Политическая программа партии Народной свободы коренным образом отличалась от остальных ведущих партийно-политических платформ своего времени, по крайней мере, одним из своих направлений. Речь идет о придании политике в области образования и науки самозначимого, приоритетного характера334. Как уже было отмечено выше, кадеты отдавали первенство культуре над политикой. «... В настоящую минуту, - писал один из видных идеологов партии, характеризуя переломный момент революции 1905-1907 гг., - нас должна пугать не столько полная, быть может, неизбежная, дезорганизация школы, не столько прекращение научной работы, сколько то, что меркнет самая идея научного просвещения, что сознательно провозглашается или бессознательно принимается гегемония политики над культурой. Свобода слова и мысли выше всех партий и при всей напряженности партийной борьбы должна лежать вне этой борьбы. Наука есть вечная ценность, так же, как и творящий ее разум; она должна быть абсолютно свободна и от полицейского гнета государства, и от сектантской нетерпимости, и от тактических расчетов партий»335. Соответственно, многие положения формирующейся именно в этот исторический период политической доктрины кадетов обусловливались изменениями в области общественного сознания посредством воспитания. Это, конечно, не означает, что у большевиков или эсеров не было собственных идеологических проекций на необходимость радикальных изменений в области просвещения и народного образования. Однако такого рода задачи ставились в зависимость от решения практических вопросов по политической пропаганде, по адаптации и распространению политических знаний среди масс. Вместе с тем культурно-образовательные цели, которые формулировали правые партии (октябристы и пр.), носили довольно абстрактный характер. И только в кадетизме стержневой элемент политической идеологии (примат ^льтуры над политикой) трансформировался в один из важнейших разделов партийной программы, и, в свою очередь, партийная программа дала толчок к развитию данного направления уже в рамках политической доктрины. В современных публикациях часто обыгрывается клише, в соответствии с которым партия Народной свободы позиционируется как «партия интеллектуалов». «... Это была партия интеллектуалов, аккумулировавшая в своих рядах цвет российской интеллигенции начала XX в., мечтавшей о радикальном преобразовании страны парламентским путем и на основе общечеловеческих ценностей»336. «...Кадетов уважительно называли “профессорской партией”, имея в виду высокий образовательный и ^льтурный уровень рядовых членов и созвездие имен в руководстве партии»337. Вряд ли эти определения являлись автохарактеристиками представителей самой партии. Однако оправданием интерпретациям подобного рода может служить то, что ее руководители и идеологи прекрасно осознавали, насколько важную социально-преобразуюгцую роль играет интеллектуальный фактор в общественной жизни страны. Образование рассматривалось ими как опосредующее звено между культурой и политикой, наука - как источник общественного благополучия, путь к народному благосостоянию и государственному могуществу. В своей повседневной пропагандистской работе кадеты делали упор на взаимосвязи между идейными предпочтениями и образовательным уровнем сторонников партии. В исторический период, ограниченный рамками двух первых десятилетий начала XX столетия, Россия в подавляющем большинстве своем была неграмотной или полуграмотной страной; в ней существовал огромный разрыв между интеллектуальной элитой и так называемым «простым народом». На момент проведения выборов, к 1907 году, общий уровень грамотности в губерниях европейской части России не превышал 1/3338. При этом большинство образованных выборщиков в первую Государственную думу (65 % - с высшим образованием и 82 % - с начальным) принадлежали к партии конституционных демократов339. Понятно, что в таких условиях у партии, опиравшейся на образованное сообщество, вполне могло возникнуть желание апеллировать к образовательному цензу. И в самом деле, идея ограничения участия населения в политической жизни страны посредством некой образовательной «планки» была весьма популярной и у бюрократии, и у некоторых радикально настроенных «интеллектуалов» того времени. Хорошо известно, что образованный человек относится к миру политики и к своим собственным общественным обязанностям, куда более сознательно, чем человек необразованный. Среди сторонников идеи «образовательного ценза» числились авторитетные идеологи, олицетворявшие собой классическую либеральную традицию, в частности Дж. Ст. Милль, который заявлял: «не полезно, а вредно, если конституция страны объявит невежество и знание равными в праве управлять страной»340. К чести конституционных демократов следует сказать, что они строили свою практическую политику вопреки указанной традиции. «Образовательный ценз не может быть применен, - писал в 1905 году в программной статье «Политические письма» П. Г. Виноградов, - потому что слишком многие были бы забракованы на этом основании в простом народе, и притом оказались бы отстраненными не только люди, не повинные в своей безграмотности, но в большинстве случаев достойные и влиятельные представители старших поколений»341. Одним из важнейших идейных постулатов политической доктрины кадетизма являлся выход за пределы любых ограничений - в том числе и тех, которые устанавливались бы на основе образовательного ценза. В целом кадеты намного более отчетливо, чем остальные политические силы, формулировали настоятельное веление времени - необходимость радикального преобразования элитарного образования в массовое. «От развития народной массы зависит дальнейший рост России, - выражал общепризнанную в либерально ориентированных кругах точку зрения Виноградов, - и если есть пункт, стоящий вне сомнений в гаданиях о будущей, так это вера в стомиллионный на род, на который опирается русское государство»342. Разумеется, необходимые идейные «реверансы» делались при этом и в сторону так называемых «образованных классов»: «Эта группа имеет право на голос и значение потому, что из нее по необходимости выходят руководители общественной жизни и что ее роль в истории народного самосознания должна возрастать вместе с распространением образования»343. Общая схема построения образовательной политики, декларируемая конституционными демократами, предполагала изменение целой системы просвещения и образования - начиная с низшей ступени и заканчивая высшей, - которое в конечном итоге должно было стать народным. В программе партии во главу угла ставился принцип «народного просвещения». Мыслилось, что организация этой системы будет базироваться на принципах, которые предписывались общей партийной идеологией, - свободы, демократизации и децентрализации. В свою очередь базовые принципы свободы и народного участия в политике сочетались с опорой на образование и политическое воспитание. Решение задачи «народного просвещения», зафиксированное в партийной программе конституционных демократов, предполагало уничтожение всех возможных предустановленных ограничений («стеснений»), предшествовавших начальному образованию, то есть поступлению ребенка в школу, связанных с его половым и социальным статусом, происхождением и религиозным вероисповеданием. Начало «свободы» касалось инициативы, частной или общественной, относительно открытия и организации всех типов учебных заведений, как в области школьного, так и внешкольного просвещения. В программе декларировалась прямая связь между различными ступенями школ всех разрядов для того, чтобы переход от низшей ступени к высшей был облегченным. Принцип «свободы» соотносился и с самой сферой преподавания. Университеты и другие высшие школы предполагалось наделить, помимо свободы преподавания, полной автономией. Предлагались такие меры, как увеличение числа высших учебных заведений, а также уменьшение платы за слушание лекций. Речь также шла об организации массовой просветительной деятельности работников высшей школы среди широких кругов населения. Приветствовалось право студенчества создавать свободные организации. Количественное увеличение касалось и средних учебных заведений - в соответствии с общественной потребностью, оплата учебы в них также должна была понижаться. Широкое участие в постановке учебно-воспитательного дела предоставлялось муниципальным общественным учреждениям. Для начальной школы гарантировалось введение обязательного, всеобщего и бесплатного обучения. Начальное образование передавалось в ведение органов местного самоуправления, которые должны были организовывать своими силами оказание материальной помощи нуждающимся в ней учащимся. В этой сфере образования центр тяжести переносился на первичные структуры гражданского общества - органы местного самоуправления, которым вменялась в обязанности организация образовательных учреждений и для взрослого населения: элементарных школ для взрослых, народных университетов и библиотек и т. д. Партийная программа кадетов содержала отдельный пункт, посвященный развитию профессионального образования. Таковым было общее содержание раздела, посвященного «вопросам просвещения», (подчеркнем еще раз) в программе партии конституционных демократов. Для характеристики образовательной составляющей в политической доктрине кадетов как целого обратим внимание на труды и публикации ряда идеологов, принадлежавших либо к самой партии, либо оказавших прямое влияние на формирование ее политической доктрины. К числу последних необходимо отнести идеи уже упомянутого выше историка П. Г. Виноградова, который, хотя и полемизировал с конституционными демократами по поводу тактических действий партии (считая их излишне радикальными)344, тем не менее, сыграл существенную роль на протопартийном этапе формирования кадетизма - выступив в журнале «Освобождение» с циклом статей, содержавших резкую критику правительственной политики в области образования. Положение дел в сфере высшего образования Виноградов охватывал популярным в то время термином «университетский вопрос»345. По его глубокому убеждению, именно «самодеятельный университет» должен был занимать центральное место в системе образования страны. От нормального функционирования этого «центрального просветительного органа» зависела «жизненность всех остальных частей воспитательной системы страны»346. Между тем бюрократия усматривала в университете и в просвещении угрозу своему господствующему положению. Свободный дух, царивший в высших учебных заведениях, воспринимался как подрывающий основы порядка и власти. Более того, университетам вменялись в ответственность и радикальные взгляды студентов, и даже террористические кружки. Автономия университетской организации, ее коллегиальное самоуправление не могли не вызывать антипатии со стороны бюрократической государственности. «На счет университетской автономии были поставлены, с одной стороны, “отчуждение от власти”, с другой - неряшливое и бестолковое ведение учебного дела, вследствие которого студенты будто бы сделались жертвами политической агитации»347. В основу университетской реформы Виноградов предлагал положить автономию этого важнейшего образовательного института от государства. Провозглашалась цель - превратить университет в корпоративное сообщество, то есть в организацию самостоятельную и самодостаточную, проникнутую сознанием права и собственного достоинства. Прежде чем начинать процесс реформирования, следовало провести самые широкие консультации внутри этого сообщества по проблемам организации работы студенчества и по тем вопросам, которые относились к сфере учебного процесса и досуга студентов. Свобода выражения студенческих мнений и пожеланий - в той ее части, которая относилась к их университетской жизни, - должна была стать максимальной. Профессорам не следовало отклоняться от прямого участия в студенческих делах. Им предписывалось оказывать воздействие на развитие форм студенческой коммуникации и в конечном итоге возглавить сам процесс реформирования высшей школы. Общие проективные направления завершал вполне революционизирующий вывод: «пока не будет срублено ядовитое дерево самодержавной бюрократии, которое душит жизнь вокруг себя, не будет в России места ни для какой самостоятельности, не будет места и для университетской науки»348. Еще более радикальные позиции в образовательной политике выражал другой авторитетный ученый, интересы которого были сосредоточены в области естественнонаучного знания - В. И. Вернадский, член ЦК партии кадетов349. Примечательно, что авторы предисловия к современной книге избранных работ Вернадского ни словом не упоминают о политической деятельности выдающего русского ученого, хотя и дают высокую оценку его научно-образовательных проектов: «Эти статьи содержат оригинальные и по сей день актуальные разработки, касающиеся роли научного образования в современном мире, задач и будущего высшей школы, ее места в научной жизни страны, с одной стороны, и значения научной работы для жизни и развития самой высшей школы - с другой»350. Между тем следует иметь в виду, что именно Вернадский оказал существенное влияние на формирование той части политической доктрины конституционных демократов, которая касалась кардинальной реформы в области образования. Известно, что в 1905 году он вошел в Комиссию по выработке программы и устава конституционно-демократической партии. Очевидно, ему принадлежало авторство тех отправных формулировок, которые были зафиксированы в программном документе кадетов (их общее содержание реконструировано выше). Кроме того, Вернадский впервые сформулировал положения, касающиеся изменения роли науки как фактора общественного и собственно политического развития. Еще в 1901 году ученый высказался в подцензурной печати (в брошюре «Об основаниях университетской реформы»351, изданной в типографии Московского университета) по актуальным проблемам реформы высшей школы. Центральным объектом критики ученого стал университетский устав, введенный правительством в 1884 году. Этот документ явился юридическим основанием для существенного урезания прав университетов, отмены выборности, запрещения различных форм самодеятельной студенческой жизни, усиления бюрократической власти со стороны попечителей учебных округов, на которых располагались университеты, введения новой формы политического и административного контроля - инспекции, которая была обязана оказывать на студентов нравственное и умственное воздействие, ограждать их от влияния политических смутьянов различного толка. Выступая с резкой критикой основных положений устава 1884 года, Вернадский, как и Виноградов, высказывался за предоставление вузам широкой автономии и самоуправления. Бюрократическим основам образовательной системы противопоставлялись основы корпоративные, или профсоюзные. Новая образовательная корпорация должна была строиться на основаниях внутренней самоорганизации и взаимозависимости. Ученый-естествоиспытатель обращал внимание на традицию университетской автономии, которая вела свою историю еще со средних веков: университеты этого времени сами определяли содержательные аспекты образования, сами избирали преподавателей. Общие выводы Вернадского касались уже не столько самой административно-управленческой сферы, к ведению которой относился университет как социальный институт, сколько к сфере политической. Высшая школа могла бы исполнять свою миссию в деле воспитания и обучении молодого поколения наилучшим образом только при условии, если она перестанет находиться в зависимости от царской администрации в качестве объекта полицейского надзора; в том случае, если профессор высшего учебного заведения получит подлинную свободу преподавания. После первой русской революции Вернадский, как один из авторитетных политических лидеров партии Народной свободы, продолжил активную работу в области реформы высшего образования, исполняя обязанности депутата Государственной думы. В 1908 году в статье «Перед грозой»352 он выражал глубокое убеждение в том, что спасения России можно достигнуть только посредством подъема уровня образованности населения и его культурного уровня, расширения области применения сферы знания в целом. По мнению ученого, это был единственный путь, который мог привести страну к адекватному для всех цивилизованных стран государственному управлению. Перед образованием ставилась главная задача - подготовка творцов культуры (в самом широком смысле этого слова), что подразумевало ориентацию образовательного процесса на максимальную самореализацию индивидуальных качеств и способностей человека. Как и многие его партийные коллеги по преподавательскому цеху, Вернадский придавал принципиальное значение содержательной и мировоззренческой сторонам образования, выступая против распространения научного знания в авторитарной, догматической форме, против любых ограничений свободы мысли. Показательным примером внедрения нормативно-должного в практическую деятельность политика могут служить разработанные В. И. Вернадским общие направления реформирования сферы образования. Фундаментом для широкомасштабных реформ должен был стать принцип демократизации, который надлежало внедрять в жизнь, начиная от общества и государства в целом и заканчивая учебными заведениями. Одно направление связывалось непосредственно с просвещением, другое - с наукой. Согласно Вернадскому, в основе процесса демократизации образовательного процесса должна была лежать идея гуманизма, в соответствии с которой любой человек, вне зависимости от половых, расовых, возрастных и прочих различий, получал бы свободный доступ к вершинным достижениям мировой и отечественной культуры. Все звенья образования должны были составить согласованную систему, основанную на последовательности и преемственности развития; каждое из звеньев - от низшего до высшего - носить общедоступный характер, что позволяло бы всем и каждому получать необходимое образование. Системный характер образования предполагал, что в нем будут ярко и максимально представлены разнообразные формы, обусловленные общегосударственной и региональной, национальной и религиозной спецификой. Каким бы ни был политический строй России - монархический или республиканский, - проблемы образования для государственной политики должны были иметь приоритетный характер. Образование объявлялось важнейшим заданием, предназначением человека, нацеленного на развитие культуры. Интеллектуалам, то есть людям науки и культуры, уже в силу этого обладающим стратегическим мышлением, следовало помнить о том, что знания, которыми они обладают, - это такой вид духовной культуры, основное предназначение которого заключается в том, чтобы служить объединяющим началом для человечества. Вот почему именно научный рост становился главным критерием прогрессивного, целенаправленного развития страны. Как бы резко и радикально ни менялся политический, социальный, религиозный и прочий состав общества, наука обладала своего рода экстраординарностью. Ускоренному росту научного знания должно было соответствовать его повсеместное распространение и практическое приложение. Наука по своей природе являлась неуничтожимой сущностью, поскольку в ее основании лежал неизменный, устойчивый интерес людей к познанию нового. Вернадский отстаивал принцип, согласно которому наука является общенациональным благом, а ее статус возвышается в обществе над партиями и партийной борьбой. Он устанавливал между знаниями и свободой стабильный коррелят: чем большими знаниями обладало население страны, чем большими свободами располагала личность и чем менее препятствий существовало в ее деятельности, тем более полезной энергии во благо всего человечества вырабатывалось этим населением. С программными положениями в области изменения роли научного фактора В. И. Вернадский выступил в статье «Задачи науки в связи с государственной политикой в России», написанной в феврале 1917 года и впервые опубликованной в газете «Русские ведомости» 22 и 23 июня353. Исходная позиция, сформулированная ученым в условиях радикального поворота России, сводилась к утверждению, согласно которому научное самосознание на новом витке исторического развития превращается в движущий фактор общественного развития. Субъектом самосознания и вместе с тем субъектом всемирно-исторического действия впервые в истории объявлялась свободная человеческая мысль. В своей новой, научной, форме она превращалась в материальную силу, изменяющую место и роль человека на земле. Новому субъекту должно было соответствовать и новое политическое сознание. Все мыслительное внимание миллионов и миллионов людей обращалось в будущее: неизвестное грядущее становилось областью решающих интеллектуальных и волевых усилий всего мыслящего человечества. Ситуация мировой войны, переживаемая странами и народами впервые, была, по утверждению Вернадского, объективно обусловлена последствиями все- планетарного столкновения, результатом которого стал необыкновенный «сдвиг в грядущее». До сих пор людям не приходилось иметь дело с таким резким изменением материальной обстановки, хозяйственных и политических условий жизни. Однако куда более существенными, чем перемены материальной и бытовой обстановки жизни (которые, как правило, резко бросаются в глаза каждому), стали изменения, привнесенные войной в духовной области. Война, представляющая собой «ужасающую сумму страданий», потребовала от людей более внимательного отношения к историческим процессам и духовным основам существующего порядка, что вызвало глубинные изменения в психике. Привычные идеальные формы («старые верования» и «старые понимания») разрушились или оказались разбитыми. Резкие и быстрые изменения духовной атмосферы жизни и окружающего миропорядка привели к тому, что от каждого человека стало зависеть его собственное будущее. Хотя, по словам Вернадского, начиная со второй половины 1910-х годов, люди словно бы застыли в ожидании грядущих политических перемен в виде «величайших государственных потрясений», тем не менее реальные перемены уже подспудно начали происходить. В наибольшей степени они касались представлений человека о ценностях его собственного бытия и значения идеальных построений в истории человечества - в первую очередь тех, которые связаны с волевой стороной жизнедеятельности человечества. В общей гнетущей атмосфере переживаемого момента идейная составляющая мысли теснейшим образом стала увязываться с волевым началом. Годы войны потребовали от людей всё большей и большей активности. Там, где поначалу политика казалась «стихийным процессом величайшего несчастья, привнесенного к тому же волей немногих», произошел реальный сдвиг: появилась надежда, что твердая и ясная воля отдельного человека может решающим образом повлиять на ход событий, что из единичных волевых усилий может сложиться целостная воля нации. Радикальной трансформации настроений, как в русском обществе, так и в русском народе, Вернадский находит краткую формулу: человек возжелал стать хозяином своей земли и собственной жизни. До сих пор в истории человечества, помимо собственно государственных интересов, достаточно сложных по своему происхождению и взаимному расположению, существенное влияние на развитие событий оказывала мысль - в виде двух, как считал Вернадский, по своей сущности независимых от государства и, тем не менее, существенно влияющих на ход государственной политики, «идейных построений». В первую очередь, таковыми считались религиозные искания и построения человечества, претворившиеся в мировые религии: христианство, магометанство, буддизм и т. д. Во-вторых, это были так называемые «гуманитарные явления», к числу которых автор работы относил «социалистические требования и понимания государственной политики». Глубинные изменения мирового общественного бытия и мировой психологии привели к тому, что отношение общества к науке стало резко видоизменяться. Люди пришли к пониманию того, что наука может играть роль фактора общественного развития, иными словами, - роль политического фактора. Государственные организации, в ведении которых находится жизнь общества, начали постепенно переоценивать значение науки и в качестве элемента государственной жизни, и в качестве объекта государственной политики. Непосредственной заслугой Вернадского как идеолога партии конституционных демократов следует считать установление им взаимосвязи между такими элементами общественной жизни, как техника, наука, образование и государственная политика. До сих пор наука и техника воспринимались по отношению к политике внешними, привходящими факторами, в своем развитии практически не зависящими от государственной деятельности. Однако начиная со второй половины XIX века для всех, кто внимательно следил за политическими процессами, становится очевидной неразрывная по самой своей сущности и все более углубляющаяся связь «научной техники» с наукой и научными исканиями. Роль и значение научной техники как фактора общественных трансформаций существенно изменились. Стала преображаться и сама организация народного образования: в образовательный процесс, прежде всего относящийся к ведению высшей школы, проникали и даже начинали господствовать элементы научной мысли и приемы научной работы. Дело уже не ограничивалось исключительно наукой. Все проявления культуры и духовной жизни человечества подключались к системе современного народного образования - в ее нормативном измерении. Не случайно, государственной политике в качестве одной из важнейших ее задач в новую эпоху вменялась забота государства о народном образовании, о развитии научного и культурного творчества, об организации научной работы в масштабах целой страны. Таковы были новые требования, которые сформировались в первые десятилетия XX столетия в рамках доктрины партии Народной свободы как определенный вызов по отношению к государству и обществу. Само российское государство в лице самодержавной бюрократии в то же самое время отказывалось следовать этим требованиям и выстраивать на их основе новую политическую линию. Несмотря на объективное значение инновационных требований в государственной политике, предусматривающих государствен ную заботу о науке и народном образовании, отношение чиновников к этим сферам жизнедеятельности определялось отнюдь не государственными интересами, а исключительно их личными вкусами. Впрочем, такого рода умонастроения господствовали и среди населения страны, которое в своем подавляющем большинстве не воспринимало научный поиск и научную работу вообще как государственное деяние, а относилось к этому как к делу частному и даже личному. Обыденное сознание воспринимало государственную поддержку научных исканий и научной работы как недопустимое излишество, как проявление личных вкусов и прихотей тех или иных влиятельных политиков. Таковой являлась исторически сложившаяся традиция взаимоотношения науки и государственной жизни. В качестве альтернативного отношения ученый приводил пример Германии, где «существовало более глубокое понимание значения государственной организации научной работы», хотя, по его мнению, «и здесь наука играла исключительно служебную роль в решении прикладных задач чисто государственного характера»354. Вернадский одним из первых обратил внимание на войну как фактор, радикально меняющий взаимоотношения политики и науки и, соответственно, отношение государства и общества к науке. Главным образом это касалось объективации той роли, которую принялась играть наука не только в создании невиданных доселе орудий человеческого истребления, но и в деле организации защиты от этих орудий, то есть в сфере государственной безопасности. В этот период актуализировались и новые общественные требования по выходу страны из последствий войны вместе с постановкой насущных задач по восстановлению разрушенного государственного и частного хозяйства. Новые настроения в социуме, а вместе с ними появление и новых требований к науке приоткрыли новые возможности для развития человечества, которые могли превратиться в реальность при условии широкого развитии принципов научного мышления, методов научного исследования, практики научной творческой работы. Наступало время всеобщего признания производительной силы науки. Центральная задача для государственной политики в деле науки, сформулированная Вернадским, заключалась в следующем: организация научной работы должна была выйти из рамок личных и частных дел и стать делом государственным и общечеловеческим - объектом деятельности влиятельных международных организаций. В свою очередь новая организация научной деятельности и научного творчества должна была превратиться в крупнейший фактор организации нового человечества, ориентированный на воссоздание разрушенных национальных богатств, на усиление совокупной мощи человечества. Российское общество на этом фоне должно было находиться на мировом уровне научных знаний, относиться к будущему с инновационных позиций. Для решения этой задачи государству следовало утвердить основные направления и принципы самостоятельной научной политики (то есть в данном случае - политики в области науки), которая имела бы своими приоритетами создание необходимых условий для развития «людей науки» и научных организаций. В этой связи Вернадский обращал внимание на то, что наука сама по себе являлась нераздельной и единой. Невозможно было отдавать приоритет одним научным дисциплинам и оставлять без внимания остальные, обращать внимание исключительно на практические исследования и игнорировать такие, значение которых могло быть осознано исключительно в будущем (то, что сегодня именуется фундаментальными научными исследованиями). Государственной поддержкой следовало наделять вовсе не «прикладную научную технику», а всю сферу свободного научного творчества, обеспечивающую проникновение человечества во все новые и неизвестные области. Научная политика по необходимости должна была сделать ставку и на ограничение поддержки научного поиска. Из бесконечного количества задач, выдвигаемых «безбрежной» наукой, государству следовало ориентироваться на первоочередные и приоритетные темы. Соответственно, сама очередность решения научных задач, устанавливаемая государством, при том, что основу научной деятельности должна была составлять личная научная творческая работа, свободная и независимая от государства, являлась таким вопросом, которому следовало уделять серьезное внимание со стороны государства и общества. Вернадский формулировал три первоочередных направления научной работы, обусловленных как спецификой те^щеш момента, так и задачами перспективного государственного строительства в России. Четкая расстановка приоритетов свидетельствовала о том, что в недрах конституционно-демократической партии имеется серьезная политическая программа в области развития научной сферы, а также подъема страны на основе прогресса в области науки и образования. Ученый связывал первоочередные шаги в научной политике, во-первых, с «необходимостью срочного, глубокого и полного изучения естественных производительных сил нашей страны и прилегающих к ней стран»; во-вторых, с «особенностями мирового положения России, в частности ее положения в Азии»; в-третьих, с «чрезвычайным разнообразием как естественноисторического, так и этнического состава русского государства»355. Первое направление государственной политики в отношении научной исследовательской работы («глубокое и полное изучение естественных производительных сил») было обусловлено ведением Россией военных действий. Ход событий показал, что государство не вполне отдает себе отчет о ресурсах страны, а политики не осознают всю необходимость изучения этого вопроса для проведения сильной государственной политики и для собственной государственной безопасности. Хотя работа по научному обследованию производительных сил России проводилась, начиная с эпохи Петра Великого, однако ее нельзя было назвать планомерной государственной деятельностью. И только в последние годы русское общество и соответствующие государственные организации пришли к пониманию необходимости скорейших исследований в этой области, а получаемые результаты, даже при всех повышенных затратах, во много раз стали окупать последние. Вернадский считал, что государство должно пойти по пути организации планомерного, систематического исследования производительных сил, вследствие чего выделить необходимые средства на организацию таких исследований для соответствующих общественных и государственных организаций. Государственную работу следовало направить как на научный учет производительных сил страны, так и на изучение их специфических особенностей. Для реализации этой цели в качестве наиболее правильного и мощного средства необходимо было организовать государственную сеть научно-исследовательских институтов. Для осуществления заявленных задач требовались многомиллионные средства, однако общество должно было найти необходимые ресурсы и заставить государственную власть сделать подобные траты во имя безопасности и блага России. Второе направление обусловливалось особенностями геополитического положения России: страна по своей истории, этническому составу и природе являлась не только европейской, но и азиатской. Вернадский уверенно формулировал задачу соединения двух континентальных традиций. Сибирь, Кавказ, Туркестан никогда не были для Европейской России бесправными колониями. База нового русского государства должна была строиться на принципе равноправия всех российских граждан. Поэтому важнейшая задача русской государственности заключалась в том, чтобы она осознанно включилась в процесс возрождения Азии, начала стимулировать ее интенсивное участие в жизни всего человечества. Всемирно-исторический процесс возрождение Азии превращался, таким образом, в собственное возрождения государства Российского. Именно такими устремлениями следовало определять государственную политику. Государственную деятельность необходимо было сознательно направить на все более тесное общение европейской и азиатской частей России, на участие русских в культурном и духовном подъеме Азии. Поскольку политические отношения опосредовались духовной связью, а та в свою очередь коллективной научной творческой работой, именно наука, в отличие от других разнообразных проявлений духовной жизни человечества - искусства, литературного творчества, религии, философии, выступала универсальным интегрирующим фактором, не зависящим от каких бы то ни было социально-эт- нических или культурных различий. Между тем российская государственная политика до сих пор была на удивление близорука и даже, как выражался Вернадский, - «антинациональна», в силу того, что она шла против интересов России. Он полагал, что для реализации задачи по «культурному сближению с азиатами» созрела необходимость в расширении сферы участия русской научной общественности в деле изучения Азии, организации совместной с представителями азиатских народов работы русской студенческой молодежи в высшей школе, вовлечении азиатской интеллигенции в работу русских научных учреждений, создании соответствующих научных государственных учреждений в азиатской России, включив сюда и закавказский регион. Ученый формулировал еще одну важнейшую задачу государственной политики в области науки и образования (в рамках данного направления) - требовалось насколько возможно быстро покрыть государственной сетью научных уч реждений и институтов высшей школы российскую территорию Азии. Эти решительные, наступательные действия должны были явиться настоящим аргументом в пользу сильной отечественной государственной организации. Вернадский напоминал в данном случае и о том, что естественные производительные силы азиатской части России в значительной степени превышают производительные силы европейской части, а восточная часть страны намного превышает ее как по территории, так и по своему ресурсному потенциалу. Государство, правильно используя естественные производительные силы, постепенно передвигало бы центр жизни страны все более и более на восток (эту точку зрения впервые высказал Д. И. Менделеев). «Здравой» государственной политике, всегда устремленной вперед и в будущее, следовало постоянно помнить об этом и действовать в соответствии с указанным вектором развития. Наконец, третье направление, или третья группа научных задач, изучение которых, по глубокому убеждению Вернадского, являлось актуальным элементом государственной политики, увязывалось с геополитическим положением России. Хорошо известно, что страна занимает почти одну шестую часть всей суши планеты, что ее территория представляет собой один целостный «кусок» и что она чрезвычайно разнообразна по своим физико-географическим условиям. Ученый интерпретировал эти факты с положительной стороны, воспринимая Россию как модель будущей политики, которая должна определяться волей всех населяющих ее народов, то есть волей самого народа. Каждое большое по размерам государство постоянно воспроизводит новые общественные отношения, разрешая внутренние социальные и политические конфликты, дает примеры новых форм человеческой жизнедеятельности и организации быта - и в этом смысле своим инновационным укладом приближает то будущее, которое представляется общечеловеческим, - «мирное мировое сожительство народов». Вот почему громадная целостная территория, добытая в исторических усилиях и страданиях, должна была охраняться государством как общечеловеческое достижение и как ориентир, благодаря которому идеал единой мировой организации человечества становился бы все более доступным и исполнимым. Территориально-политическая организация Российского государства при своей огромной величине предполагает правильную специализацию различных регионов и населяющих их граждан, учет интересов как «великорусского племени», так и других этносов. Именно этот фактор, который может и должен служить во благо страны, являться первоисточником государственной силы, зачастую становился и основной угрозой для будущего России. В силу самой ее разноплеменности и разнообразия физико-географических условий существенную роль играли сильные и могущественные центробежные силы, угрожавшие единому и связанному бытию этой общей территории. Вернадский формулировал еще одну приоритетную задачу для государственной политики, которую следовало решать при помощи науки, - задачу сохранения единства Российского государства, уменьшения влияния центробежных сил на его организацию и процессы жизнедеятельности. Ученый в негативном свете воспринимал наличествующую государственную политику, основанную на попытках центральной власти подавлять центробежные устремления при помощи грубой силы и волюнтаристской русификации. Такого рода репрессивные действия противоречили как мировому положению России среди окружающих ее и «возрождающихся к сознательной жизни» наций, так и тем новым требованиям, которые выдвигало, следуя идеалам «правильной жизни», современное человечество. Опасная и неудачная насильственная политика решения национальных вопросов на самом деле вела не к смягчению центробежных сил, а к их усилению. В значительной мере она поддерживалась неполным знанием и недостаточной осведомленностью правительства и русского общества о нравах и условиях жизни народностей, составляющих Россию. В этой связи науке предлагалось исполнить свою важнейшую функцию осознания и интерпретации сути этих новых требований в условиях (говоря современным языком) глобализации человечества и установления нового мирового порядка. Эти процессы, связанные с идеей равноправного существования всех народов и всех граждан, считал Вернадский, с каждым входящим в сознательную жизнь поколением будут действовать все более сильно и необоримо. Именно в таком случае наилучшим средством и лучшим источником интеграции становилось максимально возможное широкое и полное научное знание и связанное с ним понимание протекающих в обществе процессов. Новую государственную политику, преследующую цель государственного единства, надлежало строить, основываясь на научном знании. Необходимо было выстроить государственную организацию «взаимного ознакомления» составляющих Россию народностей, государственную организацию их изучения, государственного содействия их общего стремления в указанном направлении. Широкая поддержка должна была оказываться государством в области изучения истории, языков, этнографии, литератур народностей, населяющих Россию, в области изучения регионоведения в отношении различных областей страны. Таким образом, то, что ранее становилось объектом воздействия центробежных сил, переходило бы в область устремлений, обусловливающих желаемое государственное единство. По мнению Вернадского, пришло время отказаться от стремления поддерживать внешний порядок исключительно посредством насилия и перейти к политике национальной свободы, основанной на государственной поддержке национальных учреждений при сохранении общегосударственного единства. Достигаемые на этом пути формы научного знания должны были стать фактором внутригосударственной интеграции. В свою очередь, государственная поддержка научной работы создавала бы такую интеграцию, где отдельные народности, населяющие огромное по своим ресурсам и территории государство, получали бы при этом такие средства для удовлетворения своих культурных потребностей, неразрывно связанные с научными исследованиями, которые оказывались недоступными при отдельном существовании. Национальный рост тесно связывался бы с интеграционными процессами. Государственная помощь научной работе, усиление практической составляющей этой работы, опосредованное решением проблем местной или национальной жизни, позволило бы использовать ду ховные силы народа намного успешнее, чем это было возможно при унитарной централистской государственной организации. С другой стороны, и сама научная работа, использующая и вызывающая к жизни неизвестные ранее духовные силы, достигала бы, следуя этим путем, своей максимальной интенсификации. Усиление изучения и вместе с тем и использования естественных производительных сил применительно к той или иной местности, к каждому региону вело бы к познанию производительных сил и всего государственного целого. В качестве итогового обобщения своего видения государственной научной политики, Вернадский концентрировал внимание на тех изменениях, какие были произведены в жизни тем «великим историческим сдвигом», который в тот исторический момент еще только начинал движение к своему трагическому финалу. Поэтому в той обстановке программные призывы ученого-политика еще звучали вполне оптимистично. Предлагаемые им три области научных заданий, должны были, по его мнению, направить к себе внимание со стороны всех ответственных отечественных политиков. Эти задания требовали мощной государственной, в первую очередь, - финансовой, организационной поддержки по созданию широкой сети новых научных организаций, а также переустройства старых институций. Государству надлежало отыскать необходимые средства, инициировать к жизни научные организации, сформулировать перед ними актуальные задачи. Однако на этом государственное вмешательство в научную творческую работу должно было прекратиться. Научное творчество являлось по самой своей природе свободным. Как и самодостаточные формы религии, философии, искусства и другие независимые от политики и власти духовные области человеческой деятельности, оно не могло существовать, будучи ограниченным какими бы то ни было рамками или условиями. Русскому обществу надлежало отыскать необходимые государственные средства для организации и развития широкой научной работы в указанных областях научных исканий. Вместе с тем сам процесс организации научной работы не поддавался бюрократическим установкам. Его следовало всецело отдать в ведение сообщества русских ученых, предоставить свободному научному творчеству, которое не могло и не должно было подлежать регулированию со стороны государства. Первостепенной задачей, таким образом, становилось бы не огосударствление процессов по организации науки, а всесторонняя государственная помощь национальному научному творчеству. Этого можно добиться, по мнению Вернадского, только в случае гражданской активности самого общества, когда к жизни будет вызвано волевое и осознанное устремление к этой цели всего русского общества. В рамках кадетизма представлено еще одно направление, которое также во многом опередило свое время. Мы имеем в виду идею политического («гражданского») воспитания, которая была сформулирована П. Н. Милюковым еще в конце 1900-х годов. По его глубокому убеждению, решающим образом переменить форму социокультурных отношений могли только надлежащие «политика» и «политическая организация» общества. Однако вместе с тем этим процессам должна была соответствовать и организация политического образования, которая вклю чала бы в себя и методы усвоения, передачи и проверки политического знания. Надо отметить, что лидер конституционных демократов был одним из первых не только среди соотечественников, но и среди своих современников, кто пришел к таким выводам. Хотя термин «гражданское воспитание» впервые появился в научной литературе в конце XIX столетия, особое распространение он получил благодаря книге Дж. Дьюи «Демократия и воспитание» (1916)356. Известный представитель американской философии прагматизма трактовал гражданское воспитание как особую социальную функцию, осуществление которой составляет важнейшую задачу различных социальных институтов и агентов и зависит от множества факторов. Дьюи приходил к выводу о взаимосвязи воспитания и демократического развития общества. На его взглядах отразилась сциентистская вера в возможности позитивного преобразования общества с помощью достижений современной науки об обществе, которая была бы построена по образцу естественных наук, - и это обстоятельство особенно сближает эти формулировки с идеями, которые выражались Милюковым. Согласно лидеру конституционных демократов, гражданское воспитание, невостребованное в «патриархальном» социуме, становилось настоятельно необходимым для общества, живущего сознательной жизнью. Вместо иррациональной, полусознательной внушаемости и возбудимости в политике должно было восторжествовать постоянное осознавание мотивов собственного поведения. Главными задачами гражданского воспитания объявлялись «прежде всего борьба против эмоционального, “религиозного типа” психики и насаждение прочных “научных привычек”»357, которые, собственно, и должны были стать фундаментом новой, гражданской, политической культуры, основанной на всеобщем признании правил и требований законов. В тезисе о том, что «политические суждения должны быть составляемы по тому образцу, по которому составляются решения присяжных»374, вероятно, заключалось максимальное проявление кадетского нормативизма. Лидер партии Народной свободы был уверен в том, что только высококультурное, образованное общество, основу которого составит «научный» дух в политике и в гражданском воспитании, само по себе может прекратить бесцеремонную эксплуатацию власть предержащими злобных, подсознательных сторон человеческой натуры. Соответственно, и сама политика из презираемого многими интеллектуалами «грязного» занятия должна была превратиться в одну из привычных для цивилизации форм человеческого существования и межличностного взаимодействия. Завершая обзор доктринальных позиций партии конституционных демократов в области образования и науки, обратим внимание на факт, практически не удостоенный внимания исследователей. Хорошо известно, что после победы Ок тябрьской революции большевики использовали эсеровскую аграрную программу. Но не менее талантливыми политиками-«плагиаторами» они оказались и в сфере науки и просвещения. Разумеется, идеалы большевиков были далеки от кадетских принципов свободы и гражданской активности, однако именно коммунистически ориентированные революционеры взяли на вооружение основные принципы программы кадетов, касающиеся сферы народного образования и государственной научной политики. Этим во многом объясняется и ускоренный процесс развития советского государства на пути модернизации, и тот факт, что некоторые из кадетов, близких к научным кругам (в том числе и В. И. Вернадский), уже в начале 1920-х годов отказались от своих политических взглядов и в дальнейшем приняли активное участие в деле строительства новой социалистической государственности.