Кэтрин Хэндли ОБ ИСПОЛЬЗОВАНИИ СУДЕБНОЙ СИСТЕМЫ В РОССИИ
ям может отдаваться предпочтение в силу того, что они обеспечивают известную определенность в том, какая из сторон одержала победу, что в контексте неформального урегулирования спора зачастую неочевидно; кроме того, судебные решения имеют под собой силу государственной власти. Каждый возможный подход к урегулированию конфликтов — как официальный, так и неофициальный — имеет свои плюсы и минусы, и при оценке тенденций в отношении к судам неизбежно приходится учитывать факторы, присущие различным национальным системам: суды являются частью сложной экономико-правовой среды[367], и причины, побуждающие к обращению в суд, могут существенно различаться в разных социологических контекстах[368]. Тем не менее основные мотивации для обращения (или необращения) в суды можно объединить в контекстах необходимости, возможностей и убеждений.
Данная статья посвящена исследованию этих трех гипотетических аспектов мотивации. Наличие конфликта определенно является необходимым условием для начала судебного разбирательства. Но является ли это условие достаточным? Взаимозависимость необходимости и непосредственно пользования системой далеко не автоматическая; суды повсеместно представляют собой последнюю альтернативу в разрешении конфликтов, а это предполагает, что одна лишь насущная необходимость недостаточна для обращения в суд, хотя в той степени, в которой она является фактором обращения, она достойна внимания исследователей. Вторая гипотеза сосредоточена на возможностях сторон в споре.
Социолого-правовые исследования показывают, что уровень знаний и опыта взаимодействия с судами оказывает влияние на статистику обращений в суд. Однако М. Галантер в своей эпохальной статье «Почему богатые побеждают»[369] напоминает о том, что «богатство» еще не означает более активного пользования судебной системой — скорее «имущие» могут принимать более осведомленные решения о том, когда прибегать к помощи суда. Третья гипотеза предполагает, что отношение респондентов к судам и закону вообще определяет степень востребованности судов. Данная гипотеза основывается на предположениях экспертов: как политики, так и ученые, по всей видимости, придерживаются мнения, что недовольство или пренебрежительное отношение к закону выражается в нежелании прибегать к помощи судов1. Эта точка зрения интуитивно понятна — в конце концов, зачем компании или отдельному человеку прибегать к помощи института, которому он не доверяет? Прочность этой связи между недоверием и отказом от обращения в суд еще требует дальнейшего исследования — возможно, насущная необходимость и (или) наличие возможностей способны преодолеть любой недостаток доверия к судам.В этой статье я предприняла попытку рассмотреть три вышеупомянутые гипотезы в контексте современной России; ввиду хорошо известных несовершенств российской судебной системы, это задача не из легких2. Легитимность судов в рамках российского гражданского общества в лучшем случае минимальна, а скептическое к ним отношение никого не удивляет: россияне уже давно жалуются на отсутствие независимых судов. Эти жалобы звучали еще в период царского правления, не прекращались в советский период и не стихают по сей день, и за основаниями для этих жалоб далеко ходить не приходится: во все упомянутые периоды отмечается готовность судов следовать указаниям политической элиты в процессе урегулирования конфликтов, имеющих политическую окраску. Степень распространенности подобных дел установить практически невозможно в силу того, что трудно определить, имеет ли [370] [371] то или иное дело политический оттенок; однако, без сомнений, подобная практика достигла своего апогея при Сталине[372].
Количество дел политического характера резко снизилось в период правления Хрущева и Брежнева, хотя мемуары современников свидетельствуют о том, что практика проведения судов по делам с политическим оттенком сохранилась в качественно ином виде, неизбежно ставя под удар возможность участников процесса реализовать свои законные права[373]. В стремлении повысить уровень независимости судебной власти в конце 1980-х гг. было начато проведение ряда институциональных реформ судебной системы; попытки совершенствования организационной структуры судов, и правил, регулирующих отбор кандидатов в судьи, оплату их труда, взыскания и порядок работы, продолжаются в России с момента распада Советского Союза[374]. Однако дело «ЮКОСА» наглядно демонстрирует то, что в делах, имеющих политическую окраску, независимость судебной власти остается сомнительной[375]; при этом серьезной проблемой остается коррупция внутри судебного корпуса. В то же время мало кто усомнится в том, что на сегодняшний день российские суды лучше справляются с задачей соответствия идеалам независимости и компетентности, чем их советские предшественники, и еще меньше сомнений вызывает то, что работать в этом направлении нужно еще много.Большинство как ученых, так и аналитиков сходятся во мнении, что эти вопиющие недостатки российских судов лишают их привлекательности для российских граждан и компаний. В ходе своего выступления в Москве в марте 2011 г. американский вице-президент Бай- ден призвал российские власти к совершенствованию судебной системы, ссылаясь, в том числе, и на дело Ходорковского[376]. Публичные заявления Д. Медведева свидетельствовали о поддержке принципа беспристрастности судебной власти. В ходе встречи с общественностью в формате «вопрос-ответ», прошедшей в середине мая 2011 г., он выступил с косвенной критикой процесса по делу Ходорковского, признав, что освобождение Ходорковского не будет угрозой общественной безопасности[377]. Среди прочего он отметил, что искоренение коррупции в судебной системе является одной из ключевых проблем; он также не раз говорил о стабильно высоком уровне правового нигилизма у российских граждан[378].
Эти ссылки на недовольство россиян правовой системой никого уже не удивляют[379] [380]. Распространенное мнение о том, что российская правовая система безнадежно «прогнила», привело к тому, что Россия занимает незавидную позицию в большин-4
стве сравнительных рейтингов по различным аспектам правопорядка .
Откровенные судебные махинации в ряде дел, получивших широкий общественный резонанс, сформировали у многих ученых и лиц, определяющих политику, убежденность в том, что суды не заслуживают доверия и бесполезны. Из этого, безусловно, следует, что упомянутые дела раскрывают сущность российской судебной системы. В ряде своих публикаций, основываясь на данных новаторских исследований таких ученых, как Джейн Бербанк[381] и Джордж Файфер[382], относящихся к периодам царского и советского правления соответственно, я сделала вывод о двойственной природе российской правовой системы. Инструментализм, о котором свидетельствуют политизированные процессы, странным образом сосуществует с огромным количеством рядовых дел, решения по которым выносятся в соответствии с существующими законами. Мои исследования, основанные на работе с фокус-группами и опросах рядовых россиян, показывают, что россиянам хватает здравого смысла, чтобы распознать негласные отличия между различными категориями дел[383]; им также присуще культурно-обусловленное понимание того, в каких случаях возможна коррупция, и по понятным причинам в таких обстоятельствах они избегают обращения в суды. Однако процент подобных случаев по сравнению с общим числом дел, доводимых до суда, относительно невелик.
Данные о загруженности судов подтверждают мою позицию. Количество граждан и юридических лиц, обращающихся в суды, только прибывает; в российской судебной системе дела с участием компаний рассматриваются в отдельной специализированной судебной инстанции, известной как арбитражные суды. Дела с участием физических лиц слушаются в судах общей юрисдикции. Количество гражданских дел, рассматриваемых судами общей юрисдикции, за период с 2000 по 2010 г.
увеличилось более чем в два раза[384]. Количество исков в арбитражные суды за этот же период возросло почти на 70%[385]. Эти цифры приводят в некоторое замешательство, учитывая общепризнанное мнение о судах как о «прислужниках» Кремля, почему россияне продолжают в них обращаться?[386] Чем объяснить готовность пользоваться услугами очевидно несовершенного института? Какими мотивами руководствуются россияне, принимая решение об обращении в суд, — материальными или идеологическими? До какой степени их активность обусловлена прежним опытом общения с судами и (или) возможностью нанять профессиональных юристов для поддержки проведения процесса? Ответы на эти вопросы помогут понять, в какой мере широко известная антипатия россиян к судебным структурам влияет на их готовность пользоваться услугами судов.Я пытаюсь дать ответ на эти вопросы, пользуясь данными общенациональных опросов российских компаний и отдельных граждан; я опираюсь на сведения исследования «Характеристика деловой и предпринимательской среды», проведенного Всемирным банком в 2005 г. (EBRD-World Bank Business Environment amp; Enterprise Performance Survey (BEEPS)), и на данные российского мониторинга экономического положения и здоровья населения (Russian Longitudinal Monitoring Survey, RLMS-HSE(REMS)). В обоих опросах респондентов спрашивали об опыте общения с судами. Компании спрашивали об опыте пользования как услугами арбитражных судов, так и судов общей юрисдикции. Около 27% опрошенных компаний участвовали в судебных процессах в период с 2002 по 2005 г. Отдельных граждан спрашивали об их опыте участия в процессах в судах общей юрисдикции — около 13% респондентов в период с 2000 по 2005 г. имели подобный опыт.
Анализ начинается с рассмотрения этих основополагающих данных. Затем я поясняю формирование зависимой переменной для каждого массива данных и отслеживаю, насколько часто основные демографические группы в рамках каждого ряда респондентов имели опыт общения с судами. После проработки этих управляющих переменных я вновь обращаюсь к вышеупомянутым трем гипотезам.
Данный анализ убедительно свидетельствует о том, что на решение россиян обратиться (либо не обратиться) в суд больше влияют материальные, нежели идеологические факторы: тесно связанные между собой факторы необходимости и возможности гораздо нагляднее отражают картину пользования судебной системой, нежели позиции сторон в споре относительно права и правовых институтов. Это объясняет тот факт, что количество пользователей судебной системы возрастает, несмотря на то что опросы общественного мнения раз за разом подтверждают недоверие населения к этому институту. Россияне продолжают судиться, поскольку в этом возникает необходимость, а затраты на участие в процессе относительно невелики. Проще говоря, доверие к суду не является обязательной предпосылкой для пользования его услугами. Мой анализ лишь отчасти проясняет природу связи между легитимностью судебной власти и готовностью граждан обращаться в суды, в этом направлении предстоит еще много работы.