Теоретические подходы к анализу института судав современной социологии права

Окружающая среда, в особенности политическая система, воздействует на правовую систему. Но правовая система воспроизводит себя лишь посредством правовых явлений. Хотя правовая система может реагировать на воздействие экономической или политической систем, такое воздействие переосмысливается в ее собственных категориях. Автономия правовой системы оказывается под угрозой лишь в том случае, когда в рамках данной системы решения принимаются не в соответствии с ее собственным кодом «законное/незаконное», а под влиянием политических, моральных или иных неюридических принципов. В наибольшей степени данная угроза реализуется в обществах, где ведущую роль играет политическая система, которая оказывает определяющее влияние на сферу права.

Однако оперативная закрытость правовой системы является не результатом неких неотъемлемых характеристик права, как это определялось Н. Луманом, но скорее следствием деятельности представителей юридической профессии. Идея права как полностью закрытой системы вполне отвечает интересам юристов, стремящихся упрочить легитимность собственной профессиональной деятельности и воздвигнуть преграду внешней конкуренции. Системная теория сталкивается с определенными ограничениями, поскольку не включает анализ реальных социальных отношений и практик, возникающих в правовой сфере, не учитывает интересы действующих индивидов и используемые ими стратегии, которые не определяются исключительно системными требованиями.

В этой связи необходим анализ социальных, культурных условий, обеспечивающих большую или меньшую степень закрытости системы. Исследование реального социального взаимодействия и практик, возникающих в правовой сфере, может опираться на концепцию юридического поля Пьера Бурдье[214]. Юридическое поле предстает как пространство борьбы за монополию на толкование закона, поскольку толкование является одним из способов присвоения потенциально содержащейся в нем символической власти. Эта борьба ведется между агентами, обладающими профессиональной компетентностью, которая заключается в общественно признанной способности интерпретировать свод текстов, закрепляющих легитимное видение социального мира. Объективные ограничения, которые накладываются на соперничество между интерпретаторами юридических текстов, связаны с тем, что судебные решения «должны представать как единственно верный результат правильной интерпретации текстов, чья легитимность не подлежит сомнению»[215].

Формирование юридического поля с необходимостью предполагает установление границы между носителями юридического капитала и непрофессионалами. Последние могут выступать лишь клиентами специалистов, обладающих необходимой компетентностью, которая позволяет установить монополию профессионалов на производство юридических услуг. Важной характеристикой процесса развития юридического поля является конфликт между стремлением к расширению рынка юридических услуг и увеличением автономии, т.е. разрыв между профанами и профессионалами. Результатом является смещение границ между ними. С одной стороны, в среде профессионалов, подчиняющихся логике конкуренции внутри поля, происходит усиление наукообразности с целью сохранения монополии на легитимную интерпретацию законов. С другой стороны, в среде профанов возрастает стремление все чаще основываться на юридических аргументах и пользоваться услугами если и не адвокатов, то полупрофессиональных посредников.

Разрыв, существующий между простым, профанным видением и видением судьи, прокурора или адвоката, обладающих профессиональной компетенцией, формирует своего рода отношение власти, создающее две различные системы допущений, два мировосприятия.

Согласно Г. Гарфинкелю, присяжные вынуждены усваивать дополнительные, культурально определенные процедуры социальной жизни, которые можно назвать «официальной линией присяжных». В перечень правил, составляющих официальное направление, включены такие, как нежелательность выходить за рамки данных судьей инструкций, независимость от симпатий, личных предпочтений, интересов и социальных предрассудков, воздержание от вынесения суждения до завершения всех важных процедур судебного разбирательства, неведение учетных записей во время слушания дела, предпочтительность выбора того, что законно, а не того, что справедливо. Присяжный ориентирован на судью, зависит от судьи и, как правило, с готовностью принимает предложение судьи действовать в соответствии с официальной линией. Судья предстает субъектом, осуществляющим детальное управление социальным взаимодействием в ходе судебного процесса, в том числе и с присяжными заседателями. Структурируя вербальное взаимодействие с ними, судья не только сам, но и посредством помощников «подталкивает» присяжных заседателей к необходимости скорректировать правила принятия решений, используемые ими в повседневных делах[216].

Пытаясь реструктурировать привычные правила социальных суждений, присяжный оказывается в ситуации, когда условия правильного выбора определены нечетко, поскольку правила официального направления учитываются им наряду и одновременно с правилами повседневной жизни. Процесс разрешения неопределенностей ситуации «выбора» проходит в обстановке напряжения, возможно непростое расхождение между публичным и личным представлениями присяжного о себе.

В целом анализ процессов трансформации постсоветской российской судебной системы, включая институционализацию суда присяжных, может основываться на сочетании теорий Лумана и Бурдье. С точки зрения теории Лумана, например, представляет несомненный интерес вопрос о том, в какой мере в российском обществе произошел переход от иерархической к функциональной дифференциации политической и правовой подсистем. Методологические подходы Бурдье и Гарфинкеля дают возможность анализировать процессы социального взаимодействия в правовой сфере, в том числе и в ходе судебного процесса. Подходы этих социологов при всех различиях между ними могут расцениваться как в определенной степени взаимодополняющие.