§ 4. Судебный контроль н прокурорский надзор при расследовании преступлений
Прокурорский надзор за следствием возник почти одновременно с учреждением прокуратуры. Предшественники прокуроров в России - фискалы - ведали розыском в делах, где потерпевший не возбуждал уголовный иск. Таким образом, на них возлагалась государственная функция уголовного преследования. В дальнейшем эта функция была передана прокуратуре. Екатерина И возложила на прокуроров “надзор по суду и расправе”. Это понятие охватывало производство следствий и исполнение наказаний. Свод российских законов (первая половина XIX в.) требовал от прокуроров наблюдения за расследованием уголовных дел. Устав уголовного судопроизводства 1864 г. подчинил прокурорам органы дознания (они расследовали до 2/3 уголовных дел), но ввел особые правила, регламентировавшие взаимоотношения прокуроров с судебными следователями, имевшими статус судей. Последние были обязаны выполнять законные требования прокуроров относительно собирания доказательств, но могли их и отклонить. В этом случае прокурор был вправе обжаловать такое решение судебного следователя в суд. Устав вводил наблюдение прокурора за следствием и давал ему право требовать производства дополнительного расследования. Такие правила были заимствованы из УПК Франции 1808 г. и в основном до сих пор сохраняются во французском уголовном процессе. В дореволюционном уголовном процессе допускалось прекращение уголовного дела судебным следователем и прокурором лишь с согласия суда. Это ограничивало возможность злоупотреблений при прекращении уголовных дел. После Октябрьской революции 1917 г. в первом же Положении о прокурорском надзоре (1922 г.) была устанавлена обязанность прокуроров осуществлять надзор за следствием и дознанием. Эта функция российских прокуроров воспроизводилась в последующих правовых актах и сохранилась поныне. До конца 20-х годов народные следователи состояли при судах, и прокурорский надзор за ними осуществлялся в несколько смягченной форме (в частности, они имели право обжаловать требования и указания прокурора в суд). Ho после передачи следственного аппарата в прокуратуру (1928-1929 гг.) был учрежден широкий, тотальный прокурорский надзор за следствием и дознанием. Более 30 лет следственный аппарат состоял в ведении прокуратуры. Ho следственные органы ВЧК - ЧК - НКВД - ГПУ - МГБ - КГБ образовывали самостоятельные структуры и преследовали “врагов народа” в годы массовых репрессий (1934-1952 гг.), не подвергаясь ни прокурорскому надзору, ни судебному контролю. В 1963 г. был создан следственный аппарат в системе МВД. К его подследственности относились все новые и новые составы преступлений, и в настоящее время он расследует до 90% уголовных дел. Кроме того, функционируют следственные аппараты ФСБ и налоговой полиции со специфической подследственностью (см. ч. 2 ст. 151 УПК РФ). Прокурорский надзор контролирует состояние законности во всех четырех ветвях следствия. В определенной мере он распространяется и на оперативно-розыскную деятельность спецслужб МВД, ФСБ и некоторых других ведомств (см. Федеральный^закон от 5 июля 1995 г. “Об оперативно-розыскной деятельности”294. Федеральный закон от 3 апреля 1995 г. “Об органах федеральной службы безопасности в Российской Федерации 295). Прокурор - “хозяин” на предварительном следствии и дознании. Его обширные полномочия в стадии предварительного расследования (ст. 37 УПК РФ) можно разделить на две группы: I) процессуальное руководство и 2) надзор. Процессуальное руководство характерно тем, что прокурор непосредственно, в полном объеме или частично, участвует в расследовании и, в частности: поручает органам дознания исполнение своих (и следователя) постановлений о производстве процессуальных действий и принятие мер для раскрытия преступления; участвует в производстве дознания и предварительного следствия и в необходимых случаях лично проводит отдельные следственные действия или расследование в полном объеме по любому делу; возбуждает уголовные дела или отказывает в их возбуждении; прекращает или приостанавливает производство по уголовному делу (пп. 2,3,5, 11 ст. 37 УПК РФ). . Остальные полномочия прокурора носят преимущественно надзорный характер (он требует от органов дознания и предварительного следствия для проверки уголовные дела, материалы, документы, отменяет незаконные и необоснованные постановления следователя и лиц, производящих дознание; дает следователю или органу дознания письменные указания о расследовании преступления и производстве отдельных процессуальных действий; санкционирует ряд следственных действий; продлевает срок расследования, возвращает дела со своими указаниями для производства дополнительного расследования и др.). Совмещение в одном лице функций руководства следствием и надзора за ним вряд ли приемлемо296. Если считать прокурора органом надзора297, а следователя-лицом, осуществляющим обвинительную функцию, то непонятно, почему прокурор может вести расследование в полном объеме, включая предъявление обвинения, почему он утверждает обвинительное заключение и в дальнейшем поддерживает обвинение в суде. К тому же при таком понимании функции прокурора становится ненужным судебный контроль за расследованием, поскольку все функции выполняет прокурор, а двойной контроль вряд ли нужен. Ослабляется состязательное начало на предварительном следствии, если прокурор не является стороной обвинения. По УПК РФ прокурор на предварительном следствии - обвинитель (ст. 37). С этим можно согласиться, но нужно отдавать себе отчет в том, что это неминуемо должно повлечь коренную реконструкцию всего предварительного расследования. Ведь следователь и дознаватель по УПК РФ тоже выполняют функцию обвинения (ст. 38, 41). Кроме того, на стороне обвинения и оперативнорозыскные службы, задача которых - раскрывать преступления. И этот мощный "обвинительный кулак" занесен над обвиняемым, который довольно часто содержится под стражей, до окончания следствия не знает, какими доказательствами подкреплено обвинение, и лишен возможности собирать оправдывающие его доказательства. Сторона защиты (обвиняемый, защитник) обращается с ходатайствами и жалобами к стороне обвинения - прокурору, дознавателю, следователю, от которых трудно ждать благоприятных для защиты решений. Поэтому, если наделять прокурора, следователя и дознавателя только обвинительной функцией, то потребуется контрольный орган, который разрешал бы все процессуальные конфликты между обвинением и защитой на предварительном следствии и дознании. И такого рода арбитром может быть только суд (судья). В этом случае предварительное расследование станет состязательным. Придется ввести в штат судов судей, которые специализировались бы на рассмотрении жалоб и ходатайств сторон на предварительном следствии, а также выдаче судебных решений, позволяющих обвинительной власти производство арестов, обысков и других следственных действий, ограничивающих конституционные права и свободы граждан. Для уравновешивания сил обвинения и защиты следовало бы предоставить адвокатам право вести “параллельное расследование”, т. е. собирать доказательства (точнее - данные), оправдывающие обвиняемого или смягчающие его вину. В случаях, когда обнаружение таких доказательств сопряжено с применением мер процессуального принуждения, а также с необходимостью официальной фиксации в протоколе полученных данных, требование адвоката о производстве следственных действий при наличии указанных в законе оснований для их проведения должно стать обязательным для прокурора, следователя и дознавателя. Притом защитник должен обладать правом участия в производстве таких действий. Существует некоторый образец подобной организации предварительного расследования. В Англии стороны (полиция и защита) собирают соответственно обвинительные и оправдательные доказательства и предоставляют их суду. Собиранием доказательств защиты занимаются в основном адвокаты-солиситоры и привлекаемые ими частные детективы, а выступают в судах адвокаты-барристеры. Собранные полицией доказательства по делам, подсудным суду присяжных, проходят через “сито” предварительного слушания, которое проводит судья-магистрат (низшее звено судебной системы). Доказательства, полученные с нарушением закона, признаются недопустимыми, что не позволяет стороне обвинения использовать их в суде. Прокуратуры в Англии вообще нет. Ho в конце 80-х годов XX в. создан аппарат государственных обвинителей (2400 человек), подчиненный Директору публичных преследований. Обвинители в расследовании преступлений не участвуют и впервые появляются в деле на стадии предварительного слушания. Деятельность полиции по расследованию преступлений контролируется судами. В конце 80-х и начале 90-х годов в условиях начавшейся перестройки, гласности, стремления заложить основы правового государства, где главная ценность - человек, а основной гарант его прав - суд, с помощью СМИ выяснилось, что прокуратура не в состоянии обеспечить высокое качество расследования преступлений и надежную защиту прав человека при производстве следствия. Появились многочисленные публикации о применении незаконных методов расследования, длительных сроках ареста, прослушивании телефонных переговоров, произвольных обысках и т. п. И тогда вдруг вспомнили, что во всех развитых странах предварительное расследование находится под контролем суда, и это позволяет защитить права человека при расследовании преступлений. Поэтому постепенно, начиная с 1992 г., стали вводить судебный контроль за предварительным следствием и оперативно-розыскной деятельностью. Судебный контроль за расследованием осуществляется в трех формах: I) предварительный (разрешительный), 2) последующий в пределах стадии расследования, 3) последующий в судебных стадиях процесса. Предварительный (разрешительный) контроль суда состоит в рассмотрении и разрешении ходатайств прокуроров, следователей, органов дознания и ОРД о проведении процессуальных и оперативных действий, связанных с ограничением конституционных прав граждан (заключение под стражу, его продление, домашний арест, арест и осмотр почтово-телеграфных отправлений, прослушивание телефонных и иных переговоров, установка прослушивающих устройств, вхождение в жилище для производства обысков, выемок, осмотр места происшествия в жилище, помещение обвиняемых в психиатрические учреждения для производства экспертиз, временное отстранение обвиняемого от должности, наложение ареста на имущество обвиняемого - ч. 2 ст. 29 УПК РФ). Последующий контроль в пределах стадии расследования состоит в рассмотрении и разрешении судом жалоб на незаконные и необоснованные решения и действия дознавателя, следователя, прокурора, нарушившие конституционные права граждан, ограничившие доступ к правосудию (жалобы на отказ в возбуждении уголовного дела, неправильное прекращение дела и т. п.). Последующий контроль в судебных стадиях процесса - это обнаружение нарушений, допущенных при расследовании, в ходе судебного разбирательства и на последующих судебных стадиях процесса. Результатом такого контроля могут быть вынесение оправдательного приговора или частного определения, постановления об обнаруженных судом нарушениях законности298. Первым шагом на пути внедрения предварительного судебного контроля в России было введение обжалования незаконных и необоснованных арестов. Надзор за законностью и обоснованностью арестов в стадии предварительного расследования осуществлял прокурор. После введения в действие ст. 22 Конституции РФ и п. I ч. 2 ст. 29 УПК РФ арест производится по судебному решению. Санкционирование арестов и продление их сроков прокурорами имели ряд недостатков. Решение о санкционировании принималось единолично прокурором, отвечающим за состояние преступности в регионе и качество предварительного расследования, поэтому он в ряде случаев поддерживал следователя при принятии недостаточно обоснованных процессуальных решений. Санкционировав не вполне обоснованный арест и поверив в правильность лишь одной версии, прокурор иногда не обнаруживал желания исправить ошибку и освободить арестованного. Обвинительная власть не должна обладать правом санкционировать аресты. Для этого есть власть судебная, обладающая свойством беспристрастности и независимости. Известно, что в дореволюционной России правом заключать обвиняемых под стражу пользовались не прокуроры, а судебные следователи и суды. В СССР вплоть до 1929 г. существовал судебный порядок заключения под стражу. Основы уголовного судопроизводства 1924 г. устанавливали, что органы дознания о всяком произведенном аресте должны были сообщать суду, который либо подтверждал арест, либо отменял его. В конце 20-х годов была проведена упоминавшаяся реформа, после которой санкции на аресты стали давать прокуроры без права обжалования в суд. В дальнейшем была предпринята попытка вернуться к судебному порядку ареста. В проекте Конституции 1936 г. говорилось: “... По истечении определяемого законом срока должны быть представлены в суд доказательства необходимости содержания арестованного под стражей, либо последний должен быть освобожден . Условия того времени, к сожалению, не позволили реализовать эту идею. Однако она нашла отражение во многих теоретических исследованиях299. Конституция РФ (ст. 22) предусматривает судебный порядок арестов, при котором следственные органы и прокуратура могут лишь ходатайствовать перед судом о выдаче решения об аресте. Судебный порядок выдачи ордера (приказа) на арест существует во многих странах - США, Англии, ФРГ и др. Преимущество судебного порядка санкционирования арестов состоит в том, что решение следователя или прокурора об аресте проверяется органом, не зависящим от следствия и прокурорского надзора. Судья не отвечает за раскрываемость преступлений и качество следствия, он не связан обвинительной установкой и узковедомственными интересами и поэтому способен наилучшим образом защитить права граждан. После принятия Конституции РФ (1993 г.) прошел довольно продолжительный срок, достаточный для того, чтобы реализовать заключительные и переходные положения, которые препятствовали применению ст. 22 Конституции, предусматривающей выдачу судебного решения на право следственных органов и прокуратуры заключать лицо под стражу. При ратификации Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (1998 г.) Россия сделала оговорку, что ст. 5 этой Конвенции, предусматривающая судебный порядок санкционирования арестов, пока применяться не будет. Такая позиция была объяснима не только трудностями объективного характера, но и определенной теоретической концепцией, суть которой передана следующим образом: “... He продуманы либо, скорее, конъюнктурны положения Конституции, возлагающие на суд обязанность санкционировать аресты и даже обыски... не приведет ли это к объединению следственной и судебной власти?”300. И далее: если суд санкционирует арест, обыск, то он “станет заложником принятых им же решений”301. Такие опасения лишены основания. Санкционирование арестов судом ведет не к объединению, а к разъединению судебной и следственной властей. Вводится новое контролирующее звено - независимый и беспристрастный суд, который, санкционируя аресты, заботится не только об установлении истины по уголовному делу, но и о правах человека. Судья, выдавший решение об аресте, в дальнейшем не должен быть “заложником” этого решения, если дело по существу будет рассматривать другой суды!302. Судебный порядок санкционирования арестов установлен Международным пактом о гражданских и политических правах. Европейской конвенцией 0 защите прав человека и основных свобод, которые в силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ являются составной частью российской правовой системы. Судебный порядок выдачи разрешений на арест человека - достояние мировой правовой культуры, результат длительного процесса развития цивилизации. В связи с этим следует отметить, что срок проведения судебной реформы в определенной мере ускорен благодаря постановлению Конституционного Суда РФ от 11 марта 2002 г. по делу о проверке конституционности ст. 90, 96, 122 и 216 УПК РСФСР в связи с жалобами граждан С. С. Маленкина, Р. Н. Мартынова и С. В. Пустовало- ва. Конституционый Суд РФ указал, что в соответствии со ст. 22 Конституции РФ арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению и что до судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов. Этому конституционному положению противоречили ст. 90, 96, 122 и 216 УПК РСФСР, предоставлявшие право санкционирования арестов и продления задержания прокурору. Конституционный Суд РФ установил срок - I июля 2002 г. (дата вступления в действие нового УПК РФ), до истечения которого законодатель обязан привести в соответствие с Конституцией РФ указанные процессуальные нормы, что и было сделано. Из этого следует, что не подлежат применению пп. 1,2 ст. 10 Федерального закона от 22 ноября 2001 г. «О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации”, установившего, что до 1 января 2004 г. санкционировать заключение под стражу и продление срока задержания более чем на 48 часов будет по-прежнему прокурор. При этом Конституционный Суд РФ сослался на ратифицированные Россией международные документы, требующие доставления каждого задержанного к судье для проверки законности задержания и избрания меры пресечения. Конституционный Суд РФ обратил внимание на то, что п. 6 заключительных и переходных положений Конституции РФ, где говорится о сохранении прежнего (прокурорского) порядка ареста, содержания под стражей и задержания до приведения уголовно-процессуального законодательства РФ в соответствие с Конституцией РФ, утратил свое значение, так как переходные положения не могут сохраняться бесконечно долго (они были приняты 8 лет тому назад). До принятия Конституции РФ, допускающей аресты только по решению суда. Федеральным законом РФ от 23 мая 1992 г. был введен судебный контроль за законностью и обоснованностью ареста как меры пресечения, применяемой дознавателем или следователем и санкционируемой прокурором. Этот институт впервые появился в Англии в 1679 г. (Habeas Corpus Act) и получил признание во всем мире. По данным за 1994 г. в РФ было дано санкций на арест 404 327, из них обжаловано в суд 65 218 (16 %), из них удовлетворено 13 021 (20%)303. В дальнейшем число жалоб держалось в основном на прежнем уровне: 1997 г. - 67 915 (удовлетворено - I 372 (18,4 %), 1998 г. - 67 507 (удовлетворено - 11 121 (16,5%). В 1997 г. было удовлетворено 15% жалоб, а в последующие годы - 10-12 %. Решения судов об освобожден™ от арестов лиц, не нуждающихся в содержании под стражей, вызвали негативную реакцию у правоохранительных органов. Судей обвиняли в ложном либерализме, намекали на получение взяток за освобождение “новых русских" под залог (“правосудие для богатых”), приводили примеры, когда освобожденные под залог скрывались от следствия и суда, настаивали на недопустимости освобождения из-под стражи прямо в зале суда до рассмотрения протеста прокурора. Такая антисудейская кампания, к которой подключили и прессу, оказывала сдерживающее влияние на суды. В соответствии с ч. 3 ст. 5 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод каждое задержанное или арестованное лицо незамедлительно доставляется к судье или другому должностному лицу, уполномоченному законом осуществить судебные функции, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока. В соответствии с УПК РФ 2001 г. право продления задержания на срок свыше 48 часов, заключения под стражу в виде меры пресечения и его продления принадлежит судам. Отсчет времени задержания производится с момента фактического лишения человека свободы, в частности «захвата» на месте совершения преступления (п. 11 ст. 5 УПК РФ). Если дознаватель, следователь или прокурор считают необходимым применить к задержанному меру пресечения в виде заключения под стражу, то должно быть вынесено постановление в возбуждении ходатайства перед судом об избрании данной меры пресечения. При вынесении такого постановления дознавателем или следователем оно должно быть согласовано с прокурором. Последний, таким образом, сохраняет контроль за законностью задержаний и арестов, как, впрочем, и других мер процессуального принуждения. В постановлении о возбуждении ходатайства должны быть изложены мотивы и основания, делающие необходимым заключение подозреваемого под стражу. К постановлению прилагаются материалы, обосновывающие ходатайство. Постановление и материалы должны быть представлены судье районного суда не позднее чем за 8 часов до истечения срока задержания и рассмотрены судьей в течение 8 часов после их поступления в суд. Задержанный в обязательном порядке доставляется к судье и участвует в рассмотрении ходатайства, имея возможность возражать против заключения его под стражу. В судебном заседании также участвуют прокурор или по его поручению дознаватель либо следователь, возбуждающий ходатайство, а также защитник, если он участвует в деле. Районный (или соответствующий ему военный) судья рассматривает сначала доводы должностного лица, возбудившего ходатайство, затем возражения защиты и принимает одно из следующих решений: I) об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу: 2) об отказе в удовлетворении ходатайства (что влечет немедленное освобождение лица от задержания): 3) об отложении принятия решения не более чем на 72 часа для представления стороной обвинения дополнительных доказательств обоснованности задержания (п. 3 ч. 6 ст. 108 УПК РФ). В последнем случае судья оказывает прокурору содействие, предоставляя время для собирания недостающих доказательств (что-то вроде «минидоследования»). Таким образом, при посредстве судебной власти срок задержания увеличен с 72 часов (ст. 122 УПК РСФСР) до 5 суток. Вряд ли это соответствует демократическим началам судебной реформы в РФ и прецедентам Европейского Суда, считающего, что задержание должно быть непродолжительным (максимум 3-4 суток). Постановление судьи, рассмотревшего ходатайство, может быть обжаловано обеими сторонами в кассационном порядке. Подача кассационного представления прокурора не дает оснований для удержания подозреваемого под стражей. В таком же порядке судья рассматривает ходатайство о заключении под стражу подозреваемого (10 суток до предъявления обвинения) или обвиняемого в случаях, когда этому не предшествовало задержание. Столь длительный срок заключения подозреваемого под стражей без предъявления обвинения тоже противоречит Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод. К компетенции суда отнесено также продление заключения под стражу на срок свыше двух месяцев. Районный судья вправе удовлетворить ходатайство следователя, согласованное с прокурором, о продлении срока заключения под стражу до 6 месяцев. В случае особой сложности уголовного дела о тяжком или особо ^тяжком преступлении срок заключения под стражу по ходатайству следователя, поддержанному прокурором субъекта Федерации, может быть продлен судьей районного суда до 12 месяцев. В исключительных случаях по делам об особо тяжких преступлениях судья субъекта Федерации по ходатайству следователя, вынесенному с согласия Генерального прокурора РФ или его заместителя, может продлить срок содержания обвиняемого под стражей до 18 месяцев. Материалы оконченного расследования уголовного дела должны быть предъявлены обвиняемому и его защитнику не позже чем за 30 дней до истечения указанного срока. При соблюдении этого условия срок содержания обвиняемого под стражей может быть продлен по ходатайству следователя с согласия прокурора субъекта Федерации судьей суда субъекта Федерации до окончания ознакомления обвиняемого и защитника с материалами дела, т.е. бессрочно. Таким образом, в новом УПК снят предельный срок содержания обвиняемого под стражей при ознакомлении со всеми материалами дела по окончании предварительного следствия, что противоречит постановлению Конституционного Суда РФ от 13 июня 1996 г. по жалобе В.В. Щелухина: заключение под стражу «вне каких-либо определенных или контролируемых сроков» противоречит Конституции РФ. Бессрочный арест выступает в виде санкции за продолжительное ознакомление обвиняемого с материалами дела. Продолжительность ареста не определена и в случаях удовлетворения ходатайств обвиняемого и защитника, заявленных после ознакомления с делом (об этих случаях УПК РФ умалчивает). Кодекс допускает не ограниченное временем содержание обвиняемых под стражей, если хотя бы один из них не успел ознакомиться с уголовным делом в течение отведенного ему 30-дневного срока. Таким образом, остальные обвиняемые претерпевают лишения не по своей вине, поскольку они завершили ознакомление с материалами дела в отведенный им срок. Заключение под стражу одних обвиняемых нельзя ставить в зависимость от поведения других обвиняемых. Упомянутое выше постановление Конституционного Суда РФ по делу В.В. Щелухина распространяется и на эти случаи. При продлении содержания обвиняемого под стражей хорошо видно взаимодействие трех слагаемых власти: следователь ходатайствует, прокурор дает согласие, а судья принимает решение. Это взаимодействие прослеживается и дальше, если решение судьи об аресте обвиняемого будет обжаловано в вышестоящий суд. Следует обратить внимание на возросшую роль районного судьи, имеющего право продлить срок содержания обвиняемого под стражей до 12 месяцев. При этом к нему обращается с ходатайством прокурор более высокого уровня (областной, краевой прокурор). Судья, принявший решение о заключении обвиняемого под стражу или о продлении срока содержания под стражей, не должен, по нашему мнению, в дальнейшем рассматривать то же уголовное дело, поскольку у него могло сложиться мнение о виновности обви няемого. Да и сам подсудимый не будет воспринимать такого судью как беспристрастного вершителя правосудия. В то же время судья, санкционировавший проведение других процессуальных действий (обысков, выемок и т.д.), не страдает предубеждением и поэтому может в дальнейшем рассматривать данное уголовное дело. После принятия Конституции РФ 1993 г. на суды возложена обязанность контролировать предварительное следствие путем принятия решения не только о применении ареста, задержания, но и проведении других процессуальных действий, связанных с ограничением конституционных прав граждан - обысков, выемок и осмотров в жилище, осмотра и изъятия почтово-телеграфной корреспонденции, прослушивания телефонных и иных переговоров и др. Процедура принятия судебных решений о проведении этих процессуальных действий та же, что и при санкционировании судьей заключения обвиняемого (подозреваемого) под стражу. Помещение обвиняемого на экспертизу в психиатрическое учреждение - разновидность лишения свободы, поэтому в соответствии со ст. 22 Конституции РФ такая мера должна применяться тоже по решению суда с I июля 2002 г. В ведение суда с I июля 2004 г. передана выдача судебных решений на право проведения ряда других следственных действий - отстранения обвиняемого от должности, избрания меры пресечения в виде домашнего ареста, прослушивания телефонных и иных переговоров (арест и выемка почтовотелеграфной корреспонденции в соответствии с ч. 2 ст. 23 Конституции РФ уже теперь производятся по судебному решению). Расширение судебной юрисдикции объясняется тем, что судья - более надежный гарант прав личности на предварительном следствии, чем прокурор. Он не связан ведомственными интересами, независим, не несет ответственности за раскрытие преступлений, ограничен рамками судебной процедуры. В связи с введением судебного контроля за предварительным следствием возникает вопрос о его соотношении с прокурорским надзором. В англо-американской системе права полиция напрямую может обратиться к судье-магистрату за получением ордера на арест, обыск, прослушивание телефона и т. д. В континентальной системе права (Франция, ФРГ) прокурор контролирует в большей или меньшей мере обращение полиции в суд или даже сам санкционирует следственные действия, сопряженные с ограничением конституционных прав граждан, с последующим судебным контролем за законностью выданных санкций и решением вопроса о допустимости полученных таким образом доказательств. В соответствии с УПК ФРГ к прерогативам судьи относятся помещение обвиняемого для наблюдения в психиатрическую больницу и арест (§ 114). ^ В компетенцию судьи входят также выдача разрешений на вскрытие и эксгумацию трупа (§ 87 УПК ФРГ), выемку предметов и документов (§ 98), выемку почтовой корреспонденции (§ 100), контроль и запись телефонных переговоров (§ 100-Ь), обыск (§ 105), арест имущества (§111 -е), но в неотложных случаях разрешение на производство перечисленных следственных действий может быть дано прокуратурой. Однако ее постановление утрачивает силу и обнаруженные доказательства признаются недопустимыми, если предписание прокурора не будет в течение трех дней подтверждено судьей. В ФРГ прокуроры и вспомогательные чиновники криминальной полиции образуют единую систему, поэтому ходатайствовать перед судьей о выдаче судебного приказа на право проведения вышеуказанных следственных действий может либо сам прокурор, либо находящиеся в его подчинении вспомогательные чиновники полиции (Hilfsbeamte). Во Франции следственный судья является представителем судебной власти. Поэтому он не нуждается в обращении к кому-либо за получением права на обыск, выемку и другие следственные действия. Санкционирует аресты специальный судья по свободам и заключению (Закон от 15 июня 2000 г.). Дела о менее тяжких преступлениях (проступках) ведут должностные лица и агенты полиции, которые действуют под руководством и наблюдением прокурора. С разрешения прокурора проводятся следственные действия, ограничивающие конституционные права граждан. Судебная полиция выполняет также поручения следственного судьи (ст. 14, 38, 41, 100 УПК Франции). Действия полиции, прокурора и следственного судьи в стадии предварительного расследования могут быть обжалованы в следственную камеру при апелляционном суде. Если исходить из исторических традиций, то России ближе континентальная модель предварительного расследования, но англоамериканская система, на наш взгляд, предпочтительнее. Нет смысла иметь на предварительном следствии как бы двойной заслон от ошибок и злоупотреблений. При хорошо поставленном судебном контроле прокурорский надзор за проведением указанных следственных действий становится излишним. Нет надобности в том, чтобы одни и те же контрольные функции выполняли разные органы. К тому же никто не собирается аннулировать прокурорский надзор полностью - он сохраняется в отношении тех следственных действий, которые проводятся без судебного решения1. Всех устраивает такой вариант: следственный орган перед тем, как обратиться к судье непосредственно, ставит об этом в известность прокурора и при отсутствии его возражений передает материалы в суд, где сам же обосновывает необходимость проведения следственного действия. Ho если прокурор считает, что его участие ^ Неприемлемо мнение, что судебный контроль “лишь дополняет прокурорский надзор (Токарева М. Е. Современные проблемы законности и прокурорский надзор в досудебных стадиях уголовного процесса. Дис. ... докг. юрид. наук (в форме научного доклада). М., 1997. С. 12). He может быть “дополнением” контроль за соблюдением наиболее важных, конституционных прав человека. в суде будет способствовать принятию законного и обоснованного решения, то ему не следует в этом отказывать. Лишь с 2004 г. будет введен судебный контроль за проникновением в жилища граждан. В ст. 25 Конституции РФ имеется логическое противоречие: законное проникновение в жилище допускается или в случаях, установленных законом, или по судебному решению. Получается, будто выдача судебного решения производится в случаях, не установленных законом. На самом деле смысл данной нормы в том, что закон должен предусматривать все случаи правомерного проникновения в жилище. Кроме того, в ряде случаев требуется еще и предварительное судебное решение. УГ1К РФ предусматривает, что для проникновения в жилище с целью производства вопреки воле проживающих там лиц обыска, выемки и осмотра необходимо судебное решение, о получении которого ходатайствуют дознаватель, следователь, прокурор (ст. 29, 165). По УПК РСФСР судебное решение для проникновения в жилище вообще не требовалось, что противоречило положениям ст. 25 Конституции РФ. В Документе Московского совещания по человеческому измерению СБСЕ говорится: “... Государства-участники обеспечат, чтобы обыски... частных помещений и имущества производились лишь в соответствии с такими нормами, которые обеспечены судебной защитой” (п. 24). Эти положения долгое время оставались декларативными, поскольку не были конкретизированы в российском отраслевом законодательстве. Необходимо в законодательном порядке установить (не только в уголовном процессе) все основания и процедуры проникновения в жилище, четко определив в законе случаи, когда для этого требуется судебное решение. He следовало бы прибегать к судебному решению в чрезвычайных ситуациях (пожары, землетрясения, аварии и т. п.), а также в устанавливаемых законом случаях, когда преследуемый подозреваемый скрылся в жилище, когда из жилища раздается крик о помощи: когда в жилище совершается преступление или раздается стрельба (эти правила должны устанавливаться полицейским законодательством), а также в неотложных случаях проникновения в жилище. В этих случаях достаточно последующего судебного контроля (ч. 5. ст. 155 УПК РФ). Возникла парадоксальная ситуация: Федеральный закон об оперативно-розыскной деятелности 1995 г. предусмотрел обязательность получения судебных решении на осмотр почтово-телеграфной корреспонденции, прослушивание телефонных и иных переговоров и вхождение в жилище вопреки воле проживающих в нем лиц, а УПК РСФСР и формулируемая им практика долго оставались на старых позициях, противоречащих российской Конституции. Этому положен конец в связи с принятием нового УПК РФ 2001 г. Возникает вопрос: охватывается ли понятием правосудия деятельность судьи по рассмотрению ходатайств следственных органов о проведении обысков, выемок, других следственных действий. связанных с ограничением конституционных прав граждан, о заключении обвиняемого под стражу, продлении срока ареста? Эта сторона деятельности суда до последнего времени выпадала из общего определения правосудия, под которым единодушно понималось рассмотрение и разрешение судом уголовных и гражданских дел в установленных законом процессуальных формах. Сомнения возникли в связи с тем, что при выдаче решений об обыске, аресте и т. п. судья рассматривает не все уголовное дело, а лишь отдельные его материалы (и то не всегда) и не разрешает дело полностью, а ограничивается выдачей санкции на проведение отдельных процессуальных действий, притом не в стадии судебного разбирательства, где он “хозяин” (dominus litis), а на предварительном следствии, за которым надзирает прокурор. И тем не менее судья в этой ситуации осуществляет деятельность, являющуюся элементом правосудия. Это не само предварительное следствие, а судебный контроль за ним. Это и не прокурорский надзор, для которого характерен командный стиль руководства предварительным следствием, чего не скажешь о суде. Рассматривая ходатайства о проведении обыска, выемки, ареста и т. д., судья продолжает выполнять судейскую функцию, решая конкретный процессуальный вопрос, возникающий на предварительном следствии. Такого рода вопросы (о выемке, аресте и др.) судья или суд решают и в стадии судебного разбирательства, но тогда их отнесение к правосудию ни у кого не вызывает сомнения. Процедура выдачи судьей решений о производстве следственных действий, ограничивающих конституционные права граждан, является именно судебной (официальное судебное заседание, выступление должностного лица, подавшего ходатайство, оглашение и исследование представленных документов, истребование новых документов, вынесение решения). Желательно придать этой процедуре еще более судебный характер, допустив возможность исследования доказательств, подтверждающих или опровергающих ходатайство. Напрашивается аналогия с предварительным слушанием уголовного дела, когда судья в судебном заседании единолично решает ряд правовых вопросов (в том числе о прекращении дела, о возвращении его прокурору, об избрании, отмене или изменении меры пресечения, о вызове свидетелей и т. д.), осуществляя тем самым правосудие. Ho поскольку судья, выдавая решения на право производства следственных действий, не разрешает дело в целом, можно с известной долей осторожности говорить о наличии элементов правосудия на предварительном следствии304. Введение судебного контроля за предварительным расследованием вызывает активное противодействие со стороны прокуратуры, МВД и состоящих у них на службе научных сотрудников. Против судебного контроля приводятся следующие доводы: для решения вопроса о законности ареста достаточно жалобы прокурору: судья свяжет себя принятым на следствии решением305; санкционирование ареста судом ломает отлаженную систему: этот институт заимствован из англо-американского процесса и связан с отступлением от российской традиции: вводится состязательность на предварительном следствии, но в нашем процессе этого не должно быть306, недопустимо выполнение надзорной функции сразу двумя органами - прокуратурой и судом; суд не может обеспечить постоянный и оперативный характер надзора: суды не готовы к этой работе и не справятся с ней307, судебный контроль нарушает тайну следствия: недопустимо возлагать на суды принятие решений о прослушивании телефонных переговоров и наложении ареста на почтово-телеграфную корреспонденцию, поэтому надо приостановить действие ст. 23, 25 Конституции РФ и восстановить прокурорский порядок выдачи санкции308; “у судьи нет существенных преимуществ и процессуальных возможностей по сравнению с прокурором” ; в УПК РФ не воспроизводить ст. 22 Конституции РФ (“время не настало”)309; отменить ст. 22, 25 Конституции РФ, так как “судебный контроль не должен предшествовать оперативным действиям по раскрытию преступления”310. Все эти доводы несостоятельны. Судебный контроль за предварительным расследованием существует не только в странах англо-американской системы права, но и во многих других - ФРГ, Франции, Италии, Австрии, Швейцарии и т. д. Этот контроль предусмотрен ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая стала составной частью российского права после се ратификации Россией в 1998 г. Перенимать такой опыт совсем не стыдно, и это не противоречит российской традиции. Конституция РФ (ст. 123) ввела состязательность как принцип всего судопроизводства311. Европейская конвенция (ст. 6) и практика Европейского Суда распространяют состязательность и на стадию предварительного расследования. Размежевать надзорные функции прокуратуры и суда несложно. Суд контролирует следственные действия, проведение которых сопряжено с ограничением конституционных прав граждан, и в порядке ст. 46 Конституции РФ рассматривает жалобы на незаконные действия и решения органов дознания, следствия и прокурора. Все остальное - объект прокурорского надзора. При соблюдении Европейской конвенции (ст. 5) суды могут постоянно и оперативно контролировать органы дознания и следствия. В частности, все задержанные в течение 48 часов доставляются к судье для проверки законности задержания (ст. 108 УПК РФ). Скрывать от судов следственную тайну не стоит. Предложение отменить судебный контроль за законностью арестов, прослушивания телефонных переговоров, перлюстрации корреспонденции и приостановить действие ст. 22, 23, 25 Конституции РФ можно расценить как стремление вернуться назад, к полицейскому государству. В правовом государстве такие действия возможны только по судебному решению312. В соответствии со ст. 46 Конституции РФ каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод; решения, действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд. Несомненно, что дознаватель, следователь и прокурор являются должностными лицами, поэтому все участники процесса и другие заинтересованные лица в полной мере могут воспользоваться этой важной гарантией. Статья 46 Конституции РФ как будто не оставляет сомнений на этот счет. Однако на практике применяется прокурорский порядок обжалования. Ho наблюдается стойкая тенденция к постепенному внедрению в законодатель ство и практику судебного порядка обжалования решений и действий прокурорско-следственных органов. Первый шаг в этом направлении был сделан Законом РФ от 23 мая 1992 г.. допустившим обжалование в суд незаконных и необоснованных арестов. Действие этого Закона затем было распространено на обжалование задержания, поскольку оно является, в сущности, кратковременным арестом и применяется в тех же целях. Далее Конституционный Суд РФ разъяснил, что может быть обжаловано само постановление об аресте, еще не приведенное в исполнение. В этих случаях важно констатировать, что отсутствовали сами основания для ареста313. Затем этот институт развивался усилиями Конституционного Суда РФ, который принял ряд принципиально важных постановлений. w Конституционный Суд РФ признал неконституционной ч. 5 ст. 209 УПК РСФСР, которая позволяла обжаловать постановление следователя о прекращении уголовного дела только прокурору. Как видно из постановления Конституционного Суда по делу о проверке конституционности ч. 5 ст. 209 УПК РСФСР от 30 ноября 1995 г. в связи с жалобами Р. Н. Самигулиной и А. А. Апанасенко, заинтересованные лица метут обжаловать прекращение дела на предварительном следствии также и в суд314. Из постановления Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности ст. 113 УПК РСФСР от 29 апреля 1998 г. следует, что не соответствует Конституции РФ ч. 4 ст. 113 УПК РСФСР315, которая не допускала обжалование в суд отказа в возбуждении уголовного дела. Притом право обжалования должно принадлежать любому заинтересованному лицу316. Принципиальное значение имело постановление Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности положений ст. 133, ч. I ст. 218 и ст. 220 УПК РСФСР в связи с жалобами граждан В. К. Борисова, Б. А. Кехмана и др.317 Полагая, что положения, содержащиеся в указанных статьях УПК РСФСР, противоречат Конституции РФ, Конституционный Суд признал право граждан на обжалование в суд бездействия следственных органов, приведшего к необоснованному приостановлению производства и продлению срока расследования по уголовному делу, нарушению неприкосновенности жилища, в частности производству обыска (в результате которого были сначала изъяты, а потом утеряны материальные ценности), наложению ареста на денежные средства. При этом Конституционный Суд РФ пояснил, что отложение проверки законности и обоснованности таких действий до стадии судебного разбирательства может причинить ущерб, восполнение которого в дальнейшем окажется неосуществимым318. Изложено мнение, что приостановление производства по делу и продление срока следствия не должны быть предметом судебного обжалования, поскольку это ограничивало бы самостоятельность следователя и не могло обойтись без вторжения суда в весь ход предварительного следствия (особое мнение судьи Конституционного Суда РФ Н. В. Витрутса319). С этим нельзя согласиться. Закон формулирует основания приостановления дел, и суд без вмешательства в ход следствия может проверить правильность их применения. Проверка судом оснований продления срока следствия - не покушение на самостоятельность следователя, а выявление неосновательной медлительности, причинившей вред интересам государства и граждан. В постановлении Конституционного Суда РФ по делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 331 и 464УПК РСФСР в связи с жалобами ряда граждан от 2 июля 1998 г.320 установлено, что некоторые судебные действия, затрагивающие конституционные права граждан, могут быть обжалованы в суд второй инстанции еще до вынесения приговора. Это, в частности, избрание или изменение меры пресечения, помещение лица на экспертизу в психиатрическое учреждение, приостановление производства по делу. Если обжалование допустимо в названных ситуациях в суде до передачи дела в вышестоящий суд, то его следовало бы признать возможным и на предварительном следствии, не дожидаясь поступления дела в суд первой инстанции. Следует иметь в виду, что Конституционный Суд РФ не вправе выйти за пределы обращения, в котором ставится под сомнение конституционность того или другого закона. Надо полагать, что число обращений, в которых поднимается вопрос о расширении оснований для обжалования в суд действий и решений органа дозна ния, следователя и прокурора, будет все время возрастать, Некоторые авторы так и утверждают321. Других смущают огромный объем обжалования, слишком глубокое вторжение суда в следственную работу, возможное увеличение процессуальных сроков, если ст. 46 Конституции РФ будет интерпретирована таким образом. Отсюда некоторая противоречивость суждений. Например, М. Е. Токарева считает, что если участники процесса будут обжаловать в суд любые действия следователя, то следствие будет парализовано. Предлагается обжаловать лишь нарушения конституционных прав в случаях, когда это препятствует передаче дела в суд322. Ho понятие “конституционные права” довольно неопределенно (см. ниже). К тому же нарушения конституционных прав на предварительном следствии, если они не исправлены, всегда препятствуют направлению дела в суд. В. Лазарева, глубоко исследовавшая эту проблему, присоединяется ко взгляду, что “заинтересованным лицам должна быть обеспечена возможность незамедлительного обращения в ходе расследования с жалобой в суд”323. Ho тут же она делает оговорку: Решения тактического характера, нарушения отдельных процессуальных правил, непредоставление процессуальных прав участникам... следственных действий, если они не нарушают конституционных прав и свобод, не требуют немедленного вмешательства суда...”324. Это допущение открывает лазейку для многочисленных отказов в судебном обжаловании незаконных действий и решений следователя и прокурора. Сам по себе критерий “ущерб конституционным правам, свободам, затруднение доступа к правосудию” выбран правильно, но он слишком абстрактен и поэтому требует конкретизации. Почти все права и законные интересы участников процесса можно представить как некоторую конкретизацию, детализацию конституционных прав личности. Если участник процесса обращается в суд с жалобой, значит он считает, что его законный интерес существенно нарушен. Отказать в рассмотрении такой жалобы на том основании, что якобы не усматривается нарушение конституционного права, — значит обмануть ожидания человека, пытавше гося прибегнуть к судебной защите. Таким образом, открывается слишком широкое и слабо контролируемое усмотрение в толковании понятия “конституционные права и свободы". Ho и закрытый перечень оснований для судебного обжалования нарушений закона на предварительном следствии дать невозможно. Слишком велик объем и разнообразен характер возможных нарушений. Остается вариант, к которому склоняется автор этих строк, а именно: конкретизировать общий критерий “нарушение конституционных прав и свобод” путем указания не отдельных случаев, а блоков, группировок оснований, допускающих обжалование в суд незаконных действий и решений органа дознания, следователя и прокурора в стадии предварительного расследования. Во-первых, допустимо обжаловать в суд незаконные методы проведения допросов, очных ставок, опознаний, следственных экспериментов, проверок показаний на месте, других следственных действий, поскольку это нарушает конституционный принцип неприкосновенности личности (ст. 22 Конституции РФ). Возможно обжалование постановлений о производстве экспертиз, освидетельствований, получении образцов для сравнительного исследования, если их проведение, по мнению заинтересованного лица, причинит ущерб его чести и достоинству (ст. 21 Конституции РФ). Допустимо обжалование незаконных обысков, выемок, осмотров жилых помещений, поскольку такие действия нарушают конституционные права на неприкосновенность жилища и частную жизнь граждан. Судья, посчитав такие действия незаконными, должен одновременно вынести постановление о признании полученных таким способом доказательств недопустимыми. Возможно заимствование своеобразного института - следственной камеры при апелляционном суде Франции и аналогичной камеры окружного суда дореволюционной России. Следственная камера выполняет следующие три функции: I) предание суду, 2) контроль за следствием, 3) признание недопустимыми доказательств, полученных с нарушением закона. Она состоит из трех судей. В ее работе участвует генеральный прокурор при апелляционном суде. Камера может признать недействительными отдельные следственные акты и производство в целом. Прокурор вправе подать в следственную камеру апелляцию на все постановления следственного судьи, а обвиняемый (защитник) и гражданский истец - на те, которые их касаются. Следственная камера может заслушать должностное лицо судебной полиции, действия которого обжалованы, и объявить ему замечание, временно или окончательно отстранить его от должности, а если оно совершило преступление, - направить материал Генеральному прокурору для производства расследования. Во-вторых, необходимо допустить обжалование в суд мер уголовно-процессуального принуждения, когда они применяются не самим судом. В-третьих, следует допустить обжалование в суд всех нарушений или стеснений конституционных прав участников процесса (напри мер, отказ в признании лица потерпевшим, гражданским истцом: различные формы ущемления права обвиняемого на защиту, а также права других участников процесса на защиту своих законных интересов: отказ удовлетворить отвод, заявленный прокурору, следователю, эксперту, специалисту, переводчику: нарушение закона, требующего заботы о детях, иждивенцах и имуществе арестованного; нарушение правил о языке судопроизводства и непредоставле- ние переводчика участнику процесса, не знающему этот язык, и др.). Решение судьи об устранении этих нарушений должно быть обязательным для прокурора, следователя или органа дознания. В-четвертых, должны подлежать обжалованию в суд решения, ограничивающие права граждан и влияющие на ход судопроизводства (отказ в возбуждении уголовного дела, незаконное возбуждение уголовного дела, отложение, приостановление, прекращение дела, продление срока следствия по делу). В-пятых, обжалованию в суд должны подлежать отклоненные ходатайства, заявленные участниками процесса органу дознания, следователю, прокурору, поскольку каждому гарантируется судебная защита его прав (ст. 46 Конституции РФ). Введение такой гарантии значительно увеличит служебную нагрузку судей, но защитит участников процесса от произвола на предварительном следствии и дознании. Для решения этого вопроса судье необходимо не только выслушать доводы жалобщика и возражения другой стороны, но в ряде случаев ознакомиться с материалами дела, относящимися к жалобе. В-шестых, желательно допустить обжалование в суд отказов в принятии документов и предметов, представленных в защиту интересов того или иного участника процесса. В-седьмых, могли бы подвергнуться судебному обжалованию решения следователя и прокурора о соединении и выделении дел, когда они не соответствуют интересам жалобщика, и нарушения правил о подследствености. Существует мнение, что жалоба на действия и решения следователя и органа дознания должна быть сначала подана прокурору и лишь при ее отклонении - судье. С такой позицией никак нельзя согласиться. Она принижает роль суда, ориентирована на тотальный прокурорский надзор, создает огромные неудобства для адвокатов, замедляет разрешение жалоб и затрудняет реализацию права участников процесса на судебную защиту. Вряд ли приемлем и другой вариант: сохранение двух параллельных инстанций, рассматривающих жалобы, - прокурора и суда. По мнению сторонников этой точки зрения, гражданин выигрывает от того, что он по своему усмотрению может выбрать одну из этих инстанций или использовать возможности обеих. Эта позиция при всей ее внешней заманчивости страдает существенным недостатком. С точки зрения теории управления каждый блок системы должен выполнять только одну заданную ему функцию. Дублирование функций дезорганизует систему. Носители одной и той же функции имеют возможность и склонность переносить нагрузку на другой, параллельный блок. А это порождает безответственность, нарушает стройность и снижает уровень оптимальности системы. Возвращаясь к прокурорам и судам, надо предотвратить возможность “отфутболивания" жалобщика от одной системы к другой под различными благовидными предлогами. Дублирование компетенции превращается в социальное зло. В связи с изложенным следует признать неудовлетворительным следующее мнение: “При должной организации прокурорского надзора обращение граждан в суд на нарушения в ходе расследования их конституционных прав должны быть исключительным, а не массовым явлением... Право на судебную защиту ни в коей мере не исключает для граждан других способов защиты... в том числе обращения к прокурору”325. Тем самым судебная защита строится по остаточному принципу: подавляющее большинство нарушений конституционных прав выявляет прокурор, а что останется - суд. Нельзя определять компетенцию государственных органов, в том числе прокуратуры и суда, по принципу “как тот, так и другой”. Здесь необходимо придерживаться иного принципа: “или тот, или другой”, но не оба вместе. Некоторые авторы, признавая важность и объективную потребность обжалования решений и действий органов расследования в суд, предлагают проводить эту реформу сдержанно, умеренно, поскольку и следственные органы не готовы к столь жесткому контролю за их деятельностью (качество следствия оставляет желать лучшего), и судьи не в состоянии выполнить на хорошем уровне этот огромный объем работы. Например, судья Верховного Суда РФ В. Дорошков, одобряя в принципе обжалование в суд действий и решений органов дознания, следователя и прокурора, предлагает ограничиться теми основаниями, которые ввел Конституционный Суд РФ в ряде постановлений, упоминавшихся выше326. Эта осторожность вполне обоснованна. Если ввести сплошное, безграничное судебное обжалование, ничего не меняя в самом существе предварительного расследования и судебного контроля, такая частичная реформа будет обречена на провал. Поэтому данное мероприятие следует рассматривать как одно из звеньев более широкой реформы, имеющей целью сделать предварительное следствие состязательным. Нелепо обращение защиты к стороне обвинения (прокурору, следователю) с ходатайствами и жалобами. Такие усилия защиты будут тщетными. Значит, нужно ввести на стадии предварительного следствия фигуру судьи или даже такого судебного органа, как следственная палата во Франции, который разрешал бы все коллизии между обвинением и защитой на этой стадии процесса. Ho этого мало. Надо уравнять обвинение и защиту на предварительном следствии во всех отношениях, и прежде всего в собирании доказательств. Защита должна получить более широкие возможности для обнаружения и процессуального закрепления фактических данных, которые она сможет представить следовате - лю и суду в качестве доказательств (об этом подробно говорилось выше).