3.1. Объект, предмет, способы и результаты проверки Конституционным Судом Российской Федерации конституционности уголовно-процессуальных норм: общие элементы нормативно-корректирующей и нормативно-толковательной форм взаимосвязи
Поступившие в Конституционный Суд обращения по вопросам проверки конституционности отраслевых, в т.ч. уголовно-процессуальных, законов подлежат рассмотрению в порядке конституционного судопроизводства.
Поэтому предметом рассмотрения в данной главе станут вопросы, связанные с содержанием нормоконтрольной деятельности Конституционного Суда и влиянием её результатов на правовую регламентацию уголовного судопроизводства.Нормативно-корректирующая и нормативно-толковательная формы взаимосвязи, обладая множеством общих черт в векторе влияния (направленность от конституционного к уголовному) и в содержании (элементы характеристики проверки конституционности норм), имеют два концептуальных различия: результаты проверки конституционности оспоренных положений закона и их последствия для уголовно-процессуального права и для конкретного заявителя в конституционном судопроизводстве. Общие черты данных форм взаимосвязи будут рассмотрены в данном параграфе, а различия — в последующих параграфах, посвященных каждой из форм.
Вектор взаимосвязи у данных форм направлен от конституционного судопроизводства к уголовному, поскольку в рамках конституционного судопроизводства проверяется конституционность уголовно-процессуальных норм.
Основанием взаимосвязи в данных формах является полномочие Конституционного Суда проверять конституционность законодательных и ряда иных актов. Это полномочие предусмотрено статьей 125 Конституции, определяющей компетенцию Конституционного Суда (части 2, 3 и 4), а также последствия его решений (часть 6).
Последствия (содержание) взаимосвязи в данных формах взаимосвязи образует проверка конституционности норм уголовно-процессуального права. Сущность такой проверки может быть охарактеризована по такими параметрам, как объект, предмет, способы и ее результаты.
Объект проверки. Объект (от лат. objicio — бросаю вперед, противопоставляю) в философии определяется как то, на что направлена активность (реальная и познавательная) субъекта.[291] Предмет же в философии понимается как категория, обозначающая некоторую целостность, выделенную из мира объектов в процессе человеческой деятельности и познания.[292] [293] В аспекте нашего исследования мы будем соотносить объект и предмет соотносятся как целое и часть, как то, на что мы смотрим, и то, что мы при этом видим.
В.В. Бриксов определяет объект федерального конституционного судебного контроля как круг правовых актов, проверка которых относится к
3
компетенции Конституционного Суда.
Следуя такому подходу, следует заметить, что объектами проверки Конституционного Суда в делах о нормоконтроле - согласно статье 125 (часть 2, пункт «г»; часть 4) Конституции и развивающих её положениям Закона о Конституционном Суде - являются закон (в формально юридическом смысле) и не вступивший в силу международный договор.
Между тем, полагаем возможным сформулировать несколько иной подход, состоящий в том, что объектом проверки Конституционного Суда являются не источники права, в которых закреплены соответствующие правила поведения участников общественных отношений, подвергающихся правовому регулированию, т.е. нормы права, а все же сами нормы соответствующей отрасли права, в том числе уголовно-процессуального. Данный вывод базируется на следующем.
Во-первых, несмотря на то, что законодатель назвал объектом проверки Конституционного Суда положения закона (в формально-юридическом смысле) и не вступивший в законную силу международный договор, практика Конституционного Суда расширяет круг актов, которые проверяются Судом. Конституционный Суд справедливо добавляет в круг проверяемых им источников права постановления Государственной Думы об объявлении амнистии (Постановление Конституционного Суда от 5 июля 2001 года № 11- П)[294] [295] и подзаконные акты, принятые по прямому указанию и во исполнение закона и находящиеся с ним в нормативном единстве (т.н. «нормативные» Ука- 2 зы Президента и постановления Правительства Российской Федерации). В сфере уголовной юстиции такими актами могут выступать Постановление Правительства Российской Федерации от 1 октября 2012 года № 1002 «Об утверждении значительного, крупного и особо крупного размеров наркотических средств и психотропных веществ, а также значительного, крупного и особо крупного размеров для растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, либо их частей, содержащих наркотические средства или психотропные вещества, для целей статей 228, 2281, 229 и 229[296] [297] Уголовного кодекса Российской Федерации»1 и Постановление Правительства Российской Федерации от 14 января 2011 года № 3 «О медицинском освидетельствовании подозреваемых или обвиняемых в совершении преступлений» и ряд других. Конституционным Судом первое постановление неоднократно комментировалось применительно к вопросу о смесях наркотических средств. Заявители, осужденные за преступления в сфере незаконного оборота наркотиков, в своих жалобах в Конституционный Суд довольно часто оспаривают конституционность Постановления Правительства Российской Федерации от 1 октября 2012 года № 1002, одно из положений которого устанавливает, что для всех жидкостей и растворов, содержащих хотя бы одно наркотическое средство или психотропное вещество, указанное в Списке I, их количество определяется массой сухого остатка после высушивания до постоянной массы. По мнению заявителей, данное нормативное положение не соответствует Конституции Российской Федерации, в т.ч. статье 55 (часть 3), поскольку ограничивает область применения закрепленного в нем предписания жидкостями и растворами и исключает необходимость высушивания смесей наркотических средств, находящихся в твердом состоянии. Рассматривая данные жалобы, Конституционный Суд отмечает, что Российская Федерация, ратифицировав Единую конвенцию о наркотических средствах 1961 года (с поправками, внесенными в нее Протоколом 1972 года) и Конвенцию о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ 1988 года, тем самым взяла на себя обязательство принимать в пределах своей территории любые необходимые, по ее мнению, специальные меры контроля в отношении какого бы то ни было наркотиче- ского средства, включенного в Список I Единой конвенции о наркотических средствах, учитывая его особо опасные свойства, а также — если существующие в стране условия делают это наиболее подходящим способом охраны здоровья и благополучия — вводить законодательные и административные меры, какие могут быть необходимы для того, чтобы выполнять принятые на себя обязательства (пункт 5 статьи 2 и пункт "а" статьи 4 Единой конвенции о наркотических средствах). Указанные положения в соответствии с пунктом 3 статьи 2 Единой конвенции о наркотических средствах распространяются на смеси, т.е. Общность этих названных правовых актов в контексте конституционной проверки состоит в том, что они являются различными источниками права, так или иначе содержащими нормы соответствующих отраслей права. Во-вторых, свидетельствует о нормативном понимании объекта конституционной проверки и практика Конституционного Суда, в соответствии с которой он комментирует утратившие силу положения закона (например, УК или УПК РСФСР), чьи аналоги имеются в действующем законодательстве. Примером являются, в частности, жалобы А.Л. Шерстобитова и С.Ф. Вебера. Данные лица, каждый по отдельности, совершили особо тяжкие преступления в период действия УК РСФСР, а осуждены были после 1996 года, но по УК РСФСР к пожизненному лишению свободы. В своих обращениях они обжаловали в Конституционный Суд часть четвертую статьи 48 УК РСФСР, в соответствии с которой вопрос о применении давности к лицу, совершившему преступление, за которое по закону может быть назначена смертная казнь, разрешается судом; если суд не найдет возможным применить давность, смертная казнь не может быть назначена и заменяется лишением свободы. Конституционный Суд, решая вопрос о принятии жалобы к рассмотрению, процитировав содержание части четвертой статьи 48 УК РСФСР, отметил, что аналогичная ей норма содержится и в части четвертой статьи 78 УК Российской Федерации. Процитировав, т.е. раскрыв буквальное содержание, положение нового уголовного закона, Конституционный Суд сделал вывод об их конституционности, отметив, что положения указанных статей содержат гуманистические начала и не допускают назначение лицам, совершившим такие преступления, наказания в виде смертной казни и пожизненного лишения свободы, а потому не могут рассматриваться как ограничивающие права заявителя; в этой связи жалобы А.Л. Если бы объектом проверки со стороны Конституционного Суда фактически бы выступали только положения законов в формально-юридическом смысле, то Конституционный Суд не смог бы комментировать формально утратившие положения уголовного закона, т.к. это есть уголовный закон РСФСР, несмотря на то, что этому законоположению есть аналоги в действующем законе. Кроме того, мы бы столкнулись с очередной ситуацией неравенства российских граждан: гражданам, которые были осуждены в период действия Уголовного кодекса РСФСР, Конституционный Суд не смог бы разъяснить конституционность примененного к ним правила, в то время, когда такое разъяснение (изъяснительное толкование уголовного закона) было бы дано граждан, обратившимися с жалобами, касающимися действующего 1 Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 13 октября 2009 года № 1140-О-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шерстобитова Алексея Львовича на нарушение его конституционных прав положениями статьи 48 Уголовного кодекса РСФСР; Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 29 мая 2012 года № 1041-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Вебера Сергея Федоровича на нарушение его конституционных прав статьей 41 и частью четвертой статьи 48 Уголовного кодекса РСФСР. УК Российской Федерации. В итоге мы бы налюдали ситуацию разного обращения с лицами, к которым была бы применена одна и та же по своему содержанию уголовно-правовая норма, но закрепленная в разных кодексах, т.е. дискриминацию; признать разумным основание к такой дифференциации время применения нормы, как видится нельзя, а иные разумные основания к дифференциации отсутствуют. В-третьих, к пониманию объектом конституционной проверки норм права призывает идея различения права и закона, основанная на естественноправовом и либертарно-юридическом понимании. В современных условиях мы наблюдаем отход от позитивистского правопонимания и расширение круга актов, имеющих регулятивное воздействие, прежде всего судебных решений. Таким образом, можно заключить, что объектом конституционной проверки являются все же нормы права, а не источники, в которых они закреплены. Эти соображения позволяют уточнить понятие и критерий определения источника уголовно-процессуального права. Источником уголовнопроцессуального права, а равно любого другого права, предлагается считать все виды источников права, применение которых в судопроизводстве влечет возникновение новых либо изменение или прекращение существующих процессуальных правоотношений. При таком подходе, помимо традиционно признаваемых, к источникам уголовно-процессуального права относятся отдельные положения Закона о Конституционном Суде (статьи 2, 100, 101- ЮЗ), налогового законодательства (в части размера государственной пошлины) и законодательства о государственной тайне (о допуске лиц к производству по уголовному делу, в котором имеются сведения, составляющие государственную тайну). О расширении формального круга объектов проверки. Как отмечалось ранее, в настоящее время судебные решения все больше приобретают регулятивное значение, оказывая существенное воздействие не на конкретные правоотношения, а на поведение персонально неопределенного круга субъектов права. Кроме решений самого Конституционного Суда Российской Федерации такое значение приобретают постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации, а также судебные решения общих и арбитражных судов, вынесенные по делам об оспаривании нормативных правовых актов (глава 24 ГПК и глава 23 АПК соответственно). В разрезе рассматриваемого нами вопроса об объекте конституционного нормоконтроля вызывает вопросы обеспечение конституционности постановлений Пленума Верховного Суда, содержащих разъяснения по вопросам судебной практики. Т.Г. Морщакова, С.А. Авакьян, С.А. Татаринов и Е.В. Г ерасимова[298] предлагают считать непосредственным объектом проверки Конституционного Суда постановления Пленума Верховного Суда. Позиция данных авторов основывается на том, что постановления Пленума Верховного Суда содержат de facto нормы, предусматривающие процессуальные действия и решения судов общей юрисдикции, которые не указаны в процессуальном законе и не выводятся из него путем толкования. В качестве примеров таких «законодательных новелл» мы можем привести пункты 7, 8 и 9 постановления от 10 февраля 2009 года № 1, абзац второй пункта 11 постановления от 21 декабря 2010 года № 28, пункты 32 и 33 постановления от 20 декабря 2011 года № 21, постановление от 9 февраля 2012 года № 3; содержащиеся в них нормативные положения (иначе их назвать нельзя) в судебной практике de facto применяются как положения закона, поскольку на них обосновываются решения судов апелляционной и кассационной инстанций об отмене решений нижестоящих судов.[299] Осознавая «соблазнительность» позиции указанных авторов, соглашаясь с ней в необходимости обеспечения соответствия разъяснений высших судов положениям Конституции, мы полагаем, что Такое предложение, заслуживая внимания, все же представляется избыточным, поскольку существует иное решение проблемы проверки конституционности постановлений Пленума Верховного Суда. Статья 74 Закона о Конституционном Суде предусматривает, что Конституционный Суд принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов. Данная возможность позволяет исключать из правового регулирования неконституционные положения постановлений Пленума, примером чего может служить Постановление от 13 июля 2010 г. № 15-П, в котором Конституционный Суд признал неконституционными взаимосвязанные положения части первой статьи 188 УК Российской Федерации, части 1 статьи 16.2 и части 2 статьи 27.11 КоАП Российской Федерации в той мере, в какой данные положения в системе действующего правового регулирования позволяют при оценке стоимости товара, перемещаемого физическим лицом через таможенную границу Российской Федерации и предназначенного для личного пользования, в целях определения наличия состава преступления (контрабанда) или административного правонарушения (недекларирование товаров), а также исчисления размера административного штрафа использовать его рыночную стоимость на территории Российской Федерации и в стоимость товара для указанных целей включать стоимость всего перемещаемого товара, в том числе и ту ее часть, которая разрешена к ввозу без письменного декларирования и уплаты таможенных пошлин, налогов.[300] Толкование данных норм, связывающих определение размера контрабанды с рыночной стоимостью товаров, ввезенных на территорию Российской Федерации, вытекало из абзаца третьего пункта 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 2008 года № 6 «О судебной практике по делам о контрабанде».[301] Таким образом, существующее ныне правовое регулирование конституционного судопроизводства и на сегодняшний день позволяет Суду реагировать на неконституционные положения постановлений Пленума Верховного Суда, оценивая их в совокупности с положениями УК или УПК, оспоренными заявителем, как смысл, придаваемый им правоприменительной практикой. Кроме того, интерес заявителей к этим актам является сравнительно малым: в 2008-2013 гг. из исследованных нами 2928 решений Конституционного Суда по вопросам уголовной юстиции только 45 решений (1,53 %) вынесены по жалобам, которые содержали требования о проверке конституционности этих актов. В случае признания неконституционным положения закона толкующее его постановление Пленума Верховного Суда также будет скорректировано. Данная практика также имеет место в следующих случаях: 1) в связи с принятием Постановления Конституционного Суда от 13 июля 2010 года № 15-П Пленум Верховного Суда своим постановлением от 28 сентября 2010 г. № 23 исключил соответствующий неконституционный абзац;[302] 2) в связи с Постановлением Конституционного Суда от 28 мая 1999 года № 9-П Пленум Верховного Суда принял постановление от 10 октября 2001 года № 11;[303] [304] 3) в связи с принятием Конституционным Судом Российской Федерации Постановления от 11 апреля 2000 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений пункта 2 статьи 1, пункта 1 статьи 21 и пункта 3 статьи 22 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» принято постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 мая 2000 года № 19 «О внесении изменений и дополнений в некоторые 3 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации»; 4) «В связи с необходимостью приведения [своих] некоторых постановлений ... в соответствие с действующим законодательством и правовыми позициями Конституционного Суда» Пленум Верховного Суда принял постановление от 23 декабря 2010 года № 31[305] Аналогичная практика сложилась и в других отраслях права, в том числе в праве социального обеспечения. Так, в связи с принятием Конституционным Судом Постановления от 19 июня 2002 года № 11-П и Определения от 25 марта 2003 года № 49-О, а также Определения Суда от 4 октября 2005 года № 364-О (по вопросам защиты «чернобыльцев») Пленум Верховного Суда принимал постановления от 5 апреля 2005 года № 7 и от 11 мая 2007 года № 23 соответственно.[306] Таким образом, существующее ныне правовое регулирование — статья 74 Закона о Конституционном Суде — предоставляет Суду возможность проверки конституционности положений, содержащихся в постановлениях Пленума Верховного Суда, в том числе предусматривающих процессуальные действия и решения судов, которые не указаны в процессуальном законе и не выводятся из него путем толкования, т.е. de facto применяемые как положения закона. Конституционный Суд может реагировать на неконституционные положения постановлений Пленума Верховного Суда, оценивая их как смысл оспариваемых нормативных положений, придаваемый им правоприменительной практикой. Предмет проверки. Как отмечено ранее, в философском смысле предмет является частью объекта. Соответственно, применительно к рассматриваемому нами вопросу предметом проверки должна выступать какая-то часть нормы права. Норма права, помимо различных характеристик, обладает и таким свойством, как конституционность, т.е. соответствие Конституции. Поскольку деятельность Конституционного Суда направлена на обеспечение конституционности нормативного правового регулирования, как раз конституционность норм права — это как раз то, на что направлена познавательнопоисковая деятельность Конституционного Суда. Таким образом, предметом проверки со стороны Конституционного Суда в делах о нормоконтроле является конституционность нормы, т.е. её свойство, отражающее соответствие этой нормы Конституции. Несоответствие же отраслевой нормы права Конституции следует рассматривать как конституционный дефект нормы права. Понятие и виды конституционных дефектов норм права. Как отмечалось ранее, российское право по своей структуре является иерархизиро- ванной системой норм права различной юридической силы. Венчает «пирамиду российского права» Конституция, а на каждой следующей ступени этой «лестницы права» зиждутся источники права меньшей юридической силы. Конституционные нормы, будучи самыми всеобъемлющими по своему предмету и самыми общими по своему формулированию, должны быть обеспечены и конкретизированы в текущем законодательстве. Обеспечить это должен федеральный законодатель путем принятия соответствующего правового регулирования, а также по его уполномочию — иные государственные органы, как правило органы исполнительной власти. Контроль за тем, как федеральный законодатель реализует и воплощает конституционные предписания в своей юриспруденции, призван осуществлять Конституционный Суд путем рассмотрения дел в порядке как абстрактного, так и конкретного (инцидентного) нормоконтроля. Россия, как отмечалось ранее, восприняла австро-немецкие идеи конституционного контроля,[307] который должен быть централизованным и сосредоточенным в руках одного органа — Конституционного Суда, обеспечивающего своеобразный «стандарт конституционности». Противоречие отраслевых норм права конституционным нормам следует рассматривать как конституционный дефект отраслевой нормы права. Собственно, к оценке текущего законодательства на предмет наличия в нем конституционных дефектов и сводится деятельность Конституционного Суда. В научной литературе исследуется вопрос дефектных правовых актах, определяемых как письменные акты, принятые с нарушением компетенции либо имеющие один или несколько дефектов юридического характера, к которым относится: принятие субъектом правотворчества с нарушением содержательных требований, с нарушением процедурно-процессуальных норм или несоответствие закону или акту более высокой юридической силы.[308] Поскольку дефектные правовые акты, как видится, нельзя отождествлять с дефектами норм права (так как они соотносятся как форма и содержание), дефект норм права можно определить как содержащееся в правовом акте правовое предписание (норма права), которое по своему содержанию противоречит актам большей юридической силы, а равно установлена (принята) в нарушение регламентированного порядка их принятия (установления). При таком подходе понятие «содержание», которое противоречит актам большей юридической силы, следует толковать довольно широко, включая в него противоречия как буквальные (дефект текста), так и вскрываемые в практике применения (дефекты правоприменения). Основанием выделения конституционных дефектов служит статья 86 Закона о Конституционном Суде, определяющая пределы проверки конституционности нормативных правовых актов Конституционным Судом, а также отчасти статья 74 того же Закона, касающаяся характеристик предмета рассмотрения Конституционного Суда. Конституционные дефекты норм права разнообразны, однако к числу наиболее распространенных можно отнести следующие: а) конституционные дефекты норм права по их буквальному содержанию. Дефект по буквальному содержанию имеет место тогда, когда текстуальное выражение нормы права очевидно противоречит конституционным положениям. Тем самым Конституционный Суд оценивает лишь «волю законодателя», изложенную в законе. Основанием выделения этой разновидности дефектов служит часть вторая статьи 74 и пункт 1 части первой статьи 86 Закона о Конституционном Суде, в силу которых Суд устанавливает соответствие Конституции нормативных актов органов государственной власти и договоров между ними по буквальному содержанию норм. Такого рода конституционные дефекты были распространены в первые годы практики конституционного правосудия, в настоящее время их количество уменьшилось за счет распространения дефектов второго вида. Примером такого конституционного дефекта является пункта «а» статьи 64 УК РСФСР, который устанавливал уголовную ответственность за измену Родине путем бегства за границу или невозвращения из-за границы, признанный в Постановлении Конституционного Суда от 20 декабря 1995 г. № 17-П[309] не соответствующим статьям 27 (часть 2) и 55 (часть 3) Конституции, поскольку устанавливали уголовную ответственность за правомерные действия, связанные с реализацией гражданином свободы передвижения. Иной, усложненный, пример, иллюстрирующий конституционный дефект, закрепленный в нескольких статьях закона: правовое регулирование, содержавшееся в статье 3, пункте 6 части первой статьи 108, части первой, второй и пункте 1 части третьей статьи 109, статьях 112 и 115, пункте 4 части первой статьи 232 и части первой, второй и четвертой статьи 256 УПК РСФСР, в той части, в какой они предусматривали или допускали полномочия суда возбуждать уголовное дело, в том числе в отношении нового лица, и применять к нему меру пресечения. Данный конституционный дефект был устранен Постановлением Конституционного Суда от 14 января 2000 года № 1-П.[310] б) конституционные дефекты норм права по их смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой. Данная разновидность конституционных дефектов, имея те же нормативные основания к выделению, отличается от первой тем, что в силу характера формулирования отраслевой нормы права, допускающей разнообразные варианты её толкования и применения, Конституционный Суд оценивает не только волю законодателя, но и толкование этого законоположения в судебной практике — судом общей или арбитражной юрисдикции при рассмотрении конкретного дела. Этот вид дефектов чаще других распространен в практике конституционного правосудия. Понятие правоприменительной практики в данном случае наполняется различным содержанием: ею может выступать судебное толкование закона, поднятое до уровня постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации или Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, либо же толкование закона судом, данное в ходе рассмотрения конкретного уголовного, гражданского или административного дела. Пример первого случая нами уже упоминался нами: взаимосвязанные положения части первой статьи 188 УК Российской Федерации, части 1 статьи 16.2 и части 2 статьи 27.11 КоАП Российской Федерации в той мере, в какой данные положения, истолкованные в абзаце третьем пункта 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 мая 2008 года № 6 «О судебной практике по делам о контрабанде»,[311] позволяли при оценке стоимости товара, перемещаемого физическим лицом через таможенную границу Российской Федерации и предназначенного для личного пользования, в целях определения наличия состава преступления (контрабанда) или административного правонарушения (недекларирование товаров), а также исчисления размера административного штрафа использовать его рыночную стоимость на территории Российской Федерации и в стоимость товара для указанных целей включать стоимость всего перемещаемого товара, в том числе и ту ее часть, которая разрешена к ввозу без письменного декларирования и уплаты таможенных пошлин, налогов. Данный конституционный дефект был устранен Конституционным Судом в Постановлении от 13 июля 2010 г. № 15-П.[312] [313] [314] Примером конституционного дефекта второго вида, сводящегося к неконституционности закона в его казуальном истолковании, может служить Постановление Конституционного Суда от 28 февраля 2012 года № 4-П, в котором Суд фактически оценил конституционность толкования пункта 11 статьи 12 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации», данного Президиумом Верховного Суда Чувашской Республики и Судебной коллегией по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации. в) конституционные дефекты норм права по форме содержащих их источников. Данная разновидность подлежит выделению на основе пункта 2 части первой статьи 86 Закона о Конституционном Суде, определяющего возможность проверки конституционности нормативных актов по форме. Данный вид конституционных дефектов крайне редко встречается в практике, тем не менее примеры таких дефектов есть. Самый яркий — дефект положений ГПК, констатированный Судом в Постановлении от 27 января 2004 года № 1-П. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации, определяющий правила гражданского судопроизводства в судах общей юрисдикции, в том числе устанавливающий подсудность Верховному Суду Российской Федерации дел об оспаривании постановлений Правительства Российской Федерации, принят в форме федерального закона. В то же время статья 128 (часть 3) Конституции предписывает, что полномочия, порядок образования и деятельности федеральных судов, в том числе Верховного Суда Российской Федерации, определяются федеральным конституционным законом. Следовательно, полномочия Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению дел указанной категории должны быть закреплены в федеральном конституционном законе. Конституционный Суд воздержался от признания положений ГПК неконституционными по форме нормативного правового акта (пункт 3 резолютивной части), однако в мотивировочной части данный дефект весьма подробно описан. г) конституционные дефекты норм права по порядку принятия содержащих их источников. Данный вид дефектов выделяется на основе пункта 3 части первой статьи 86 Закона о Конституционном Суде. «Иллюстрацией» данного дефекта в практике Суда может служить Постановление Конституционного Суда от 20 июля 1999 года № 12-П по делу о проверке конституционности Федерального закона от 15 апреля 1998 года «О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации», в котором Суд констатировал нарушение порядка принятия данного закона (пункт 13 мотивировочной части).[315] Конституционный дефект нормы права должен быть устранен; вопрос о способах устранения конституционных дефектов будет рассмотрен в параграфе 3.3 настоящей работы. Способы проверки есть юридические приемы поиска и выявления Конституционным Судом конституционных дефектов норм права. Круг таких способов проверки предусмотрен, по нашему мнению, в статье 86 Закона о Конституционном Суде: по содержанию норм, по форме нормативного акта или договора; по порядку подписания, заключения, принятия, опубликования или введения в действие; с точки зрения установленного Конституцией Российской Федерации разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную; с точки зрения установленного Конституцией Российской Федерации разграничения компетенции между федеральными органами государственной власти; с точки зрения разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации, установленного Конституцией Российской Федерации, Федеративным и иными договорами о разграничении предметов ведения и полномочий. Очевидно, что данные способы проверки конституционных дефектов согласуются с выделенными видами конституционных дефектов, но они отражают, скорее, формальную сторону деятельности Конституционного Суда. Поэтому к понятию способов проверки конституционности отраслевых норм права можно подойти с операциональной позиции, объясняющей алгоритм отыскания конституционного дефекта нормы права. Такой алгоритм должен быть универсальным, т.е. предназначенным для вычленения конституционных дефектов в самых различных источниках права. Здесь уместно вспомнить о том, что практика конституционного правосудия разных стран и отчасти европейского правосудия (Европейский Суд по правам человека) разработала приемы для оценки соблюдения прав и свобод, в частности «тест на пропорциональность» в практике Европейского Суда по правам человека и отчасти Федерального конституционного суда ФРГ и «метод взвешивания интересов» в практике Верховного Суда США.[316] Выбор способа проверки конституционного закона является, скорее всего, вопросом судебной политики и свободен от правового регулирования (иными словами, в Законе о Конституционном Суде не закреплен). Суд вправе использовать разные способы проверки конституционности, однако в контексте взаимосвязи видов судопроизводства данный вопрос фундаментального серьезного значения не имеет, а потому остается пределами предмета нашего исследования. Результаты проверки. Завершающим элементом характеристики конституционной проверки являются её результаты. Представляется, что у такой проверки может быть только два результата: либо у нормы будет выявлен конституционный дефект (и она будет соответствующим образом скорректирована) либо же в норме конституционный дефект не будет «диагностирован», а потому норма останется неизменной. Результаты проверки конституционности норм права облекаются в форму соответствующих решений Суда, правовая природа которых должна определяться исходя из содержащихся в них выводов Суда. Анализируя содержание конкретных решений Конституционного Суда, можно заметить, что не все они обладают одинаковым содержанием, а потому нельзя утверждать о единстве их юридической силы. Это обстоятельство создает предпосылки и основания для разработки нового подхода к определению сущности решений и правовых позиций Конституционного Суда. Данный новый подход должен строиться на учете дифференциации правового содержания решений Конституционного Суда, основанием которой служат степень и характер воздействия Суда на буквальное содержание отраслевых норм права, подверженных конституционному контролю. Поскольку такое основание для классификации решений и правовых позиций Конституционного Суда является сложным, сама классификация происходит в два этапа. На первом этапе классификации определяется, содержатся ли в решении Суда какие-либо выводы Суда об оспоренной норме права (т.е. определяется степень влияния), а на втором, к которому приступают только при наличии положительного ответа на первый вопрос, — каков результат воздействия решений Суда на проверенную норму (т.е. характер влияния). Следовательно, большинство выносимых в порядке конституционного судопроизводства решений Суда можно условно разделить на три группы: правоприменительные, нормативно-толковательные и нормативно-корректирующие. Правоприменительные решения Конституционного Суда вычленяются при классификации решений Суда по первому основанию — факту наличия в решении каких-либо выводов Суда об оспоренных положениях отраслевого законодательства. Отсутствие в конкретных решениях Суда таких выводов позволяет отнести эти решения к числу правоприменительных. Следовательно, правоприменительные решения Суда не содержат каких-либо выводов об оспоренной норме права. Основанием вынесения таких решений служит несоблюдение заявителем формальных, самых элементарных требований к жалобе, которые и препятствуют Конституционному Суду каким- либо образом комментировать оспоренное заявителем законоположение. Наиболее распространенными случаями (фактическими основаниями) вынесения таких решений являются следующие: 1) случаи, когда нарушение своих прав заявитель связывает не с содержанием оспариваемой нормы, а с выводами в решениях судов по конкретным делам, что составляет наиболее типичную ситуацию в практике Конституционного Суда. Примерами таких решений могут служить определения Конституционного Суда от 26 мая 2011 года № 653-О-О, от 22 марта 2012 года № 612-О-О, от 19 июня 2012 года № 1111-О, от 17 июля 2012 года № 1380-О, от 24 января 2013 года № 115-О, от 21 марта 2013 года № 368-О и множество других; 2) случаи, когда заявители, формально оспаривая конституционность закона, фактически ставят вопрос о внесении в действующее законодательство целесообразных, с их точки зрения, изменений и (или) дополнений. Примерами таких решений являются определения Конституционного Суда от 24 февраля 2011 года № 168-О-О, от 22 марта 2011 года № 372-О-О, от 21 апреля 2011 года № 547-О-О, от 29 сентября 2011 года № 1286-О-О, от 17 июля 2012 года № 1380-О, от 24 декабря 2012 года № 2258-О, от 25 февраля 2013 года № 338-О, от 4 апреля 2013 года № 660-О, от 28 мая 2013 года № 861-О, от 16 июля 2013 года № 1133-О и многие другие; 3) случаи, когда заявителем не представлены документы, подтверждающие применение в его деле оспоренного положения закона в указанном в обращении аспекте. Такие основания содержатся в достаточно большом количестве определений Суда об отказе в принятии обращения к рассмотрению (практически в каждом втором); примерами таких решений могут быть определения от 22 ноября 2012 года № 2009-О, № 2016-О, № 2165-О, № 2194-О и № 2045-О, от 24 декабря 2012 года № 2262-О, от 24 января 2013 года № 9-О, от 25 февраля 2013 года № 183-О, от 23 апреля 2013 года № 546-О, № 613-О, № 617-О, № 619-О и № 652-О, от 28 мая 2013 года № 729-О и № 784-О, от 17 июня 2013 года № 1018-О, от 16 июля 2013 года № 1109-О. Иные основания принятия правоприменительных решений менее распространены и более конкретны. Например, к ним относятся случаи неисполнения заявителями иных требований Закона о Конституционном Суде, предъявляемых к обращениям (статьи 36-39, 96-97, 101-102). Например, Конституционный Суд может отказать в жалобе гражданина, если адвокатом, действующим в интересах заявителя, не подтверждены свои полномочия соответствующей доверенностью (определения от 23 апреля 2013 года № 556- О, от 16 июля 2013 года № 1121-О и № 1136-О). В случае же наличия в решениях Конституционного Суда каких-либо выводов о норме права мы наблюдаем решения, условно именуемые нормативными, поскольку их главное свойство заключается в содержании так или иначе высказанного Судом мнения об отраслевых нормах права, конституционность которых оспорена заявителем. Эти решения Суда различаются содержанием высказанных выводов Суда: если решение не изменяет буквальное содержание нормы права или смысл, придаваемый ей правоприменительной практикой, мы имеем дело с нормативно-толковательным решением, а если выводы Суда обратные — с нормативно-корректирующим. В данном вопросе представляет интерес мнение К.Б. Калиновского об осуществлении Конституционным Судом коррекционного толкования федеральных законов о внесении изменений в УПК: технические и логические ошибки законодателя, свидетельствующие о небрежности подготовки и принятия законопроектов, исправляются с помощью редкого способа толкования правовых норм — коррекционного (interpretatio correctiva), используемого не только для устранения последствий явных ошибок законодателя, но и при применении норм, ставших очевидным анахронизмом. Коррекционное толкование подчиняется ограничительным условиям с тем, чтобы избранный правоприменителем смысл нормы не противоречил принципам права, был наиболее рациональным, справедливым и гуманным из всех альтернатив; выделяются четыре вида коррекционного толкования: 1) технико коррекционное; 2) рационально-коррекционное; 3) легитимно-коррекционное и 4) модернизационное коррекционное.[317] Приведенные им способы толкования норм права в деятельности Конституционного Суда являются одновременно и способами установления действительного содержания нормы права, а не коррекцией, осуществляемой Конституционным Судом. Сроки в данной форме взаимосвязи длятся с момента вынесения решения Конституционного Суда до прекращения им своего действия, в разных формах это происходит по-разному в силу различной природы этих судебных решений, которому будут посвящены два последующих параграфа данной работы.
Еще по теме 3.1. Объект, предмет, способы и результаты проверки Конституционным Судом Российской Федерации конституционности уголовно-процессуальных норм: общие элементы нормативно-корректирующей и нормативно-толковательной форм взаимосвязи:
- ЛИТЕРАТУРА И НОРМАТИВНЫЕ АКТЫ
- Приложение № 3 Постановления Конституционного Суда РФ по проверке конституционности статей УПК РСФСР
- § 4. Фиксация процесса и результатов проверки и уточнения показаний на месте
- 26.3. Фиксация хода и результатов проверки показаний на месте
- 2. Проверка Конституционным Судом Российской Федерации конституционности закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле
- 1.1. Предмет и система курса «Прокурорский надзор в Российской Федерации»
- Невозвращение на территорию Российской Федерации предметов художественного, исторического и археологического достояния народов Российской Федерации и зарубежных стран (ст. 190 УК РФ)
- Статья 16. Порядок оформления результатов проверки
- 8.3. Сущность, правовое значение, способы и средства проверки информации о преступлении
- Государственный контроль в области сохранения, использования, популяризации и государственной охраны объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации
- ГЛАВА 2. УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ОХРАНА РЕЗУЛЬТАТОВ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ФРАНЦИИ И ШВЕЙЦАРИИ
- § 1. Система источников, регулирующих отношения, связанные с созданием, использованием и защитой результатов интеллектуальной деятельности в Российской Федерации, Франции и Швейцарии
- БИБЛИОГРАФИЯ
- Основные положения, выносимые на защиту.