала очевидной необходимость более полного учета населения. Происходит развитие информационных запросов органов управления: постепенно расширяется круг учитываемых характеристик населения, осознается необходимость учета не только мужской военнообязанной и податной, но и женской части населения, более точно определяется род занятий для единообразного учета и т. п. Организационные и методические ошибки, снижающие достоверность получаемых данных, препятствующие их сопоставлению, стимулируют совершенствование организации переписи и ее методических основ. Названные тенденции реализуются в практике проведения переписей в странах Европы, в Америке, в России в XVIII — первой половине XIX в. В этот период укрепляется правовая основа сбора данных о населении; принимаются законодательные акты, закрепляющие проведение переписей в качестве постоянных функций специальных органов правительства, ставится задача сбора данных о всем населении; закрепляется регулярность и систематичность проведения переписей. Во Франции первый закон о проведении переписи, принятый в 1791 г., предписывал ежегодную ее периодичность. В Великобритании аналогичный закон 1800 г. определял 10-летний интервал между «цензами» (так здесь назывались переписи). В России 15-летний интервал между учетами населения (они получили название «ревизий») был определен указом Сената в 1743 г. при императрице Елизавете. Американская Конституция 1787 г. закрепила проведение переписей населения (также называвшихся цензами) с 1790 г. с 10-летней периодичностью. Несмотря на это, далеко не сразу переписи стали проводиться регулярно. Например, в России после названного указа было проведено 8 ревизий, интервалы между которыми составляли от 5 до 20 лет. Организация переписей в этот период приобретает четкую государственно-бюрократическую иерархическую структуру. Верховным органом организации становится чаще всего министерство внутренних дел, иногда со специально созданным исполнительным органом: статистическим бюро (Франция), табличная комиссия (Швеция), статистическое отделение и губернские статистические комитеты (Россия). Исполнение переписей поручалось местным властям (магистратам, мэрам, губернаторам и т. д.). В этот период появляются первые попытки централизованной разработки учетных документов (домовых, квартирных, похозяй- ственных, дворовых, индивидуальных карточек), которые сопровождались инструкциями по их заполнению. Это был крупный шаг вперед в развитии методического обеспечения опросов населения. Местные власти привлекали в качестве непосредственных исполнителей (счетчиков, переписчиков и т. п.) чаще всего полицейских и финансовых чиновников, а также священников (в Швеции они были основными исполнителями), инспекторов по учету бедных (Англия), и мелкое чиновничество на местах. В первой половине XVIII в. проведение переписей по-прежнему встречало упорное сопротивление народа во всех странах и поэтому сопровождалось карательными мерами, иногда довольно жестокими., но всегда в конечном счете безрезультатными. Так, проведение первой ревизии в России по приказу Петра I, начатой в 1719 г., должно было завершиться через год. В отличие от проводившихся ранее подворных переписей эта ревизия была подушной, т. е. учитывала только мужчин, подлежащих обложению налогами. Сбор данных и их проверка продолжались 7 лет. Жалобы чиновников Сената на громадные «утайки» числа учетных душ привели к тому, что Петр I издал специальные указы (1718—1719 гг.), предусматривающие жестокие карательные меры для «утайщиков»: наказание кнутом, увеличения числа рекрутов и даже смертную казнь. Доносы на «утайщиков» поощрялись щедрыми наградами. Появление указов привело к противоположному эффекту: поступление данных с мест почти совсем прекратилось. Оказалось, что для полной проверки сказок с выездом на места сроки проведения переписи были совершенно нереальны. Кроме того, при ужесточении карательных мер уклонение от переписи привело к резкому возрастанию числа беглых среди крестьян и солдат. Для исправления положения Петр I издает в 1721 г. подряд три «милосердных указа» об отмене наказаний. Предписывается губернаторам и воеводам лично выезжать на проверку сказок и обнаруживши утайщиков, переписывать их заново. После «милосердных указов» поступление сказок активизировалось, но качество их мало изменилось, так же как и отношение населения к ревизиям. Сопротивление населения переписям иногда переходило в открытые выступления. Во Франции перепись 1841 г. вызвала народное восстание, в связи с чем был издан специальный закон, разъясняющий, что собранные данные будут использоваться не для увеличения податей, а для определения численности полицейских комиссаров (один на 10 тыс. населения). Открытые выступления населения наблюдались и в других странах. При сборе данных особое внимание стало уделяться низовому звену проведения переписи: взаимодействию счетчика и опрашиваемого. Все чаще разрабатываются семейные либо индивидуальные учетные документы единообразной формы, которые должны были заполняться счетчиками со слов опрашиваемых. Правила заполнения учетных документов описываются в специальных инструкциях, которые становятся все более подробными. Принципиально важным является изменение социального, экономического и политического контекста, в котором проводятся переписи. Начальный этап развития капитализма сопровождался формированием конституционных основ буржуазной демократии, повышением общей грамотности населения, активизацией развития естественных и технических наук. Статистика начинает обособляться в самостоятельную науку, испытывая влияние математики. Например, директором статистического бюро во Франции становится математик Фурье. В Бельгии председателем Центральной статистической комиссии с 1841 по 1874 г. был математик и астроном Кетле, ставший одним из основоположников социальной статистики. Ими и другими учеными-статистиками были впервые сформулированы и реализованы требования однодневной переписи, позволяющей значительно повысить точность регистрации структуры и состояния населения. Были разработаны правила учета наличного, отсутствующего и подвижного населения и другие методические и организационные правила, ставшие классическими для переписей второй половины XIX—начала XX в. Например, четыре правила постановки вопросов в переписных бланках, сформулированные Кетле, не утратили своего значения и до настоящего времени. Их наиболее принципиальные и общие положения сводятся к следующему. Во-первых, надо ставить только такие вопросы, которые необходимы и на которые можно получить ответ. Во-вторых, не следует ставить таких вопросов, которые могут вызвать у населения опасения или подозрения. В-третьих, вопросы следует формулировать ясно и точно, чтобы они одинаково понимались всей совокупностью опрашиваемых. В-четвертых, вопросы должны обеспечивать взаимный контроль, т. е. ответы на одни вопросы должны позволять проверить достоверность ответов на другие вопросы4. Существенной особенностью рассматриваемого периода является расширение пpeдcfaвлeний о социальных функциях статистики, что было связано и с дифференциацией структуры статистических данных. Во второй половине XVIII—начале XIX в. активно формируется разнообразная ведомственная статистика, характеризующая состояние различных сфер жизнедеятельности общества. В России этому способствовала реформа правительственного аппарата, состоявшая в организации министерств. Сбор статистических сведений первоначально являлся функцией министерства внутренних дел, которое обязало в 1802 г. губернаторов предоставлять статистические сведения по различным сферам хозяйственной жизни. В 1811 г. учреждается специальное статистическое отделение при министерстве полиции, в котором различные департаменты занимались сбором статистических сведений о движении населения, о продовольственных запасах, о ценах на продовольствие и т. п. В 1835 г. были образованы Губернские статистические комитеты. В начале XIX в. в России выходит «Статистический журнал» (1806 г.), публикуется работа адъюнкта Академии наук К. Германа «Всеобщая теория статистики. Для обучающих сей науке», где определяется ее содержание как необходимое условие просвещенного и разумного управления государством. Содержание статистики, по мнению автора, должно включать две большие группы данных: о состоянии народа и о состоянии правительства. В первую группу входит информация о народонаселении, о народном богатстве и состоянии экономики, об образованности населения и его нравственном состоянии. Вторая группа данных должна была характеризовать деятельность правительства в сфере управления по основным направлениям внутренней и внешней политики: законодательной, исполнительной, судебной, обеспечивающей права граждан и т. д. Нужно сказать, что этот глобальный проект надолго остался достоянием литературы, но не практики управления. Автор этого труда был вскоре отстранен от преподавания в Петербургском университете по обвинению в политической неблагонадежности. В связи с анализом истории становления опроса для нас представляет особый интерес определение в этой работе источников статистических данных и размышления об их надежности. В качестве основных источников статистики называются государственные бумаги; журналы и ведомости; известные известия. Каждый из этих источников содержит сведения, нуждающиеся в критической оценке («статистической критике»), которая состоит в сравнении данных, полученных из различных источников и перепроверке (контроле) данных. Особенно строго следует проверять изустные известия. Но и ведомственная статистика нуждается в проверке, она также не свободна от искажений истины, поскольку в основе ее также лежит особая форма письменного ведомственного опроса: заполнение ведомственных учетных и отчетных форм, бланков. Принципы, сформулированные в работе К. Германа, положили начало описательной школе статистики, отражающей идеологию просвещенного абсолютизма. Школа описательной статистики господствовала в рамках академической науки и преподавательской практики вплоть до конца 30-х годов XIX в. (К. Арсеньев, Е. Зябловский, В. Андросов, И. Щедритский). Критика описательной школы статистики, проникновение и развитие идей Кетле связано с выходом в 1938 г. работы В. Порошина «Критические исследования об основаниях статистики». В ней развиваются следующие принципиальные положения: само по себе собирание и систематизация фактов еще не делают статистику наукой; наука образуется в неразрывном единстве теоретического знания и эмпирических фактов, что позволяет познавать связи между явлениями; статистика занимается изучением проведения людей, т. е. «миром нравственным», поэтому важно не просто описывать факты и явления, но понимать отношения между ними. Критика описательной школы в статистике развивается в работах А. П. Рославского, Д. П. Журавского, И. В. Вернадского до конца первой половины XIX в. Однако теоретические схемы структуры статистического знания были в этот период еще очень далеки от реальной практики сбора социальной информации, которая ограничивалась весьма скудной и малодостоверной ведомственной документацией и проведением ревизий (переписей) населения. Методика ревизий оставалась почти неизменной, хотя в ней начинает проявляться особое внимание к учету местных условий, в которых проводится перепись. В частности, учитываются национальные особенности совокупностей опрашиваемых. Например, «сибирские инородцы и самоеды по своему неразумению» освобождаются от наказаний за ошибки, допущенные при заполнении сказок, и за неполноту сведений. Отдельные инструкции по сбору данных разрабатываются для Сибири, Бессарабии и некоторых других регионов. Проявляются также рекомендации по проведению разъяснительной работы среди населения о целях переписи, о практической полезности и «безопасности» ее для опрашиваемых. Цель такой работы состоит в том, «дабы приготовить жителей к безбоязненному и верному содействию в сем деле». Однако эти меры основываются лишь на учете практического опыта прошлых переписей и связаны с общим повышением уровня культуры и просвещения. Этап сбора данных и методика массовых опросов еще не являются предметом специального рассмотрения и изучения. В то же время проводятся контрольные проверки результатов ревизий. Получаемые в этих проверках данные об искажении информации в процессе массовых опросов населения, конечно, были далеко не полными. Но внушительные размеры искажений показывали необходимость изучения их причин и совершенствования процедур массовых статистических опросов. Например, при проверке результатов восьмой (1833 г.) ревизии в 54 губерниях было обнаружено 20 220 неучтенных человек (утайщиков) 5. Существенные расхождения фиксируются и позднее, когда проявилась возможность сравнивать данные о населении, полученные губернскими статистическими комитетами, и в результате ревизии. Например, на 1858 г. численность населения России, по данным ревизии, оказалась на 2 698 351 человек меньше, чем по данным статистических комитетов. Существенно при этом, что занижение численности мужчин на 600 тыс. больше, чем женщин. Это объясняется тем, что мужчины подлежали обложению податями (податные лица), а женщины были неподатными и учитывались более достоверно 6. Во второй половине XIX — начале XX в. статистика окончательно обретает статус самостоятельной научной дисциплины, одной из отраслей обществоведения. Расширяется практика статистических исследований, в основных чертах завершается формирование специализированных государственных органов для систематического производства статистической информации, возникают и общественные организации для проведения статистических обследований. В этих условиях усиливается внимание статистиков-профессионалов к методам сбора и анализа данных, к проблемам качества эмпирической информации, изучению источников ошибок. Авторы теоретических концепций получают возможность в большей или меньшей степени влиять на реальную практику сбора, обработки и анализа первичной статистической информации. В 50—70-е годы проводятся международные статистические конгрессы, инициатором и активным организатором которых был А. Кетле. О международном авторитете и регулярности статистических конгрессов свидетельствуют даты и места их проведения, начиная с первого в Брюсселе (1853 г.), затем в Париже (1855 г.), Вене (1857 г.), Лондоне (1860 г.), Берлине (1863 г.), Флоренции (1867 г.), Гааге (1869 г.), Петербурге (1872 г.), Будапеште (1875 г.). Число участников возрастало от 150 человек на первом конгрессе до 500—700 человек на последующих. В работе конгрессов участвовали и ученые-теоретики, и организаторы, и практические работники статистических служб. Обсуждались не только теоретические проблемы статистики, но и методические и организационные. В частности, одной из основных и постоянных проблем становится обеспечение сопоставимости статистических данных, получаемых в различных странах. Разрабатываются единые перечни признаков (показателей), рекомендуемых в качестве основных для стран — участниц конгрессов, обсуждаются проблемы применения выборочного метода и др. Сложившаяся к концу XIX в. система статистических органов имеет иерархическую структуру и отражает близкие к современным представления о дифференцированной структуре процесса производства статистической информации. Отправной точкой процесса является разработка исследовательской программы, которая отражает потребности сферы управления, с одной стороны, и требования статистической науки — с другой. Эти задачи решаются центральным статистическим органом, осуществляющим функции административного и научного управления. Разработанные программы обследований последовательно конкретизируются и реализуются низовыми статистическими организациями. В России после отмены крепостного права эта иерархия выглядела следующим образом: в 1863 г. был образован Центральный статистический совет, занимавшийся обоснованием и разработкой нормативных основ статистики в стране. При нем работал исполнительный орган — Центральный статистический комитет, которому подчинялись губернские статистические комитеты, опиравшиеся на полицию и волостные управления. В этот период формируются специализированные организации по производству отраслевой статистической информации. В разных странах возникают централизованные бюро статистики труда (в США— 1884 г., в Великобритании—1886 г., затем почти во всех европейских странах и в Австралии). Возникают и общественные статистические организации при научных обществах. В России это Императорское вольное экономическое общество, статистические отделения Императорского русского географического общества, Московского юридического общества, Общества народного здравия и др. К 70—80-м годам XIX в. относится создание в России статистических бюро при губернских земствах, положивших начало развитию земских статистических исследований. Земская статистика обеспечивала получение сведений по широкому кругу социальных проблем, которых не отражала традиционная административная статистика. Опираясь на добровольную помощь либеральной и прогрессивно настроенной общественности — интеллигенции, учащейся молодежи и других социальных групп, земские статистики развернули многочисленные региональные исследования пореформенного крестьянского хозяйства, экономических и бытовых условий жизни крестьянства. Обследования велись по детально разработанным программам, содержащим до сотни и более вопросов. Известно, что В. И. Ленин высоко оценивал результаты земских статистических обследований и широко использовал их в своих работах «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни» (1893 г.), «По поводу так называемого вопроса о рынках» (1893 г.), «Развитие капитализма в России» (1896—1899 гг.) и др. Естественно, что расширение практики статистических исследований способствовало развитию их методического обеспечения и систематизации знаний о средствах повышения достоверности статистической информации. В учебниках статистики с 70-х годов появляются специальные разделы, подробно рассматривающие содержание и методы работы на отдельных этапах процесса «статистического наблюдения», как тогда называли статистическое исследование. Выделялись следующие этапы: разработка программы и плана организации наблюдения; осуществление наблюдения в той или иной его методической разновидности (сбор данных), научная обработка статистического материала, т. е. его сводка, построение таблиц, производных статистических величин и графических изображений . Учебники содержат отдельные рекомендации или специальные разделы, посвященные описанию источников погрешностей статистического наблюдения и приемам, повышающим его достоверности. Источники погрешностей рассматриваются в основном в связи с этапом сбора информации. Выделяется такой фактор достоверности данных,* как отношение населения к статистике. Этот фактор имеет сложную структуру и учитывает отношение населения к целям и задачам опроса, к органам, проводящим исследование, привычку населения к опросам, уровень его культуры и грамотности, понимание вопросов. Обращается внимание на организацию опроса и работу «регистрирующего персонала», ставится вопрос о «пределах самодеятельности» регистраторов, о требованиях к разработке инструкций и к обучению счетчиков. Теоретическим основанием изучения источников погрешностей и факторов достоверности статистической информации являются в этот период положения о специфике статистического наблюдения в общественных науках по сравнению с наблюдением в естествознании. Не останавливаясь на истории теоретических дискуссий о предмете и методе статистики, отметим, что понятие «статистическое наблюдение» для обозначения статистического исследования в этот период всегда сопровождается объяснением его специфики. При этом отмечается, что статистическое наблюдение имеет дело с массовыми явлениями, что при этом необходимо учитывать большую сложность социальных явлений и их большую изменчивость во времени по сравнению с явлениями природы. Кроме того, в статистике и наблюдатель и объект наблюдения — люди, наделенные свободной волей, интересами, целями, пристрастиями, они, следовательно, могут содействовать, а могут противодействовать целям наблюдения, вследствие чего результаты наблюдения могут отражать изучаемую реальность адекватно или искажать ее. и Лишь очень небольшая часть изучаемых социальных явлений доступна непосредственному визуальному наблюдению. С этим кругом явлений связаны текущий учет и регистрация предметов и явлений, ведущиеся ведомственной статистикой: движение пассажирских и товарных поездов; факты преступлений и наказаний в уголовной статистике; засвидетельствованные факты рождений и смертей в медицинской статистике и т. п. Однако значительно чаще бывает так, что даже если учету и регистрации подлежат предметы, доступные внешнему восприятию, измерению и счету (земельные участки, сжатая пшеница, скот или сельскохозяйственный инвентарь), статистик, проводящий учет, не имеет возможности все пересчитать и измерить лично. Поэтому, как отмечал один из ведущих ученых-стати- стиков того периода профессор Петербургского университета Ю. Э. Янсон, «большинство массовых наблюдений сводится к опросу каждого отдельного лица и основывается на его добровольном показании: оно есть вторжение в сферу индивидуальных свойств и действий лица, существа, одаренного свободной волей. Отсюда следует, что успех наблюдения в огромной степени обусловливается подчинением этой воли объекта действию наблюдающего субъекта. Всегда ли это удается зависит от рода наблюдения, его способа, цели, качеств наблюдателя и множества других обстоятельств» 8. Таким образом, в основе статистического наблюдения лежит метод опроса, а конкретная разновидность опроса зависит от того, к какому виду источника статистических данных обращается исследователь. В этот период выделяются несколько основных разновидностей опроса. «Корреспондентский способ», или письменный опрос, состоящий в рассылке вопросников (бланков) определенной формы тем лицам, которые располагают информацией, необходимой исследователю. Выделялось две разновидности этого метода в зависимости от характера сведений, ожидаемых от опрашиваемых. Если опрашиваемый должен был сообщить сведения о себе и своем личном опыте (например, только о своем хозяйстве, об урожае, собранном на его участке), то применялся термин «непосредственный опрос». Термином «опрос экспертов» обозначалась ситуация, когда опрашиваемого просили сообщить данные о круге явлений, о которых он хорошо осведомлен по предположению организаторов опроса. Например, когда крестьянина просят сообщить об урожаях в ближайших селах, фабрикантов — об условиях труда на фабриках такого типа, как его собственная, и т. п. В современной терминологии речь идет о почтовом опросе, и проблема возврата разосланных вопросников возникает как наиболее острая вместе с первыми попытками его использования. Методическая литература, рассматриваемого периода фиксирует случаи и чрезвычайно высокого, и очень низкого возврата, но еще не систематизирует эти случаи и не предлагает каких-либо мер по стимулированию возврата, хотя отмечается, что низкий возврат встречается значительно чаще, чем высокий. Второй разновидностью метода опроса является самосчисле- ние (в современной терминологии — раздаточное анкетирование), предусматривающее раздачу специальными лицами — счетчиками — статистических формуляров опрашиваемым. Роль счетчика состоит в раздаче бланков и контроле их заполнения при сборе. В случае затруднений (безграмотности или малограмотности опрашиваемых) он сам задает вопросы и заполняет формуляр. Полнота возврата и аккуратность заполнения отмечаются в качестве главных достоинств этой разновидности опроса. ~ Третья разновидность опроса — экспедиционный способ, при котором счетчик лично опрашивает и записывает устные ответы опрашиваемого. В современной терминологии — формализованное интервью. Эта разновидность опроса оценивается в российской статистической практике как наиболее надежная в условиях преобладающей неграмотности населения, сложности и большого объема вопросников и отношения населения к опросам. Именно экспедиционный способ использовался в большинстве земских статистических исследований. Особое место занимает разновидность опроса, которая называется «анкета» и связывается с получением от опрашиваемых субъективных мнений и впечатлений о каких-либо фактах и явлениях. В качестве примера такого рода опросов приводятся опросы компетентных лиц (экспертов) в английских парламентских комиссиях по различным проблемам экономической жизни. Цель «анкеты» — получение массового мнения компетентных людей. Земскими статистиками проводились такого рода опросы об условиях землевладения и хозяйствования с группами крестьян, обративших на себя внимание при подворной переписи «своей толковостью и пониманием дела, а вместе с тем и готовностью давать откровенные показания» 9. В этом случае строго формализованный вопросник (статистический формуляр) не разрабатывался, а составлялся лишь общий план беседы. Если сравнивать с современной классификацией видов опроса, то данная форма ближе всего к групповому фокусированному интервью. Поскольку отношение опрашиваемых осознается в этот период как одно из существенных условий, обеспечивающих успех опроса, то и практика статистики начинает уделять значительно больше внимания ситуации опроса, конструкции вопросника, пониманию смысла вопросов различными группами опрашиваемых, поведению счетчика в ситуации опроса, организации его труда и контролю за его работой. Осмысление методических проблем опроса в этот период складывается из нескольких направлений. В публикациях, содержащих результаты статистических исследований, как правило, содержится критический анализ методического опыта опроса. Обычно приводится не только описание организации опроса статистический формуляр (вопросник), но и примеры восприятия вопросов различными группами опрашиваемых, анализируются примеры неадекватного понимания смысла вопросов. Такой анализ позволяет зафиксировать ошибки в конструкции анкетных вопросов и предложить новые варианты их формулировок. Рассмотрим некоторые из этих примеров. В. Пландовский, рассказывая о своем опыте работы счетчиком во время первой всеобщей переписи в России (1895 г.), указывает на целый ряд ошибок, которые, к сожалению, до сих пор нередки и в социологических анкетах. «Сдвоенные вопросы» — первый же вопрос в переписном формуляре3 — предусматривали запись фамилии, имени и отчества, а также указание наличных увечий и физических недостатков (слепые, глухие, немые, умалишенные). Опыт показал, что вторая часть вопроса в большинстве случаев остается без ответа. Делается справедливый вывод о том, что каждый вопрос должен содержать только одну задачу для отвечающего, т. е. в данном конкретном случае о физических недостатках следовало задавать отдельный вопрос. Другой пример. Регистрация социальных разрядов, к которым принадлежали крестьяне до отмены крепостного права (монастырские, государственные, помещичьи и т. д.), вызвала большие затруднения. Крестьяне не знали смысла этих терминов и счетчику приходилось задавать косвенные, дополнительные вопросы и разъяснять содержание этих названий ,0. Обнаружилась возможность неоднозначного восприятия смысла вопросов. На вопрос: «Где получили образование?» — опрашиваемые отвечали: «в Германии», «в провинции», «в деревне», несмотря на, казалось бы, четкую инструкцию, в которой указывалось, что требуется сообщить, какое учебное заведение окончил опрашиваемый. Осознается в этот период и проблема острых вопросов, острых социальных проблем, при изучении которых метод опроса либо применяется с большими ограничениями, либо вообще не может применяться, поскольку не дает достоверной информации. Этот круг проблем связывается в первую очередь с нравственной статистикой, изучающей отклоняющееся поведение: уголовные преступления, незаконные рождения, проституция, воровство, ни- щество и т. п. Следует отметить, что все эти возможные источники ошибок в этот период чаще всего только констатируются и иллюстрируются примерами. Эту информацию статистик-практик может принять к сведению при использовании данных или их интерпретации в самом общем виде. Практические рекомендации по разработке методического обеспечения статистических исследований в этот период имеют характер самых общих советов. Само по себе выявление проблемы достоверности статистических данных в связи с источниками погрешностей явилось значительным шагом вперед в развитии методической рефлексии статистиков. Постановка этих проблем обозначила начало исследовательского и практического поиска в области методики массовых опросов. Методическое обеспечение массовых опросов этого периода свидетельствует о том, что в области разработки вопросников происходят активные изменения, методика их разработки дифференцируется и совершенствуется. Вопросники, предназначенные для самосчисления, т. е. для самостоятельного заполнения населением (применялись в основном во время переписей), становятся более четкими и простыми. Вопросы имеют краткие формулировки и четкие разъяснения-инструкции, указывающие, в какой форме и где должен быть записан ответ. Появляются закрытые формулировки вопросов. Например, во время переписи 1891 г. во Франции вопрос о семейном положении в индивидуальном листке (вопроснике) выглядел следующим образом (табл. 1.1.1). Таблица 1.1.1 Вопрос Ответ Гражданское состояние ’ холосты? „ в браке? | вдовы? разведены? Продолжительность брака Инструкция на обороте бланка содержала следующее пояснение по поводу данного вопроса: «Гражданское состояние. — Нужно против одной из вопросных линий повторить слово: холост, в браке, вдов, разведен. Разошедшиеся супруги должны отвечать — в браке (в группе разведенных учитывались только разведенные «по закону», фактическое прекращение брака без юридического оформления не учитывалось). На вопрос «Продолжительность брака» отвечают числом лет, прошедших со дня свадьбы до дня переписи, или до дня смерти супруга, или до развода». В этот период появляются попытки, сходные с современными приемами «самокодирования», когда опрашиваемого просят подчеркнуть из предложенного списка относящийся к нему вариант ответа. Однако первые опыты использования такой техники давали большое количество ошибок и особого энтузиазма не вызывали ни у организаторов опроса, ни у населения. Второй тип опросных документов, получивший в этот период широкое распространение, — это «Программы для собирания сведений. . .» о различных социальных проблемах. Такие программы содержали большие перечни вопросов, сформулированных в открытой форме и адресованных либо «сведущим людям» (экспертам), либо общественникам, которые будут собирать сведения у населения, придерживаясь данного круга вопросов. Вопросы, содержащиеся в такого рода «Программах», не являлись анкетой или планом интервью, они обозначали только направления для сбора сведений. «Программы» обычно публиковались в печати с призывами к заинтересованной общественности принять участие в обследовании либо рассылались в соответствующие общественные организации. Примером могут служить программы для сбора сведений о народной грамотности, о чтении и культурном развитии народа, публиковавшиеся в России (Д. М. Шаховской — 1885 г., А. С. Пругавин— 1887 г., Н. А. Рубакин— 1889 г.4). В таких программах часть вопросов предполагала наблюдения и неформализованные беседы с населением лица, проводящего опрос, а часть вопросов могла непосредственно задаваться населению. Таким образом, общественники, работающие с такой программой, по собственному усмотрению могли выступать и в роли эксперта, и в роли наблюдателя, и в роли анкетера. В этот период существенно усиливается внимание к работе счетчика-регистратора. Осознается его большая роль в обеспечении достоверности результатов опроса. Предметом анализа и учета становятся пределы нагрузки счетчика, позволяющие счетчику работать без ущерба для качества собираемой информации. Например, если к проведению переписи населения Петербурга (1869 г.) привлекалось 270 счетчиков, то в 1881 г., при росте населения за этот период на 28 %, число счетчиков было увеличено до 763 человек, т. е. более чем в 2 раза. Для счетчиков разрабатываются специальные методические документы: удостоверение или нагрудный знак, «контрольная книжечка» (дневник), подробная инструкция о правилах проведения опроса, план (карта) участка. Проводится специальное обучение счетчиков. Для контроля за качеством их работы применяются повторные опросы. Счетчикам начинают платить за их труд, хотя имеется и опыт использования «даровых счетчиков». Формируются общие нормативные требования, которыми следует руководствоваться при отборе счетчиков: он должен «заслуживать доверия и быть деятельным. Затем счетчик должен четко писать, знать немного арифметику, обладать таким здоровьем, чтобы выдержать предстоящую ему работу, быть не моложе 18 лет и не старше 65 лет, трезвого поведения, заслуживать уважение, вести себя крайне вежливо и предупредительно, быть хорошо знакомым со своим участком»11. Необходимо специально остановиться на качественно новом направлении в развитии методологических и методических принципов статистики в связи с формированием марксистской теории исторического развития общества. С развитием капитализма из орудия решения утилитарных управленческих задач в интересах господствующих классов статистика постепенно становится и орудием классовой борьбы для формирующегося пролетарского освободительного движения. В «Инструкции делегатам Временного центрального совета по отдельным вопросам» (1866 г.) К. Маркс предлагает развернутый план организации сбора статистических данных о положении рабочего класса в рамках Международного товарищества рабочих. Знаменательна формулировка целей этой работы: «Одна из великих целей Товарищества — добиться того, чтобы рабочие различных стран не только чувствовали, но и действовали как братья и товарищи, борющиеся за свое освобождение в единой армии. Великим примером интернационального объединения действий явится статистическое обследование положения рабочего класса во всех странах, осуществляемое самим рабочим классом. Чтобы действовать с какими-либо шансами на успех, надо знать тот материал, на который предстоит воздействовать. Приступив к такому большому труду, рабочие докажут, что они способны взять свою судьбу в собственные руки» 12. Предложенная схема была принята Женевским конгрессом Международного товарищества рабочих и вошла в «Общий устав и организационный регламент Международного товарищества рабочих», подготовленный в 1871 г. Именно продолжением работы над программой этого статистического обследования является разработанная К. Марксом в 1880 г. «Анкета для рабочих» 14, которая представляет собой реализацию программных принципов рабочей статистики на методическом уровне. Реализация этого плана оказалась непосильной для начального этапа интернациональной рабочей организации. Статистическое исследование к тому времени уже имело довольно сложную организационную структуру и требовало серьезных материальных затрат и профессионального кадрового обеспечения. Однако методологическое значение этого документа чрезвычайно велико не только для развития статистики, но и для становления политического самосознания рабочего класса. С перемещением центра революционного движения в Россию и проникновением марксизма в рабочее движение здесь начинают активно развиваться традиции вторичного анализа официальной государственной статистики и результатов легальных статистических обследований, проводимых либеральной прогрессивной интеллигенцией. Уже в первых работах В. И. Ленина, посвященных анализу процессов формирования капитализма в России, используются обширные материалы земской статистики. Например, первая из сохранившихся ленинских статей «Новые хозяйственные движения в крестьянской жизни», написанная Лениным в самарский период (1893 г.), имеет подзаголовок: «По поводу книги В. Е. Постникова «Южно-русское крестьянское хозяйство“». Автор этой книги — чиновник, занимавшийся землеустройством в Таврической губернии, приводит в ней обширные статистические данные, основанные в основном на земских статистических исследованиях. Очищение первичных эмпирических данных земской статистики от либерально-фразерской интерпретации и включение их в контекст марксистской теории позволяют Ленину практически реализовать методологию вторичного анализа и его технико-методические приемы. Эти принципы постоянно сопутствуют содержательному анализу, и как бы растворены в содержательном материале и выводах таких ленинских работ 90-х годов, как «По поводу так называемого вопроса о рынках», «Что такое ,друзья народа“ и как они воюют против социал-демократов?», «Развитие капитализма в России» и др. Статистика, создаваемая буржуазией как орудие для информационного, научного обеспечения своей экономической и идеологической политики, была взята на вооружение теоретиками и практиками развивающегося революционного пролетарского движения. Психологическая традиция. Применение специально разработанных вопросников для изучения явлений психики относится к концу XIX—началу XX в. Однако обращение к человеку как источнику информации о психических состояниях и процессах сопутствует формированию психологической мысли с первых шагов ее развития. Психология обрела статус самостоятельной научной дисциплины во второй половине XIX в. До этого периода психологическое знание и методы его получения развивались в двух взаимосвязанных и взаимодополняющих направлениях: философском и естественнонаучном. В рамках естественнонаучной традиции изучались по преимуществу биологические, физиологические, неврологические аспекты психического, характеризующие человека как природное существо, подобное другим живым организмам. Эти явления доступны либо внешнему визуальному наблюдению, либо могут быть зафиксированы с помощью приборов в ситуации эксперимента: зрительные ощущения, восприятия звуков, запахов, чувствительность кожи, нервных, реакций на различные раздражители, быстрота реакций и т. п. В рамках философской традиции рассматривались наиболее сложные явления и процессы человеческой психики, определяемые такими понятиями, как душа, сознание, мышление, память, чувства и страсти, воля, поступки, нравственный выбор и т. п. Сущностные характеристики этих феноменов, механизмы их воз- ао никновения и проявления не могут изучаться без обращения к самому человеку как источнику информации. Две эти традиции — философская и естественнонаучная — тесно переплетаются в истории развития психологических идей. Конкретное их содержание и соотношение в различных концепциях определяются исходными мировоззренческими позициями исследователей, борьбой идеалистических и материалистических подходов к пониманию природы психического. Обращение к ответно-вопросной форме получения истинного значения было, как известно, одним из блистательных методических приемов философии Сократа, который говорил: «Того, кто умеет ставить вопросы и давать ответы, мы называем диалектиком» 15. Диалектика определялась им как нахождение истины с помощью беседы, а построение беседы и постановка вопросов, ведущих к получению истины, известны как сократический метод. Метод диалектики пригоден как для самопознания человека (знаменитый принцип Сократа — «Познай самого себя»), так и для изучения людьми друг друга: «Для меня самое главное — исследование вопроса, хотя может случиться, что при этом мы исследуем и того, кто спрашивает, то есть меня самого, и того, кто отвечает» 16. Вопросно-ответный способ получения знания основывается в данном случае на обращении человека к анализу собственного житейского опыта и опыта окружающих людей. Предметом анализа выступают те логические правила, которые позволяют людям обмениваться мыслями и добиваться взаимопонимания, те нравственные принципы и нормы, на которых строятся их взаимоотношения, и т. д. Беседа в целом и вопрос в частности выделяются для специального рассмотрения. Во времена формирования христианских догм сложные феномены человеческой психики трактуются с идеалистических позиций (Плотин, Августин). Душа объявляется носителем божественной сущности, изначально (от бога) наделенной истинным знанием. Вечная душа, временно пребывающая в бренной телесной оболочке и реализующая через краткую человеческую жизнь божественную сущность, может открыться человеку через самонаблюдение (интроспекцию). При этом интроспекция понимается не как рациональная, целенаправленная исследовательская деятельность, а как «мистическое самопогружение человека во внутренний (априорный) опыт» души. Результатом интроспекции в случае успеха может стать «откровение», ниспосланное высшей волей. Для материалистической традиции метод интроспекции в таком понимании всегда оставался синонимом субъективизма и идеализма. Вместе с развитием психологических идей складывается другое понимание метода самонаблюдения, лишенное мистических покровов религиозной схоластики, основанное на признании ценности индивидуального и общественного опыта людей и способности человека к самоанализу собственной внутренней жизни, причин своих поступков, отношений с другими людьми. Принципиальное признание этих возможностей сопровождалось и осмыслением их ограниченности, обусловленной особенностями человека как субъекта познания. Естествоиспытатели сталкивались с проявлениями психических свойств человека и их активным воздействием на результаты исследований, что заставляло изучать природу этих свойств и учитывать их влияние при интерпретации результатов. М. Г. Ярошевский приводит следующий интересный пример, относящийся к концу XVIII в. Во время астрономических наблюдений в Гринвичской лаборатории было замечено, что результаты наблюдений одного из сотрудников за движением звезды, сделанные с помощью прибора, считавшегося очень точным, не совпадают с результатами аналогичных наблюдений, полученных директором лаборатории. Сотрудник был уволен за небрежность. Однако специально проведенные сравнения результатов наблюдений, полученных различными астрономами, позволили обнаружить систематические несовпадения, связанные не с прибором, не с методикой и не со свойствами объекта, а с непроизвольными индивидуальными искажениями, обусловленными особенностями восприятия наблюдателя. Этот тип ошибок наблюдения был отражен в «личном уравнении» исследователя, что дало возможность учитывать эти погрешности и восстанавливать объективное состояние изучаемого предмета в результатах наблюдений 17. Это открытие положило начало специальному исследовательскому направлению — изучению времени реакций. Исследовательский опыт естествознания, его идеалы и нормы оказывали большое влияние на становление психологии: ее будущее связывается в первую очередь с развитием эксперимента, с получением точного, опытного объективного знания в традициях идеалов научности, сложившихся в естествознании. Со второй четверти XIX в. на экспериментальной основе с помощью специальных приборов изучаются физиологические механизмы сначала простейших, а затем все более сложных психических явлений и процессов. Например, кожная и мышечная чувствительность как физиологическая основа ощущений (Г. Фехнер, Э. Вебер), время мышечной реакции, скорость распространения нервного импульса в опытах на нерве лягушки, а затем — человека (Гельмгольц), оптические и физиологические основы зрительного восприятия. Однако в этих экспериментах привычная и считавшаяся единственно верной логика естественнонаучного эксперимента достаточно часто нарушалась спецификой человека как объекта исследования. Думающий и говорящий объект обнаруживал такие свойства и такие их взаимосвязи, которые не поддавались традиционным правилам интерпретации. Например, при экспериментальном изучении Гельмгольцем зрительного восприятия в рамках физиологических и физических представлений (оптика) применялись различные призмы, иска жающие форму воспринимаемого предмета. Тем не менее испытуемые очень скоро обучались видеть предмет правильно, как бы игнорируя искажающее воздействие призмы и обращаясь к предшествующему опыту восприятия этого предмета. Физиологические и оптические механизмы, доступные традиционному естественнонаучному эксперименту, не исчерпывали содержания зрительного восприятия как явления психики. «В структуре предметного восприятия усматривались признаки, говорящие о его внутреннем родстве с самыми высокими и сложными интеллектуальными образованиями» 18. Поэтому неизбежным становилось обращение к обычным наблюдениям за деятельностью людей, за их общением, проявлениями их эмоций, отношений, а также обращение к результатам самонаблюдения людей за их внутренней жизнью. Эти взаимодополнения методических приемов встречаются в истории психологии постоянно. Интересна в этом отношении работа английского врача XVIII в. Д. Гартли «Наблюдения за человеком». Рассматривая более простые проявления психического (например, зрительные ощущения), он аргументирует свои заключения ссылками на физиологические эксперименты, физические опыты Ньютона и т. п. Когда же он обращается к более сложным психическим явлениям, аргументация меняется. Например, положение о механизме ассоциаций доказывается так: «Простейший случай ассоциаций, очевидно, выводится из бесчисленных обычных наблюдений. Так, названия, запахи, вкус и осязаемые свойства естественных тел внушают воображению их видимый внешний вид» 19. Когда же речь заходит о рассмотрении мотивов поведения людей, «происхождении и природе аффектов» или страстей, то Гартли не только излагает собственную аргументацию, но и призывает читателя проверить ее самонаблюдением: убедиться в авторской правоте может «тот, кто будет достаточно внимателен к проявлениям своего духа, к действиям, возникающим в результате их, или к действиям других и аффектам, которые предположительно вызвали их» 20. Таким образом, постижение целостной единой природы психического не может быть обеспечено единственным инструментом для получения эмпирических данных или фактов. Поскольку проявления психического многообразны и специфичны, то и обнаружение этих фактов требует использования различных методических приемов. В работе первой в мире психологической лаборатории, которая была создана В. Вундтом в Лейпциге в 1879 г., также активно используются как традиционные психофизиологические эксперименты, так и метод интроспекции. Метод интроспекции Вундт пытается очистить от субъективизма, придать ему большую строгость, разрабатывая подробные планы и инструкции для наблюдателей, хотя ожидаемой строгости и однозначности результатов получить все-таки не удавалось. Вместе с тем при изучении психических явлений и процессов человек выступал источником вербальной эмпирической информа- 3 Заказ № 1955 ции как при экспериментальных методах, так и при наблюдении и при самонаблюдении. Испытуемый отвечал на вопросы о зрительных, слуховых и других ощущениях, вызываемых различными раздражителями, рассказывал о своих наблюдениях и заключениях по поводу своих внутренних состояний или о поведении и чувствах других людей. Но в эксперименте он выступал в роли информатора о простых и четко осознаваемых фактах, причем его ответы в большинстве случаев были доступны внешнему контролю объективными фактами: сокращение мышц, выбор цвета, рефлекторные реакции и т. п. Таким образом, возможность субъективного влияния испытуемого на результаты эксперимента была минимальной и контролируемой. В ситуации наблюдения или самонаблюдения человек выступает в роли эксперта, который опосредует связь между исследователем и психическими явлениями и процессами. Ведь испытуемый, например, при самонаблюдении в меру своего понимания задачи отбирает факты, характеризующие изучаемый процесс, анализирует их, обобщает и затем сообщает их исследователю в пределах своих речевых навыков и аналитических возможностей. При этом возможности внешнего контроля достоверности его сообщений либо минимальны, либо опосредованы, и неоднозначны, либо отсутствуют вообще. Исследования в области физиологии высшей нервной деятельности (работы И. М. Сеченова «Рефлексы головного мозга», «Психологические этюды», «Элементы мысли»), открыли физиологические механизмы, составляющие основу сложных психических явлений, таких, как избирательные волевые действия человека, усвоение навыков и нормативных требований ребенком в процессе индивидуального психического развития. Теории И. П. Павлова об условных рефлексах и о второй сигнальной системе, о слове как «сигнале сигналов» объяснили объективные взаимосвязи физиологического и психологического, сигнальную природу регуляции сознания и поведения человека. Развитие философии расширяло представления исследователей о социальной детерминации психического, о связи содержания психических явлений с общественной практикой людей, с особенностями их воспитания и образования, с их социальным положением, трудовой деятельностью и т. д. Идеи о социальной детерминации психического формируются в связи с развивающейся социологией (Конт, Спенсер, Дюркгейм) и под влиянием активизирующихся статистических исследований (Кетле). Первые опыты анализа статистических данных открывали устойчивые тенденции в поведении отдельных социальных групп в зависимости от изменений в историческом развитии общества: демографическая статистика (рождаемость, смертность, заболеваемость) в связи с войнами, эпидемиями, урожайностью; статистика преступности и самоубийств в связи с нравами, религиозными верованиями и т. п. Возникают представления о психологии народов, изучающей особые психические объекты: «исторические порождения человеческого духа: речь, мифологические представления, нравы».21 Качественно новая методологическая основа понимания социальной детерминации психического появилась с открытием К. Марксом теории исторического материализма. Если в рамках биологического эволюционизма психика понималась как инструмент адаптации человека к меняющейся природной среде в процессе естественного отбора (например, Г. Спенсер), то исторический материализм вывел активность психики за пределы биологической адаптации и открыл ее преобразующий творческий характер. Понимание человека не только как природного существа, но как субъекта исторического процесса, преобразующего окружающую среду, создающего вторую природу — мир культуры — существенно изменило представления о возможностях изучения психического. В круг эмпирических проявлений психических процессов включаются и поведение, и речевое общение людей, и разнообразные продукты их деятельности. В методическом отношении исследовательская ситуация в этот период определяется господством эксперимента. Однако в этот период объектом экспериментов, ведущихся в традиционной естественнонаучной логике, становятся не только простейшие проявления психического, но и "такие сложные явления, как речевые ассоциации и процессы запоминания. В экспериментах Ф. Галь- тона фиксировалось время восприятия слова и время возникновения ассоциации, вызванной в сознании испытуемого этим словом. Немецкий психолог Г. Эббингауз применил эксперимент для изучения процесса запоминания. Замысел состоял в том, чтобы исключить влияние на результаты эксперимента субъективных особенностей испытуемого. Для запоминания были разработаны списки из бессмысленных слогов, каждый из которых состоял из двух согласных и гласной. Коэффициентом запоминания считалось число попыток, необходимых для безошибочного повторения списка, т. е. его полного запоминания. В этом случае процесс запоминания изучался не на основе самоотчетов испытуемых, а на основе их действий (число повторений) и результатов этих действий, продуктов деятельности (число усвоенных и воспроизведенных слогов). Подобные эксперименты имели для психологических исследований большое значение. Память, а затем и другие сложные психологические характеристики человека становились объектами количественного измерения, поскольку были найдены некоторые индикаторы, доступные в экспериментальных условиях наблюдению, регистрации, подсчету и позволяющие измерить состояние изучаемых качеств. Так формировалась тестовая (от англ. test — испытание) традиция изучения сложных психических явлений и процессов, которые раньше были традиционной монополией метода интроспекции. В ситуации психологического эксперимента испытуемому предлагались наборы задач. Скорость и качество их решения считались показателями наличия и состояния изучаемой психологической переменной. Тестовая традиция особенно активно развивалась в рамках дифференциальной психологии, которая изучала индивидуальные различия психических свойств (А. Бине, Ф. Гальтон, Д. М. Кеттел, А. Ф. Лазурский, Россолимо). Первоначально тестами назывались психофизиологические методики, связанные с изучением времени реакции, порогов ощущений, различения цвета и т. п. Затем наряду с ними стали применяться задачи, решение которых связывалось с уровнем интеллектуального развития, с наличием способностей к различным видам деятельности. Изучение психических свойств личности с помощью тестов основано на принципиально иной методологии, отражающей предметную специфику изучаемых зависимостей. В естественнонаучном эксперименте исследователь, изменяя условия, следит за изменением зависимых переменных, чтобы установить каузальную (причинную) зависимость. В ситуации тестирования исследователь не изменяет условия: набор задач, составляющих содержание теста, остается постоянным. Меняются люди, решающие эти задачи с разной скоростью и успешностью. При этом изучаются не каузальные, а стохастические (вероятностные) закономерности. Индивидуальное значение показателя изучаемой переменной (памяти, интеллекта и т. п.) может быть интерпретировано только при его соотнесении со статистическим распределением таких значений для всей совокупности опрошенных. Эта методология складывалась не без влияния идей Кетле о среднем человеке (социальная физика). Рассмотрим конкретный пример. В начале XX в. Бине и Симон разработали наборы тестов для решения конкретной педагогической проблемы — разделения детей по уровню развития для их дифференцированного обучения в соответствии с их способностями. Разработка тестов основывалась на предположении, что хронологическому возрасту ребенка (числу прожитых лет) может соответствовать различный уровень его умственного возраста, который измеряется способностью к решению определенных типов логических задач. Если ребенок успешно справляется с задачами, которые решаются большинством его сверстников, то его умственный возраст — МА (от англ. Mental Age) соответствует его хронологическому возрасту — СА (от англ. Chronologikal Age). И если ребенок решает задачи, доступные младшим или старшим возрастным группам, то его умственный возраст соответственно считается ниже или выше его хронологического возраста. С 1911 г. соотношение этих возрастов получило название коэффициента интеллекта (Intelligence quotient—= ЮО). Одним из фундаментальных требований к разработке тестов индивидуальных различий является его статистическое обоснование, т. е. предварительная проверка на статистически значимых совокупностях испытуемых (валидизация теста). В связи с этим в психологии начинают разрабатываться принципы эмпирического обоснования надежности теста как инструмента измерения. Эти принципы (претест, проверка по известной группе, метод деления пополам и др.) оказали значительное влияние на принципы обоснования качества вопросников в социологических исследованиях. Еще более важной является проблема теоретического обоснования методики тестирования, ее адекватности природе изучаемой переменной. Первоначально тестовая традиция получения данных о психических свойствах личности развивалась в рамках теоретических представлений о биологической предопределенности психического развития личности, обусловленности свойств психики и интеллекта законами наследственности. Однако широкая практика тестирования, в особенности использования тестов интеллекта (тестовый бум 20—30-х годов) привела к выводу о том, что эти тесты измеряют в первую очередь вербальные навыки, способность к счету и некоторым абстрактным логическим операциям, т. е. некоторые составляющие интеллекта, его частные аспекты 22. Интеллект как целостный психический феномен несводим к совокупности его индикаторов, фиксируемых при тестировании. В начале XX в. вслед за педагогическими тестами появляются и широко используются разнообразные тесты для профотбора. Наряду с тестами, требующими от испытуемых решения задач, начинают применяться вопросники для получения мнений опрашиваемых о различных явлениях, самооценок их собственных психических свойств, их отношения к различным видам деятельности и т. п. Ответы испытуемых фиксировались либо в форме свободных вербальных высказываний или записей, либо в виде выбора заданных вариантов ответов (закрытые вопросы). Вторая форма представления вопросов получила наибольшее распространение. Такие вопросники напоминают тесты и часто именно так и называются, хотя испытуемые в этом случае не решают задачи, а высказывают свои мнения, сообщают о результатах самонаблюдений либо выражают степень согласия с различными суждениями, характеризующими различные психические, неврологические, физические свойства личности («Я устаю не скоро», «Я помогаю людям, не дожидаясь просьб с их стороны», «Мне нравится заниматься делом, требующим терпения» и т. п.). В последнем случае особенно важным становится обоснование связи суждений, включенных в вопросник с изучаемой переменной. Во-первых, совокупность суждений проверяется группой экспертов, которые определяют, как соотносятся различные суждения с интенсивностью измеряемой психической характеристики. Эксперты располагают суждения в виде шкалы; на одном ее полюсе находятся такие суждения, согласие (или несогласие) с которыми означает сильную степень выраженности измеряемой характеристики (интереса, установки, отношения), а на другом полюсе шкалы — суждения, означающие слабую степень выраженности. Между этими полюсами располагаются суждения промежуточного типа. Во-вторых, разработанный с помощью экспертов вариант вопросника валидизируется на совокупности опрашиваемых с заранее известными свойствами. Например, при разработке вопросника для изучения профессиональных интересов и склонностей отобранные суждения проверяются на группах работников соответствующих профессий, имеющих достаточно большой стаж работы и устойчивые производственные успехи. В списке суждений оставляются те, которые дают наиболее постоянные результаты, поддающиеся более четкой интерпретации. После такой апробации вопросник может использоваться в качестве исследовательского инструмента, причем границы применения и интерпретации результатов ограничиваются характеристиками той группы, по которой проводилась его валидизация. Подобные вопросники основаны на вербальных самоотчетах испытуемых об их внутренних психических состояниях и, следовательно, фиксируют изучаемые характеристики психики в том виде, как они осознаются испытуемыми и формулируются в устных или письменных высказываниях. Таким образом, психологи снова обращаются к методу самонаблюдения, но уже без абсолютизации его познавательных возможностей. Самонаблюдение (интроспекция) дополняется ретроспекцией, т. е. обращением к прошлому опыту внутренней жизни человека, и воспоминаниями о пережитых ранее психических состояниях (биографический метод, дневники самонаблюдения). Осознание возможностей субъективных влияний на получаемые результаты приводит к комплексному использованию различных методов получения эмпирической информации. Идея о взаимном контроле и дополнительности данных, получаемых различными методами, образно сформулирована Л. С. Выготским: «Вопрос о научной ценности самонаблюдения решается сходно с практической ценностью в судебном следствии показаний потерпевшего и виновного. Они пристрастны и мы это знаем, поэтому они заключают в себе элементы лжи: а, может быть, они нацело ложны. Но значит ли это, что мы должны в процессе не выслушивать их вовсе, а только допрашивать свидетелей. И это было бы неумно. Мы слушаем подсудимого и потерпевшего, сверяем, сопоставляем, обращаемся к вещественным доказательствам, документам, следам, свидетельским показаниям — и так мы устанавливаем факты» 2\ Методикам, основанным на данных самонаблюдения, в том числе и анкетному методу в исследованиях психического отводится роль вспомогательных средств по отношению к методам эксперимента и наблюдения, которые считаются более объективными, дающими более достоверную информацию. Об этом говорил еще в 30-х годах П. П. Блонский: «Самонаблюдению и анкетам мы не придаем самостоятельного научного значения, но с их помощью могут стать более научными производимые нами наблюдения, простые и экспериментирующие» 24. В современных учебниках психологии это соотношение в основном сохраняется. В то же время развиваются специальные методы контроля за качеством эмпирических данных, получаемых с помощью вопросников. Кроме методу «анкеты», который использовался в 20—30-х годах, выделяются специализированные методики психологического интервью: диагностического и клинического. Методы опроса зависят от объекта исследования; кроме вопросников для изучения личности используются методики для анализа психологических связей и отношений внутри групп (социометрический опрос) и между группами. Таким образом, становление методов психологического исследования привело к развитию дифференцированного комплекса опросных методик: тестов; вопросников, основанных на самооценках испытуемых, анкет; диагностических и клинических интервью. Как показывает история развития психологической науки, формирование представлений о методах получения эмпирических данных испытывало постоянное влияние философии, статистики и социологии. Именно в русле этих воздействий происходила адаптация естественнонаучных традиций наблюдения и эксперимента к специфике предмета психологии.