Глава 10 Штурм общественного мнения (Т. Герцль)

Прежде всего, нам хотелось бы ограничиться одним вопросом, способным вызвать недоумение. Тот, кто внимательно просмотрит сочинения Герцля «Еврейское государство», «Альтнойланд» («Старо-новая страна») или его дневники, найдет там множество идей, касающихся еврейского вопроса и предлагаемых его решений. Но лишь немногие из этих идей новы или оригинальны. Проделанному Герц л ем анализу причин антисемитизма в период после эмансипации предшествовали порой не менее глубокие исследования, принадлежащие перу Гесса, Лилиенблюма и

Пинскера; идеи Герцля (не все они были осуществлены на деле даже после Первого сионистского конгресса) относительно создания национальных еврейских институтов для организации и финансирования заселения Эрец-Исраэль сходны с идеями, выдвинутыми ранее, еще в дни Калишера, Смоленскина и группы Хиббат-Цион. Последняя, кроме того, впервые создала движение, охватившее довольно широкие слои общества, и в немалой мере послужила организационной основой для созыва Первого сионистского конгресса. Еще до Герцля в Палестине были созданы первые поселения, которые, несмотря на скромные размеры и большие экономические трудности, стали вершиной общих достижений пионеров заселения страны и тех, кто их поддерживал, со времен билуйцев вплоть до Ховевей-Цион с их сбором взносов и пожертвований, собраниями, печатными органами и пропагандистской работой.

Новизна и историческое значение деятельности Герцля заключается не в оригинальности его идей и даже не в его организационных и практических талантах, а прежде всего в следующем: Герцль первым пробил брешь в еврейском и мировом общественном мнении, превратив национальное решение еврейского вопроса из темы, обсуждаемой на страницах провинциальной периодической печати еврейских просветителей (не имевшей широкого отклика ни среди еврейской общественности, ни среди неевреев), в проблему, заинтересовавшую широкие круги во всем мире.

У Герцля не было ни денег, ни политической власти, необходимых для такого предприятия; большинство традиционных руководителей еврейства, как религиозных, так и финансовых, чуждалось его. Идя на приступ общественного мнения, Герцль оставался почти одиночкой и за время своей деятельности порой проявлял эгоцентристские — если не безответственные — черты характера. Герцлю в его предприятии помог простой биографический факт, быстро поставивший его в центре общественного мнения: он был блестящим и плодовитым журналистом, стремящимся к известности и имеющим опыт работы с общественностью .

В этом Герцль был продуктом своей эпохи и социальной среды, в которой он вырос. Духовный эклектизм, отсутствие глубины, присущее культурному аспекту его писательской деятельности, которая при всем ее блеске была поверхностной, его эффектные «венские» языковые обороты и игра слов, — все то, что, казалось бы, может быть поставлено ему в упрек, оказалось факторами, весьма способствовавшими его предприятию. Ибо, придя к выводу о необходимости по- литико-национального решения еврейского вопроса, Герцль осознал, что это решение не будет достигнуто путем одной только серой, «муравьиной» работы на задворках международной политики и культуры. Статьи в «Ха-цфира» и «Ха-Шиллоах» не в состоянии мобилизовать массовую поддержку, необходимую для столь революционного предприятия; глубокие и проникновенные идеологические диспуты между несколькими десятками блестящих (и безработных) еврейских интеллектуалов, проводимые где-то в закрытых залах, не вынесут его «на свет Божий». Нужно дерз кое, даже не лишенное авантюризма выступление в самом центре международной арены.

Отсюда — написанная ярким языком манифеста книга «Еврейское государство», построенная так, как будто все это — как проблему, так и ее решение — автор открыл или изобрел собственными силами.

Ни одно из этих усилий не принесло плодов. Султан не пожелал союза, англичане отступили даже от своего предложения относительно Уганды, Вильгельм II вряд ли понял в точности, чего от него хотят, Ротшильд и Гирш скупились на помощь. И все же Герцль путем ходатайств и хитростей, подкупа придворных, купцов и епископов, простаивая на солнцепеке у ворот школы Микве-Исраэль и обивая пороги Стамбула, без устали повторяя свои обращения, сумел проникнуть ко всем этим великим мира сего, беседовать с ними, изложить перед ними свои планы и идеи, как будто являлся полномочным представителем еврейской державы — хотя за ним не стояло никакое движение, организация, финансы или влияние и единственным его денежным источником нередко становился ломбард.

Это была виртуозная кампания, которую проводил подлинный артист в области общественных отношений, человек, воспитанный на новых веяниях кануна XIX и начала XX века. Общественное мнение, средства связи, трюки, главной целью которых было произвести впечатление, драматизация событий, подчеркнутая театральность (цилиндр, фрак, торжественное открытие конгресса) — все это было средством внешней демонстрации и уверенности в собственных силах; причем то, что выставлялось наружу, иногда прикрывало внутренние человеческие слабости.

Так Герцль открыл то, что впоследствии стало наиболее эффективным и отточенным оружием слабых, лишенных политической власти и стоящих за нею легионов, — общественное мнение. Сионизм взял его на вооружение с начала пути: Декларация Бальфура, решение ООН от 29 ноября 1947 года — все это было достигнуто не благодаря экономической или политической мощи евреев, а благодаря способности сионизма вновь и вновь мобилизовать духовные ресурсы, заложенные в грамотном, остроумном, умеющем говорить и спорить народе, и с помощью этого оружия привлечь на сторону слабой нации поистине огромные силы. И Герцль был первым, кто выковал это оружие, находящееся на службе дела сионизма по сей день.

Итак, в нашем обзоре наследия Герцля как мыслителя мы постараемся найти верное соотношение между впечатлением, оставленным его словами и деятельностью, и тем фактом, что многие из его слов менее оригинальны и не столь интересны, как высказывания некоторых других мыслителей, занявших впоследствии более скромное место в пантеоне сионизма.

Неверно думать, что только в «Еврейском государстве» Герцль указал на всю серьезность еврейского вопроса и что лишь дело Дрейфуса явилось внезапным потрясением, приведшим его к сознанию, что эмансипация обречена на неудачу. Представитель своего поколения, Герцль и сам был продуктом и ярким образцом этой эмансипации: еврей, уроженец Будапешта, сын состоятельного торговца, доктор права, в дальнейшем — один из столпов журналистики на немецком языке; не особенно удачливый, но все же известный драматург.

«В дни, когда гетто существовало в действительности, никто не мог выйти из него без разрешения. Его ожидали серьезные, вполне реальные опасности. Теперь же стены и ограждения не видны глазу, однако нравственное гетто остается нашим уделом».

Эту двойственность положения евреев в современном обществе Герцль смог увидеть ближе, получив назначение в Париж, где он начиная с 1894 года является корреспондентом венской либеральной газеты «Нойе Фрайе Прессе». Если в Вене еще можно было объяснить антисемитизм, по крайней мере частично, как завуалированный пережиток предрассудков, коренящихся в религии, то «народный» характер нового антисемитизма, проистекающего из противоречий современного, секуляризованного, обладающего демократическим парламентским строем общества, ему довелось познать только в Париже. Значительная часть его корреспонденций, посланных из Франции начиная с 1892 года, посвящена подъему светского антисемитизма в этой стране. Герцль с тревогой наблюдает все усиливающееся проникновение евреев в хозяйственную, духовную и парламентскую жизнь Франции — процесс, приводящий к тому, что экономические кризисы и финансовые скандалы, интеллектуальные споры и парламентские диспуты искажаются до неузнаваемости, так как в центре внимания находится участие в них евреев, что наглядно подчеркивает трудности положения евреев в современном обществе. Именно там, где эмансипация проходила в наиболее радикальной форме — в республиканской Франции, наследнице великой революции, — именно там возникает новый еврейский вопрос, проистекающий из специфических проблем современного общества. Дело Дрейфуса явилось лишь венцом и наиболее откровенным проявлением этого глубинного процесса.

Именно это знакомство с мощью антисемитизма во Франции, где процент евреев среди населения был сравнительно невелик, а традиции Французской революции, казалось, должны были сделать эмансипацию особенно успешной, приводит Герцля к сознанию, что современный еврейский вопрос не может быть решен с помощью эмансипации. Наоборот — именно эмансипация является фактором, приводящим к столь большим трудностям в жизни евреев Европы XIX века. В книге «Еврейское государство», в главе, объясняющей причины антисемитизма, Герцль говорит:

«В странах наибольшего распространения антисемитизма он сам является результатом эмансипации евреев. Когда культурные народы осознали жестокость дискриминационных законов и освободили нас, освобождение пришло слишком поздно. В местах, где мы до сих пор проживали, мы уже не могли эмансипироваться как следует. В гетто мы уже развились странным образом, став народом среднего класса, и вышли оттуда как конкуренты, пугая этим средний класс. Так после эмансипации мы внезапно оказались в кругу буржуазии, где мы должны противостоять давлению и снаружи, и изнутри».

А в «Альтнойланд» Герцль заостряет анализ картины, показывающей, под каким перекрестным огнем находятся евреи в новое время, в социально-экономических условиях современности:

«Преследования имели социально-экономический характер: торговый бойкот и голодный паек для рабочих. Вытеснение представителей свободных профессий — и вдобавок к этому какая-то моральная неудовлетворенность еврея, способного это сознавать. Такой была участь более культурного слоя евреев в эпоху перехода к новому веку. Антисемитизм пользовался как новейшими, так и самыми старыми средствами. Кровавый навет повторялся вновь, и в то же время утверждалось, что евреи отравляют прессу, как в средние века — колодцы. Рабочие ненавидели евреев, считая, что они сбивают их заработную плату, если работают вместе с ними, или ненавидели их как эксплуататоров — если те были работодателями. Их ненавидели — как бедных, так и богатых или представителей среднего класса. Смотрели на них недоброжелательно, когда те зарабатывали деньги и когда тратили их. Им не дозволялось быть ни производителями, ни потребителями. Из государственных учреждений их устраняли, в судах царили направленные против них предрассудки, и повсюду в гражданской жизни они терпели оскорбления. В подобных условиях было ясно, что произойдет одно из двух: либо они превратятся в ненавистников этого общества, полного несправедливости, либо будут вынуждены искать себе убежище в ином месте».

Согласно Герцлю, эти тенденции будут лишь усиливаться в современном обществе, и он не видит никаких гарантий, которые могли бы защитить евреев от них. Отсюда единственный, хотя и болезненный вывод: для евреев нет иного пути, кроме ухода из этого общества18.

С момента, когда Герцль пришел к выводу о неизбежности радикального решения еврейского вопроса, вся его публицистическая и общественная деятельность посвящена этой цели. Здесь не место оценке его политической и организационной деятельности, на особенностях которой мы останавливались выше. Ограничимся оценкой облика реформированного еврейского общества, предлагаемого Герцлем в двух его программных сочинениях — книгах «Еврейское государство» (1896) и «Альтнойланд» (1902). По форме две эти книги различаются коренным образом. «Еврейское государство» написано как судебный протокол, где в немногом содержится многое. Здесь тщательно очерчены, иногда с подлинно юридической тщательностью, вплоть до мелких деталей, предложения относительно учреждения и правового облика организации, которая должна привести к эмиграции евреев и их поселению на новом месте: вопрос о том, будет ли это Палестина или Аргентина, остается в определенной мере открытым, хотя чаша весов склоняется все же в пользу Палестины. С другой стороны, «Альтнойланд» — это утопический роман, из числа тех книг, о которых Герцль отзывается с неодобрением во введении к «Еврейскому государству», так как они «далеки от жизни». При всей дидактичности своей формы и упрощенности сюжета, не оставляющей много места для читательской фантазии в том, что относится к самому сюжету повествования, роман написан с редким изобразительным талантом, и невозможно остаться равнодушным к творческой мысли, вложенной в создание этой сионистской утопии, место которой — в ряду прочих социальных утопий XIX века. Несомненно, немалая часть притягательной силы книги заключена в живом, трепетном описании заселения заново Эрец-Исраэль — здесь уже нет колебаний в отношении местоположения новой родины: наоборот, все проникнуто глубокой убежденностью, что возрождение еврейского народа возможно только на его «ста- ро-новой» земле19.

И все же, несмотря на разницу в жанре, в обоих произведениях существует общий основной аспект, и на нем следует остановиться. В том и в другом Герцль описывает не просто общество, которое станет прибежищем для евреев; он также совершенствует его построение, превращая его в примерное общество социальной справедливости, чьи основы заимствованы из лучших образцов литературы утопического социализма XIX века.

Здесь мы усматриваем немалый парадокс, ибо сам Герцль является классической фигурой из мира европейской либерально-гуманистической мысли, и трудно найти человека, более далекого от политического экстремизма, чем он. Его общее политическое мировоззрение склоняется порой к явному консерватизму: например, в «Еврейском государстве» он замечает, что политический режим, который бы его устроил, — это аристократическая республика, и образцом ему служит конституция республиканской Венеции. Да и в «Альтнойланд» он говорит, что, как любой венецианец имел право быть избранным на должность дожа, так будет и в грядущем еврейском обществе, и в облике его «старо-новой страны» есть явные признаки патернализма («отеческого» управления обществом).

Вместе с этим, вопреки всей своей умеренности, если не консерватизму, Герцль признает, что революция, заключающаяся в создании еврейского государства, будет связана с радикальной трансформацией структуры еврейского общества ввиду необходимости централизованного экономического планирования и превращения евреев из сословия или класса в народ. Их нужно будет вывести из нового (и в то же время старого) гетто среднего класса и ввести в социальную структуру, включающую все слои общества (например, содержащееся в «Альтнойланд» ироническое замечание Герцля, что большинство торговцев в его «новом обществе» — это не кто иные, как греки и армяне, а евреи заняты сельским хозяйством, промышленностью и наукой). Поэтому Герцль сознает тот факт, что подобная национально-социальная революция с самого начала не может быть основана на принципах рыночной экономики, заимствованных из либеральной школы «laisser faire» (свободной инициативы), которая господствует в бур- жуазно-капиталистическом обществе.

Эта мысль проходит красной нитью через оба основных сочинения Герцля. Уже в «Еврейском государстве» объяснено, что земля будет национальной собственностью, лишь сдаваемой в аренду репатриантам и поселенцам; а в «Альтнойланд» Герцль разви вает идею о том, что традиционные законы «юбилейного года» будут возобновлены при организации землевладения в Эрец-Исраэль, так что никогда не возникнет частная собственность на землю — порядок, впоследствии принятый с образованием Еврейского Национального Фонда (Керен-Каемет ле-Исраэль).

Более того, в «Еврейском государстве» Герцль предвидит организацию массового заселения Эрец-Исраэль посредством создания, в широких масштабах, рабочих общежитий и развития разветвленной сети социальных институтов, которые сформируют новое общество по образцу того, что в наши дни мы назвали бы «государством всеобщего благосостояния». Венцом этих социальных основ является, согласно предложениям Герцля, семичасовой рабочий день; в этом он опирается на политиков и социальных реформаторов в Бельгии и Англии, доказывая, что самостоятельное с экономической точки зрения общество вполне может быть основано на рабочем дне такой продолжительности.

Центральное положение и символическая важность семичасового рабочего дня находят свое выражение во флаге еврейского государства, предлагаемом Герцлем:

«Я представляю себе белый флаг с семью золотыми звездами. Белое полотнище символизирует чистую, новую жизнь; звезды — это семь золотых часов трудового дня. Ведь евреи отправляются на свою новую родину под знаком Труда»20.

В «Альтнойланд» этот социальный элемент появляется в гораздо более ярко выраженной форме. Здесь ясно сказано, что социальная структура еврейского государства будет основана на общности (Gemeinschaft- lichkeit) и взаимности (Mutualismus — понятие из мира французского утопического социализма). Основой экономики послужит общность, но она не будет лишать индивидуума возможности проявления собственной инициативы в рамках коллективного владения основными средствами производства:

«Это — средняя форма между индивидуализмом и коллективизмом; у индивидуума не будут отняты дух деятельности и радость, связанные с владением личной собственностью, и вместе с этим он сможет защитить себя от капиталистической власти в силу своей сплоченности с товарищами по профессии. Мы устранили проклятие, лежавшее на бедных, которые за производимое ими получают меньше, чем богатые, а за необходимое вынуждены платить больше, чем те».

Один из наиболее драматических моментов в «Альтнойланд» — это описание народного собрания в кооперативном поселении Ноедорф (Новая деревня) в Галилее, это собрание дает Герцлю дидактическую возможность изложить — устами героя нового общества Давида Литвака — принципы социальной организации обновленной Страны Израиля. Вот слова, влагаемые Герцлем в уста Литвака:

«Вы, наверное, примете это за шутку, если я скажу вам, что Новая деревня построена вовсе не в Палестине, а в другом месте. Она строилась в Англии и в Америке, во Франции и в Германии. Эта деревня возникла из опытов, книг и мечтаний. Неудачные попытки как практиков, так и фантазеров послужили вам путеводителем, хотя вы и не знали этого».

Герцль даже объясняет, почему потерпели неудачу некоторые социальные реформаторы XIX века и отчего не имели успеха пионеры «первой алии» — они пытались создавать поселения по образцу старой, традиционной деревни, построенной на базе частной собственности. Но современная эпоха не только ввела человека в мир машин, но и открыла перед ним новый социальный век. «Каждую новую машину сопровождала в этом странном XIX веке новая социалистическая мечта», — говорит Герцль устами своего героя. А затем он приступает к широкому историческому обзору теорий утопического социализма XIX века, а также начала кооперативного движения, по образцу которого должно строиться основанное на общности заселение Палестины. В этом обзоре принципов, на которых основано, или, точнее, будет основано, новое «мутуалис- тическое» (построенное на взаимности) еврейское общество Палестины, Герцль упоминает книгу Эдуарда Беллами «Взгляд назад» (Looking Backward), описывающую, согласно Герцлю, «благородное коммунистическое общество»; Теодора Герцку— автора социалистической утопии «Фрайланд» (этот роман уже упоминался выше); Шарля Фурье, мечтавшего о системе коллективных общежитий -фаланстеров; Этьена Кабе — автора коммунистической утопии «Икария»; пионеров производственной кооперации в Рошдейле (Англия) и других. «Ваше (жителей Ноедорф в Галилее) начинание было бы невозможно без политико-социальной работы, проделанной в XIX веке», — утверждает герой Герцля в заключение своего исторического обзора.

Ясно, что Герцль имел в виду не революционнополитический, а утопический, гуманитарно-рефор- мистский социализм — тот, который впоследствии, в реальности более позднего сионизма Эрец-Исраэль, был назван «конструктивистским». Важно то, что основатель политического сионизма — прототипа того, что позднее именовалось «просвещенным общим сионизмом», — строил его на социально-кооперативных принципах и в обновленной еврейской стране видел воплощение мировоззрения и мечты европейского утопического социализма. Более того, то, что должно, согласно Герцлю, произойти в Эрец-Исраэль, не уникально, — «такое же общество может существовать в любой стране». С социальной точки зрения это предвидение распространяется не только на Эрец-Исра- эль, хотя здесь условия роста нового общества с самого начала облегчают его осуществление; оно имеет значение универсального образца или примера.

Эти ярко выраженные социальные элементы подкрепляются и другими аспектами, носящими новаторский, если не революционный характер, и связаны с миром понятий начала XX века, когда писался «Альт- нойланд». Они также выходят за рамки общепринятого в буржуазном мире, в среде и из среды которого вырос Герцль. Как ни стремился Герцль видеть в своем «новом обществе» аристократический элемент, все же оно основано на всеобщем избирательном праве, дарованном как мужчинам, так и женщинам. Если мы вспомним, что ко времени написания этих слов ни одна европейская страна еще не предоставила избирательных прав женщине, да и мужчины в большинстве парламентарных государств Европы были ограничены в этом различными имущественными цензами, мы должны будем признать, насколько радикальной для того поколения была концепция Герцля.

Образование в новом обществе будет всеобщим и бесплатным от начальной школы до университета — еще одно революционное для 1902 года предвидение.

Вместе с тем каждый новый член общества — как мужчина, так и женщина — обязан посвятить два года своей жизни, как правило, в возрасте 18-20 лет, общественной службе — не воинской, а общей социальной службе, так что благодаря услугам представителей этого возраста найдутся достаточные кадры для институтов социального обеспечения, которые будут созданы обществом. Всем жителям обеспечено пособие по старости и на случай потери здоровья, и никто не остается без помощи перед лицом бедности или болезней. Герцль сознает, что и общество конца XIX века могло бы создать такие учреждения, однако «старое общество было, правда, достаточно богато, но страдало отсутствием всякого порядка. Оно было подобно кладовой, полной до краев, где в случае надобности не отыщешь и суповой ложки». Города в новой Стране Израиля строятся по лучшим образцам городского планирования, не завися от спекулянтов земельными участками. Технический элемент весьма силен в картине этого общества будущего: подвесные железные дороги во всех городах страны, скоростные поезда и сеть шоссейных дорог, частный и общественный автотранспорт; каналы и электространции, построенные на использовании разницы в уровнях Средиземного и Мертвого моря, и т. д., и т. д.

Стоит коснуться еще одного аспекта, рассмотренного в «Альтнойланд». Герцля, разумеется, занимал вопрос о будущем арабов в новом обществе, и предлагаемое им решение, при всей своей, видимой ныне, наивности и упрощенчестве, носит отпечаток лучших сторон его универсально-гуманистической мечты. Арабы при желании могут присоединиться к новому обществу как его равноправные члены, и один из них, Рашид-бей, даже появляется в «Альтнойланд» как образцовая фигура благородного и образованного араба, учившегося в Европе, который вместе со своими братьями-евреями в полной мере участвует в развитии Нового общества; в нескольких местах романа он даже отмечает, как много внесли евреи в развитие Палестины, подняв этим благосостояние и жизненный уровень арабов. Вместе с тем Герцль не забывает подчеркнуть, что культурные особенности арабского населения будут охраняться и пользоваться уважением. Так, хотя арабские женщины и обладают равным избирательным правом — как активным, так и пассивным, — они предпочитают оставаться в традиционных рамках восточного дома, и никто не оказывает на них в этом нажима. Герцль, однако, явно недооценивает потенциал арабского национального движения, развившегося впоследствии в Палестине в немалой степени — как реакция на вызов, брошенный сионизмом. Вряд ли можно обвинять сионистского мыслителя в том, что он не предвидел зарождения арабского национального движения в тот период, когда лишь очень немногие из числа самих «палестинских» арабов действовали или мыслили в национальном духе. Согласно либераль- но-гуманистическим воззрениям Герцля, достаточно соблюдать равноправие арабов в новом обществе, открытом и плюралистическом с социальной и культурной точек зрения, чтобы разрешить проблемы арабского населения Палестины21.

Интересен также культурно-политический спор вокруг проблемы взаимоотношений между различными народами и вопроса терпимости, в который вовлечены воображаемые лица — герои «Альтнойланд» в 1923 году. В период, когда развертывается фабула романа, проводятся выборы в Собрание представителей нового общества, и диспут ведется между двумя лагерями: один, во главе с раввином по имени доктор Гайер, стремится ограничить гражданские права в новом обществе, предоставив их одним евреям22; другой же лагерь, руководимый героем романа Давидом Литваком, стоит за равноправие и для неевреев, живущих в стране и желающих влиться в новое общество. Излишне говорить, что, согласно принципам Герцля, «сыны света» побеждают «сынов тьмы» и либеральный, просвещенный лагерь Давида Литвака одерживает победу на выборах; причем интересно, что Герцль видел в религиозно-национа- листическом фанатизме одну из проблем, способных омрачить будущее нового общества в Эрец-Исраэль.

О Герцле написано так много, что в данной главе мы ограничились лишь обзором отдельных аспектов его пророческой мечты и рекомендуем «Альтнойланд» всем тем, кто хочет понять, насколько захватывающим могло быть его предвидение, облеченное в литературную форму утопического романа — пусть сегодня эта форма устарела и вызывает порой улыбку у поколения, на глазах у которого потерпело крах немало утопий. Мы хотели подчеркнуть два главных элемента, на которых строилось предприятие Герцля. Во-первых, Герцль первым обратился к средствам массовой информации и к общественным отношениям, отражающим облик современного мира. Он вывел национальное дело евреев на международную политическую арену и тем самым вызвал чуть ли не мессианское воодушевление, превзошедшее все, что было прежде, в среде самих евреев. Во-вторых, мы хотели выделить социальный элемент именно во взглядах сионистского мыслителя, который был далек от политического социализма и революции, но сознавал, что «Сион трудом будет искуплен» и что без новаторской общественной мысли и мечты не наступит политическое избавление народа Израилева.

ПРИЛОЖЕНИЕ