Актуальность темы исследования.

Реализация конституционных предписаний в общественно­государственной практике — сложноорганизованный, разноуровневый и многогранный процесс, требующий участия в нем практически всех заинте­ресованных лиц, включая органы государственной власти, государственные органы, органы местного самоуправления, государственные и муниципаль­ные учреждения, юридических и физических лиц.

Ведущую роль в процессах конституционализации российской право­вой системы играют суды, которые как раз и способны обеспечивать режим конституционности в правоприменительной практике. Так, Конституцион­ный Суд Российской Федерации является не только хранителем, но и гене­ратором конституционных идей в обществе, а его решения раскрывают букву и дух конституционного текста, формируют механизмы реализации консти­туционных предписаний в отраслевом законодательстве. Перед другими су­дами — общей и арбитражной юрисдикции — также стоит задача обеспече­ния конституционности правоприменения, однако решается она иным обра­зом: в своей деятельности эти суды обязаны применять лишь тот закон, кото­рый отвечает конституционным требованиям и ценностям, т.е. является кон­ституционным .

Между тем, признать «общественный запрос на конституционность» удовлетворенным все же нельзя. Практика конституционного правосудия ежегодно «высвечивает» конституционные дефекты отраслевого законода­тельства, в том числе законодательства о правосудии.

Особенно остро вопрос конституционности правового регулирования и правоприменительной практики стоит в сфере уголовной юстиции, посколь­ку последствия дисбаланса частных и публичных интересов в этой сфере в сравнении с другими областями общественной жизни наиболее вредоносны. Обращения по вопросам уголовного, уголовно-процессуального, уголовно­исполнительного и оперативно-розыскного законодательства ежегодно обра­зуют одну треть от всех поступающих в Конституционный Суд обращений. Так, согласно сведениям Конституционного Суда, в 2001 году 3996 из 12 296 поступивших в этот Суд обращений касались сферы уголовной юстиции (32,50%), в 2002 — 3655 из 14 472 (25,26%), в 2003 — 5014 из 15 668 (32,00%), в 2004 — 4654 из 15 561 (29,91%), в 2005 — 4314 из 14 943 (28,87%), в 2006 — 5126 из 14 989 (34,20%), в 2007 — 5838 из 16 612 (35,14%), в 2008 — 3546 из 16 592 (21,37%), в 2009 — 6664 из 20 629 (32,30%), в 2010 — 6493 из 18 214 (35,65%), в 2011 — 6902 из 19 142 (36,05 %), а в 2012 — 5990 из 18 745 (31,95%), а по итогам 2013 года это соотноше­ние составляет 39,35 % — 5943 из 15 101 обращений. По нашим подсчетам, из данного количества 55-60 % обращений отражают неучет или даже игно­рирование правовых позиций Суда судами общей юрисдикции, органами прокуратуры и предварительного расследования в уголовных делах обра­щавшихся в Суд лиц.^[9]

В 1995-2013 гг. Конституционный Суд в отношении 200 заявителей принимал решения о необходимости пересмотра судебных решений по их делам. Наше исследование показало, что к настоящему времени, пересмотре­ны дела лишь 94 заявителей (47 %), причем в 8 пересмотренных делах (4 %) приняты судебные решения, расходящиеся с позициями Конституционного Суда; не пересмотренными остаются уголовные дела 106 заявителей (53 %).

Констатируя, что конституционное судопроизводство еще не в полной мере «вжилось» в тело российского правосудия, в том числе в сферу уголов­ной юстиции, можем заметить, что эффективная реализация правозащитного ресурса Конституционного Суда в сфере уголовной юстиции при таком по­ложении вещей является проблематичной.

«Рецепт лечения» обозначенных проблем пытается предложить юри­дическая наука. Однако ведущиеся с начала 90-х годов ХХ века дискуссии о природе и назначении конституционных (уставных) судов, о сущности, по­рядке исполнения и реализации их решений и правовых позиций, а также о прямом действии Конституции и возможности её непосредственного приме­нения судом общей или арбитражной юрисдикции так и не дали однознач­ных ответов. Одной из причин этого видится то, что данные вопросы иссле­дуются разобщенно представителями различных отраслей юридических на­ук: эти вопросы становятся предметом исследования как теории права и нау­ки конституционного права, так и практически каждой из отраслевой юриди­ческой науке, в которых эта проблема рассматривается применительно к во­просу об источниках соответствующей отрасли права.

Отсюда представляется необходимым проведение комплексного иссле­дования механизмов судебной защиты прав и свобод посредством различных видов судебного процесса, которое должно учитывать специфику каждого из этих видов. Конституционное и уголовное судопроизводства, будучи меха­низмами реализации судебной власти в различных сферах правоотношений, реализуют её конституционное назначение (статья 18 Конституции) различ­ными способами: первый вид судебного процесса призван защищать лич­ность от нормативных нарушений её прав и свобод (т.е. от неконституцион­ных нормативных положений), а второй — от нарушений в фактической плоскости конкретных правоотношений. Следовательно, для обеспечения ре­альной, эффективной и своевременной судебной защиты прав и свобод в процессуальном законодательстве должны быть прямо закреплены механиз­мы, обеспечивающие согласованное, сбалансированное и гармоничное взаи­модействие двух видов судопроизводства в системе судебной защиты прав и свобод.

Таким образом, в условиях усложнения системы и структуры правоот­ношений, складывающихся в сфере правосудия требует своего исследования взаимосвязь видов судопроизводства: она реально существует в судебной практике и закреплена в нормах права, однако еще не получила должного на­учного осмысления; предоставить же методологическую основу для такого исследования может доктрина судебного права — возрождающаяся ныне универсальная общеправовая теория судебной власти и процессуального права.