Комментарии Чаадаев Петр Яковлевич ФИЛОСОФИЧЕСКИЕ ПИСЬМА. ПИСЬМО ПЕРВОЕ

Печатается по: Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2 т. Т. 1. М., 1991. С. 320—339. Использованы также комментарии М.Б. Ве- лижева в кн.: Чаадаев П.Я. Избранные труды / Сост., автор вступ, ст. и коммент. М.Б. Велижев. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. С. 656-679. 2

«Да приидет Царствие твое» (лат.) — фрагмент молитвы Господней или «Отче наш»: «...Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое; Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе...» (Матфей, VI, 10; Лука, XI, 2). 3

Письмо было адресовано Екатерине Дмитриевне Пановой (урожд. Улыбыше- вой) (1804 — после 1858), сестре поэтессы Елизаветы Улыбышевой и музыкального критика А.Д. Улыбышева, жене агронома В.М. Панова, знакомого Чаадаева. 4

Имеется в виду переписка Чаадаева с Е.Д. Пановой. Знакомство Чаадаева с Пановой состоялось после того, как 4 октября 1826 г. (в то время Чаадаев находился под полицейским надзором (см.: Шаховской Д.И. П.Я. Чаадаев на пути в Россию в 1826 году // Литературное наследство. Т. 19—21. М., 1935. С. 32)) он выехал в имение своей тетки А.М. Щербатовой Алексеевское, где его соседями были семейства Пановых и Норовых. В конце 1820-х гг. между ними завязывается переписка, из которой затем вырастают «Философические письма». Известны четыре письма Пановой к Чаадаеву, два от конца 1820-х гг. и два — от 1836 г. (см.: Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2 т. М., 1991. Т. 2. С. 436—439, 455—460, здесь же высказано предположение о том, что первое «Философическое письмо» было ответом на письмо Пановой Чаадаеву, написанное не позднее 1829 г.

Слова Первосвященнической молитвы Иисуса: «...Отче Святый! Соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы» (Иоанн, XVII, 11). 6

Возможно, именно этот фрагмент приняли на свой счет московские жители. Как заметил Д.Н. Свербеев, недовольство московской публики первым «Философическим письмом» было вызвано упреками в ее собственный адрес: «Журнальная статья Чаадаева произвела страшное негодование публики и потому не могла не обратить на него преследования правительства. На автора восстало все и вся с небывалым до того ожесточением в нашем довольно апатическом обществе (я говорю только о Москве) и, заметим, восстало не столько за оскорбленное православие, сколько за грубые упреки современной России и, главное, высшему нашему обществу. Здесь, может быть, в первый раз читающая и вопиющая с ее голоса полуграмотная московская публика с успехом разыграла роль высшей цензурной инстанции» (Свербеев Д.Н. Воспоминания о Петре Яковлевиче Чаадаеве // Записки Дмитрия Николаевича Свербеева (1799—1826). Т. II. М., 1899. С. 395 (примеч. М.Б. Велижева)). 1

По убедительному предположению Ш. Кене, источник этого фрагмента находится в главе «О России» книги JI. де Бональда «Первоначальное законодательство...» («Legislation primitive...») (1802) (Quenet Ch. Tchaadaev et les lettres philosophiques. Contribution a 1’etude du mouvement des idees en Russie. Paris, 1931. C. 162). Критика России в конце 1820-х гг. часто появлялась и в письмах П.А. Вяземского: «Любовь к России, заключающаяся в желании жить в России, есть химера, недостойная возвышенного человека» (Письмо П.А. Вяземского к А.И. Тургеневу от 15 октября 1828 г. // Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 3. СПб., 1899. С. 181); см. также стихотворение Вяземского «Русский бог», включенное в письмо к А.И.

Чаадаева близка к мнению Тургеневых и Вяземского, однако, в отличие от них, после 1826 г. он не выезжал в Европу, поэтому одним из важных положений «Философических писем» является осознание необходимости высказывать «истинные», с точки зрения Чаадаева, идеи именно в России (отсюда и желание опубликовать здесь свое сочинение) (примеч.

См. также один из недатированных отрывков Чаадаева: «История нашей страны, например, рассказана недостаточно; из этого, однако, не следует, что ее нельзя разгадать. Мысль более сильная, более проникновенная, чем мысль Карамзина, когда-нибудь это сделает. Русский народ тогда узнает, что он такое, или, вернее, то, чего в нем нет. Он принимает себя теперь за такой же народ, как и другие; тогда, я уверен, он с ужасом убедится в своем нравственном ничтожестве; он узнает, что провидение пока еще давало ему жизнь лишь для того, чтобы иметь в его лице динамическую силу в мире, и пока еще не для того, чтобы проявить себя сознательно. Тогда мы поймем, что имеем вес на земле, но еще не действовали. Подобно тому, как народы, образовавшие новое общество, были сначала призваны на мировую арену как материальная сила и заняли свое место в порядке сознательном лишь после того, как подчинились игу его закона, точно так же и мы в настоящее время представляем только силу физическую; силой нравственной мы станем тогда, когда совершим то же, что совершили они. Но когда это будет?» (Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2 т. М., 1991. Т. 1. С. 456. На фр. яз.) (примеч. М.Б. Велижева). 9

Рассуждение Чаадаева об истории России, по-видимому, полемически заострено против исторических сочинений Николая Михайловича Карамзина (1766— 1826), прежде всего «Истории государства Российского» (11 томов вышли в 1816— 1824 гг., 12-й том — посмертно в 1829 г.) (см.: Проскурина В.Ю. Комментарии // Чаадаев П.Я. Сочинения. М., 1989. С. 566—636). В «Письмах русского путешественника» (впервые напечатаны на страницах журналов «Московский вестник» (1791—1792) и «Аглая» (1794—1795)) Карамзин писал: «У нас был свой Карл Великий: Владимир — свой ЛудовикХІ: Царь Иоанн — свой Кромвель: Годунов — и еще такой Государь, которому нигде не было подобных: Петр Великий. Время их правления составляет важнейшие эпохи в нашей Истории, и даже в Истории человечества...» (Карамзин Н.М.

Об общественном договоре: Трактаты. М., 2000. С. 234—235) (примеч. М.Б. Велижева). 10

Фрагмент § 120 гл. XXXTV трактата Марка Туллия Цицерона (106—43 до н.э) «Оратор» (46): «В самом деле, что такое жизнь человека, если память о древних событиях не связывает ее с жизнью наших предков? А упоминания о древности и почерпнутые оттуда примеры придадут речи не только необыкновенную сладость, но и достоинство и убедительность» (Цицерон М. Т. Оратор // Цицерон М.Т. Три трактата об ораторском искусстве / Пер. с лат. Ф.А. Петовкого, И.П. Стрельниковой, М.Л. Гаспарова; Под ред. М.Л. Гаспарова. М.: Наука, 1972. URL: http:// ancientrome.ru/antlitr/cicero/tractates/orator-f.htm 05.03.2011). 11

Тезис о неразрывной связи человеческих физиологии и нравственности характерен для французской философии XVII—XVIII вв. 12

П.Б. Козловский в статье «Некоторые мысли о французском национальном характере» отмечал: «Вначале французов называли народом легкомысленным, фривольным, изящным, исполненным воображения, непостоянным во вкусах и страстно гоняющимся за удовлетворением мимолетных желаний...»(Козловский П.Б. Социальная диорама Парижа. Сочинение чужестранца, проведшего в этом городе зиму 1823 и часть 1824 года / Пер. с фр. В.А. Мильчиной. М., 1997. С. 59). Общим адресатом полемических высказываний Чаадаева и Козловского о «мнимом» легкомыслии французов мог быть Н.М.

Эта формула была высказана, например, в «Четырех главах о России» («Quatre chapitres sur la Russie») Ж. де Местра, написанных в 1810-е гг., но впервые опубликованных уже после смерти Чаадаева (1859): «Понаблюдайте, как они [русские. — Ml] - даже те, что принадлежат к низшим сословиям, — занимаются торговлей, вы увидите, как они умны и сноровисты в достижении собственных целей; понаблюдайте за тем, как осуществляют они предприятия самые рискованные, наконец, как ведут себя на поле боя, и вы увидите, как они дерзки» (Милъчина В.А. Комментарии // Сталь Ж. де. Десять лет в изгнании. М., 2003. С. 445) (примеч. М.Б. Велижева). 14

В данном случае характеристика Чаадаева полемично перекликается с мнением Н.М. Карамзина о роли Петра I в русской истории, сформулированным в «Письмах русского путешественника»: «Немцы, Французы, Англичане, были впереди Руских по крайней мере шестью веками: Петр двинул нас своею мощною рукою, и мы в несколько лет почти догнали их» (Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. С. 254) (примеч. М.Б. Велижева). 15

Представление о неблагодарности и, шире, непонимании русскими императора Александра I (1777—1825) восходит к фразе этого монарха, обращенной к мадам де Сталь: «“Ваше величество, — сказала я, — в вашей империи конституцией служит ваш характер, а порукой в ее исполнении — ваша совесть”. — “Даже если это правда, — возразил он, — человек — не более чем счастливая случайность”». Как отмечает В.А. Мильчина, это высказывание де Сталь часто фигурировало как «доказательство того факта, что Россия не создана для усвоения европейской цивилизации» (Мильчина В.А. Комментарии // Сталь Ж. де. Десять лет в изгнании. С. 463—464). См. также один из исторических отрывков Чаадаева: «Вот каким образом вопрос этот слагается, по моему мнению. В лице Петра Великого Россия сознала свое преступное одиночество и свое порочное направление. Она пошла в науку к Европе. Этим новым путем шла она до сей поры. Признание ее вознаграждено было успехами во всех отношениях и увенчалось при императоре Александре I торжеством самым высоким, невиданным в истории рода человеческого. Но вдруг вздумала она, что может уже ходить на своих ногах, что пора ей возвратиться к своему прежнему одиночеству. Европа сначала изумилась такой дерзновенности, посмотрела ей в глаза и, увидев точно, <что> она вышла из покорности, осердилась, и пошла потеха» (Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. Т. 1. С. 510). Под «катастрофой» Чаадаев имел в виду восстание 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади. В своем комментарии к первому «Философическому письму» Ю.М. Лотман замечал: «После восстания декабристов (1825) Чаадаев пришел к выводу, что только духовное развитие народа заключает в себе истинный прогресс. С этих позиций он стал отрицательно относиться ко всем видам насильственных действий. Восстание декабристов, считал он, было преждевременным и легкомысленным действием, нарушившим органическое прогрессивное движение русского общества» (Лотман Ю.М. Комментарии // Русская литература на французском языке. Французские тексты русских писателей XVIII—XIX веков. Wien, 1994 (Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 36). С. 479) (примеч. М.Б. Велижева). 16

По всей видимости, тезис Чаадаева восходит к представлению о неспособности русского народа, воспитанного в ложной религиозной традиции, воспринимать реформаторские усилия русских императоров, в жилах которых текла иностранная кровь и которые олицетворяли собой попытки европеизации России. Ж. де Местр писал в трактате «О Папе» (1819): «Напрасно вознесенный на русский трон иноземный род считал бы себя вправе лелеять самые возвышенные надежды; напрасно самые мягкие добродетели спорили бы на этом троне с древней суровостью, правления кратки ничуть не из-за ошибок государей, что было бы очевидно несправедливо, но по вине народа. Напрасно государи будут совершать самые благородные усилия — им будут вторить усилия великодушного народа, который никогда не считается со своими повелителями...» (MaistreJ. de. Du Pape. Lyon; Paris, 1819. Т. II. Livre III. Chap. 6. P. 538). В представленияхП.-С. Балланша, идеи которого оказали влияние на историософию Чаадаева, единство правящей династии и народа было признаком политического строя католической (христианской) Европы, а их разобщенность — характеристикой азиатской деспотии: «Христианские династии составляют единство с христианскими народами и живут одной с ними жизнью: это происходит от совершенствования, которое проникло с христианством как в человеческие общества, так и во все категории мыслей и чувств», а в Азии: «Отечество и король суть две разные вещи...» (BaUanche P.S. Essai surles institutions sociales... Chap. I. P. 19, 21). Именно отделение Чаадаевым русского императора от русского народа вызвало резкую критику С.С. Уварова; тот же тезис позже особенно раздражил Николая I при чтении книги А. де Кюстина «Россия в 1839 году» (1843) (см.: Мильчина В.А., Осповат А.Л. Петербургский кабинет против маркиза де Кюстина: нереализованный проект С.С. Уварова // Новое литературное обозрение. 1995. № 13. С. 279—280). Критика главенства русского государства над православной церковью была традиционна как для французских философов XVTII в. (см., например, гл. 7 четвертой книги «Об общественном договоре» Ж.Ж. Руссо), так и для европейских путешественников, посещавших Россию. Положение духовенства в России «в зависимости от убеждений пишущего могло оцениваться самым противоположным образом — от одобрения действий Петра I, который, упразднив патриаршество и смирив сопротивление невежественных попов, способствовал просвещению страны, до осуждения деспотизма государей, узурпировавших духовную власть» (Мильчина В.А. Комментарии // Сталь Ж. де. Десять лет в изгнании. С. 417) (примеч. М.Б. Велижева). 17

См. определение Византийской империи у Ж. де Местра: «эпоха самого значительного развращения рода человеческого» (Maistre J. de. Du Pape. Т. II. Livre III. Chap. 6. P. 536, а также: p. 543). Ф.Р де Ламенне считал любую национальную церковь атеистической: «Без Папы нет христианства; без христианства нет религии; без религии нет общества. Отделить себя от Рима, предаться расколу, создать национальную церковь — значило бы провозгласить атеизм со всеми его последствиями» (Essai sur l’indifference en matiere de religion // Oeuvres completes de M. l’abbe F. de Lamennais. Т. II. Bruxelles, 1830. P. 100). Представление об испорченности Восточной империи и генетической связи допетровской эпохи истории России с христианской Византией восходит к «Размышлениям о причинах величия и падения римлян» (1734) Ш.Л. Монтескье: «Греческая история представляет

множество таких характерных черт; так как слабоумие стало характером всего народа, то не было больше мудрости в предприятиях; мятежи возникали без причин, революции происходили без мотивов. Всеобщее ханжество уничтожило смелость в людях и привело в оцепенение всю империю. Константинополь, собственно говоря, являлся единственной страной на Востоке, где господствовала христианская религия. Но эта трусость, леность, расслабленность азиатских народов смешались с самой набожностью. <...> Грубое суеверие, которое в такойже степени уничтожает ум, в какой религия его возвышает, полагало всю добродетель и возлагало все упования на тупое почитание икон; таким образом, некоторые генералы снимали осады и теряли города, чтобы получить мощи. Христианская религия в Греческой империи пришла в такое же состояние упадка, в каком она находилась в наше время у московитов до того, как царь Петр I возродил этот народ и ввел в управляемом государстве больше перемен, чем это делают завоеватели в покоренных ими странах. Легко поверить, что греки впали в некоторого рода идолопоклонство. Никто не станет обвинять итальянцев и немцев того времени в том, что они плохо соблюдали внешние церковные обряды» (Монтескье Ш.Л. Персидские письма. Размышления о причинах величия и падения римлян / Пер.

А.И. Рубина. М., 2002. С. 377—378). Противоположную точку зрения см. в четвертой главе пятого тома «Истории государства Российского» (вышел в свет в 1818 г.) Н.М. Карамзина: «История подтверждает истину, предлагаемую всеми

Политиками-Философами, и только для одних легких умов сомнительную, что Вера есть особенная сила государственная. В Западных странах Европейских Духовная власть присвоила себе мирскую от того, что имела дело с народами полудикими — Готфами, Лонгобардами, Франками — которые, овладев ими и приняв Христианство, долго не умели согласить оного с своими гражданскими законами, ни утвердить естественных границ между сими двумя властями: а Греческая Церковь воссияла в Державе благоустроенной, и Духовенство не могло столь легко захватить чуждых ему прав. К счастию, Святый Владимир предпочел Константинополь Риму» (цит. по: Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12 т. Т. V. М., 1993. С. 209—210). В основу данного издания «Истории государства Российского», на которое мы будем ссылаться и в дальнейшем, положен текст последнего прижизненного издания «Истории» — Т. I—VIII второго издания (СПб., 1818—1821) (см.: Афиани В.Ю., Живов В.М., Козлов В.П. Научные принципы издания // Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12 т. Т. I. М., 1989. С. 400—401) (примеч. М.Б. Велижева). 18

Имеется в виду начало разделения христианской церкви на католическую и православную в середине IX в. (в 863 г. на Римском соборе был отлучен от христианской церкви Константинопольский патриарх Фотий (ок. 820 — ок. 891), который в свою очередь на соборе в Константинополе в 867 г. отлучил римского папу Николая I). Для уяснения позиции Чаадаева необходимо помнить, что «историческая» ошибка патриарха Фотия, инициировавшего схизму (что, как правило, мотивировалось его «людской страстью» — тщеславием), усугублялась, по мнению ряда французских католических публицистов, реальными перспективами «католического» крещения Руси — через деятельность Кирилла и Мефодия. Ж. де Местр писал: «Кирилл и Мефодий... получили полномочия от Святого Престола... Однако едва созданная цепь была разрублена руками печально памятного Фотия, которого человечество в целом вправе упрекать не менее, чем религия, в чьем отношении он был столь виновен. Россия поэтому оказалась вовсе не причастной к общему влиянию и не могла проникнуться всемирным духом, ибо она едва успела почувствовать руку Верховных Понтификов. Тому следствием внешний характер ее религии, не проникающей вглубь сердец» (Maistre J. de. Du Pape. Т. II. Livre III. Chap. 6. P. 533—534. О схизме см.: Ibid. P. 576—579). См. также: The

Major Works of Peter Chaadaev. A translationn and commentary by R.T. McNally. Notre Dame; L., 1969. P. 235) (примеч. М.Б. Велижева). 19

Согласно Чаадаеву, католической Европе удавалось сохранять это единство и в XIX в. О том же писали и некоторые современники Чаадаева; см., например, характеристику роли католического духовенства в общественной жизни Франции в «Социальной диораме Парижа» П.Б. Козловского, созданной в середине 1820-х гг.: «Если то, что я видел собственными глазами, и то, что узнал от людей, превосходно осведомленных, верно, можно не сомневаться, что могущество церкви основывается на чем-то более прочном, нежели покровительство властей, что сила ее зиждется на общественном мнении, иначе говоря, на религиозных убеждениях целого народа» (Козловский П.Б. Социальная диорама Парижа. Сочинение чужестранца, проведшего в этом городе зиму 1823 и часть 1824 года. С. 43; см. комментарий

В.А. Мильчиной и А.Л. Осповата: Там же. С. 142—143) (примеч. М.Б. Велижева). 20

Имеется в виду догмат «Верую ... И во единую, Святую, Вселенскую и Апостольскую Церковь», ставший частью Символа веры — краткого двенадцатичленного свода основных положений христианского вероучения, сформулированного на Никейском вселенском соборе 325 г. и переработанного между 362 и 374 гг., который используется в богослужении православной, римско-католической (с позднейшей правкой), древневосточных, а также большинства протестантских церквей. 21

Имеются в виду православные жители Эфиопии, где в IV—VI вв. распространилось греческое христианское вероисповедание монофизитского толка. 22

Речь идет о книге В.М. Головнина «Записки флота капитана Головнина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах» (СПб., 1816) (примеч. М.Б. Велижева). 23

Имеется в виду поэма Торквато Тассо «Освобожденный Иерусалим» («Gerasalemme liberata», 1581), описание христианского войска — песнь 1, строфы 37—64 (примеч. М.Б. Велижева). 24

Имеется в виду период истории римской католической церкви с I по XVI в., который закончился религиозными реформами Мартина Лютера (с 1517) и возникновением «национальных» протестантских церквей (примеч. М.Б. Велижева). 25

Имеются в виду иудеи. 26

В своих оценках французской философии XVIII в. Чаадаев следует за фило- софами-традиционалистами. 27

Имеется в виду подготовка и законодательное оформление билля об эмансипации английских католиков (Roman Catholic Relief Act, по которому католикам предоставлялось избирательное право (с некоторыми ограничениями), был также открыт доступ в палату общин и дана возможность поступать на государственную службу) 13 апреля 1829 г. (примеч. М.Б. Велижева). 28

Ср. рассуждение князя П.Б. Козловского о месте наций «в ряду народов»: «Но более или менее высокое место в ряду народов нация занимает не благодаря своей мощи, протяженности территории и числу подданных и даже не благодаря своей военной славе. Гунны были могущественны и одерживали победу за победой, но от этого не переставали быть гуннами. Преемники Османов, турки долгое время наводили ужас на Европу и завладели территориями от Евфрата до Дуная, но в памяти народов они навсегда останутся свирепыми варварами. Место, занимаемое нацией в ряду народов прошлого и настоящего, определяется тем участием, какое она принимает в развитии цивилизации и совершенствовании ума человеческого с помощью своих законов, своей литературы, своих научных открытий, своей промышленности и торговли». Козловский не сходится с Чаадаевым лишь в конкретных оценках роли наций в истории цивилизации, выделяя, помимо англичан, греков и итальянские республики (см.: Козловский П.Б. Соци альная диорама Парижа. Сочинение чужестранца, проведшего в этом городе зиму 1823 и часть 1824 года. С. 56). Доминанта церковной истории Англии, о которой пишет Чаадаев, возможно, связана с представлением об английской веротерпимости: см. комментарий В.А. Мильчиной и АЛ. Осповата в работе: «Социальная диорама Парижа» (с. 150). Н.М. Карамзин отмечал в «Письмах русского путешественника»: «Здесь терпим всякой образ Веры: и есть ли в Европе хотя одна Христианская Секта, которой бы в Англии не было?» (Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. С. 343) (примеч. М.Б. Велижева). 29

Слова Иисуса, сказанные своим ученикам после воскресения: «И сказал им: идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. XVI: 15). 30

По мнению З.А. Каменского и М.И. Лепехина, слова Чаадаева могут «означать ссылку более позднего варианта [первого «Философического письма». — М.В.], относящегося, по-видимому, к 1835 г.», на седьмое «Философическое письмо»: «В нем нет буквально приведенного Чаадаевым в кавычках текста, но есть довольно близкие формулы и идентичные мысли» (Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. Т. 1. С. 695) (примеч. М.Б. Велижева). 31

Под «Некрополисом» («городом мертвых») Чаадаев имеет в виду Москву. Ср. высказывание П.А. Вяземского об участи Николая Тургенева в письме к А.И. Тургеневу от 1 января 1830 г. из Москвы: «Смотри... на Россию, как на кладбище: плачь на нем, но не требуй от него то, что оно возвратить не в силах. Не ворочай надгробным камнем, не раздирай земли: ты только измучишься в насилиях безумной скорби, отроешь одне кости; но кладбище не возвратит жизни, которую оно пожрало; не возвратить минувшего, которое уже и не в нем, а в Боге» (Остафьев- ский архив князей Вяземских. Т. 3. СПб., 1899. С. 190). В.Ю. Проскурина отмечает, что «метафора “Некрополиса” возникла в период московского затворничества» Чаадаева (конец 1820-х гг.), но «иногда вместо нее появляется образ Фиваиды. Фиваида, расположенная в окрестностях развалин египетских Фив, — место убежища христианских отшельников в начале эры». Надпись «Necropolis» «может быть связана с темой Фиваиды, отшельничества, зарождения новой духовной жизни в древних гробницах» (Торопыгин П.Г. Чаадаев и И.И. Ястребцов // Актуальные проблемы теории и истории русской литературы. Труды по славянской и русской филологии. Литературоведение. Тарту, 1987. С. 41; см. также: Темнеет Р. Чаадаев и смерть // Звезда. 1994. № 7. С. 104—105). Дата окончания первого «Философического письма» 1 декабря 1829 г. совпадает с датой последнего обращения Чаадаева к «Опыту о безразличии к религии» Ф.Р де Ламенне (см.: Проскурина В.Ю. Комментарии //Чаадаев П.Я. Сочинения. С. 576—577) (примеч. М.Б. Велижева). 32

АПОЛОГИЯ СУМАСШЕДШЕГО (1837)

«Апология сумасшедшего» — непосредственная реакция П.Я. Чаадаева на скандал и официальное расследование вокруг публикации в 15-м номере «Телескопа» за 1836 г. русскоязычной версии первого «Философического письма». Работа эта существует в двух редакциях, отличающихся стилистически и объемом, автографы которых неизвестны. Ранняя редакция (копій текста, полученного А.И. Тургеневым от самого Чаадаева) опубликована М.О. Гершензоном (Сочинения и письма П.Я. Чаадаева / Под ред. М. Гершензона: В 2 т. М., 1913—1914. Т. 2. С. 29—40). По мнению большинства исследователей, ранняя редакция была задумана и начата в конце 1836 — начале 1837 г. и закончена в начале или середине 1837 г. (см.: Проскурина В.Ю. Комментарии // Чаадаев П.Я. Сочинения. С. 590— 591). Вторая, поздняя и более пространная редакция «Апологии сумасшедшего», для датировки которой мы не располагаем даже косвенными данными, известна лишь по изданию И.С. Гагарина 1862 г. (О Euvres choisies de Pierre Tchadaief, publiees pour la premiere fois par le P. Gagarin de la compagnie de Jesus. Paris; Feipzig, 1862. P. 126—152; рус. пер.: Сочинения и письма П.Я. Чаадаева / Под ред. М. Гершензона. Т. 2. М., 1914. С. 215—231). О двух неопубликованных переводах «Апологии сумасшедшего» на русский язык (М.Н. Лонгинова и, вероятно, М.И. Жихарева) и двух опубликованных (С.М. Юрьева и Б.П. Деннике (1906), М.О. Гершензона (1908)) подробнее см.: Сочинения и письма П.Я. Чаадаева/ Подред. М. Гершензона. Т. 1. М., 1913. С. 398; ПроскуринаВ.Ю. Комментарии//Чаадаев П.Я. Сочинения. С. 591 (примеч. М.Б. Велижева).

Печатается по: Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма: В 2 т. Т. 1. М.: Наука, 1991. С. 523—538. Использованы также комментарии М.Б. Велижева в кн.: Чаадаев П.Я. Избранные труды / Сост., автор вступ, ст. и коммент. М.Б. Велижев. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2010. С. 722-736.

Апология (др. -греч.) — речь или текст, направленные на защиту чего или кого- либо. 33

В оригинале: «О mybrethern! I have told Most bitter truth, but without bitterness. Coleridge» — «О мои братья! Я сказал много горьких истин, но без всякой горечи» (англ.) — фрагмент стихотворения С.Т. Кольриджа «Страхи в одиночестве» (Fear in Solitude, 1798). Ранняя редакция статьи была снабжена другим эпиграфом: Adveniat regnum tuum («Да приидет Царствие Твое»). 34

Первое послание апостола Павла к коринфянам в современном каноническом переводе: «Любовь... все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Коринф. XIII: 4—7). Чаадаев же употребил слово «charite» — милосердие, человеколюбие, т.е. любовь к ближнему. 35

Чаадаев имеет в виду полемику, возникшую в Москве по выходе в свет 15-го номера «Телескопа» за 1836 г., в котором был помещен русский перевод первого «Философического письма». 36

Тезис Чаадаева о предпочтительности «общечеловеческого» над «национальным» перекликался с идеями первого «Философического письма» и ассоциировался в русском культурном сознании того времени с «Письмами русского путешественника» Н.М. Карамзина. Ср. также мысль Карамзина из «Писем русского путешественника», которую обсуждал А.И. Тургенев с П.А. Вяземским в письме от 2 июня 1830 г. из Парижа. Тургенев прочитал «все путешествие Карамзина, и слова: Главное дело быть людьми, а не славянами — так поразили, обрадовали меня, что я выписал все в письме к брату... Не желаю приводить доказательств, но русская история не оправдывает прекрасной, истинно христианской, в душе Карамзина почерпнутой мысли: главное быть людьми» (Тургенев А.И. Политическая проза. М., 1989. С. 203—204; курсив автора) (примеч. М.Б. Велижева). 31

Чаадаев был объявлен умалишенным не по итогам специального медицинского освидетельствования, предусмотренного законом для дворян, а согласно решению Николая I от 22 октября 1836 г., «подсказанного» императору А.Х. Бенкендорфом в его письме-отношении к московскому военному генерал-губернатору Д.В. Голицыну (см.: Сапов В. Дело о запрещении журнала «Телескоп»...: (Новые документы о П.Я. Чаадаеве) / Вступ, ст. В. Сапова; публ. Л. Саповой, В. Сапова // Вопросы литературы. М., 1995. № 1. С. 113—153; № 2. С. 76—110). 38

Имеется в виду французский философ-традиционалист Фелисите Робер де Ламенне (Famennais) (1782—1854), в 1830-е гг. призывавший к реформированию католической церкви путем адаптации ее доктрины к социокультурным нуждам низших слоев населения, чем вызвал недовольство официального Рима. 39

Как представляется, Чаадаев имеет в виду сближение России с Европой во время правления великого князя московского Ивана III (1462—1505). Н.М. Карамзин так характеризовал этот исторический период: «Россия около трех веков находилась вне круга Европейской политической деятельности, не участвуя в важных изменениях гражданской жизни народов. <...> Бракосочетанием с Софиею [Палеолог. — ред. ] обратив на себя внимание Держав, раздрав завесу между Европою и нами, с любопытством обозревая престолы и Царства, <Иоанн Ш> не хотел мешаться в дела чуждые; принимал союзы, но с условием ясной пользы для России; искал орудий для собственных замыслов и не служил никому орудием, действуя всегда как свойственно великому, хитрому Монарху, не имеющему никаких страстей в Политике, кроме добродетельной любви к прочному благу своего народа. Следствием было то, что Россия, как Держава независимая, величественно возвысила главу свою на пределах Азии и Европы, спокойная внутри, и не боясь врагов внешних» (впервые в 1818 г., цит. по: Карамзин Н.М. История государства Российского: В 12 т. Т. VI. М., 1998. С. 209—210). Если наше предположение верно, то данное высказывание Чаадаева следует считать полемичным по отношению к «Истории государства Российского»: Чаадаев усматривает в правлении Ивана III не начало российской независимости, но, наоборот, период, открывший эпоху тотальных заимствований (идей, познаний и т.д.) из Западной Европы (примеч. М. Б. Велижева). 40

Имеется в виду Петр I. «Революционная» роль Петра I в российской истории подчеркивалась многими французскими литераторами и публицистами XVIII в., главным образом Вольтером. В николаевское царствование параллель между правящим царем и Петром I вошла в сценарий императорской власти Николая I. Как предположил Ю.М. Лотман, сравнение с Петром было подсказано Николаю А.С. Пушкиным во время их свидания в Москве 8 сентября 1826 г. (см.: Лотман Ю.М. Несколько добавочных замечаний к вопросу о разговоре Пушкина с Николаем I 8 сентября 1826 года // Пушкинские чтения: Сб. ст. Таллинн, 1990. С. 43) (примеч. М.Б. Велижева). 41

Петр I лично участвовал в разработке нового гражданского шрифта; новая столица — Санкт-Петербург (заложен 16 мая 1703 г.), западный титул — «император всероссийский» (с 22 октября 1721 г.), в 10—12-м томах «Деяний Петра Великого» Голикова (1789) собраны письма и грамоты Петра I, во многих из которых он подписывает бумаги «Piter» (примеч. М.Б. Велижева). 42

Имеются в виду немецкие историки, работавшие в России, — Г.З. Байер, А.Л. Шлецер, Г.Ф. Миллер и др. 43

Имеется в виду Великое посольство 1697—1698 гг., когда Петр I инкогнито путешествовал по Европе и посетил Германию, Англию, Голландию, Австрию (примеч. М.Б. Велижева). 44

Наблюдение Чаадаева над количеством заимствованных в России идей перекликается с оценками Петра в русской истории как преобразователя всех элементов физической реальности, что традиционно связывалось с ориентацией Петра на введение в России плодов западноевропейского просвещения. Подобная точка зрения возникает сразу по смерти Петра I в 1725 г., см., например, воспоминания дипломатического представителя России в Константинополе И.И. Не- плюева: «...сей монарх отечество наше привел в сравнение с прочими; научил узнавать, что и мы люди; одним словом, на что в России ни взгляни, все его началом имеет» (цит. по: Погосян Е.А. Петр I — архитектор российской истории. СПб., 2001. С. 303). Современник Чаадаева, историк, профессор Московского университета М.П. Погодин в статье «Петр Великий» писал: «Да, Петр Великий сделал много в России. Смотришь и не веришь, считаешь и не досчитаешься. Мы не можем открыть своих глаз, не можем сдвинуться с места, не можем оборотиться ни в одну сторону, без того, чтоб он везде не встретился с нами, дома, на улице, в церкви, в училище, в суде, в полку, на гулянье — все он, все он, всякий день, всякую минуту, на всяком шагу! <...> Он видел все, обо всем думал и приложил руку ко всему, всему дал движение, или направление, или самую жизнь. Что теперь ни думается нами, ни говорится, ни делается, все, труднее или легче, далее или ближе, повторяю, может быть доведено до Петра Великого. У него ключ или замок» (Погодин М.П. Историко-критические отрывки. Кн. 1. М., 1846. С. 341, 343; впервые: Москвитянин. 1841. № 1) (примеч. М.Б. Велижева). 45

Представление о геополитических характеристиках «Востока» и «Запада» в европейской культуре, о котором пишет Чаадаев, было сформировано в XVIII — первой половине XIX в. Процессу нанесения на «воображаемую» карту цивилизации «восточных» и «западных» земель посвящены две классические монографии — «Ориентализм. Западные концепции Востока» Эдварда Саида (1978; рус. пер. — 2006) и «Изобретая Восточную Европу» Ларри Вульфа (1994; рус. пер. — 2003) (примеч. М.Б. Велижева). 46

Большинство комментаторов в данном случае ограничивается констатацией, что речь идет о славянофилах... Мы считаем, что Чаадаев под «новой школой» мог также иметь в виду группу читателей «Философических писем» — будущих славянофилов А.С. Хомякова, П.В. Киреевского и др., резкость воззрений которых на обсуждаемые Чаадаевым проблемы мотивировалась (и выразилась преимущественно в салонных дебатах конца 1836 — начала 1837 г.) выходом в свет русского перевода первого «Философического письма» в «Телескопе». Парадоксальным образом «новая школа», объект критики со стороны Чаадаева, во многом оформилась благодаря стремлению того же Чаадаева опубликовать фрагменты «Философических писем». Подобная интерпретация понятия «новая школа» станет убедительнее, если принять датировку статьи Хомякова «О старом и новом», предложенную Н.Н. Мазур, — февраль 1837 г. (см.: Мазур Н.Н. Жизнь и мировоззрение А.С. Хомякова в «дославянофильский» период: 1804—1837 гг.: Дис.... канд. филол. наук. М., 2000. С. 185—187). В своей статье Хомяков высказал ряд тезисов, на которые в несколько утрированной форме возражает Чаадаев в «Апологии безумного»: 1) «больше не нужно Запада» — в допетровский период российской истории, согласно Хомякову, Запад «был совершенно чужд» России, отсюда следует, что фаза «сознающего себя» возвращения к Древней Руси в современном обществе подразумевает отказ от западных ценностей. Впрочем, другие суждения Хомякова на тот же предмет звучат чуть мягче, но сути доводов не меняют: «...мы будем подвигаться вперед смело и безошибочно, занимая случайные открытия Запада, но придавая им смысл более глубокий или открывая в них те человеческие начала, которые для Запада остались тайными...»; 2) «надо разрушить создание Петра Великого» — Хомяков считал, что Петр «ударил по России, как страшная, но благодетельная гроза», «много ошибок помрачают славу преобразователя России, но ему остается честь пробуждения ее к силе и к сознанию силы». «Эпоха создания государственного», связанная, согласно Хомякову, с деятельностью Петра I, закончилась, «настало для нас время понимать, что человек достигает своей нравственной цели только в обществе, где силы каждого принадлежат всем и силы всех каждому». Последний тезис подразумевает сознательное, а не «случайное» «воскрешение Древней Руси» с «простотой дотатарского устройства областного», с ее «патриархальным бытом», не чуждыми «истины человеческой», «закона справедливости и любви взаимной», а также с чистотой православной церкви; 3) «надо опять уйти в пустыню» — говоря о развитии восточного христианства и невозможности принятия христианства в Греции, Хомяков писал: «Мысль, <утомленная> тщетною борьбою с внешностью быта общественного и государственного, уходила в пустыни, в обители Египта и Палестины, в нагорные монастыри Малой Азии и Эллады. Туда-то лучшие, избранные души уносили из круга гражданского красоту своей внутренней жизни, и, удаляясь от мира, которого они не хотели и который не мог им покориться, они избрали поприще созерцания, размышления, молитвы и духовного восторга. В них жило все прекрасное и высокое, все то, что не осуществлялось современным обществом» (Хомяков А.С. Сочинения: В 2 т. Т. 1. М., 1994. С. 464, 467—470). Отзыв Чаадаева о славянофилах созвучен более поздним оценкам этого движения мысли, например, в письмах Т.Н. Грановского, который писал Н.В. Станкевичу 27 ноября 1839 г.: «Бываю довольно часто у Киреевских. Петр (собиратель русских песен) очень хороший человек, к Ивану, старшему — как-то не лежит сердце. Ты не можешь себе вообразить, какая у этих людей философия. Главные их положения: запад сгнил и от него уже не может быть ничего; русская история испорчена Петром, — мы оторваны насильственно от родного исторического основания и живем наудачу; единственная выгода нашей современной жизни состоит в возможности пристрастно наблюдать чужую историю; это даже наше назначение в будущем; вся мудрость человеческая истощена в творении св. отцов греческой церкви, писавших после отделения от западной. Их нужно только изучать: дополнять нечего, все сказано. Гегеля упрекают в неуважении к фактам. Киреевский говорит эти вещи в прозе, Хомяков — в стихах» (Т.Н. Грановский и его переписка. М., 1897. Т. 2. С. 369—370) (примеч. М. Б. Велижева). 47

Кювье Жорж (Cuvier) (1769—1832) — французский естествоиспытатель и натуралист, основатель сравнительной анатомии и палеонтологии, в сочинениях которого, в частности, обосновывалось соответствие библейской космогонии естественно-научным критериям, один из создателей «теории катастроф» (термин введен в 1832 г. В. Уэвеллом), согласно которой эволюция биологических видов происходила на Земле путем глобальных катастроф, вслед за которыми возникали новые виды. Такое представление подтверждало историческую подлинность изложенных в Ветхом Завете событий, в частности сотворения мира и Всемирного потопа. Теория изложена, в частности, в книгах Кювье «Recherches sur les ossemens fossiles, ou l’on retablit les caracteres de plusieurs animaux dont les revolutions du globe ont detruit les especes» (1817), «Discours sur les revolutions de la surface du globe, et sur les changements qu’elles ont produits dans le regne animal» (1825). С Кювье был хорошо знаком А.И. Тургенев (см.: Мильчина В.А. Академия versus Пантеон // Мильчи- на В.А. Россия и Франция. С. 500) (примеч. М.Б. Велижева). 48

Готлиб Зигфрид Байер (Bayer) (1694—1738) — немецкий филолог и историк на русской службе, академик Петербургской Академии наук, переселился в Петербург в 1725 г. (уволен в 1736) и занял кафедру по восточным древностям и языкам в Академии наук, разработчик академического устава (1732).

Август Людвиг фон Шлёцер (Schlozer) (1735—1809) — петербургский академик (до 1770), находился в России с 1761 по 1767 г., издал в 1802—1809 гг. исследование русских летописей «Нестор», переведенных на русский язык Д. Языковым и изданных в 1809—1819 гг. По замечанию С.Л. Пештича, «Шлецер одним из первых в 60—70-х гг. XVIII в. познакомил русских историков с новейшими приемами “малой” и “большой” (т.е. внешней и внутренней) критики, что, в свою очередь, благотворно сказалось на издании первых источников русской истории».

Мюллер (Miiller) Герхард Фридрих (1705—1783) — авторитетный историк, приехал в Россию в 1733 г., совершил длительное путешествие по Сибири, издал «Историю Сибири» (1750), участвовал в журнале «Ежемесячные сочинения» (в частности опубликовал «Краткое известие о начале Новагорода и о происхождении российского народа...», 1761), после переезда в Москву в 1765 г. становится директором Московского архива коллегии иностранных дел, выпустил три книги «Истории Российской» В.Н. Татищева, подготовленный им же «Судебник», «Ядро Российской истории», приписав его князю Хилкову, оказал определенное влияние на М.М. Щербатова (см.: Пештич С.Л. Русская историографияXVIII века. Ч. II. JL, 1965. С. 241; о Мюллере и Шлёцере см.: Там же. С. 210—242) (примеч. М.Б. Велижева). 49

Имеется в виду «История государства Российского» Н.М. Карамзина, выходившая в свет в 1818—1829 гг. (последний, двенадцатый том «Истории», подготовленный к печати К.С. Сербиновичем и Д.Н. Блудовым, вышел в свет уже после смерти Карамзина) (примеч. М.Б. Велижева). 50

По мнению Р. Макналли, Чаадаев имеет в виду историков и литераторов Н.А. Полевого (1796—1846) и М.П. Погодина (1800—1875) (The Major Works of Peter Chaadaev. A translation and commentary by R.T. McNally. P. 254). 3.A. Каменский и М.И. Чемерисская упоминают «Историю русского народа» Н.А. Полевого (1829—1833), романы Ф.В. Булгарина «Дмитрий Самозванец» (1830) и «Мазепа» (1833—1834), драмы М.Н. Загоскина «Юрий Милославский, или Русские в 1612 г.» (1833), «Рославлев, или Русские в 1812 году» (1832), «Аскольдова могила» (1833), стихотворные трагедии А.С. Хомякова «Ермак» и «Дмитрий Самозванец» (1833) (см.: Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. Т. 1. С. 744) (примеч. М.Б. Велижева). 51

Тематика Смутного времени, о которой пишет Чаадаев, была чрезвычайно популярна в конце 1836 г.: 27 ноября этого года в петербургском Большом театре состоялась премьера «официальной» «национальной» оперы М.И. Глинки «Жизнь за Царя» (либретто Е.Ф. Розена при участии В.А. Жуковского), основанной на одном из кульминационных исторических сюжетов Смуты — спасении от поляков будущего первого царя из династии Романовых Михаила Федоровича крестьянином Иваном Сусаниным (см.: Киселева ЛИ. Становление русской национальной мифологии в николаевскую эпоху (сусанинский сюжет) // Лотмановский сборник. Т. 2. М., 1997. С. 279—303) (примеч. М.Б. Велижева). 52

Речь идет о цикле «Философические письма» и первом «Философическом письме», опубликованном в 15-м номере «Телескопа» (1836). 53

Еще более радикально на тему «русского патриотизма» в конце 1820-х гг. высказался П.А. Вяземский в письме к А.И. Тургеневу (от 15 октября 1828 г.): «Неужели можно честному русскому быть русским в России? Разумеется, нельзя; так о чем же жалеть? Русский патриотизм может заключаться в одной ненависти России, такой, как она нам представляется. Этот патриотизм весьма переносчив. Другой любви к отечеству у нас я не понимаю. <...> Россию можно любить как... которую любишь со всеми ее недостатками, проказами, но нельзя любить, как жену, потому что в любви к жене должна быть примесь уважения, а настоящую Россию уважать нельзя» (Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 3. СПб., 1899. С. 180—181) (примеч. М.Б. Велижева). 54

Тезис о невозможности изменить прошлое России и необходимости в будущем пойти европейским путем (для Чаадаева мотивированной реформами Петра I) перекликается со следующей мыслью Ж. де Местра: «Прошедшие века — более не во власти России. Скипетр-творец, божественный скипетр недостаточно покоился на главе ее, и в своем глубоком ослеплении, сей великий народ кичится этим! Однако принижающий его закон стоит слишком высоко, чтобы было возможно обойти этот закон иначе, как отдав ему должное. У русского народа есть только один путь, дабы достичь уровня европейской цивилизации и науки, путь, которым сей народ был создан» (Maistre J. de. Du Pape. Т. II. Tivre III. Chap. VI. P. 538—539; под «путем», которым русский народ «был создан», по-видимому, де Местр подразумевает реформы Петра I) (примеч. М.Б. Велижева). 55

Речь идет о «Ревизоре» Н.В. Гоголя (впервые поставлен в Петербурге 19 апреля 1836 г., в Москве 25 мая 1836 г.). По мнению Р. Макналли, в данном случае Чаадаев ссылается на представление «Ревизора» в Москве 2 декабря 1836 г., на котором он мог лично присутствовать (The Major Works of Peter Chaadaev. A translation and commentary by R.T. McNally. P. 256). Подробнее см.: Веселовский Алексей. Гоголь и Чаадаев. Из этюда о Гоголе // Вестник Европы. 1895. № 9.

С. 84—95; Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений и писем. Т. 4. М., 2003. С. 679— 680 (комментарий Ю.В. Манна) (примеч. М.Б. Велижева). 56

«Здесь заканчивается рукопись, и ничто не указывает на то, что она когда- либо была продолжена» («Ici s’arrete le manuscrit, et rien n’indique qu’il ait jamais ete continue») (примечание И.С. Гагарина при первой публикации текста: О Euvres choisies de Pierre Tchadaief, publiees pour la premiere fois par le P. Gagarin de la compagnie de Jesus. P. 152) (примеч. М.Б. Велижева).