От науки к публицистике, или рождение второго смыславыражения «обвинительный уклон»
обоснованные сомнения в объективности рассмотрения дела (тенденциозный подбор присяжных, давление на суд голоса «общественной страсти», объективно обнаружившийся обвинительный уклон в деятельности профессионального судьи и т.п.).
Формально в этот период дискуссия все еще находится в пределах парадигмы советской юридической науки, т.е. обвинительный уклон рассматривается как нарушение принципа объективности, но при этом появляется новый акцент. В дискуссию втягивается общество, а обвинительный уклон перестает быть специальным юридическим термином и приобретает популярность, декларируя отказ от прошлого. В надвигающемся новом обществе суду было предназначено играть роль одной из ветвей власти, и широкое обсуждение предстоящей судебной реформы было закономерно и оправданно. Использование инструментария советской юридической науки было неизбежно, ведь иного не существовало.
Выражение «обвинительный уклон» легко воспринималось обществом.
В юридической науке сохраняется прежнее научное содержание как указание на нарушение принципа законности, но при этом активно формируется новый контекст, который становится доминирующим. В этом смысле значимым является Постановление Пленума Верховного Суда СССР 1988 г., где одной из причин отмены двух приговоров Военной коллегии Верховного Суда СССР от 13 марта 1938 г. и от 8 сентября 1941 г. в отношении Бухарина Н.И., Рыкова А.И. и др. указано наличие обвинительного уклона:Рассмотрение дела велось с явным обвинительным уклоном. Подсудимым разрешалось только отвечать на вопросы государственного обвинителя. Заявленное Н.И. Бухариным обоснованное ходатайство о предоставлении ему возможности дать свободные, развернутые объяснения по предъявленному обвинению было незаконно отклонено[91].
Следует отметить, что причиной отмены указанных приговоров стала констатация отсутствия состава преступления в действиях подсудимых, что является достаточным для отмены приговоров без каких-либо дополнительных условий. Формально, учитывая иерархию системы оснований к отмене приговоров[92], не было необходимости оценивать дополнительные недостатки, допущенные в ходе судебного разбирательства. Факт констатации обвинительного уклона свидетельствует о том, что последнее имеет особое общественное значение. Помимо установленных формальных нарушений, достаточных для отмены приговора, указание на обвинительный уклон было сделано потому, что это очень легко считывалось общественностью и легитимировало в ее глазах решение по отмене приговоров.
В конце 1980-х гг. выражение «обвинительный уклон» перестает быть только уголовно-процессуальным понятием. У него появляется второй контекст, который приобретает все большую популярность и со временем становится доминирующим. Основными характеристиками этого нового смысла, вкладываемого в обвинительный уклон, является отрицательная оценка работы суда, а также размытость (неопределенность) этой аргументации. Все знают, что обвинительный уклон недопустим, но никто не оглашает полного списка критериев, через которые он определяется.
Дискуссия ведется не по поводу обвинительного уклона, а по поводу его неприемлемости. С позиции юридической науки это можно оценить как упадок (деградацию), но, поскольку дискуссия уже вышла за пределы науки уголовного процесса, такое перерождение можно рассматривать как нормальное свойство нового дискурса. Фактически уже нельзя говорить о том, что выражение «обвинительный уклон», получившее большое распространение в современной общественной дискуссии, — правовой термин. Это словесная формула, заимствованная у советской юридической школы и наполненная новым размытым содержанием. Условно новый контекст можно назвать публицистическим.Произошедшее распадение смыслов на узкоспециальный юридический и публицистический можно объяснить. С самого начала реформ юридическая наука влачилась за законодателем и не торопилась отвечать на запросы общества. Ранее применение термина «обвинительный уклон» было ограничено уголовным судопроизводством, однако относилось ко всем субъектам, причастным к уголовно-процессуальной деятельности (суд, прокурор, следователь, дознаватель). В связи с расширением нового публицистического контекста выражение «обвинительный уклон» становится остро негативной характеристикой преимущественно работы судов и судей и утрачивает отраслевую привязку (в частности, распространяется на административный процесс)[93].
Термин «обвинительный уклон» в логике советской науки уголовного процесса (как неукоснительное выполнение принципа объективности, расширенный до принципа законности) еще используется, но в сущности этот смысл становится маргинальным[94]. Общество оперирует новым публицистическим смыслом, который размыт и не находится в жесткой связи с изначальным отраслевым пониманием обвинительного уклона.
Хотя этот новый публицистический контекст со временем стал доминирующим, он не приобрел всех характеристик научного термина, а так и остался лишь хлестким и образным. Но размытость содержания выражения вовсе не снижает частоты его применения. Обвинительный уклон выступает как инструмент критики на самом высоком политическом уровне, которую вынуждены парировать представители судов.
Наблюдается обсуждение темы «обвинительный уклон» в научной литературе, с тем только уточнением, что оно ведется в рамках исследований оправдательных приговоров[95]. Хотя обвинительный уклон нависает над подобными исследованиями и фактически задает вектор, сам он так и остается за кадром.Сложно вывести окончательную формулу того, что сегодня вкладывается в выражение «обвинительный уклон». В самом общем виде «обвинительный уклон» — это готовность судьи априори согласиться с предъявленным обвинением, а вся судебная процедура видится как не более чем скучный ритуал. Если же быть предельно лаконичным, то суть нового контекста фразы «обвинительный уклон» может быть сведена к добровольному отказу суда быть властью. Новый смысл выражения «обвинительный уклон» направлен на отрицание фундаментальных основ советской правоохранительной машины. Инструментарий советской правовой школы используется с целью реформирования (или разрушения) советской модели уголовного процесса.