Как уже отмечалось, социальная перспектива представляет собой феноменологическую тотальность, в которой синхрония и диахрония общества или отдельных его элементов со-присутствуют или со-бытийствуют. Обращаясь к анализу социальной перспективы как процессу, мы рассматриваем ее как единство событий, или как одно всеохватывающее событие, или событие событий. В данном случае мы можем рассматривать как событие любое социальное явление, например образование государства, акцию партии, саму партию как целостность, катастрофу, забастовку и т. д., т.е. все то, что в обыденной жизни мы привыкли называть “событием”, не задумываясь над глубоким этимологическим и сущностным смыслом этого слова. А ведь оно само по себе уже подсказывает своей структурой эту содержательную глубину. Со-бытие — значит совместное бытие целого комплекса процессов и явлений. В русском слове отражен реальный процесс, который не нашел такого отражения в английском языке (event), но, что примечательно, нашел отражение в исследованиях английского философа А. Уайтхеда и других европейских философов. “Событие, — пишет А. Уайтхед, — должно иметь отношение ко всему существующему, в том числе ко всем другим событиям”86. Приступая к анализу события как элемента, а точнее, момента социальной перспективы, автор отдает себе отчет в том, что и это понятие представляет собой весьма сложную феноменологическую абстракцию, без которой, однако, невозможно сколько-нибудь приближенное представление о социальной реальности, а для познающих общёство социальных и административных практиков, — адекватное принятие решений в процессе управления. Как и А. Уайтхед, автор считает, “что весьма трудная задача применения разума для получения общих характеристик непосредственного события, как она ставится перед нами в процессе ясного познания, носит по необходимости предварительный характер относительно обоснования индукции; в противном случае мы фактически должны довольствоваться тем, что подведем под нее в качестве основы некоторое неясное инстинктивное ощущение того, что все находится на своих местах”87. Событие, по А. Уайтхеду, — это конечный, завершенный, актуализированный элемент мира. «Те единства или целостности, которые я называю “событиями”, есть актуализация того, что возникает»88. У Н. Лумана событие — это структуры и системы как “темпорализованные элементы процесса”89. Эта темпоральная характеристика события отмечается всеми исследователями. Событие есть пространственно-временная определенность; событие знаменует собой “переход”, движение, изменение от прошлого к настоящему в будущее. И А. Уайтхед, и Н. Луман отмечают темпоральный, преходящий характер событий, их неповторимость. Однако здесь сразу возникает проблема качественных и количественных критериев, на основе которых становится возможным ограничивать события. А. Уайтхед единственными критериями события считает пространственно-временную характеристику, которая может быть выражена в количественных формах. Но ему также ясно, что это понятие “недостаточно для характеристики реальности события как оно есть”90, и он ищет качественный аспект события в понятии “ценность”, которое связано с человеческой жизнью, с ценностью бытия. Событие независимо от конкретных попыток поиска качественных критериев уже в своем механизме, в своей феноменологической природе содержит качественный аспект. Н. Луман, отмечая относительный характер темпоральных границ события, связывает факт определения этих границ с “соотнесенной точкой зрения” (Relevanzgesichtspunkt). А известно, что всякий раз, когда мы осуществляем дифференциацию прошлого, настоящего и будущего, мы исходим из оценочного, качественного критерия состояний системы, зафиксированного памятью о прошлом, критерия, сформированного в целостном образе социального настоящего и связанного с предполагаемой моделью состояния системы в будущем. Сами события неповторимы. “События представляют в системе факт необратимости времени”91, а следовательно, являются феноменом, состоящим из различных форм человеческого восприятия и объективных факторов среды, обусловливающих это восприятие. “Событие опыта, включающее в себя человеческий интеллект, — писал А. Уайтхед, — является предельным случаем, находящимся на одном конце тех событий, из которых состоит природа”92. Если применить логику этого высказывания к общественным процессам, то и здесь с полным основанием можно утверждать, что “событие социального опыта” также является предельным случаем, находящимся на одном конце тех событий, из которых состоит процесс общества, социальная перспектива. Отсюда следует правило, или принцип, согласно которому при анализе любого социального события, которое всегда представлено в нашей жизни как событие социального опыта, а следовательно, в форме феноменологического образа, необходимо обязательно стремиться (в меру возможностей) видеть связь такого образа-события с реальными событиями общества. Несоблюдение этого принципа ведет к неадекватным социальному бытию решениям и действиям. Таким образом, в социальном событии прослеживаются два основных свойства: 1) связь (синхронная) с комплексом различных процессов и явлений, в том числе с процессом бытия человека. М. Хайдеггер связывал бытие с присутствием или со-присутствием вещей и человека, людей и человека. Такое бытие он называл со-бытием. “Мир присутствия есть совместный-мир. Бытие-в есть со-бытие с другими”93; 2) темпоральность, длительность, но в рамках приписываемой нами событию качественной определенности. Следующее, вытекающее из приведенных выше свойство заключается в том, что конструктивным, организую- ще-деятельностным центром любого события являются люди в их сингулярной включенности как в процесс восприятия и оценки события, придачи ему качественной определенности, так и в процесс практической реакции на это событие. Интересно, что в своих работах94 М. Хайдеггер употребляет немецкое слово ereignis (событие), этимология которого, если переводить буквально, означает о-своение, при-своение. Действительно, человек, осваивая (рассматривая) событие, при-сваивает себе оценку, толкование этого события, т.е. ведет себя “агрессивно” по отношению к миру. На эту особенность семантики слова ereignis обратили внимание и зарубежные ученые, усмотрев в нем более завуалированный хайдеггеровский смысл, давший свободу игре недвусмысленно-элитарных фашизоидных наклонностей и интересов Хайдеггера”95. Что же касается русского слова со-бытие, то оно не противостоит немецкому, а лишь дополняет смысл рассматриваемого явления, ибо феноменология события содержит в себе, как уже отмечалось, человеческую составляющую, стремящуюся, с одной стороны, “отвоевать”, “подчинить” себе событие, хотя бы в виде магического обряда, толкования, объяснения (это на первом этапе), а с другой — примириться, приспособиться к явлениям мира и со-бытийствовать, со-существовать вместе с ним. К сожалению, нет единого человеческого слова, в котором бы эти (немецкое и русское и, может быть, еще другие) значения нашли свое емкое воплощение, и лишь феноменологическое описание дает возможность приблизиться к сути рассматриваемого явления, как, например, у Ортеги-и-Гассета: “Исходным данным, как мы сказали, является сосуществование мое и вещей. (...) На самом деле не существует мира самого по себе рядом со мной и меня самого рядом с ним, но мир — это то, что существует для меня динамическое бытие передо мной, напротив меня, а я тот, кто оказывает на него воздействие, кто смотрит на него и кто выдерживает его, любит его или ненавидит”96. И еще одна особенность. Феноменологическая “онтология” события (как, впрочем, любая онтология) имманентна необходимости. Со-бытие — это то, что происходит. “Событие предпочитает исчезать. С другой стороны, каждое событие совершает всеобщее изменение прошлого, будущего и настоящего лишь только таким образом, что качество настоящего отказывается быть следующим событием и становится для него (т.е. для своего будущего) прошлым”97. В онтологии социального бытия “событие” неповторимо во всех аспектах (и в чисто онтическом, и в феноменологическом) и, следовательно, невоспроизводимо в абсолютном смысле, так как акт случившегося в социальной области базируется на всем комплексе изменений, произошедших не только в психосфере, в сфере высшей нервной деятельности, но и в сфере материально-вещественной (биологической, химической, физической: атомы, молекулы). Событие в его качественной опре деленности характеризуется понятием “состояние”, а состояние вещей, систем воспроизводимо! Так, например, событие ”выборы-99” само по себе неповторимо, ибо оно всегда имеет фиксированную пространственно-временную определенность. Но в системно-структурном смысле “состояние выборов” воспроизводимо со всеми присущими ему необходимыми элементами и свойствами. Поэтому в социальной практике необходимо различать и разграничивать аспект неповторимости (событие) и аспект повторимости, воспроизводимости (состояние). Да, невозможно “войти” в одни и те же выборы дважды (ср. Гераклит), но можно повторить “выборы” в организационно-системном, функциональном смысле, учитывая при этом, что “событие” новых выборов будет обладать новой, неповторимой качественной определенностью в совокупности как внутренних свойств, так и сопутствующих внешних условий. Схематично это может выглядеть таким образом: Л'1 -> В'2, где А{\ В,г — события, х — состояние. Разумеется, говоря о возможности воспроизводимости состояния, автор отдает себе отчет в том, что эта воспроизводимость не абсолютная хотя бы потому, что сама качественная определенность невоспроизводима абсолютно полностью. Но в системно-функциональном смысле степень воспроизводимости может нас удовлетворять настолько, что мы можем говорить каждый раз о выборах, как таковых. Вопрос о воспроизводимости социального состояния связан с фиксацией, наблюдением и определением этой воспроизводимости, а значит, с проблемой описания состояния той или иной социальной системы. Очевидно, что абсолютно полное описание систем социальной реальности невозможно. Эта проблема восходит к тем вопросам социальной эпистемологии, которые связаны с восприятием социальной реальности. Конечно же, всякое социологическое, даже формализованное описание феноменологично, и этим все сказано. Ибо данные социологической статистики все равно подвержены интерпретации и объяснению. Сейчас важно отметить, что ’’состояние” представляет собой системно-структурную характеристику социальных целостностей. В общих чертах об этом говорилось в предыдущем разделе, но понятие состояния, как уже упоминалось, связано с определенными качественными характеристиками системы, на которых следует остановиться. Во-первых, всякое социальное состояние есть результат процесса, оно исторично. Это такая форма реализации события “в виде устойчивой индивидуальной сущности, которая содержит в себе историю своей жцзни”98, целостности как процесса. Во-вторых, состояние — это эквивалент статического и моментного рассмотрения социальной целостности как процесса синхронии всех других состояний бытия данной социальной целостности, а также окружающего мира — “жизнь тела объединяет в себе аспекты вселенной”99. В-третьих, состояние — это темпоральная динамика всей совокупности ситуативных проявлений социальной целостности в рамках сохраняемого качества. Следует отметить результативную сущность социальных состояний, отражающую их качественную характеристику. Всякое состояние в известной степени есть результат, знаменующий сформированность элементов и связей взаимодействия социальной системы. Функционально-практическая значимость социологического феномена “социальное состояние” заключается в том, что любая социальная практика прежде всего исходит из восприятия и интерпретации состояния социальных систем как на макро-, так на мезо- и микроуровнях общества. При этом одной из ключевых проблем в социальной аналитике и в социальном управлении является адекватное и желательно полное отображение состояния различных систем общества и общества в целом. Проблема состоит в том, что, с одной стороны, состояние локальной социальной реальности одновременно обусловлено состоянием всех значимых для данной локальной реальности явлений и процессов общества и природы. По Миллю, состояние общества — “это одновременное состояние всех значительных социальных факторов или явлений (например, уровень знаний, умственной и нравственной культуры всего общества и отдельных классов; состояние промышленности, богатство и его распределение и т. д.”100. С другой стороны, весьма проблематично получить информацию о состоянии значимых процессов и явлений. Ограниченность формализованного инструментария социальной статистики, социологических методов исследования известна. Тем не менее именно понимание такой взаимосвязанности социальных процессов и явлений должно служить побудительным мотивом для развития методологии и методики социального анализа, способного максимально обеспечить адекватное описание логистики целостного взаимодействия социальных подсистем и возможно точнее представить состояние общества на всех его уровнях. Кроме того, “состояние” неразрывно связано с оценочной, качественной стороной восприятия социальной реальности. Всякое социальное явление отражается в состоянии как единстве количественных и качественных показателей, которые подлежат анализу и оценке. Однако тенденция к абсолютизации количественного анализа в социологических исследованиях и в последние годы остается одним из распространенных явлений, особенно в отраслевых социальных исследованиях. В определении социальных состояний в социологических исследованиях количественный аспект доминирует в силу еще недостаточного владения фундаментальной теоретико-социологической методологией, что, в свою очередь, определяет недоверие, а то и неспособность к развернутым качественным методам исследования социальных состояний. В этой связи уместно упомянуть методику SWOT анализа, разработанную не социологией, а управленческими нау ками, принципы которой неплохо бы в дальнейшем развить в рамках теоретической социологии. “Состояние общества характеризуется его структурой, процессами и результатами его жизнедеятельности. Эти характеристики фиксируются в пространстве и во времени для сравнения состояний общества, их соотнесения с принятыми ценностями, нормами, стандартами и нормативами, с предыдущим (прошлым) состоянием, с другими обществами”101. Автор справедливо связывает понятие “состояния” с понятием “стабильность” и приводит пример форм стабильного социального состояния в обществах Северной и Южной Кореи. Однако критериальная разнородность заставляет нас говорить об относительности понятия стабильности. «“Стабильность” (от лат stabilis — устойчивый, уравновешенный) фиксирует устойчивое состояние со стойкими особенностями, с постоянными (несущественно изменяющимися) характеристиками, равномерными ритмичными процессами»102. Однако базовое, сущностное понятие стабильности состояния социальной системы связано с “искусственностью” или “естественностью” механизма, обусловливающего эту стабильность. Как уже отмечалось, критерий естественности (и, следовательно, адекватности) исходит в конечном счете из человеческих свойств биосоциального характера. Стабильность состояния общества в Северной Корее строится на “искусственных”, неадекватных человеческой природе механизмах, которые выполняют роль “внешнего” для антропо-социо-системы формирующего фактора — тоталитарной мобилизационной системы стабилизации общества. В Южной Корее эти механизмы близки к естественным и исходят из универсальных биосоциальных, экономических потребностей людей (баланс социо-экономического эгоизма и альтруизма рыночной экономики), выполняющих роль внутреннего базисного для антропо-социо-системы формирующего фактора. «Необходимо иметь в виду, — пишет Ю.И. Саенко, — что состояние общества или социальная ситуа ция имеют разные определения (понимание и реализацию) и оценки на уровнях: — научном (академическая, вузовская и ведомственная науки); — управленческом (законодательные и “силовые” структуры); — общественном (организации гражданского общества); — на уровне средств массовой информации; — на уровне повседневной (обыденной) жизнедеятельности населения. По сути, мы имеем пять разных “картин мира”, пять параллельных миров. Одним из признаков цивилизованности, цивилизованной стабильности общества является максимальное сближение этих уровней, т.е. минимум разрывов между ними»103. Мы можем иметь не только пять, но и больше “картин мира” ( ведь это перечисление можно легко продолжить). “Точки зрения” на состояние общества или его элементов действительно могут и должны быть весьма многообразны. Дело заключается в том, чтобы на основе этого многообразия обязательно формировался универсальный (не ведомственный) целостный взгляд на состояние общественных структур именно с учетом критерия естественного, а следовательно, самореферентного, адаптивного механизма стабильности. Кстати, автор цитируемой статьи сам видит более эффективный и конструктивный способ понимания социального состояния в генерализации взаимосвязей между уровнями этого понимания, но, к сожалению, не дает базового критерия такой генерализации, хотя отсутствие или неразработанность этого критерия является существенным препятствием в согласовании целостного взгляда на состояние общественных структур. Любая социальная система, будучи локальным социальным пространством, подлежит рассмотрению как “социальное состояние” Поскольку всякое социальное состояние связано с устойчивой динамикой систем, постольку уместно его представлять в формах, обозначающих (не раскрывающих) и фиксирующих по возможности эту динамику: “начальное состояние”, “переходное” и “конечное” Однако очевидно, что эти “модусы”, или формы динамики состояний, определяются по большей части условно, т.е. путем произвольного выбора точки или критерия отсчета, позволяющих фиксировать какое-либо состояние как начальное, промежуточное или конечное. В практике социального управления и прогноза такой подход неизбежен. Так, например, решая задачу реформ в социальной сфере общества, необходимо знать ее состояние, которое может служить начальным, отправным пунктом, относительно которого осуществляются преобразования. Но почему определение состояния социальной сферы или любого другого явления социальной реальности должно исчерпываться только выбором точки отсчета? Такой подход упрощает, но в то же время и деформирует восприятие социального состояния. Поэтому одной из важнейших проблем “социального состояния” как социального феномена является проблема точности, полноты восприятия и, следовательно, корректировки и исправления ошибок в его определении. Оценка качественных параметров, “полнота системы показателей (информационной базы) заключается в том, чтобы она на любом уровне абстракции или дифференциации была способна наиболее полно отобразить целостную структуру того объекта, явления или процесса, который она описывает”104. Метод социальной перспективы, который мы можем назвать и методом “социального поля”, позволяет продвинуться в решении отмеченных проблем, так как он дополняет одномерную “линейность” определения состояния относительно “предшествующих” состояний системы многомерностью объемной сети или поля состояний смежных подсистем, обусловливающих данное конкретное состояние. Разумеется, следует отдавать себе отчет в неспособности формализованного инструментария современной социальной статистики и социальной аналитики в достаточно полном снятии “объемной” информации о социальном состоянии. Но это не исключает, а предполагает развитие и совершенствование данного инструментария, включая и нетрадиционные интуитивно-качественные методы восприятия социальной реальности. Таким образом, в контексте “социальной перспективы” “социальное состояние” требует рассмотрения одновременно в следующих аспектах: — в эпистемологическом, как объект общего анализа; — в прогностическом, как “потенциал и вектор социальных изменений”; — в динамическом, как непрерывное “состояние-переход”, в котором мы вычленяем (иногда произвольно) важные для нас качественные определенности, позволяющие рассматривать социальные состояния как динамический потенциал дальнейших социальных изменений. Понятие “состояние” широко применяется в различных областях знания: в биологии, медицине, социальных науках. В рамках концепции “социальная перспектива” это понятие относится как к самому феномену социальной перспективы в смысле ее состояния как социальной тотальности, так и к отдельным социальным образованиям на макро-, мезо- и микроуровнях. Следует особо подчеркнуть, что фиксация состояния социальных целостностей не обеспечивается только количественными методами и все большую значимость приобретают качественные методы анализа социальных состояний, что позволяет обеспечивать и развивать качественные методы социального анализа и прогноза. Социальные состояния как явления социальной действительности выступают в форме различного рода социальных взаимодействий системного характера. В то же время они могут быть наблюдаемы в форме социальных ситуаций. Ситуативный аспект социальных состояний связан с отношением человека к состоянию социальных систем. Это отношение отражает интересы, ожидания, планы и действия людей. Социальная ситуация представляет собой понятие, формирующееся на базе социальных состояний и их практической оценки людьми. Связанная всегда с “точкой зрения” и оценочной целеполагающей деятельностью человека “социальная ситуация” является одним из активных элементов социальной перспективы. “Со циальная ситуация” всегда выступает одновременно как сложный объект и как фактор и детерминанта социального действия. Социальные ситуации существуют в двух типизированных универсальных разновидностях. Во-первых, это ситуации, которые требуют от людей сохранения того или иного социального образования или процесса. Это могут быть границы или параметры, обеспечивающие социальную стабильность и устойчивость социальных явлений. Как правило, люди имеют дело с социальными системами и процессами, устойчивость и стабильность которых постоянно находятся под угрозой внутренних и внешних воздействий. Отсюда возникает задача поиска способов и методов сохранить status quo данных систем. Во-вторых, это социальные ситуации, которые связаны с состоянием, не удовлетворяющим людей; такие социальные системы и процессы должны быть изменены и переведены в другое состояние или должны быть созданы другие системы. Социальные ситуации — необходимый элемент формирования социальной перспективы. Они возникают из социальных состояний, взаимодействующих с субъектами социального действия. Следует отметить еще одну особенность социальной ситуации. Для каждой социальной ситуации (и первого, и второго типа) характерно наличие определенного инструментария воздействия. Если конкретная социальная ситуация имеет типичный характер, то методы и способы воздействия имеют тенденцию к типизации. Однако изменения и мутации социальных систем все больше требуют обновления и усовершенствования инструментария воздействия в виде новых и эффективных социальных технологий. Таким образом, социальная ситуация — это социальный феномен, складывающийся на основе взаимодействия активного субъекта (фактора) и объективных социальных процессов. Социальная ситуация — это то, что диктует определенную логику действий определенной локальной системы. Причем сама “логика действий” включает в себя как внутренний момент — образы, клише, стереотипы сознания, интерпретирующие или искажаю щие социальные явления, так и внешний, представленный императивами объективных факторов социального состояния. ”Ситуация определяется как то, что состоит из объектов ориентации, т.е. ориентации данного субъекта действия, дифференцируется по отношению к различным объектам и их классам, составляющим его ситуацию”105. Поскольку социальная ситуация феноменологична по своей природе, постольку возникает проблема ее адекватной оценки. Особенно это важно в тех случаях, когда субъект социального действия не участвует непосредственно в той или иной социальной ситуации или данная ситуация уже прошла. Это, к примеру, могут быть руководители, которые часто находятся вне или, так сказать, “над” ситуацией, на которую они должны так или иначе реагировать. Такая ситуация неизбежно реконструируется ими, упрощается и принимает форму абстракции. Не стоит излишне драматизировать подобное искажение социальной действительности. Феноменологическая природа социальной ситуации как имманентной составляющей социальной реальности, сознательно или подсознательно ощущаемая опытными практиками-управленца- ми и социологами как неизбежность, позволяет быть снисходительными к факту редукции и упрощения. Более того, это позволяет принимать решения в условиях относительной информационной неопределенности (недостаточности) и понимать ситуацию лишь как частичку действительности в ее гигантской совокупности факторов, условий и причин. Тем не менее проблема адекватности ситуативной абстракции остается весьма важной как для теоретиков-со- цирлогов, так и для социальных практиков. Частичная “коррекция” ошибочно (неадекватно) воспринимаемой социальной ситуации может происходить благодаря проективно-прогностической антиципации динамического образа социальной ситуации. В этом случае проективно-прогнозные ожидания относительно изменения си туации выполняют роль фактора, побуждающего субъекта социального действия к корректирующей саморефлек- сии при одном важном условии: способности этого субъекта к подобной саморефлексии. Приведенный когнитивный аспект социальной ситуации позволяет представить ее как конструируемую локальную социальную реальность, которая выступает как комплекс факторову обусловливающих деятельность человека и социальную перспективу. Социально-практическая ценность понятия “социальная ситуация” видится нами в том, что оно позволяет ставить вопрос о соотношении проблем, составляющих содержание социальной ситуации, и возможности их решения. Переход от одного социального состояния к другому осуществляется через феномен социальной ситуации, которая является связующим звеном между субъектом и объектом действия, между прошлым состоянием объекта и его будущим.