Рассматривая роль судебной власти в процессе функционирования гражданского общества, мы прежде всего сталкиваемся с необходимостью определить понятие последнего, а также его соотношение с обществом как целостной, органической системой, включающей в себя политическую организацию, т. е. государство. Поскольку глубокое исследование всех указанных социальных феноменов является предметом теории государства и права, конституционного права и ряда других научных дисциплин, то мы ограничимся лишь фиксированием отправных позиций, обусловливающих все последующие построения и выводы. Соотношение государства и общества представляет собой соотношение части и целого. “В паре взаимосвязанных элементов “общество - государство” ведущую, определяющую роль играет общество. Именно оно порождает государство, становясь его содержанием и отводя ему тем самым место одной только политической формы. Принцип детерминированности государства обществом остается нерушимым и тогда, когда речь идет о политической системе тоталитарного типа. Тоталитаризм, как и демократия, социально обусловлен”59. “Территория” государства в системе общественного организма очерчивается реальным пространством отношений власти - подчинения, т. е. таких отношений, в которых носитель государственной власти облечен правами (правомочиями), а лица, на которых распространяются его действия и решения, обладают лишь обязанностью выполнять предъявляемые им требования. Указанная сфера властеотношений может как фактически, так и юридически распространяться на всю сферу социальной жизнедеятельности. В этом случае имеет место тотальное поглощение общества государством (тоталитаризм). В тех же случаях, когда в обществе сохраняется сфера отношений, либо полностью защищенных от государственного вмешательства, либо таких, где государство выступает в качестве равноправной (и равнообязанной) стороны, то эту сферу обычно называют гражданским обществом. Нельзя не отметить при этом, что сам термин “гражданское общество” в различных теоретических концепциях приобретал (и приобретает) неодинаковый смысл. В частности, Гегель рассматривал гражданское общество как связующее звено, находящееся между разрозненными индивидами и государством как высшей формой человеческой организации60. Характеризуя современное гражданское общество, JI. И. Спиридонов выделяет в нем три уровня общественных отношений. Первый уровень “связан с производством самого человека и охватывает сферу семьи, быта и культуры, в частности образование)”61. Второй уровень включает область экономики (производство, распределение, обмен и производственное потребление). “Именно здесь, - пишет JL И. Спиридонов, - реализуется тот процесс обмена вещами (товарами) и деятельностью, который объединяет изолированных индивидов в общественный коллектив"62. Третий уровень - это сфера политики, т. е. “общественных отношений, в которых реализуется борьба за участие населения в общих делах, осуществляемых государством, и в определении направлений его деятельности”63. Таким образом, гражданское общество включает в себя все разновидности общественных отношений (экономические, политические, культурные и т. п.), которые свойственны обществу в целом. Специфика гражданского общества состоит в его способности саморегулироваться, в относительной автономности от государственно-властного вмешательства. Как отмечает В. А. Четвернин, “основные механизмы саморегулирования гражданского общества - это свободный рынок (экономический механизм), политическая свобода и свободный доступ к независимому правосудию (юридический механизм)”64. Относительность автономности гражданского общества и государства от общества как органической целостности (социального организма) очевидна хотя бы потому, что субъектами отношений, существующих в каждом из них, являются одни и те же индивиды и их группы, объединения и т. п., составляющие население той или иной страны. Один и тот же человек может быть государственным чиновником, членом общественного неправительственного объединения, а также занимать иные социальные позиции (собственник жилья, член семьи, обладатель ученой степени и т. п.). Поэтому представляется справедливым утверждение JI. С. Мамута, согласно которому “уровень цивилизационной зрелости государства, характер его устройства и деятельности детерминируются многими факторами. В большой мере социальными качествами и политикоправовой культурой, гражданско-нравственной (или безнравственной) позицией членов государства. Каковы в действительности и все вместе взятые - таково и государство, ими образуемое. Оно не лучше их, но и не хуже”65. Кроме того, представляется весьма важным утверждение Л. С. Мамута, согласно которому “государственность есть публично-властная форма организации социально стратифицированного общества. Эта организация объемлет собой всех членов данного общества и вместе с тем претворяется в систему отношений, норм, учреждений публичной власти"1. Именно характер социальной структуры общества, основой которой являются отношения собственности, в конечном итоге определяет и степень цивилизованности государства, и уровень развития структур гражданского общества. Чтобы уяснить значение судебной власти в этих процессах применительно к современной России, необходимо хотя бы кратко отметить основные черты переживаемого нашей страной исторического этапа. Прежде всего следует подчеркнуть его уникальность, которая проявляется в следующем. 1. Существовавший в стране тоталитарный режим не только был самым длительным по времени, но и отличался наибольшим подчинением государству всех сторон жизни общества. Уничтожив сам институт частной собственности и искоренив слабые ростки демократии и гражданского общества, государство превратилось в неограниченного властелина каждого из своих подданных. Одновременно была создана и активно внедрялась в сознание людей специфическая идеология, представляющая собой квазирелигию. 2. Несмотря на бесчеловечную сущность режима, маскирующая и подкрепляющая его идеология обладала (и до известной степени обладает и сейчас) определенной притягательной силой и, помимо всего прочего, помогала людям создать защитный психологический механизм, позволяющий примириться с тяготами реальной жизни. В то же время резкий разрыв между идеологическими мифами и объективной реальностью породил не только двойную мораль, двоемыслие в сфере нравственной, но и определенным образом деформировал правовую систему: в различных сферах жизни в большей или меньшей степени нормативная модель правового регулирования (т. е. действующее законодательство) не совпадало с принятыми правилами функционирования правоохранительных органов и суда. 3. Превращение государства в единственного и всеобъемлющего собственника породило нивелировку отношений с ним различных профессиональных и иных социальных групп, которые оказались равно бесправными и зависимыми. Дифференциация социально-профессиональных групп населения происходила лишь по степени благ, представляемых им государством, и по наличию или отсутствию возможности (легально или нелегально) участвовать в их распределении. Деструктуризация общества, его атомизация сопровождались возникновением механизмов, обеспечивающих функционирование лишенной естественных стимулов экономической системы, а также реализации государственной власти вне и помимо легально установленных правомочий и процедур. Такого рода механизмами стали теневая экономика и теневая политика. Поскольку последние определяли повседневную жизнь в большей мере, чем писаные законы, почвы для воспитания уважения к праву как цивилизованной форме идеи справедливости и инструмента защиты от произвола фактически не существовало. Отстаивая свои интересы, люди предпочитали обращаться в партийные органы, обоснованно рассматривая их как главных и единственных субъектов властных полномочий. 4. Искажение сущности права, а также институтов, призванных обеспечивать исполнение законов, официально закреплялось и подкреплялось признанием высшей обязательной силы партийных решений, в том числе совместных постановлений ЦК КПСС и Совета Министров СССР. Ведомственное нормотворчество служило юридическим средством регулирования реально функционирующей юстиции, дополняющим арсенал прямых воздействий “директивных органов”, т. е. высших партийных структур. 5. Существование в параллельных мирах (мире писаных законов и мире фактически действующих правил поведения) стирало грань между правомерным и неправомерным поведением, резко снижало для членов общества ценность юридической осведомленности, разрывало связь между правом и нравственностью, развивая между тем исключительную способность людей к адаптации и выживанию. 6. Внутренняя организация социалистического общества до предела сужала возможности социальной мобильности и снижала значение индивидуальных качеств личности, абсолютизируя при этом социальные статусы и роли. Это деформировало развиваемую условиями жизни способность к адаптации, придавая ей однобокий характер, искажало систему ценностных ориентаций, подменяло подлинную творческую инициативу “имитацией бурной деятельности”. Все это, как и многое другое, противоречило естественным потребностям человека в разумном применении и использовании результатов своего труда и порождало психологический дискомфорт. Смягчению последнего способствовала система ложного сознания, которая иногда становилась не обязательным атрибутом ролевого поведения, а собственным мироощущением человека. Стремительное и достаточно неожиданное (хотя исторически и закономерное) крушение устоявшегося порядка существования людей первоначально проявилось в форме смены официально декларируемой системы ценностей. Наиболее существенным следствием этого явилось то, что люди, не имеющие ни собственности, ни власти, обрели слово. Это в решающей степени способствовало разрушению идеологической компоненты режима, которая и без того была подорвана деканонизацией Сталина, бескровным свержением Хрущева, разорвавшим нерушимую ранее связь между социальным статусом “вождя” и его физическим существованием. Падение цензурных преград и резкое ослабление боязни репрессий за свободные высказывания обнажило враждебное и отчужденное отношение людей к государственной власти. Вместе с тем обнародование средствами массовой информации данных о бедственном положении в экономике, правоохранительной сфере, экологии и т. п. оказало сильное воздействие на массовое сознание. Причем характер этого воздействия оказался противоположным по своей тональности и направленности существовавшим ранее методам идеологической обработки. Если в прежние времена действительное положение дел искажалось до неузнаваемости в лучшую сторону, то избавившиеся от цензурных пут средства массовой информации, во-первых, сосредоточили свое внимание на трудностях, противоречиях и негативных аспектах нашей жизни, а во-вторых, стали выразителями мнений различных политических сил, в результате чего картина мира утратила свою былую однозначность и создала для потребителей информации непривычную ситуацию выбора фактов и оценок, совпадающих с его мироощущением. Вместе с тем фактическое разрушение идеологической компоненты не означает еще полного крушения системы властвования. Отсутствие частной собственности (во всяком случае в более или менее развитом виде), горизонтальных структур гражданского общества лишает стабильной основы, а иногда искажает саму сущность институтов, свойственных демократическому государству. Тем не менее процесс переустройства публичной власти, становление института собственности и возникновения “третьего сектора” (т. е. неправительственных, некоммерческих организаций) начался. . Трансформация системы судебных органов в самостоятельную ветвь власти, ограничение свободы законодателя не только положениями конституции, но и общепризнанными принципами и нормами международного права, а также расширение сферы общественных отношений, получивших правовую защиту, являются факторами, влияющими на развитие гражданского общества и изменение стереотипов массового поведения. Подтверждением сказанного может служить, с одной стороны, бурный количественный рост правозащитных и иных общественных организаций, а с другой - рост потребности людей в правовой помощи и судебной защите. Однако применительно к первому из отмеченных обстоятельств необходимо подчеркнуть следующее. Реальным противовесом властной силе государства структуры гражданского общества становятся лишь тогда, когда они обретают массовую базу. Ее организа ционными формами являются прежде всего профсоюзы и политические партии. В определенных условиях первостепенное значение может приобретать церковь. При становлении любого тоталитарного режима именно эти институты либо ликвидируются (запрет политических партий, кроме той, которая является опорой режима), либо выхолащивается и искажается их социальное назначение (огосударствление профсоюзов, подчинение церкви властным структурам и т. п.). Что же касается второго из отмеченных обстоятельств, то мы остановимся на нем более подробно. Одним из следствий перемен в экономической и политической сферах явилось резкое повышение общественной потребности в юристах, что объективно выразилось как в стремительном росте числа юридических учебных заведений (и количества учащихся в них), так и в повышении престижа профессии юриста, в особенности специалиста в области гражданского и финансового права. Начавшееся возрождение института частной собственности и постоянное расширение негосударственного сектора в экономике, а также конституционное закрепление права на судебную защиту - все это объективно повысило значение юридических знаний как в производственной, так и в бытовой сферах жизни людей. В свою очередь, эти изменения пришли в противоречие с сохранившейся системой как судебных органов, так и иных юридических учреждений, задачи, функции и кадровый состав которых корреспондировали прежнему политико-административному устройству общества. Достаточно сказать, что численность судей и адвокатов не соответствовала и не соответствует потребностям в судебной защите и юридической помощи. Существующее противоречие усугубляется особенностями массового правосознания, которое формировалось и формируется в условиях большего или меньшего расхождения между писаными законами и реальной деятельностью государственных структур. В этих условиях стремление прибегнуть к судебной защите зачастую подменяется поиском неформальных контактов с должностным лицом, принимающим соответствующее решение (включая контакты противоправного характера), либо отказом от защиты своих законных прав и интересов, готовностью пожертвовать ими, лишь бы “не связываться” с представителями власти, не вступать в судебные тяжбы, избежать “хождения по инстанциям”. Описанная ситуация характеризует общество в целом, а следовательно, и его отдельные структуры, как вертикальные, так и горизонтальные. С этой точки зрения и становление судебной власти как обязательного атрибута правового, демократического государства, и развитие процессов гражданской самоорганизации общества имеют один и тот же источник - изменение социального поведения людей. В свою очередь такое изменение предполагает преодоление широко распространенных стереотипов массового (и не только его, но и профессионального) правосознания, препятствующих или искажающих социальную активность людей. Одним из таких стереотипов является повсеместно встречающееся противопоставление государства и общества. Между тем и то и другое имеют одну и ту же субстанцию - народ. “В рамках государства общество и народ - явления однопорядковые, по своему “человеческому материалу "тождественные”66. He менее важно и то, что горизонтальные структуры, т. е. институты гражданского общества, не существуют изолированно от публично-правового поля. Достаточно сказать, что Федеральный закон “Об общественных объединениях" от 19 мая 1995 г. не только декларирует право граждан на объединение, но и устанавливает организационно-правововые формы общественных объединений, принципы их создания и деятельности, порядок государственной регистрации и т. п.67 Будучи составными частями социального целого, судебная власть в лице ее носителей и институты гражданского общества в различных формах взаимодействуют друг с другом. При этом характер и направленность этого взаимодействия отражают уровень правовой и политической культуры обеих сторон. Действенность судебной власти как важнейшего института правового демократического государства зависит не только от количества судей, их профессиональной подготовки, надлежащего финансирования судов и т. п., но и от активности граждан в отстаивании своих прав, их приверженности легальным формам разрешения конфликтов. Поддерживая такого рода активность, общественные объединения не только помогают своим членам (или иным лицам) решить возникшую проблему, но и побуждают судей ощущать свою ответственность за законное и справедливое решение не только перед сторонами, но и перед более широким кругом лиц. Следует отметить, что эмпирические данные, которыми мы располагаем68, свидетельствуют о довольно скромной роли, которую играют правозащитные организации в оказании юридической помощи гражданам. Результаты ответа на вопрос “Кем оказывалась Вам юридическая помощь?” оказались следующими69: - адвокат юридической консультации - 43,8%; - юрист при профсоюзной организации - 10,4%; знакомый юрист-33,6%; - судья - 10,2%; - прокурор - 7,5%; - сотрудник милиции - 10,6%; - член правозащитной организации - 2,6%; - иное лицо-6,5%. Вместе с тем отмечается достаточно стабильный рост числа исков о защите прав потребителей, что свидетельствует о растущей активности действующих в этой сфере неправительственных общественных организаций (правда, доля такого рода исков в общем количестве гражданских дел, рассмотренных судами, не превышает 0,6%). Разумеется, степень активности правозащитных неправительственных организаций не является ни глобальным, ни решающим показателем степени зрелости гражданского общества. Ho их деятельность может служить побудительным стимулом социальной активности граждан, без которой не станет реальностью ни правовое государство, ни демократическое устройство общественной жизни. “Если широкие слои энергичных и образованных граждан, - пишет Джон Ролз, - не будут участвовать в демократическом процессе, если они всецело посвятят себя заботам частной жизни, то какими бы совершенными ни были политические институты, они неизбежно окажутся в руках тех, кто стремится к господству, кто ради власти и военной славы, ради корыстных классовых и экономических интересов, а тем более из религиозного и националистического фанатизма, готов использовать государственный аппарат для навязывания своей воли. Без социальной активности граждан, без их политических добродетелей нельзя защитить демократические свободы и сохранить конституционный режим”70. Состояние судебной власти является одной из важнейших (если не важнейшей) характеристикой социального целого. Именно оно отражает и степень развитости конституционализма, т. е. эффективности механизма сдержек и противовесов, и уровень защищенности прав и свобод личности, и зрелость структур гражданского общества, являющихся фундаментом демократии. Основными критериями оценки состояния судебной власти, помимо ее реальных роли и места в системе сдержек и противовесов, являются доступность судебной защиты прав и законных интересов физических и юридических лиц, справедливость используемых процедур и беспристрастность судей. Доступность судебной защиты определяется характером правового регулирования не только порядка обращения в суд, но и всей процедуры рассмотрения дел, а также организационно техническими факторами, которые влияют на реальную возможность использования права на судебную защиту. Если действующее российское законодательство в принципе обеспечивает свободу обращения в суд, то материальные (в самом широком смысле слова) гарантии права на судебную защиту нельзя признать достаточными. В подтверждение этого достаточно сослаться на постановление V Всероссийского съезда судей (ноябрь 2000 г.), где в числе задач, решение которых необходимо для нормального функционирования судебной системы, указываются следующие: - укрепление судебной системы высококвалифицированными кадрами судей и работников аппарата суда; - обеспечение судов необходимыми финансовыми средствами и материально-техническими ресурсами; - обеспечение судей жилыми помещениями в установленном законом порядке и т. д. Проведенное в Ростовской области независимой общественной организацией “Христиане против пыток и детского рабства” исследование условий работы районных судов свидетельствует о резком расхождении между установленными нормативами и элементарно необходимым материально-техническим обеспечением, с одной стороны, и фактическим положением дел - с другой. Сопоставляя п. 1. 12 раздела Норм нагрузки судей, судебных исполнителей и работников аппарата районных (городских) судов, который устанавливает обязательный перечень помещений в здании суда, с реально имеющимися в 14 судах области, авторы представляют полученные данные в виде следующей таблицы: В здании районного (городского) суда должны быть: Имеется (количество судов) Отсутствует (количество судов) Кабинет для консультанта, помощника председателя суда 9 5 Комнаты для канцелярий по уголовным и гражданским делам 14 0 Комната для прокуроров 4 10 Комната для адвокатов 0 14 I Помещение для арестованных и конвоя 9 5 I Помещение для охраны суда 9 5 Библиотека 0 14 Компьютерный зал 0 14 Машинописное бюро 2 12 I Помещение для множительной I техники 2 12 Продолжение В здании районного (городского) суда должны быть: Имеется (количество судов) Отсутствует (количество судов) Комната психологической разгрузки I 13 Помещение для архива 14 0 Комната для приема 2 ? 12 Гардероб 0 14 Помещения для хранения вещественных доказательств 2 12 Бытовые помещения для инвентаря уборщиц 7 7 Помещение для водителей I 13 Авторы исследования71 отмечают недостаточное обеспечение судов оргтехникой и расходными материалами. В частности, отсутствие расходных материалов (конверты, бумага, картриджи и т. п.) приводит к тому, что от лиц, обращающихся в суд с исковым заявлением, работники суда требуют конверты, бумагу, ручки, стержни и другие канцелярские принадлежности. Такие требования к истцам затрудняют доступ к правосудию, увеличивая их финансовые затраты. Доступность судебной защиты снижается и высокой нагрузкой судей, не только порождающей волокиту, но и отрицательно влияющей на качество рассмотрения дел. Эффективность судебной защиты может быть достигнута лишь при условии справедливости установленной процедуры. Понятие справедливости порядка рассмотрения дел в суде в основных своих чертах раскрыто в ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (ратифицирована Россией в марте 1998 г). В соответствии с ч. I этой статьи каждый человек имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей или при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. При этом предусматриваются следующие возможные ограничения принципа гласности: судебное решение объявляется публично, однако на судебные заседания в течение всего процесса или его части публика может не допускаться по соображениям морали, общественного порядка или государственной безопасности, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или - в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо - при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия. Пункты 2 и 3 ст. 6 Конвенции посвящены правам обвиняемого. Пункт 2 закрепляет принцип презумпции невиновности (“каждый человек, обвиняемый в совершении уголовного преступления, считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком”), а в силу п. 3 каждый обвиняемый имеет как минимум следующие права: а) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения; б) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты; в) защищать себя лично, или через посредство выбранного им защитника или, если у него нет достаточных средств, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия; г) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, а также иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него; д) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке72. Все эти положения конкретизируются и развиваются в решениях Европейского суда по правам человека, что может быть темой самостоятельного исследования. Наконец, беспристрастность судей, их объективность при принятии решений определяется как степенью их подлинной (а не только законодательно установленной) независимости, так и характером профессионального правосознания, внутренним усвоением и принятием правил состязательной процедуры, обеспечивающей участникам процесса право на защиту своих законных интересов. Очевидно, что три отмеченные характеристики состояния судебной власти тесно связаны между собой и имеют общую основу - уровень политико-правовой зрелости как государственной формы организации общества и процессов его самоорганизации, гражданской активности населения в судебной защите своих прав. Таким образом, судебная власть (как и другие ветви власти) и структуры гражданского общества связаны генетически. В обществе, где нет места для гражданской инициативы, не может существовать и независимая судебная власть, а широкое распространение нигилистического настроя массового сознания по отношению к ле гальным формам удовлетворения своих потребностей и защиты интересов разрушает фундамент существования судебной власти. “Невозможно заставить людей уважать публичную власть, - пишет JI. С. Мамут, - нельзя их обязать влюбляться в государство, в государственно-организованный народ и пылать нежной страстью к нему. Однако обречено стоять на хилых ногах и быть бессильным, неспособным отправлять все присущие ему функции то государство, членам которого чужда гражданственность и которые бравируют своим вызывающе-эгоцентричным отношением к нему, кичатся своим политическим абсентеизмом и невежеством”73. Гражданственность означает ясное осознание человеком, что “без его соответствующих личных усилий не возникнут и не упрочатся демократические институты публичной власти, не установится правовой порядок, люди не получат возможность в должном объеме осуществлять и защищать свои права и свободы”74.