НЕСКОЛЬКО СТРАНИЦ В ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В.              Фалин.

Более 40 лет советская держава противостояла своему мощному заокеанскому противнику. По крайней мере, четырежды «холодная война» стояла на пороге превращения в полномасштабную мировую ядерную бойню. Вашингтон не осмелился применить ядерное оружие ни в Корее, ни во Вьетнаме, ни во время берлинского и кубинского кризисов. По мере того как СССР продвигался к военно-стратегическому паритету, США становились в этом отношении все более осторожными. В конце концов сама постановка вопроса о перерастании «холодной войны» в войну «горячую» постепенно сменилась тезисом о том, «что ядерная война никогда не должна быть развязана», также, как не должна быть развязана и любая война между СССР и США. На практике это означало «нет» мировой войне, а следовательно, «нет» мировой ядерной катастрофе. Тогда и в Вашингтоне, и в Москве пришли к выводу, что задачей их стратегических ядерных сил должно быть только «сдерживание» противостоящей стороны от попыток использования силы в разрешении возникавших противоречий. Это было закономерным следствием равновесия военных сил в условиях идеологического противостояния.

То, что Советский Союз добился военно-стратегичес- кого равновесия с Соединенными Штатами безусловно, хорошо. Но уж очень высок уровень достигнутого равно

весия. В результате многолетнего соревнования каждая из сторон стала обладать ядерным потенциалом, способным уничтожить друг друга по крайней мере два десятка раз, а обе стороны вместе — несколько раз всю земную цивилизацию. Равновесие на этом уровне подобно балансированию над пропастью. Принятые сторонами меры по взаимному сокращению ядерных потенциалов лишь несколько уменьшили неустойчивость равновесия.

Решая задачу «сдерживания», Советский Союз оснастил свои стратегические ядерные силы самыми современными видами и образцами оружия, некоторые из которых и спустя десятилетие все еще продолжают отвечать требованиям и в отношении их боевой эффективности, и в отношении надежности и стоимости.

В силах МБР была продолжена модернизация существующих ракетных комплексов в целях улучшения их тактико-технических характеристик (уттх), начато развертывание высокоточных и практически неуязвимых для средств ПРО противника тяжелых ракет шахтного базирования PC-20 (Р-36М уттх и Р-36М2 уттх), оснащенных разделяющимися головными частями с десятью ядерными боеголовками мегатонного класса, индивидуально наводимыми на указанные им цели (РГЧ ИН). На вооружение были приняты не имеющие аналогов в мире мобильные МБР железнодорожного базирования PC-22 (РТ-23 уттх) с десятью боеголовками индивидуального наведения и высокоточные мобильные МБР грунтового базирования РС-12М («Тополь») с моноблочной головной частью. МБР РС-22 и РС-12М развернуты также в шахтных пусковых установках.

В стратегических ядерных силах ВМФ было развернуто строительство новейших атомных подводных лодок с баллистическими и крылатыми ракетами. Принятый на вооружение в 1982 году тяжелый подводный ракетный крейсер (ТПРК) проекта 941 («Тайфун») способен своими 20-ю баллистическими ракетами РСМ-52, оснащенными РГЧ ИН с десятью боеголовками, поразить до 200 страте

гически важных целей, находящихся от него на удалении до 8300 км. Другой поступивший на вооружение ТПРК (проекта 667 БДРМ) с 16-ю баллистическими ракетами РСМ-54, разработанными с учетом наивысших достижений в современном ракетостроении, способен поразить боеголовками мегатонного класса до 64-х важных стратегических целей, находящихся на удалении тех же 8300 км.

Стратегическая авиация получила в свое распоряжение первые десятки межконтинентальных сверхзвуковых бомбардировщиков-ракетоносцев Ту-160. Эти бомбардировщики наряду с тяжелыми бомбардировщиками типов Ту-95МС6 и Ту-95МС16 вооружены высокоточными ядерными крылатыми ракетами Х-55 с дальностью полета до 2500 км, а также ракетами для прорыва системы ПВО.

В целом, реальное соотношение стратегических ядерных сил СССР и США в начале 1990-х годов было следующим:

Официальные данные по состоянию на 31 июля 1990 г.

Примечание.

Вполне в соответствии с требованиями времени были вооружены и другие виды и рода войск Вооруженных Сил СССР. Все это обеспечивало стабильность военно-стратегической ситуации в мире. Лишь тогда, когда, следуя логике «нового мышления», СССР в военно-стратегических вопросах стал сдавать позицию за позицией, когда появились шатания в Варшавском Договоре, когда Горбачев и Шеварднадзе встали на путь объединения Германии на западных условиях и неизбежного в этом случае вывода советских войск из Центральной Европы, когда стали ослабляться устои государственности СССР, в Вашингтоне возродилось желание использовать свою военную мощь в целях, выходящих за рамки «сдерживания». Выше уже говорилось, как в марте 1990 года, спустя всего три месяца после встречи «в верхах» на Мальте, где президенты СССР и США говорили о своих взаимоотношениях как о партнерских, президент Буш счел возможным заявить: «Вос-

становление американской военной мощи в течение прошлого десятилетия было важным фактором позитивных изменений, которые мы сегодня наблюдаем в международных отношениях. Сейчас перед нами стоит настоятельная необходимость приспособить эту мощь к такой национальной стратегии, которая простирается дальше сдерживания, и обеспечить соответствие нашей военной мощи и мощи наших союзников и друзей новым возможностям и задачам, которые стоят перед нами». Это цитата из доклада президента Буша «Стратегия США в области национальной безопасности», направленного в конгресс США 20 марта 1990 года. В ней явно прослеживается возрождающееся чувство превосходства. Оказывается, после того как появились «позитивные изменения в международных отношениях», вновь появилась «настоятельная необходимость» использовать военную мощь США (и союзников) в целях, которые «простираются дальше сдерживания». Вот и первые последствия несбывшихся надежд Горбачева на приобщение Вашингтона к «новому политическому мышлению»! Не слышатся ли Вам, читатель, за этими словами раскаты грома бомбардировок суверенной Югославии, которые почему-то называли акциями «умиротворения»? А заодно попытайтесь ответить на вопрос: разве такое было бы возможно, скажем, в 1970-х или в 1980-х годах, когда существовали могучий Советский Союз и противостоящая НАТО Организация Варшавского Договора? В связи с этим возникает мысль о том, что если «новое мышление» и принесло свои Плоды, то они оказались горькими.

Советская «сверхдержава» прекратила свое существование в декабре 1991 года. Длившаяся 45 лет «холодная война» официально закончилась. На Западе иногда можно услышать, что распад СССР произошел в результате поражения в «холодной войне». Правые в России считают, что во всем виновата «порочность» коммунистической идеологии. Это крайние суждения. Скорее всего, истину надо искать посередине.

Оглядываясь на годы «великого противостояния» двух «сверхдержав», вряд ли кто будет утверждать, что «холодная война» с ее гонкой вооружений, битвами на экономическом, идеологическом, пропагандистском и иных фронтах не способствовала созданию дополнительных проблем для советского государства. Но также верно и то, что поступательное развитие государства неизбежно за

медляется, если его политика определяется идеологическими догматами, не подлежащими критике.

Конечно, война есть война, даже если она называется «холодной». Призыв Черчилля «вооружаться» против СССР, с таким воодушевлением воспринятый Трумэном, прозвучал спустя всего полгода после завершения Второй мировой войны. Они неспроста так спешили — торопились поставить на колени своего недавнего союзника, пока он еще не зализал свои раны после того, как война прошла по его земле, унеся жизни более 25 миллионов его граждан и превратив в руины обширнейшие районы страны от ее западных границ до Волги. Американцы такого не пережили. На них бомбы не падали. Их экономика за годы войны даже «прибавила в весе» в пол- тора-два раза, а людские потери не превысили двух процентов от потерь Советского Союза. Американцы жили за океаном в ином, вполне благополучном мире и поэтому не возмутились, не выступили с протестом против решения своего президента и заморского экс-премьера совместно объявить войну стране, внесшей наибольший вклад в общую победу и в их собственное спасение. Такова была ситуация в начале «холодной войны»: с одной стороны — разбогатевшие, полные амбициозных планов, рвущиеся в мировые лидеры США. С другой — СССР, с его проблемами накормить, одеть и возвести крышу над головой разоренного войной населения и одновременно что-то противопоставить все более громким угрозам из-за океана.

Советские люди с пониманием отнеслись к вновь возникшей необходимости укрепления обороны и недопущения новой войны, которая, как показали испытания американского ядерного оружия на японских городах Хиросима и Нагасаки, была бы еще более страшной, чем только что закончившаяся Вторая мировая война. (Хотя, казалось бы, что может быть страшнее войны, стоившей миру более 50 миллионов человеческих жизней?!) Советские труженики города и деревни потуже затянули ремни и отложили решение проблем о материальном благополучии на лучшие времена,, которые, как они думали, должны были наступить в не столь уж отдаленном будущем.

В конце 1960-х — начале 1970-х годов СССР достиг примерного стратегического равновесия с США. Задача «сдерживания» любого агрессора от нападения на СССР

была решена. Люди были вправе ожидать, что теперь-то и настанет «лучшее» время. К тому же к этому подросло поколение, которое не знало войны и для которого выстраданный их отцами и матерями тезис «лишь бы не было войны» отдавал анахронизмом. Казалось, что пришло время от словесной «заботы о благосостоянии трудящихся» перейти к собственно «заботе». С обретением оборонного потенциала «сдерживания» возможности для этого появились, причем вовсе не в ущерб военной безопасности государства. Это в первую очередь стало ясно самим военным. Именно в Генеральном штабе в середине 1970-х годов возникла идея выйти с предложением о переключении части средств, выделяемых на оборонные нужды, на решение накопившихся социальных и хозяйственных проблем. Инициатором идеи был С. Ф. Ахромеев — тогда заместитель начальника Генштаба. Разработанные совместно с ЦФУ конкретные предложения были доложены только что назначенному министром обороны Д. Ф. Устинову. К сожалению, дальше его сейфа документ не пошел: то ли Дмитрий Федорович считал, что начинать разговор с Брежневым несвоевременно — тот уже был серьезно болен, то ли ему помешала приобретенная в течение десятилетий психология вооруженца. Скорее всего, и то, и другое.

Об идеологическом и пропагандистском фронтах было сказано в предыдущих главах (конечно, весьма конспективно). Но можно дополнить картину несколькими примерами: так, нетерпимость к инакомыслию в области идеологии рассорила СССР с таким естественным для него союзником, как Китай. В результате возникла необходимость «быть сильными» на востоке страны. Идеологическая ссора с Югославией, а затем и Албанией, лишила нас союзников на Балканах. Силовое подавление инакомыслия в Чехословакии и Венгрии подорвало дружественные отношения с народами этих государств, сложившиеся после войны. Необдуманное вмешательство в междоусобные распри в Афганистане привело не только к людским и материальным потерям, но и к восстановлению против СССР афганского народа. Да только ли афганского? СССР осудили даже официальные союзники. Наконец, необдуманная военная помощь государствам и движениям, которые объявляли о своей приверженности идеям социализма (хотя сплошь и рядом там этими идеями и не пахло), еще более сужала

возможность решения накопившихся социальных проблем.

А разве не влияло на ход и исход «холодной войны» то, что происходило в тылу «воюющих держав»? Не будем очернять социалистическую плановую экономику — она показала свою высокую эффективность и в годы войны, и в годы восстановления народного хозяйства, и в годы обретения потенциала «сдерживания» США. Но тем не менее и здесь идеологический догматизм внес свою отрицательную лепту. Вспомним уже ставший классическим пример с кибернетикой. Вот как она была определена в «Кратком философском словаре», вышедшем в Политиздате в 1954 году: «Кибернетика... — реакционная лженаука ...форма современного механицизма». Этого официального определения со ссылкой на «буржуазное происхождение лженауки» было достаточно, для того чтобы спустя много лет СССР оказался в хвосте одной из важнейших наук XX века, занимающейся законами получения, хранения, передачи, переработки и использования информации.

Другой пример связан с хрущевским утопическим лозунгом о построении коммунизма в СССР уже в 1980-х годах. Догматики восприняли его всерьез. Последовали решения о ликвидации «существенных различий» между городом и деревней, между умственным и физическим трудом, непродуманная реорганизация народного хозяйства. О готовности страны к этому, а тем более о целесообразности и о возможных последствиях, сам Хрущев и иже с ним, видимо, не задумывались. Догматики «велели» — аппарат ответил «есть!» В результате хлеб стали закупать за границей, и был нанесен ущерб промышленному потенциалу страны из-за заметного оттока умов из на- учно-технической сферы[XXV].

Советское руководство не смогло своевременно заметить накапливающиеся в обществе негативные тенденции и предотвратить их превращение в крупные проблемы. Да и кому было замечать и предотвращать? Как известно, с середины 1976 года Брежнев, перенесший обширный инфаркт (а перед этим несколько случаев нарушения мозгового кровообращения), практически уже не мог руководить государством. Но, несмотря на это, в марте 1981 года его вновь избрали Генеральным секретарем ЦК КПСС. Это ли не признак вырождения советской и партийной верхушки?! 10 ноября 1982 года он умер. На его место был избран не менее больной Ю. В. Андропов. Через 14 месяцев он также умер, так и не успев всколыхнуть общество. В феврале 1984 года Генсеком стал уже обреченный на скорый уход в мир иной К. У. Черненко. Состарившийся эшелон партийной верхушки из последних сил старался не допустить даже намека на живительный сквознячок над идеологическим болотом. В марте 1985 года страна вздохнула с облегчением — к власти, наконец, пришел молодой и, как казалось, энергичный Горбачев. Вначале он пытался выбраться из болота. Помогавшая ему команда по незнанию или злому умыслу привела страну к летальному исходу.

И все же сложившаяся в СССР в конце 1980-х — начале 1990-х годов ситуация не была столь плачевной, как это пытаются представить сейчас люди, активно способствовавшие развалу советского государства. Советский народ, хотя и жаждал перемен, был решительно за сохранение Советского Союза. Об этом можно судить хотя бы по референдуму, состоявшемуся 17 марта 1991 года. Более 76 процентов участников референдума высказались за сохранение СССР. Таким образом, все, что произошло с Советским Союзом дальше, делалось против воли населявших его народов.

Поразительно, но Президент СССР, вместо того чтобы противостоять силам, выступавшим за развал государства, боролся с теми, кто пытался его сохранить. «За какой Союз они выступали? — вопрошал он. — Они выступали за сохранение старого Союза и никоим образом не хотели его реформировать». Что касается «реформации», то ее хотели все. Выступали же против реформации, ведущей к разрушению державы. Это желание людей сохранить СССР Горбачев и называл «нависшей над страной опасностью» (?!).

Чего следовало ожидать от такой политики главы государства? Ответ на этот вопрос дала история. 12 июня года Верховный Совет России принял Декларацию о государственном суверенитете РСФСР. Вслед за Россией аналогичные декларации приняли другие союзные и даже некоторые автономные республики. Сам Горбачев этот «парад суверенитетов» оценил так: «По сути дела, события лета 1990 года, запалом которых стало решение Верховного Совета РСФСР о суверенитете, оказалось стимулом процесса, приведшего к развалу Союза, если хотите — первопричиной этого развала» (1). Правильное замечание. Разве что кроме «первопричины». Первопричина появилась раньше, в том числе и в виде проводимой им и его командой политики расшатывания государственных устоев СССР.

8 декабря 1991 года в Беловежской Пуще руководители России, Украины и Белоруссии объявили: «Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование». 21 декабря года в Алма-Ате главы самопровозглашенных независимых государств — бывших советских республик подписали Декларацию в поддержку Беловежского соглашения.

Казавшееся незыблемым великое государство, которое не смогли сломить 14 государств-агрессоров в первые годы его существования, попытка покорить которое в 1945 годах закончилось крахом фашистской коалиции государств и самого третьего рейха, которое в противоборстве с объединенным блоком США и других государств НАТО добилось военно-стратегического паритета и статуса «супердержавы», которое в течение полувека удерживало мир от развязывания третьей мировой войны — вдруг в одночасье прекратило существование! Видимо, прав был Бисмарк, когда говорил, что Россию невозможно победить в войне. СССР пал в результате загнивания системы, деградации собственного политического руководства, которое клялось на партбилетах крепить мощь, процветание и единство вверенного им для руководства содружества более ста народов и народностей. В этом смысле вторая половина 1980-х годов отличается особо трагическими для государства последствиями. Трудно не согласиться с А. Ф. Добрыниным, который по этому поводу писал: «В 1985 году, когда М. С. Горбачев пришел к руководству государством, Со

ветский Союз был великой державой, возможно, несколько потускневшей, но все же сильной, одной из двух сверхдержав мира. Однако в течение только трех лет, с 1989-го по 1991 годы, сфера политического влияния страны и ее границы были отодвинуты из центра Европы далеко на восток, к границам России 1653 года, существовавшим до ее союза с Украиной» (2).

Великий Союз был расчленен на полтора десятка осколков. Разорвались экономические связи. В ранее дружную семью советских народов были привнесены разлад и смятение. Но еще длительное время продолжали функционировать и выполнять свою миссию Советские Вооруженные Силы. Оставшиеся в разрушенном конституционном пространстве — о них в Беловежской Пуще не подумали, — без покинувшего свой пост верховного главнокомандующего, с нарушенным механизмом материального обеспечения и при отсутствии ясности в отношении своего дальнейшего существования, Советские Вооруженные Силы демонстрировали заложенную в них прочную основу, готовность и способность отразить любые возможные попытки извне скорректировать силовым способом происходящие на просторах Отчизны трагические события. Честь им и слава, они до конца выполнили свой долг!

Кинорежиссер Ростоцкий, в одной из телевизионных передач как-то сказал: самым большим негативным событием XX века, которое уже сказалось и еще скажется не только на нас, но и во всем мире — это распад Советского Союза! Дай Бог тебе здоровья, мудрый человек!

* * *

Новая Россия объявила себя правопреемницей СССР. Теперь среди вновь образованных на территории бывшего Союза государств только она имеет вооруженные силы, обладающие всеми видами оружия, включая и несколько сокращенные, но все еще мощные стратегические ядерные силы. Однако Россия это далеко не Советский Союз. Она находится в существенно худшем военно-стратеги- ческом положении. Россия является лишь частью СССР, к тому же лишенной своих восточноевропейских союзников. Более того, в конце ушедшего века четверо из них — Венгрия, ГДР, Польша и Чехия — уже оказались в стане своих недавних противников — НАТО. Остальные томят

ся в очереди на прием в члены этого блока. Даже некоторые бывшие союзные республики жаждут предоставить свои территории для его передовых формирований. России становится все труднее противостоять попыткам США и руководимого ими североатлантического блока «управлять миром так, как им нужно управлять». Война против Югославии и другие силовые акции вроде «Бури в пустыне» и «Лисы в пустыне», осуществленные Соединенными Штатами на Ближнем Востоке, свидетельствуют о том, что этот тезис Трумэна, выдвинутый полвека назад, вновь становится главным во внешней политике Вашингтона.

России трудно. Она разорена и не может выделять из своего бюджета суммы, даже приближенно эквивалентные военным ассигнованиям США. Но «сдерживание» обеспечить жизненно важно. В Военной доктрине Российской Федерации, утвержденной в 2000 г., подчеркивается, что «главными целями» обеспечения военной безопасности страны являются «предотвращение, локализация и нейтрализация военных угроз Российской Федерации». При этом ядерное оружие «рассматривается как фактор сдерживания агрессии, обеспечения военной безопасности Российской Федерации и ее союзников, поддержания международной стабильности м мира» Эти положения практически не отличаются от'Соответствующих положений советской военной доктрины. Однако есть и существенное различие, которое появилось вследствие сложившихся после распада СССР военно-стратегических реалий: «Российская Федерация оставляет за собой право на применение ядерного оружия в ответ на использование против нее и (или) ее союзников ядерного и других видов оружия массового уничтожения, а также в ответ на крупномасштабную агрессию с применением обычного оружия в критических для национальной безопасности Российской Федерации ситуациях».

Выделенные курсивом слова свидетельствуют о том, что Россия больше не может содержать вооруженные силы, равноценные силам бывшего СССР, и не надеется отразить любую крупномасштабную неядерную агрессию только силами общего назначения (СОН). Вместе с тем, в менее масштабных конфликтах — региональных и локальных — главенствующая роль по прежнему будет принадлежать СОН. Отсюда следует вывод, что для обеспечения военной безопасности России необходимо не

только поддержание СЯС в состоянии, обеспечивающем сдерживание ядерной или иной крупномасштабной агрессии в критических для безопасности России ситуациях, но и воссоздание современных СОН. Причем эту двуединую задачу придется решать в рамках скудного финансирования. Например, в бюджете на 2001 год, принятом Госдумой в декабре 2000 года, планируемые расходы по статье «Национальная оборона» составили около 219 млрд рублей. (По официальному курсу валют около 7,8 млрд долл. США. По так называемому паритету покупательной способности (ППС) — несколько больше.) Много это или мало? Все познается в сравнении: военные расходы США уже в течение двух десятков лет крутятся около 300 млрд долл. Президент Путин, оценив материальное, военно-техническое и моральное состояние российских вооруженных сил как не соответствующее поставленным задачам, высказывался за увеличение затрат на оборону до 3,5% от валового внутреннего продукта. Названные 219 млрд рублей не дотягивают и до этого процента — они составляют лишь 2,8% от ВПП.

На заседании расширенной коллегии Минобороны РФ в июле 2000 года при обсуждении возможных перспектив развития ВС РФ до 2016 года, были высказаны два серьезно отличающихся друг от друга мнения о путях реорганизации ВС. Главные разногласия касались дальнейшей судьбы Ракетных войск стратегического назначения (РВСН), которые всегда рассматривались как основа стратегической мощи страны, главный компонент стратегической триады, обеспечивающей то самое «сдерживание», о котором говорится в Военной доктрине. Начальник Генштаба генерал армии А. Квашнин выступил с предложением реорганизовать РВСН в род войск с его последующим серьезным сокращением и включением в состав Военно-воздушных сил (ВВС). Главнокомандующий РВСН генерал армии В. Яковлев высказался против этого предложения.

По заявлению представителей Генштаба, их позиция заключается в следующем: после реорганизации и сокращений к 2005 году Вооруженные силы должны состоять из трех видов (Сухопутных войск, ВВС и ВМФ) и трех родов войск (ВДВ, РВСН и нечто, образованного из военно-космических сил и войск ракетно-космической обороны). Планируемое сокращение СЯС должно произойти

в первую очередь за счет РВСН, которые должны войти в состав ВВС ориентировочно к 2006 году.

Судя по предложениям представителей Генштаба, они забыли, чем руководствовались при выработке Военной доктрины. Идеология обеспечения военной безопасности РФ строится на «сдерживании» агрессии, которое сейчас и в обозримом будущем не может быть эффективным без опоры на ядерные средства, в первую очередь на стратегические ядерные силы (СЯС). Конечно, можно возразить: а что, разве СОН не участвуют в ее решении? Участвуют. Но они не могут играть главную роль в сдерживании потенциального агрессора хотя бы потому, что, во-первых, по признанию самого Генштаба нуждаются в реорганизации и модернизации, для осуществления которых требуются крупные капиталовложения и время. А во- вторых, даже располагая соответствующими СОН, при наличии у вероятных противников крупных стратегических ядерных сил, решить задачу сдерживания без СЯС невозможно.

К счастью, Россия все еще располагает мощным ядерным зонтиком, оставшимся в наследство от СССР, пока еще способным «гарантированно обеспечить нанесение заданного ущерба любому агрессору (государству, либо коалиции государств) в любых условиях». Поэтому можно не торопясь спланировать и осуществить любые реально достижимые и целесообразные преобразования вооруженных сил. Но для этого логично не только не делать в «зонтике» дырки, но и постараться залатать те, которые появляются в результате естественного старения.

В 1980-е годы советские СЯС структурно состояли из 56% МБР, 37% БРПЛ и 7% ТБ, на которых было размещено соответственно 60, 25 и 15% ядерных зарядов. В этом соотношении был заложен глубокий смысл. Предпочтение МБР отдавалось по ряду соображений (о некоторых из них уже говорилось, другие появились позже): во-первых, учитывалось геостратегическое положение страны; во-вторых, принимались во внимание ее экономические возможности — их у нас было всегда меньше, чем у США, а МБР — наиболее дешевый вид СЯС и в производстве и в эксплуатации; в третьих, группировки МБР весьма надежны в управлении и их применение не зависит ни от погодных, ни от климатических условий, причем благодаря своей постоянной высокой боевой готовности они обладают наибольшей способностью нанес

ти агрессору так называемый ответно-встречный удар; в-четвертых, наши крупногабаритные МБР позволяли разместить на них не только нужное число мощных боеголовок, но и обеспечить преодоление ПРО противника. Наконец, в этот перечень достоинств внесли свою лепту появившиеся в составе сил МБР мобильно-грунтовые ракеты. Обладая всеми выше названными качествами, они отличаются повышенной выживаемостью в случае нанесения противником первого (разоружающего) удара, следовательно, они особенно ценны для ответного удара возмездия. Все это делает МБР приоритетным для России оружием сдерживания.

Американцы это прекрасно понимали и понимают. В ходе переговоров по ОСВ они всегда «тянули российские СЯС в море» и в сторону большей опоры на тяжелые бомбардировщики, где США в силу геостратегических и экономических причин имели превосходство. Это особенно ярко видно на примере Договора СНВ-2.

При его выработке российские высокие переговорщики, пренебрегая высказываемыми в то время соображениями Генштаба, согласились ликвидировать к 2003 году все МБР с РГЧ ИН, соблюдая выработанные Вашингтоном хитроумные условия. В результате, с учетом состояния нашей экономики, оказалось, что к названному сроку число боеголовок на российских МБР сократилось бы примерно до 500 единиц, то есть до 14—17% от общего суммарного уровня ядерных зарядов (3000—3500 ед.) на всех видах стратегических носителей.

Хорошо, что впоследствии все же удалось согласовать с американской стороной новые сроки реализации этапов сокращения СНВ, в частности, срок 1 января 2003 года продлевался практически на пять лет — до 31 декабря 2007 года (правда, этому продлению еще предстоит утверждение конгрессом США). С учетом проведенных исследований, показавших, что гарантийные сроки российских ракет также могут быть продлены, это создало для России определенную отдушину. Дополнительные пять лет позволяли надеяться, во-первых, на то, что российская экономика выйдет, наконец, из комы, что позволит поддержать потенциал сдерживания СЯС на более приемлемом уровне, в том числе путем постепенной замены снимаемых с вооружения ракет с РГЧ ИН на новые мобильные МБР «Тополь», а во-вторых, не торопясь, сбалансировать структуру СЯС на основе принципа «эффективностъ-сто-

имость», снизить путем переговоров СНВ-3 уровень российско-американского военно-стратегического противостояния и, тем самым сократить бремя расходов на обеспечение потенциала сдерживания и обеспечить лучшие условия для воссоздания СОН.

К сожалению, этим небольшим, но важным, достижением, которое еще не стало законом для России и США, Генштаб по каким-то непонятным причинам не желает воспользоваться. Наоборот, он предложил ускорить с трудом согласованные с американцами новые сроки реализации Договора СНВ-2, например, сократить российские МБР до уровня 1500 уже в 2003 году (3).

Представители Генштаба аргументировали это тем, что 1500 ядерных боезарядов на МБР, плюс определенное количество зарядов на БРПЛ, плюс боезаряды крылатых ракет большой дальности тяжелых бомбардировщиков в 2003 году, дескать, вполне обеспечат нужный уровень сдерживания. Но разве сдерживание зависит только от количества боезарядов и их разрушительной мощи? Вовсе нет. Сдерживание — функция многих переменных, в частности, его эффективность зависит: от количественно-качественных показателей и боевой готовности наступательных ядерных средств противника, привлекаемых для участия в первом (разоружающем) ударе; от количественно-качественных характеристик, уровня боевой готовности, условий базирования и выживаемости стратегических вооружений наших СЯС, от их структуры и совершенства системы управления; от наличия у противостоящих сторон средств ПРО и ПВО и т. д.

Реально в процессе стратегического сдерживания участвуют лишь МБР и единицы подводных крейсеров с БРПЛ, находящихся на боевом патрулировании, при условии их отрыва от средств ПЛО агрессора. Остальные ракетные подводные лодки, а также стратегические бомбардировщики, по разным причинам находящиеся на приколе, представляют собой привлекательные групповые цели для первого разоружающего удара. Поэтому их участие в сдерживании сводится к минимуму.

Форсированное сокращение наших СЯС, особенно МБР, было бы разумно только на основе взаимности с Соединенными Штатами. На этой основе можно идти и дальше, естественно, оглядываясь на третьи ядерные державы. Поэтому ни у кого не вызвало озабоченность выс

казанное в 2000 году на Окинаве предложение Президента России сократить в результате переговоров СНВ-3 боезаряды всех видов СЯС до равного для обеих сторон уровня в 1500 единиц. Понятно, что для реализации этого далеко идущего предложения, если американцы согласятся его обсуждать, придется хорошо поработать, в том числе пересмотреть некоторые положения Договоров СНВ-1 и СНВ-2, которые при столь глубоких сокращениях становятся неприемлемыми (исключить «возвратный потенциал», неучет КРМБ и ядерных средств передового базирования, а главное — отказаться от ограничений на базирование и свободу передвижения наших мобильных МБР).

К сожалению, занятая Генштабом позиция оставляет мало надежды не только на такие результаты переговоров по СНВ-3, но даже на их начало. Более того, создается ситуация, когда США теряют интерес и к СНВ-2: зачем им беспокоиться о взаимном сокращении СНВ, когда Россия намерена сделать это в одностороннем порядке, причем так, как в Вашингтоне только мечтали — ведь их главный интерес всегда заключался в ограничении и сокращении основы советских (российских) СЯС — МБР наземного мобильного и шахтного базирования. И уж, конечно, теряется всякая надежда на сохранение Договора по ПРО.

Сторонники позиции Генштаба обращали внимание оппонентов на то, что наши самые мощные ракеты РС-20 и РС-22 производились на Украине, и от них во всех случаях придется отказаться. Это так. Но с учетом продления их гарантийных сроков эксплуатации до 20— 25 лет (а возможно, как говорил главком РВСН, и больше), они еще могут послужить стране до конца 2007 года, как определено Протоколом к Договору СНВ-2. Если же США откажутся от ратификации этого Протокола и, тем более, выйдут из Договора по ПРО, то эти ракеты могут послужить и до более поздних лет, продолжая вносить весомый вклад в российский потенциал стратегического сдерживания. Поддержанию этого потенциала способствовала бы также реализация так называемых несимметричных мер нейтрализации ПРО, разработка которых была достаточно далеко продвинута еще при существовании СССР и, скорее всего, все еще не прервана в конструкторских бюро. Такие перспективные планы не только стимулировали бы интерес США к возобновлению процесса ОСВ, но и позволили бы наилучшим образом,

без излишней спешки и суеты спланировать и осуществить модернизацию не только всех видов СЯС, но и сил общего назначения.

Конечно, надо принять как неизбежный факт, что при всех вариантах развития событий количество МБР в РВСН в ближайшие годы будет сокращаться. Поэтому вряд ли были бы полезны рассуждения о нецелесообразности преобразования РВСН в род войск (или род вооруженных сил). Но предложение о включении РВСН в состав ВВС представляется далеко не безупречным. Во- первых, невозможно найти аргумент в пользу того, чтобы у основного вида СЯС — а «видом СЯС» силы МБР, несмотря ни на что, останутся, даже если они и не будут видом вооруженных сил России, — появится промежуточное звено управления. Во-вторых, угнетает анализ того, что стало бы с силами МБР после включения в состав Военно-Воздушных Сил. ВВС — это не только стратегические бомбардировщики с ядерными крылатыми ракетами большой дальности. В их состав, кроме стратегической авиации, входят также такие компоненты, как истребительно-бомбардировочная, истребительная, штурмовая, разведывательная и военно-транспортная авиация. Наряду с самолетами, на вооружении ВВС находятся и вертолеты. Кроме того, в состав ВВС теперь включены войска ПВО со своими зенитно-ракетными войсками, авиацией ПВО и радиотехническими войсками. Все эти компоненты ВВС живут своей кипучей жизнью (правда, лучше сказать — «жили», когда их снабжали горюче-смазочными материалами и вовремя ремонтировали). В эту жизнь РВСН не вписывается. Задачи МБР, их постоянная высокая боевая готовность, характер боевого управления, их приоритетная значимость в потенциале ядерного сдерживания, вопросы новых разработок и совершенствования, строительства и обеспечения резко отличаются от авиационных. Включение РВСН в ВВС равнозначно постановке их во второй эшелон государственных военно-стратегических приоритетов, обречению на медленное вымирание, что в нынешней ситуации непозволительно.

Вопросы реорганизации Вооруженных сил и модернизации их оружия назрели и уже давно не терпят отлагательств. Структура и организация армии и флота все еще не соответствуют складывающейся для России военностратегической ситуации. Это относится и к СЯС, и к

СОН. Противопоставлять их бессмысленно. Необходимы и те, и другие. Важно правильно определить стратегию доведения их до количественного и качественного уровня, отвечающего требованиям обеспечения безопасности и защиты национальных интересов России с приемлемой нагрузкой на экономику и с меньшим ущербом для социальных программ. Но это возможно только в том случае, если Россия не доведет свой уже существующий стратегический ядерный потенциал до того состояния, когда он не будет обеспечивать свою функцию стратегического ядерного сдерживания.