К началу XX столетия российская политическая действительность не имела опыта практической партийной деятельности. На тот исторический момент не существовало и сколько-нибудь общепризнанных теоретических разысканий, описывавших и объяснявших сам процесс партийного строительства262. Очевидно, что теория, которая могла бы служить надежным ориентиром в практической политике и оказывать необходимое влияние на организацию партстроительства, сама должна была появиться только вследствие определенной политической практики и соответствующего ей достоверного исторического опыта. Впоследствии М. Дюверже определит отправной момент в развитии партологии (как одного из важнейших разделов политической науки) термином «порочный круг»: по его мнению, общая теория партий могла быть создана лишь после проведения серьезных предварительных исследований, однако подобного рода исследования не являлись «по настоящему глубокими», поскольку до сей поры еще не были сформулированы постулаты и принципы «общей теории»263. В России подобный «порочный круг» был разорван буквально в первые годы XX века. «Самым крупным и в высшей степени ценным положительным приобретением только что пройденной стадии русского политического развития»264 стало образование первых форм организованной политической субъекгности - политических партий вместе с первыми опытами самообучения различных общественных групп в политической борьбе. На этой, самой ранней, стадии формирования политических партий началось накопление теоретических представлений в области партийного строительства265. Накапливаемое знание не могло не получать отражение и в политической доктрине партии конституционных демократов. Разумеется, отечественная партология рождалась в непосредственном опыте текущей политической борьбы, участники которой менее всего помышляли о «глубоких предварительных исследованиях», о поиске «общей теории» и все же эмпирическим путем приходили к формулированию общих алгоритмов и закономерностей партийного строительства. Спустя еще несколько лет - в период между двумя российскими революциями 1905 и 1917 годов - именно партии стали основным каналом выражения и трансляции политических предпочтений, что способствовало выяснению существующих в обществе конфликтов и способов их разрешения. Эти структурно интегрированные политические сообщества, выступая посредниками между государством и населением, трансформировали ощущение социальной неудовлетворенности, присутствовавшее у большинства людей, в конструктивные или деструктивные общественные цели. Политическая борьба между правительством и конкурирующими между собой партиями оказывалась своеобразной пружиной развития и тем самым способствовала осознанию интересов и формулированию демократическим путем общенациональных и групповых целей. За столетие, прошедшее со времени формирования первых отечественных политических партий, произошли значительные перемены. Партийное строительство в России 1990-х - начала 2000-х годов, безусловно, мало напоминает собой события столетней давности. В частности, можно отметить, что в деятельности современных партий политические программы уже не играют той функциональной роли, какую они исполняли сто лет тому назад. Партии действуют сегодня, скорее, по «накатанным» тактическим схемам, вовсе не стремясь адресовать своим сторонникам и обществу в целом внятные, идейно ориентированные программы, то есть использовать ясные и четкие политические стратегии. Возможно, поэтому в значительной части современных отечественных «партологических» исследований политические партии рассматриваются с эмпирических позиций институционального подхода или же с точки зрения электорального политического поведения. На наш взгляд, такие оценки не должны подменять собой анализ общих принципов и закономерностей партийного строительства. Хотя многие содержательные вопросы политической борьбы рубежа XIX-XX веков и отошли в область истории, однако первый опыт создания политических объединений, выработки их стратегических целей и тактических ориентиров не перестал быть актуальным и для политологического знания. Более того, как нам представляется, политический опыт российских партий и их лидеров в первой четверти XX столетия может сыграть положительную роль как для лучшего понимания текущих процессов в области партийного строительства, так и для формулировки общетеоретических выводов, значимых для современной политической науки. Анализируя историю становления демократических политических систем, М. Дюверже выделил два основных принципа формирования партий - институциональный и идеологический. Первоначальный импульс к партстроительству был, по его мнению, продиктован институциональными аспектами политической жизни. Первые партии на большей части европейского континента обозначили свое присутствие и влияние во второй половине XIX века. Их формированию способствовали такие важнейшие факторы, как расширение сферы избирательного права, борьба за избирателей вместе с желанием членов парламента оказаться вновь избранными. Между системой образования государственных органов и партийными структурами довольно быстро выстроились конкретные историко-функци- ональные взаимосвязи. Появление и развитие партийных организаций сопровождалось параллельным утверждением парламентаризма. Более того, в ряде случаев партийное строительство предопределялось собственно парламентскими процедурами. Сам принцип выборности порождал соперничество различных политических групп, которые со временем объединялись в партии. Большинство таких возникших в XIX столетии партий имели, по утверждению Дюверже, электоральное, парламентское происхождение. Значительную роль в них играли те самые парламентарии, которые составляя руководство партии, являлись и главными действующими лицами, практически определяющими ее генеральную линию. Вместе с тем организационное строение таких партий оказывалось, как правило, достаточно аморфным и нецентрализованным. Сам по себе институциональный подход не демонстрировал свою состоятельность в плане соперничества и выживания подобного рода партий на политической арене. Логичным выглядело появление совершенно особых партий, в основу формирования которых был положен идеологический принцип. По мере того, как парламентская система укреплялась, а парламентарии приобретали практические навыки участия в избирательных кампаниях, на первый план в партийном строительстве стали выдвигаться идеологическая общность, единство взглядов и убеждений. Партии второго типа, или, как их называл М. Дюверже, «партии внешнего происхождения», отличались значительно большей степенью централизации. Их членов связывало не только желание провести своих кандидатов в парламент, но и общие позиции, ценностные ориентиры и идеалы. В объединениях такого рода парламентская фракция, как правило, подчинялась партийным руководящим органам. Будучи лишь доктринально связанными с парламентской системой, «партии внешнего происхождения» не придавали ей такого принципиального значения как партии первого типа. Институциональный принцип мог быть положен в основу создания политических партий в тех случаях, когда в стране отсутствовала система организованных партий. Однако как только подобная система начинала успешно функционировать, преобладающим должен выступить идеологический принцип. Включение «партий внешнего происхождения» в систему парламентаризма происходило в тот момент, когда у них возникала насущная потребность в проведении собственной, отличной от других партий, государственной политики. Отметим и прямо противоположную точку зрения, существующую в современной политической науке. Так, по мнению американского политолога Д. Ла Паломбара, политическая партия - это, в первую очередь, носитель идеологии или особого видения мира и человека (мировоззрения) и только затем - политическая организация, то есть относительно длительное институциализирован- ное объединение людей на разных уровнях политики266. Такого рода контекст определяет главную задачу политических партий как превращение множество частных интересов отдельных граждан, социальных слоев, заинтересованных групп в их совокупный политический интерес путем сведения этих интересов к единому знаменателю. Политические партии, исполняя среди современных политических институтов важнейшую роль, возлагают на себя функцию идеологического формулирования коллективных (социальных) целей, предлагая социуму различные ориентиры и стратегии общественного развития. Если соотнести вышеприведенные теоретические (спекулятивные) схемы с отечественным политическим опытом, то линейные рассуждения окажутся адекватными далеко не во всех своих аспектах. Проблема здесь заключается главным образом в том, что, как уже отмечалось выше, государственное и партийное строительство началось в России, в отличие от Европы, с опозданием и, более того, процесс партийного строительства во многом даже предопределил начало процесса государственного строительства. Можно, в частности, указать на тот факт, что социал-демократическая рабочая партия, равно как и партия социалистов- революционеров, с самого момента своего рождения являлись типичными партиями «второго типа» (согласно характеристикам М. Дюверже), а партии «октябристов» или же трудовиков, в свою очередь, были партиями преимущественно «первого типа». На фоне таких, более или менее «идеальных», типов общественно- политических образований особую форму представляла собой партия конституционных демократов, в процессе образования которой в известной степени соединились институциональные и идеологические аспекты. На первый план в этом намеренном симбиозе выдвинулась тема политической коммуникации самых разнородных элементов. Основываясь на таком предварительном выводе, позволим себе утверждать, что специфику политической доктрины кадетов в области партийного строительства обусловливал особый принцип, существующий наряду с институциональным и идеологическим принципами партстроительства, - коммуникативный. В современной политической науке понятие «политическая коммуникация» устойчиво интерпретируется как совокупность способов и форм обмена политической информацией. «... Политическая коммуникация выступает как смысловой аспект взаимодействия субъектов политики путем обмена информацией в процессе борьбы за власть или ее осуществление. Она связана с целенаправленной передачей и избирательным приемом информации, без которой невозможно движение политического процесса»267. Между тем нам хотелось бы обратить внимание на первичное значение «коммуникации» как способов и форм «связывания», а значит, - в случае политической коммуникации - превращения политически разрозненного в нечто организационно и идеологически целое и однородное. Используя этот подход, можно сказать, что партия конституционных демократов выступала на политической арене своего времени в роли общероссийского политического «интегратора», приняв на себя миссию своеобразного «посредника», поставившего своей целью связать различные общественные объединения как другом с другом, так и с государственной властью. Партийность, по утверждению К. Манхейма, «является неизбежным структурным элементом политики». Именно партийные документы должны стать для ученых-политологов основным материалом, из которого «будущие политики не только получат фактические сведения, нужные им для того, чтобы выносить суждения по конкретным вопросам, но и познакомятся с теми точками зрения, которые позволят им с соответствующих позиций упорядочивать экспериментальный материал и постигать его политическое значение»268. На наш взгляд, особое значение приобретают такие партийные документы, которые создаются на ранних стадиях партийного строительства, а также во времена общественных и внутрипартийных кризисов. Партия Народной свободы одной из первых в стране приступила к построению своей легальной организационной структуры и некоторое время представляла собой единственную силу, оппозиционную самодержавию, которая выступала на политической арене публично и открыто. Вместе с тем формирование партии кадетов происходило на основе соединения двух совершенно разнородных групп: представителей земских организаций, с одной стороны, и «Союза освобождения» - с другой. Объединения «земских и городских деятелей» являли собой целую сеть политических организаций, действовавших в стране на совершенно легальных основаниях, ставивших своей основной целью реформирование политической системы в России и ее непременный переход к конституционному строю. В свою очередь, «Союз освобождения», образовавшийся в 1903 году, представлял собой нелегальную политическую организацию, которая возникла на основе эмигрантского журнала «Освобождение» (1902-1905), издававшегося в Германии и Франции. Впервые партийно-политическая программа будущего кадетизма была сформулирована в первоначальном варианте декларации «Союза освобождения», которая принадлежала перу П. Н. Милюкова, и после обсуждения была одобрена в целом и опубликована в первом номере журнала уже без подписи - под названием «От русских конституционалистов». В этой политической программе провозглашалась необходимость «серьезной политической реформы», создания постоянно действующего народного представительства с законодательными правами, отмены сословных привилегий, свободы личности, слова, печати, собраний. Реализация этих и других требований в целом означала бы превращение России в конституционную монархию. Впоследствии основные программные положения партии кадетов были выстроены на основе манифеста, опубликованного в «Освобождении», что, в частности, нашло отражение в проекте конституции - основного закона Российской империи, опубликованного в марте 1905 года «Союзом освобождения». В манифесте «От русских конституционалистов» были зафиксированы и общие требования к политической программе, которым надлежало распространиться и на все новообразуемые организации. Во-первых, программа «должна быть настолько принципиальна, чтобы не теряться в случайных частных ло зунгах, выставляемых частными группами, по частным поводам, в зависимости от того, насколько благоприятно сложатся обстоятельства текущей минуты Программа не может указывать, как надо действовать в каждом данном случае; но она должна указать, какую общую цель должен преследовать каждый отдельный шаг». «Принципиальность программы не исключает возможность компромисса, но компромисс лишь тогда может быть признан законным, когда приближает к общей цели». «Другое необходимое условие программы должно заключаться в ее исполнимости при современных условиях социального и культурного слоя». Наконец, в-третьих, «“принципиальность” и “исполнимость” должны быть соединены в ней так, чтобы программа являлась выражением мнений не отдельных кружков , а всего образованного русского общества, всей русской интеллигенции...»269 Любая политическая партия, как известно, стремится к тому, чтобы превратиться во влиятельный политический институт, который ставит своей целью вхождение в политическую систему: достижение или удержание власти. По внутреннему строению это, как правило, уже стабильная иерархическая организация, состоящая из лиц, обладающих сходными политическими убеждениями. На основе предварительно сформировавшихся общих политических идей разрабатывается программа партии, в которой определяются задачи на кратко-, средне - и долгосрочную перспективу. Коммуникативные связи внутри этой организации подчиняются важнейшей функции - агрегации и артикуляции социальных интересов, выражения общенациональных задач и целей. Индивидуальное, личностное начало закономерно должно уступать здесь место общим, групповым принципам и совместно реализуемым практически позициям. Политическая доктрина кадетов стояла на том, чтобы в основу партийного строительства были положены научные представления о принципах «общего дела»; они же должны были непосредственно проявляться в практически политической деятельности формирующейся организации. На тот момент перед политической элитой, ориентированной на конституционно-демократические ценности, стояла первостепенная дилемма: создавать ли новую политическую, оппозиционную самодержавному режиму, партию или опираться на один из уже существующих в стране элементов гражданского общества - земство. Общая позиция склонялась однозначно в пользу первого варианта: только цельная политическая партия могла исполнять ответственную политическую роль. Перед создаваемой партией ставилась задача политического самоопределения, установления собственного места в общем спектре политической жизни своего времени. Самая начальная коммуникативная форма партийной жизни - это переход от литературного или же общественного сотрудничества к активному участию в политической борьбе. На этом этапе основная задача организации формулировалась в политической доктрине партии Народной свободы как консолидация всех оппозиционных правительству и ориентирующихся на принципы демократии и конституционализма сил. Вырабатывая столь оригинальную, столь и обширную (для России того времени) политическую линию в идейном контакте с единомышленниками, а также в полемике с «левым» и «правым» течениями внутри общего конституционно-демократического движения, П. Н. Милюков тем самым оправдывал собственную характеристику указанного исторического периода, когда он назвал начальный опыт партийного строительства - «трудным процессом переработки литературных мнений в политические программы»280. Рассматривая «матрицу» партийного строительства, отразившуюся в политической доктрине конституционно-демократической партии, можно выделить несколько ее важнейших признаков. Образование партии является результатом группировки более или менее однородных элементов, однако такая однородность возникает не в процессе так называемых «политических разговоров», журнальных дискуссий, а в ходе предварительной политической деятельности. Исключительно важным шагом в сплочении партийной организации является формирование ее программы. Партийная программа призвана превращать идеалы и традиции в осуществимые (то есть нормативные) практические требования. Чем более правильными и широкими являются организационные основы политической партии, тем большее признание находит она у населения. Определившиеся мнения не нуждаются в постоянном пересмотре, а требуют обсуждения способов, благодаря которым их можно провести в жизнь. Сама практика образования партии кадетов во многом служила подтверждением теоретических постулатов. К 1905 году процесс политической самоорганизации из кружковой формы перешел в более значительные коммуникативные формы, а из эмигрантской и нелегальной среды он естественным образом перетек и в российские столицы. В июле съезд «земских и городских деятелей» принял решение о создании особой политической партии. Вскоре очередной съезд «земских и городских деятелей» (он состоялся в Москве 12-15 сентября 1905 года) принял за основу своей деятельности программу «Союза освобождения». Началась подготовка к первому съезду объединенной партии, была создана комиссия по выработке ее программы и тактики, внутри которой, впрочем, обозначились и свои резкие разногласия. «Правое» крыло полагало, что политическая деятельность будущей партии должна носить исключительно временный характер до установления в стране конституционного строя. Основной задачей партии правые называли подготовку выборов в Думу, собираясь заключить на выборах блок с так называемыми «умеренными» политическими силами. «Левое» крыло и «центр», наоборот, считали, что партия должна превратиться в постоянно действующий организм внутри политической системы страны. Они выступали против союза с теми, кто заявлял о себе как о противниках всеобщего избирательного права, в то же самое время избирая своей тактикой координацию действий с другими партиями, выступающими против самодержавно-бюрократического строя. Можно сказать, что победа в этой внутрипартийной борьбе «правого» и «левого» крыльев все же осталась за последними. Во вступительном обращении к учредительному съезду партии народной свободы, который состоялся 12-18 октября 1905 года, Милюков подчеркивал, что целью съезда является созыв и «формальное» провозглашение самой большой политической партии в России, поскольку в ее основе лежит самостоятельное конституционно-демократическое движение, которое к этому времени отмежевалось от «правых» и «левых» сил, а вместе с этим - как от «узкоклассовых» интересов помещиков и капиталистов, так и от «чисто классовой доктрины пролетариата». Отметим как важнейшую характеристику политической доктрины партии Народной свободы - объявление своей организации «внеклассовой». Кадеты неустанно подчеркивали тот факт, что партия является продолжательницей так называемых «интеллигентских традиций»; это, по их мнению, позволяло уйти от ограниченных и доктринерских позиций идеологического подхода. Декларируемый отцами-основателями партии «внеклассовый» и «внеидеологический» подход к политике в значительной степени отразился и на самом процессе формирования партии народной свободы. Вовлеченные в политическую деятельность элементы имели самые различные умонастроения, общим началом которых выступали отрицание существующих порядков и оппозиция против властей предержащих. Ни о какой однообразной «политической окраске», общей для всех объединяющихся группировок и отдельных лиц политической или экономической доктрине или же едином формообразующем социальном слое не могло быть и речи. Чтобы в полной мере оценить значимость политического вызова принципа «внеклассовости» со стороны партии конституционных демократов по отношению к другим политическим силам, следует иметь в виду, что определяющим в теоретических оценках партийного строительства на тот исторический момент служил исключительно классовый подход. Для примера можно привести типичное мнение, характерное, в частности, для социал-демократически ориентированных идеологов, - статью В. И. Ленина «Опыт классификации русских политических партий», опубликованную в 1906 году в газете «Пролетарий». «Кадет» прямо называется здесь «типичным мелкобуржуазным интеллигентом и частично «даже либеральным помещиком»: «Его идеал - увековечивание буржуазной эксплуатации в упорядоченных, цивилизованных, парламентских формах. Его политическая сила - объединение громадной массы буржуазной интеллигенции, необходимой во всяком капиталистическом обществе, но, конечно, абсолютно не способной сколько-нибудь серьезно влиять на действительное изменение порядков этого общества»270. Столь жестко и однозначно артикулируемый марксистами начала века классовый подход совершенно не оставлял места рассуждениям относительно каких бы то ни было общих интересов государства или же народа, более того он усматривал в них не что иное, как обман, как попытку провести свое вполне определенное эгоистическое «частное» за счет иллюзорно представляемого «целого». Справедливости ради следует отметить, что и внутри социал-демократии того времени начинала развиваться критика сугубо классового подхода к партстроительству. «Политическая партия защищает известную иностранную политику, - писал мар- ксшт-ревизионист Э. Бернштейн, - в этой политике заинтересована известная хозяйственная группа, - следовательно, названная партия защищает интересы этой группы не в этом специальном вопросе, но вообще интересы этой группы или этого класса, следовательно, она является партией этой экономической категории. Религиозные влияния, правовые понятия, выработанные историей, национальные экономические принципы - все это ничто рядом с действительными или мнимыми повседневными интересами хозяйственных групп, независимо от характера политических учреждений страны и от отношения силы этих групп к силе других факторов общественной жизни. При подобном методе неизбежно, что даже очень тонкий анализ приходит к совершенно ложным выводам»271. Социально-классовый подход продолжает доминировать и в современных партологических разработках отечественных политологов. Общепризнанным считается взгляд на политические партии как на такие политические объединения, которые в максимально концентрированной форме выражают интересы, цели и идеалы определенных социальных групп, поскольку сами же они и состоят из наиболее активных представителей этих групп (политических элит), осуществляя политическое руководство ими в процессе завоевания, использования или осуществления государственной власти в обществе. К сущностным характеристикам политических партий относят их социальный состав и социальную базу; состав, интересы и цели руководства партии; программные установки организации; объективную направленность ее политических действий. Важнейшим критерием существа политической партии считается, в частности, ответ на вопрос: интересы каких сил защищает и проводит в повседневной практике партия и чьи взгляды она, в конечном счете, выражает. Очень часто сами попытки образования партий на надклассовой или же межклассовой основах оцениваются политологами как разновидность политикотехнологических или же идеологических манипуляций со стороны представителей различных политических элит. В конечном счете, не суть важно, какие «вывески» используются той или иной партией. Первостепенным считается то, каким целям она служит и насколько декларируемые цели соответствуют жизненным потребностям развития государства и общества. Этот тезис вряд ли имеет смысл оспаривать. Каждая «партия», по определению, является лишь частью (от лат. pars - часть) целого, то есть общества, и в этом своем качестве преследует исключительно узкогрупповые политические цели. С другой стороны, действительно ли так называемых «внеклассовых» партий не может быть потому, что их просто «не может быть»? А не может быть их якобы «потому, что у каждого класса есть свои особые интересы, противоположные интересам других классов; еле- довательно, партия, которая взялась бы защищать сразу все классы, должна была бы одновременно защищать самые противоположные требования, что было бы невозможно и нелепо»272. Значит ли это, что субъективное не может совпадать с объективным, а частные цели - с общегосударственными и общенациональными? Очевидно, именно логика возражения этому и другим подобным аргументам была положена в основу политической доктрины партии народной свободы. Ее руководители заявляли, что социальную основу партии составляют самые разнообразные слои населения, объединившиеся посредством решения задачи защиты прав человека и гражданина и республиканского строя. Исходная «внеклассовая» позиция объяснялась ими тем, что, помимо существующих объективно совершенно обособленных интересов различных классов, в обществе наличествуют также «общие для громадного большинства всего населения, без различия классов, интересы, от удовлетворения которых зависит благосостояние всей страны, как единого целого и которые могут быть удовлетворяемы и защищаемы не иначе, как дружными и совместными усилиями всех сознательных граждан»273. Упор на коммуникативном принципе партстроительства делал и П. Н. Милюков. «Наше чувство солидарности, - подчеркивал в этой связи лидер кадетов, - наше единство, нашу связь они Политические противники. - Л. Б.> ставят друг другу в пример - и ими объясняют всю нашу силу. Мы хорошо знаем, что сила наша не в этом - не в этом прежде всего. Наша сила в нашем деле, в той великой задаче народной свободы, которую мы себе поставили. Все остальное: партийная дисциплина, чувство солидарности, наше единство - все это лишь последствия того проникающего всех энтузиазма, которым наполняет нас дело, нами защищаемое. И пока эта цель, это знамя будет у нас перед нашими глазами, мы все будем вместе уже потому, что все идем за одним знаменем»274. Общенациональной задачей конституционные демократы провозгласили окончательный слом и уничтожение старого самодержавно-бюрократического строя. Но помимо этой, ближайшей, «разрушительной» цели, они объявили еще одну цель, на этот раз - «созидательную»: служить «общегосударственному благу», а не односторонней защите интересов какого бы то ни было класса. Кадеты отказывались признавать свое объединение буржуазной партией, полагая, что ее основное и резкое отличие от подобных партий заключалось в требованиях, направленных на удовлетворение нужд трудящихся масс (в частности, в положении о восьмичасовом рабочем дне и в требовании о принудительном отчуждении частновладельческих земель в государственный фонд как основании аграрной реформы). Такого рода тезисами кадеты противопоставляли свою политическую позицию тем силам, которые обосновывали свои программы принципами так называемого «буржуазного либерализма». Важную роль в процессе партийного строительства играет формируемая парадигма внутрипартийной структуры. Анализируя партийные структуры, М. Дюверже рассматривает партию как институализированную общность, которая обладает своей особой, внутренней логикой развития. С этих позиций он отводит центральное место в партийной структуре первичным организациям партии, которые подразделяет на разного рода категории. К первой («кадровые» партии) он относит так называемые «закрытые» комитеты, формируемые по территориальному признаку и характеризующиеся постоянным составом активистов, которые, в свою очередь, обладают определенным опытом работы с населением. Основная цель деятельности комитетов заключается в подготовке, организации и проведении предвыборных кампаний своих кандидатов, и поэтому идеологический аспект в жизнедеятельности подобных партийных организаций присутствует лишь в той мере, в какой он необходим для того, чтобы партия одержала победу на выборах. Ко второй категории («массовые» партии) Дюверже относит такие первичные организации, которые также образованы по территориальному принципу, однако по своей внутренней структуре обладающие открытым характером. Открытость данного рода организаций обеспечивают новые и новые члены партии. Такая партия, собственно, и существует в основном за счет поступления членских взносов. Катализатором развития массовых партий стало, по мнению М. Дюверже, «развитие коммунизма и революционных методов», которые «заставили буржуазию понять недостаточность кадровых партий и предпринять серьезные попытки по созданию массовых партий». И, наконец, еще одна, третья, категория первичных организаций (она сочетает в себе элементы «кадровой» и «массовой» партий) - это партия, процесс построения которой обусловлен территориальноотраслевым принципом. Благодаря своим первичным организациям по месту деятельности или же партийным ячейкам, партия получила возможность контролировать свой социальный состав, придавать ему необходимый классовый характер и устанавливать жесткую дисциплину. Очевидно, партию народной свободы можно соотнести с первой группой, при этом необходимо сделать одну принципиально важную оговорку: партия кадетов представляла собой предельно централизованную организацию, которая выстраивалась в соответствии с принципом «сверху - вниз». Вместе с тем кадеты не являлись «массовой» партией, равно как и не были они структурой со строгой внутрипартийной дисциплиной. «В отличие от партий, ставящих своей целью радикальные социальные перемены и подчинявших этому свою структуру, либерализм сознательно отстаивал принцип “минимума организаций” и бюрократизации. В этом отношении весьма характерна вся история формирования кадетской партии и роль в ней Милюкова»286. По поводу внутрипартийной организации кадетов существуют две прямо противоположные оценки. Одна, апологетическая, принадлежит А. Тырковой- Вильямс: «Партия была хорошо организована и дисциплинирована. ЦК проводил свое руководство партией через цепь других комитетов, образованных в Петербурге, Москве и почти во всех губернских городах. Через них ЦК был в постоянной связи с местными настроениями. Это были резервуары, откуда можно было вылавливать новых людей, щупальца, которыми ответственные главари и члены Думы проверяли себя, чтобы не разойтись с общественным мнением. Случалось, что в том или другом районе из-за какого-нибудь вопроса подымался бунт. Тогда устраивали совещание с бунтарями и выправляли партийную линию, любимое выражение Милюкова. Комитеты проявляли большую деятельность, состязались между собой, устраивали митинги, клубы, распространяли партийную литературу, вели кадетскую пропаганду, вербовали новых членов, собирали на партию средства»275. Авторами другой оценки - критической - являются современные историки: «Фактически, ЦК партии кадетов на своем протяжении ее существования так и не удалось наладить прочных и регулярных связей с местными организациями. После революции 1905-1907 гг. ЦК не удалось выполнить уставное требование о ежегодном созыве партийных съездов, вместо которых периодически созывались конференции. На самом деле принципиальной важности политические решения принимались сравнительно небольшим числом членов ЦК (10-15 человек). Партийные собрания местных организаций созывались нерегулярно, а их посещаемость оставляла желать лучшего»276. Действительно, устав партии конституционных демократов провозглашал центральными органами партии общие и местные съезды, а также центральный и губернский комитеты. Губернские комитеты избирались на один год губернским съездом местной группы партии. Организация таких съездов предоставлялась на усмотрение местных групп. На подобных основаниях, с согласия губернского комитета и «по мере надобности»277, могли учреждаться и самостоятельные городские комитеты, а также «вспомогательные» уездные и другие порайонные комитеты и устанавливаться в них свои взаимоотношения. Оговорка «по мере надобности» свидетельствует о весьма незначительной степени заинтересованности, с которой кадеты относились к расширению сети своих партийных структур; возможно, именно в этом кроется одна из важнейших причин их политического краха, произошедшего в конце 1917 - начале 1918 годов. Следует также отметить, что при образовании нескольких комитетов в одной губернии разграничение их деятельности зависело от взаимного соглашения. Губернские комитеты включались в состав партии центральным комитетом, которому предоставлялось право «объявлять не принадлежащими к составу партии группы, своими действиями вредящие интересам партии»278. Не только в этих частностях, но и в целом основу внутрипартийных отношений у кадетов составляли раз личные конвенции, соответственно, институциональным фундаментом являлся все тот же принцип политической коммуникации. Двумя основными условиями перехода от протопартийного состояния к статусу «политической партии» являлись единство взглядов и обязательность партийной дисциплины. Руководство партии кадетов в своей политической доктрине объявляло о принципиальном отказе от метафизических представлений о некоей общей идее, сплачивающей партийные ряды. Любая зарождающаяся партия, даже объединив вокруг себя разнородные политические элементы, сохраняла в своей среде значительное разнообразие мнений. При этом внутрипартийные идеологические противоречия не должны были становиться неодолимым препятствием для партийного строительства. Политическую партию не следовало воспринимать как вечное соединение. Только конкретные требования практической политики могли служить критерием для расширения или сужения тех идейных границ, которые объединяли участников процесса становления партии. Главным системообразующим критерием для партии объявлялось ее отношение к политической власти. Оппозиционные самодержавному бюрократическому режиму кадеты хорошо понимали, что политическая партия, по самой глубинной своей сути, должна была оказаться готовой к тому, что ей придется брать власть в свои руки. Но также справедливым было указание на то, что в процессе осуществления власти, партия могла «изнашиваться», терять и своих сторонников, и собственный моральный ресурс. Вот почему естественной формой практической работы для политической партии политическая доктрина кадетов провозглашала парламентаризм. Участие в выборах воспринималось партийными идеологами не только как прямой путь к власти, но и как органичная форма партийной институциализации. Каким бы ни был для политической партии исход избирательной кампании, борьба за участие в парламенте служила незаменимым средством, позитивно влияющим на процесс формирования партии. Акцентируя внимание на этом факторе, руководство партии конституционных демократов особо подчеркивало следующие коммуникативные основы партстроительства: во-первых, в ходе избирательной борьбы партия укрепляет свою внутреннюю структуру, образовывая так называемые «местные комитеты»; во- вторых, обрастает прочной сетью политических и организационных связей; в- третьих, увеличивает состав своих членов; в-четвертых, создает отчетливые представления о внутрипартийной дисциплине, испытывая в деле партийные кадры. Не случайно, руководство кадетов всецело отдавало приоритет учреждениям, а не людям, политике, а не морали (о чем мы уже упоминали выше). Лидер партии, оппонируя своим коллегам и полагая их противоположную позицию реакционной, подробно останавливался на характеристике главной цели партийного строительства, каковой он считал «чувство партийного патриотизма», «чувство солидарности и сознание каждым ценности самого факта принадлежности его к большому целому»291. Общее дело (внутрипартийная коммуникация) сто порилось тем, что в России того времени совершенно отсутствовала традиция партийного членства и, соответственно, партийной дисциплины. Многие видные партийные интеллектуалы, в том числе и Струве, полагали возможным строить партийную организацию на принципиально иных основаниях - свободе совести и личных убеждениях, что, по мнению Милюкова, означало прикрывать «привычки русской разрозненности и обособленности высокими этическими императивами»279. Политическая доктрина партии конституционных демократов противопоставляла индивидуализму и анархизму русской интеллигенции чувство ответственности за принимаемые решения - уже не столько личной, сколько коллективной. Настаивая на необходимости осторожно и осмотрительно принимать партийные решения, Милюков оставлял за руководящими органами возможность пересмотра собственных решений - в тех случаях, когда признавалась теоретическая и практическая неудовлетворительность таких решений. Он полагал, что во внутрипартийной работе частности всегда должны подчиняться общему целому - таким императивным коммуникативным требованием («чувством внутренней дисциплины») призывал руководствоваться своих коллег лидер партии кадетов. В этом свойстве повседневной политической работы сказывалась, по его мнению, способность собравшихся вместе людей делать общее дело. Общая связь могла возникнуть исключительно в результате борьбы и трения отдельных частей новой, только что отлаженной партийной машины. Природа политических разногласий разделялась в рамках политической доктрины по двум основаниям: первые - принципиальные, то есть вытекающие из разницы основных взглядов и целых мировоззрений, вторые - тактические, основанные на разном понимании ближайших задач практической политики. Сила партии заключалась в том, что ей следовало быть и оставаться единым целым. В свою очередь, сознание этой силы состояло в спокойных разъяснениях принципиальных положений своей программы, в обсуждении основных начал партийной тактики, в консерватизме общих принципов повседневной деятельности. Осознавая свое внутреннее единство, партия уже не выступала как «блок» или «союз», связывающий разнородные элементы, поскольку она находила свой путь в политическом пространстве, четко формулируя собственные задачи, приглашая в свои ряды всех тех, кто разделял и этот путь, и эти задачи, полагая их общими с партией. Показательным эпизодом в истории партии Народной свободы стал инцидент с кн. Е. Н. Трубецким. Видный участник формирования партии, он в 1906 году демонстративно вышел из ее рядов под предлогом ее «разнородности». Свою принципиальную позицию Трубецкой объяснял следующими словами: «...к.-д. партия напоминает Прокрустово ложе. Живой человек в нее не укладывается; чтобы не разрывать с нею, многие должны отказываться от собственных мыслей. Поэтому теперь сохранено единство партии, но без единомыслия»280. Свое изменившееся отношение к партии кадетов Трубецкой мотивировал тем, что чувствует «величайшую симпатию к ее правому крылу, с которым вполне солидарен» и вместе с тем «совершенно не солидарен с ее левым крылом»; объединение и компромисс - противоестественны: «те, кто считает его неприемлемым для совести, должны выйти из партии, не взирая ни на какие посторонние соображения»281. Кроме того, князь упрекал партию в том, что она более склонна к доктринерству, чем к повседневной политической работе: «Гораздо серьезнее внутренняя органическая болезнь, созданная собственным иждивением партии, разлагающая ее нутро, болезнь частью академического, частью бюрократического происхождения. Партия способна как никто составлять проекты, доклады, формулы и резолюции, но совершенно неспособна к живой деятельности. Сверх того, еще одна болезнь разъедает партию, болезнь, унаследованная от старого порядка и деспотизма: “привычка к подчинению, легко уживающаяся с фрондерством, и доктринерство, свойственное людям, оторванным от политической деятельности”»282. Члены партии сами признавали идейную аморфность собственной политической платформы. «По-видимому, беспокоит князя участие в партии одновременно индивидуалистов и социалистов, не примкнувших к партиям русских социал-демократов и социалистов-революционеров и в этом он видит опасность различного толкования экономической политики, что и делает К.-Д. партию не партией в строгом смысле, а союзом партий . Никакая партийная программа не исчерпывает символа политической или социальной веры членов партии; она устанавливает лишь ближайшие задачи, осуществление которых возможно в данное время и при данных условиях; поэтому все, что в ней не написано, не может и не должно подвергаться заподозриванию и делаться предметом обвинения»283. До тех пор, пока политическая партия еще только готовилась вступить на поприще реальной политической борьбы, она могла позволять себе быть «академичной», то есть придерживаться абстрактно-теоретических принципов, выступать своего рода «дискуссионным клубом» для интеллектуалов, или же - «лучших людей», по выражению князя Е. Н. Трубецкого284. Однако в партийной «разнородности» таился и главный источник ее потенциальной слабости. Для всякой партии рано или поздно наступал необходимый и неизбежный момент, когда ее «внутренняя пестрота» выходила наружу, имманентные идеологические и институциональные противоречия вскрывались (объективировались) и партия волей-неволей вынуждена была отделять себя от чуждых ей элементов. Важнейшим критерием дифференциации и самоопределения партийной организации выступала в данном случае политическая практика. Именно повседневная практическая деятельность вносила определенность в намерения собравшихся вместе партийных работников, заставляя их руководство ваться не собственной «совестью», а теми необходимыми принципами «общего дела», которые составляют основу любой коллегиальной работы. «... Успех среди народных масс обеспечивается к. д. партии всей ее программой и всей ее тактикой, - заявлял, реагируя на выход из партии кн. Трубецкого П. Б. Струве. - к. д. партия удержится только как партия народная, и всякая народная партия победит в политической борьбе только с той программой и с той тактикой, которую предначертала себе к. д. партия. И это значит, что даже если личный состав партии окажется несостоятельным в политической борьбе, ее программа во всяком случае восторжествует. ... я убежден, что наша партия призвана образовать из себя тот кристаллизационный центр , вокруг которого народная Россия сорганизуется в политическую силу. Этот процесс совершится не сразу и не легко, а лишь с большими трениями и даже жертвами»285. Коммуникативный подход, утверждаемый в политической доктрине партии конституционных демократов, отражался как в процессе приобщения создаваемой политической партии к политической системе в целом, так и в ее повседневной деятельности. Партийное строительство глубоко увязывалось с общим процессом институциализации политической жизни. В этом контексте одним из основополагающих элементов, определяющих их собственную роль и место в общественно-политической жизни, воспринималась правовая (то есть основанная на общих правилах) институционализация политических партий. Для нормального осуществления своих функций партии, прежде всего, должны были конституционно легитимироваться в качестве особого политического института, исполняющего значимую роль в организации и воплощении в жизнь государственной власти. Благодаря своему конституционному статусу практическая, повседневная деятельность политических партий приобретала юридически-правовой характер и полностью вписывалась в рамки правового регулирования, очерчиваемые конституцией и другими нормативными актами. Общепринятый конституционный статус совершенно не должен был ограничивать другой постулируемый элемент - демократический подход. Свобода союзов и ассоциаций не являлась и не могла быть всеобъемлющей и абсолютной, поскольку межпартийные и внутриполитические отношения упорядочивались строгими рамками установленных законов. Таким образом, с одной стороны, предотвращалось использование этой свободы в ущерб самой демократии (не допускалось создание каких бы то ни было легально действующих организаций, выступающих с позиций насильственного ниспровержения демократического строя), с другой - создавались гарантии недопущения всякого рода произвола со стороны властей, подавления оппозиции победившими на выборах политическими партиями и блоками. Собственно процесс образования партии кадетов не являлся самоцелью нашего исследования; он, будучи предметом исторической науки, детально изучен отечественными историками. Мы, в свою очередь, считали необходимым, обра щая особое внимание на разнообразные политологические аспекты этого протопартийного процесса, вскрыть его глубинные закономерности. С одной стороны, мы рассматривали нормативные требования, выдвигаемые руководством партии конституционных демократов, - структурные элементы и общий ход создания этого процесса. С другой стороны, подвергали их сравнительному анализу с общими принципами партологии - научным знанием о партийных организациях, начало которому было положено в те же самые годы, о которых речь идет в настоящей работе. В целом мы считаем, что общие принципы партийного строительства, сформулированные в политической доктрине партии кадетов, отражали научные, коммуникативные его основания и что в этом смысле они не утратили своей актуальности и по настоящее время.