КОРНИ СЕКТАНТСКОГО НЕПРОТИВЛЕНИЯ ЗЛУ НАСИЛИЕМ И ПРИЧИНЫ ПОПРАВЕНИЯ СЕКТ ПОСЛЕ 1905—07 гг.
Рядовым сектантам до Октябрьской революции жилось плохо: не было земли, попы притесняли за веру, самодержавие не давало прав, помещики и капиталисты высасывали последние соки. С отчаяния, от плохой жизни, одурманенные проповедниками, шли забитые люди в секты, молились, и мечтали о загробных райских блаженствах. Возможность устройства хорошей жизни на земле силами «грешных» людей проповедники отрицали. Они обещали лишь духовное счастье избранным во Христе. Но жажда земного, а не духовного счастья была в массах настолько велика, сознание собственной силы даже в отсталых слоях сектантства настолько под влиянием революционных событий выросло, что пришлось наиболее «левым» сектантским вожакам перестраиваться и обещать в случае успешного распространения веры в бога возможность в далеком будущем хорошей, справедливой жизни на земле. Проповедники предлагали создать сначала одну «правильную» религию, которая бы всех помещиков и капиталистов смогла «усовестить» и сделать их Добрыми и жалостливыми. Сделать землю «божией» и установить «правильную» веру мешали, по мнению сектантов, прежде всего попы и монахи, владевшие сотнями и тысяча ми десятин земли. Проповедники уверяли, что если бы люди были менее испорчены и если бы не мешали попы, то они давно бы распространили новую веру по всей земле, и всем людям жилось бы счастливо, поэтому сектанты звали бороться не против помещиков, а только против попов. Выще всего ценили сектанты свободу совести, получить которую! они надеялись мирным путем от царя. Откуда, спрашивается, было столько наивной веры у сек-! тантов в милость царя и неверия в революционные способы^ борьбы? Веру в царские милости и «свободы» насаждали!! сладенькие попы и проповедники, кадеты и кадетоподобные^ испугавшиеся событий 1905 г. Поражение революции 1905 rj проповедники использовали для доказательства бессилия ре* волюционных’ способов борьбы. Однако 1905 год, несмотря! на свое поражение, принес в целом не прибыль, а убыль в членах сект. Объясняется это тем, что 1905 год многому научил массы. До 1905 г. крестьянские массы были не подготовлены для борьбы и по-христиански, по-толстовски настроены. Толстовством заразил крестьян не Толстой, а оно создалось исторически всеми условиями пореформенной России. Проповедники находили в толстовских настроениях отсталых групп крестьян благодарную почву для своих проповедей о любви и всепрощении. Умеренность и идея мирного сотрудничества классов особенно по вкусу были кулац- ко-зажиточным слоям деревни, поэтому по мере расслоения деревни в сектах все больше и больше оказывалось кулачества, задававшего тон в сектах. После 1905 г из сект все чаще уходят рабочие и беднота, но все больше вступают в секты кулаки, испугавшиеся революции. 1905 г. был переломным для сектантства и для толстовских настроений крестьян. В 1905 г. помощь пролетариату со стороны крестьянства была недостаточной, потому что крестьянские массы в тот исторический момент обнаружили «неподготовленность их к борьбе, толстовское непротивление злу, бывшее серьезнейшей причиной поражения первой революционной кампании» Крестьянство до 1905 г и в 1905 г. страдало «историческим грехом толстовщины»2, но потом, постепенно, начиная с 1905 г., избавилось от него. Нельзя того же самого сказать про сектантство, потому что сектантство отражало настроение (кулачества и самых забитых крестьян, ничему не научившихся в 1905 г. Кулак надеялся выкупить землю и всего добиться деньгами, ему важно было сохранить «любовь» и «порядок» в деревне. Кулаки поддерживали в сектантстве толстовский пессимизм и непротивленство, составляющие характерную черту сектантских настроений и теорий. Кулаки рекомендовали беднякам и батракам непротивление кулацкому злу насилием. Откуда же, спрашивается, появилась эта характерная черта сектантской религии, и откуда появился «исторический грех толстовщины» в русском крестьянстве. «Пессимизм, непротивленство, апелляция к «Духу» есть идеология, неизоежно появляющаяся в такую эпоху, когда весь старый строй «переворотился», и когда масса, воспитанная в этом старом строе, с молоком матери впитавшая в себя начала, привычки, традиции, верования этого строя, не видит и ,не может видеть, каков «укладывающийся» новый строй, какие общественные силы и как именно его «укладывают», какие общественные силы способны принести избавление от неисчислимых, особенно острых бедствий, свойственных эпохам «ломки». I Период 1862 — 1904 годов был именно такой эпохи ломки в России, когда старое бесповоротно, у всех на глазах, рушилось, а новое только укладывалось, причем оощественные силы, эту укладку- творящие, впервые показали себя на деле, в широком общенациональном мас- штаое, в массовидном открытом действии на самых различных поприщах лишь в 1905 году. А за событиями 1905 года в России последовали аналогичные сооытия в целом ряде государств того самого «Востока», на «неподвижность» которого ссылался Толстой в 1862 году. 1905 г. был началом конца «восточной» неподвижности. Имемно поэтому, этот год принес с собой исторический конец толстовщине^ конец всей той эпохе, которая могла и должна была породить учение Толстого — не как индивидуальное нечто, не как каприз или оригиналь- ничание, а как идеологию условий жизни, в которых действительно находились миллионы и миллионы в течение известного времени» *. Сектантство в России существовало и до 1862 г., но оно носило несколько иной характер, чем после так наз. «освобождения» крестьян. Деревня стала под влиянием роста капитализма разоряться и расслаиваться. К гнету остатков крепостничества прибавился гнет капитализма. На воспитанного в патриархальных крепостнических условиях крестьянина ...«стал надвигаться новый, невидимый, непонятный враг, идущий откуда-то из города или откуда-то из-за границы, разрушающий все «устои» деревенского быта, несущий с собой невиданное разорение, нищету, голодную смерть, одичание, проституцию, сифилис — все бедствия «эпохи первоначального накопления», ооостренные во сто крат перенесением на русскую почву самоновейших приемов грабежа, выработанных господином Купоном» 29. Законы капитализма были непонятны,- и сила их дейстйия была неожиданной для масс. «Внезапность» и «неожиданность» действия разрушительных сил капитализма заставляли верить крестьянина в какую-то карающую десницу божию. Крестьяне не были еще объединены пролетариатом для организованной борьбы с капитализмом и чувствовали себя беспомощными перед его слепыми, анархически действующими силами. /...«Страх перед слепой силой капитала,— писал Ленин, — которая слепа, ибо не может быть предусмотрена массами народа, которая на каждом шагу жизни пролетария и мелкого хозяйчика грозит принести ему и приносит «внезапное», «неожиданное», «случайное» разорение, гибель, превращение в нищего, в паупера, в проститутку, голодную смерть, — вот тот корень современной религии, который прежде всего и больше всего должен иметь в виду материалист, если он не хочет оставаться материалистом приготовительного класса» 30. Разорение крестьянства в период ломки старой патриархальной деревни достигло необычайной силы и сопровождалось аграрными «беспорядками» и голодными бунтами крестьян, эпидемиями и отпадениями от церкви. Те крестьяне, которые бунтовали, не были конечно сектантами и не шли в секты. В секты шли, с одной стороны, наиболее забитые, а с другой стороны, кулацко-зажиточные элементы, имевшие возможность без всякого бунта, путем покупки приобрести землю и все блага. Кулачество к моменту 1905 года смогло частично скупить помещичью землю. Например, в 1877 году ...«надельная земля в южной степной полосе составляла 5,9 миллионов десятин. Лично-крестьянская собственность — 0,6 миллионов десятин. Собственность крестьянская общественная — 0,03 мил. десятин, и, наконец, собственность товариществ просто ноль. А возьмите 1905 год, приблизительно через 28 лет (общество, это — община, купившая землю, а товарищество того времени, это—сложившиеся кулачки, купившие землю). Надельная крестьянская земля выросла с 5,9 до 7. Личная, крестьянская собственность поднялась с 600 000 десятин до 1 900 000 де^ сятин, т. е. втрое. Собственность обществ, правда, увеличилась, но, составляет ничтожный процент — 0,41, все-таки меньше полмиллиона, десятин. А товарищества, которых не было и в помине в 1877 году, обладают уже 800 тысяч десятин» 31. / Отсюда следует, что у кулаков, и в том числе у кулаков-, сектантов, не было серьезных побудительных причин для борьбы с помещиками, так как им удалось часть помещичьей земли скупить. Кулацкое руководство сектами стало поэтому еще более умеренным. В наступивший 1905 г. начались частичные выступления крестьян также и против кулаков. Кулаки, и в том числе кулаки-сектанты, качнулись благодаря этому в сторону реакции и пошли на соглашение с самодержавием. Самодержавие громило в 1905 г. и позднее сектантские низы, а кулаки-сектанты выносили патриотические резолюции на своих съездах и скупали у помещиков землю. После октября 1917 г. земли у богатых сектантов были отобраны. Зажиточные отрубники и хуторяне, возглавлявшие секты, перешли летом 1918 г. в лагерь вооруженной контрреволюции. Таковы в общем ход и причины поправения кулацких вожаков сект за время с 1905 г. до середины 1918 г. Отруба и хутора до революции укрепляли положение кулачества и еще более разоряли бедноту и маломощных середняков. Разорение толкало отсталых крестьян в объятия сектантской религии. Однако было бы неверно изображать всех разоряемых крестьян и недовольных попами как сторонников сектантства. Капитализм усиливал религиозность одних разоряемых слоев деревни, но способствовал одновременно политическому просвещению других его слоев. «Капитализм,—писал Ленин в 1931 г. про немецкое крестьянство,— разоряя мелкое крестьянство и все более придавливая его, выбивает, можно сказать, силой из головы реакционные предрассудки» В конце XIX и особенно в начале XX в. стачки стали применяться не только на фабриках и заводах, ,но также в помещичьих экономиях. Крестьяне видели силу и значение организованной борьбы и проникались новыми мыслями и настроениями. Батрачество и беднота по мере развития борьбы пролетариата и крестьянства уходили из-под влияния не только церкви, но и сектантства. Что же касается ку- лацко-зажиточной части села, то она постепенно приобретала землю и становилась все более реакционной, ведя по пути примирения с помещиками и попами также и сектантство, особенно после 1905 г. 1905 г. есть начало конца толстовщины и сектантства, ибо массы многому научились. В 1905 г. крестьянство увидело силу пролетариата, увидело пУть, идя по которому можно победить помещиков и капиталистов. Период столыпинщины, думский период, Февральская революция, период керенщины и особенно Октябрьская революция, гражданская война и строительство социализма Явились дальнейшей политической школой для крестьянства. Полевевшие элементы совсем покидали сектантство, а на их место становились все более умеренные и реакционные элементы. Вожаки сект принимали все меры, чтобы приостановить отход от сект одних и усилить приток в секты других. Но революция 1905 г. вопреки всем их стараниям указала наиболее левым сектантам новый, внесектантский, революционный путь. Правда, на этот путь решились вступить немногие, так как он означал разрыв с религией и всеми сектантскими «устоями» и требовал большой сознательности и самоотверженности. 1905 год показал крестьянству, и в том числе некоторым сектантам, что, идя по пути смирения и покорности, ничего не добьешься. 1905 год показал некоторым сектант там в числе других крестьян, что самодержавие не всесильно и не вечно, что верный друг крестьянства не буржуазия, а пролетариат. ...«В сотый и в тысячный раз мы видим, — писал т. Ленин,— подтверждение той истины, что, только идя за пролетариатом, способны русские крестьянские массы сверлнуть давящий и губящий их гнет, крепостников-землевладельцев, крепостников в рясах, крепостников-. самодержавщиков» Такой должны были сделать вывод из уроков революции, 1905 г. крестьяне, и в том числе крестьяне-сектанты. Но вы-.' вод этот сделали, к сожалению, не все сектанты, а лишь немногие из них. Сколько сектантов разочаровалось в тот.] момент в религии, мы не знаем, так как каждый подданный* царской России обязан был принадлежать к какому-либо вероисповеданию, поэтому некоторые оставались в сектах'1 формально вплоть до 1917 г. После же 1917 г. официаль-' ный учет сектантов был отменен, а сами сектанты избегали говорить о количестве вышедших из сект. Вот почему мы не имеем точных цифровых данных. О политических же настроениях сектантов мы можем судить'точно по их выс- сказываниям и деятельности. Большинство сектантов и после 1905—07 гг. было миролюбиво настроено по отношению к самодержавию. За свою доверчивость к своим вождям и самодержавию бедняцко- середняцкая часть сектантов заплатила жестокой ценой в наступивший после 1905—07 гг. период реакции.