18. Е. Шестопал Поколения в российской политике

Приведем результаты одного из наших исследований, посвященных восприятию политических процессов российскими гражданами в 1990-е гг.¹

Объектом исследования стали группы населения, которые уже достиг­ли определенной степени зрелости политического мышления и прошли (или заканчивали) первичную политическую социализацию. Дети и младшие под­ростки не были включены в число опрошенных, поскольку они восприни­мают демократические ценности как нечто само собой разумеющееся. Возра­стные группы разделены следующим образом: 13—18-летние — 11,1%, 18— 25-летние - 22,2%, 25-35-летние - 15,3%, 35-45-летние - 15,3%, 45-55-летние — 25%, 55—65-летние — 6,9%, 65—85-летние — 4,2%.

¹ Данное исследование выполнено на социологическом факультете МГУ им. М.В. Ломо­носова под руководством автора в 1993—1995 гг. Исследование носило преимущественно ка­чественный характер, хотя были получены и интересные количественные результаты. Помимо анкеты, ставящей целью выяснить нынешние политические ценности, предпочтения и убеж­дения респондентов, с ними проводились глубинные интервью и тестирование на уровень субъективного контроля (адаптированный тест Роттера).

316

Хрестоматия

Предметом исследования была "послойная" реконструкция нынешних и более ранних политических представлений опрошенных.

во-первых, интересует ли опрошенных политика, что они о ней знают, какие чувства к ней испытывают, к каким поступкам готовы;

во-вторых, предметом анализа были механизмы политической социа­лизации. В частности, в опросе и интервью фиксировались такие параметры, как модель власти в семьях респондентов в их детские годы и сейчас, опыт подчинения и доминирования в отношениях с родными, сверстниками, учителями и др. Одна из гипотез объясняет различия в восприятии демокра­тических ценностей поколенческими различиями в моделях социализации;

в-третьих, для понимания взглядов и установок респондентов на де­мократию необходимо было учесть не только факторы политической и соци­альной среды, но и личность как результат первичной социализации.

Предметом исследования были прежде всего те психологические каче­ства, которые способствуют или препятствуют принятию новых (в нашем случае демократических) ценностей, норм и ориентации. В литературе давно описан авторитарный тип личности, в котором превалируют такие качества, как нетерпимость к инакомыслию, стремление доминировать, этноцентризм, отказ от рациональности, неприятие демократических ценностей (в частно­сти равенства и справедливости)¹. Между тем, политическим психологам го­раздо меньше известно о другом типе личности — "демократическом". Неко­торые авторы (П.Снайдерман², С.Реншон³) высказывали гипотезу, что для развития демократии необходимо, чтобы этот тип личности получил доста­точно широкое распространение (хотя о пропорции "авторитаристов" и "демо­кратов" в разных типах систем мы ничего не знаем). В исследовании мы исходили из предположения, что практика демократического участия осно­вана на неполитических, в частности культурных и психологических, моде­лях поведения, которые способствуют укреплению политических норм де­мократического образца.

О наличии или отсутствии указанных качеств можно судить как по отве­там на вопросы анкеты, так и по фокусированному интервью. Результаты по обеим методикам сопоставлялись с результатами теста Дж. Роттера на уровень

¹ Adorno T.W. et al. The Authoritarian Personality. N.Y., 1950; Altemeyer B. Right-wing Authoritarianism.Winnipeg, 1981.

² Sniderman P. Personality and Democratic Politics. Berkley, 1975.

³ Renshon S. Psychological Needs and Political Behavior — A Theory of Personality and Political Efficiency N.Y.: Free Press, 1974.

317

Хрестоматия

субъективного контроля¹. В литературе приводятся данные о том, что по одной из важнейших базовых ориентации люди делятся на "инициаторов" и "пе­шек", или интерналов и экстерналов. Первые имеют высокий уровень потреб­ности в контроле и рассматривают себя как причину происходящих с ними событий (как приятных, так и неприятных). Вторые, напротив, ищут причину происходящего с ними вовне, имеют низкий уровень потребности в контроле. Эта психологическая характеристика формируется в раннем детстве, хотя позже может меняться под воздействием отдельных событий. Наибольшее влияние на уровень субъективного контроля оказывает структура семейной власти.

В работах С. Реншона показано, что личность с высоким уровнем субъектив­ного контроля обладает активизмом, стремлением участвовать в политической деятельности. Есть данные и о том, что потребность в контроле связана с прояв­лениями политического отчуждения. При этом экстерналы (низкий уровень локус-контроля) имеют высокие значения политического отчуждения, а интерна­лы — средние и низкие значения.

Приведем наиболее интересные из полученных результатов, сгруппировав их по возрастным группам. Это позволит увидеть поколенческие различия в восприятии политики, в отношениях респондентов к демократическим ценно­стям. Так, среди разных возрастных групп, участвующих в политическом про­цессе в России сегодня, можно выделить следующие когорты, чья первичная социализация определила важнейшие особенности их поведения и сознания:

1—12-летние (1982—1995 года рождения) — "постсоветские" дети;

13—18-летние (1977—1982) — "дети перестройки";

18—25-летние (1969—1977) — поколение позднего застоя;

25—35-летние (1959—1969) — брежневская эпоха;

35—45-летние (1949—1959) — дети хрущевской "оттепели";

45—55-летние (1939—1949) — послевоенное поколение;

55—65-летние (1929—1939) — дети войны, "шестидесятники";

65—85-летние (1909—1929) — ровесники революции и гражданской войны².

Группа 13—18-летних

Первичная политическая социализация. 13—18-летние отличаются тем, что их первичная политическая социализация совпала с годами перестройки. О них трудно сказать, что они ресоциализировались в последнее время, их

¹ Rotter J.B. Generalized Expectances for Internal Versus External Control of Reinforcement // Psychological Monographs: General and Applied. 1996. N 80.

² Исследование было начато в 1993 г. Здесь приводится обсуждение результатов, полу­ченных в 1993—1995 гг.

318

Хрестоматия

первичные ценности практически совпадают с нынешними официальными. У них нет четкого принятия (или неприятия) системы, режима.

У большей части респондентов воспитание не было жестким, хотя не­которые вспоминали о том, как их наказывали и даже били. Мало кто из опрошенных сохранял с родителями безоблачные отношения. Чаще всего родители были непоследовательными: то строгими и даже жесткими, то мягкими и либеральными. Респонденты страдали и от нехватки ласки и вни­мания, и от отсутствия требовательности и определенности. Авторитетом ро­дители (отец или мать) для них являются крайне редко. Многие говорят: "мой отец или мать не являются для меня авторитетом, я их просто люблю".

Вне семьи политическая социализация также была не слишком успеш­ной, хотя в отдельных случаях, будучи детьми и подростками, наши респон­денты встречали учителей, которые стали для них авторитетами. Однако об­щественные организации (кроме пионерской) оставили крайне негативные воспоминания. "Большую политику" запомнили как скучную ("лозунги, как бельмо в глазу", "речи лидеров похожи на звук тарахтящего трактора"), не имеющую к ним никакого отношения, за исключением смертей престарелых вождей. Момент начала перестройки с появлением нового лидера М. Горба­чева вспоминают как положительный. В целом и школа как агент полити­ческой социализации оставила нечеткий, довольно тоскливый след в поли­тической картине мира тех, кому сейчас от 13 до 18 лет. Примечательно, что именно школьный опыт произвел на опрошенных определенное впечат­ление: успех в любой деятельности ассоциируется у них с умением подчи­няться. Об этом свидетельствует значимая корреляция между высокими зна­чениями интернальности достижений и предпочтением отношений типа "учитель — ученик".

Нынешние политические установки и ценности. Политические представ­ления имеют многослойную психологическую структуру.

Когнитивный срез. Знания о политике в этой возрастной группе абстрак­тны, хотя ее представители узнают отдельные политические фигуры. У них есть некоторая неуверенность при определении того, к какой политической ориентации относится тот или иной политик, кто из них демократ, а кто нет. Представления о демократии как о правовом государстве сформировались у всех респондентов. Именно с этой позиции они оценивают нынешний режим как слабый и неправовой.

Интерес к политике в группе невелик, а политические позиции чаще нейтральные (исключение — респондентка, которая идентифицирует свои взгляды как демократические). В представлениях о демократии есть особен­ность: для них в первую очередь важны такие ценности демократии, как

319

Хрестоматия

свобода, личная независимость и права человека. Но одновременно они упо­минают и о таких ее атрибутах, как сильное государство и соблюдение зако­нов. На последних местах среди ценностей демократии в этой группе стоят ответственность и активное участие в делах государства.

Есть значимые корреляции между их представлениями о правах человека и несовпадением со взглядами родителей, а также с ощущением слабости нынеш­него режима. Но самое любопытное: отсутствие интереса к политике сочетается с удовлетворенностью властью и стремлением принять участие в выборах в роли кандидата в депутаты. Последний показатель дает наглядное представление о противоречиях в политическом менталитете самой молодой группы опрошенных.

Вообще когнитивные структуры этой категории граждан носят наиболее противоречивый характер. Так, стремление к законопослушанию у них корре­лирует только с одной формой политической активности: участием в забастов­ках. Одновременно в их сознании уживаются представления о демократии как о сильном государстве и нежелание признавать над собой власть этого самого государства. Те из них, кто все же признает над собой власть государства, исходят в своем представлении о политиках из того, что их мотивы стремления к власти исключительно благородны и направлены на общую пользу. Но если с признанием власти государства многие опрошенные испытывают трудно­сти, то это не относится к признанию над собой власти начальства. Кстати, последнее признание коррелирует у них с терпимостью к оппозиции, что может свидетельствовать о растущей когнитивной сложности их представле­ний. На этапе завершения первичной политической социализации респонден­там легче представить себе власть в виде конкретных образов (начальства), чем абстрактного государства, к тому же находящегося в кризисе.

Самые молодые участники опроса по своим убеждениям не являются сторонниками этатизма. Их совершенно не волнует, будет ли государство их опекать. Мало трогают их и процессы социального расслоения. Они верят в справедливость того, что меньшинство может управлять большинством. На вербальном уровне они все законопослушны, но не имеют конкретного представления о механизмах действия власти.

Эмоциональное восприятие власти характеризуется нейтральными или позитивными установками. Последние проявляются в отношении таких ин­ститутов, как президентство, Федеральное собрание и милиция, которые ассоциируются у наших респондентов с сильной властью. Однако, несмотря на симпатию к этим политическим институтам, доверие к ним не выражает ни один опрошенный.

Поведенческие характеристики. Уровень активности у разных индивидов резко колеблется и окрашен личностными особенностями. Так, у девочки, сто­ронницы демократии, активизм проявляется на всех уровнях: когнитивном, эмоциональном и поведенческом. Другой респондент, аполитичный по его соб­ственной характеристике, на вербальном уровне проявляет апатичность. Но он же сообщил интервьюеру, что 3 октября 1993 г. "случайно" нашел автомат и "пошел защищать Гайдара" к Моссовету. Еще один респондент называет свое политическое поведение "циничным приспособлением" к повседневности.

320

Хрестоматия

Группа 18—25-летних

Первичная политическая социализация. Эти молодые люди проходили свою первичную социализацию в годы застоя. Они еще успели познакомить­ся с идеологией и практикой советской системы периода геронтократического правления и подверглись индокринации официальными политически­ми ценностями брежневского образца. В отличие от предыдущей группы их ресоциализация осуществлялась в возрасте от 9 до 14 лет. Новые демократи­ческие ценности накладывались на уже сформировавшиеся представления о власти и государстве. Взгляды и поведение этой возрастной когорты сильно травмированы: их первоначально стабильная картина мира была разрушена, кризис не воспринимался ими как нечто естественное и нормальное.

Опыт семейной социализации наших респондентов был непростым. В боль­шинстве случаев отец был главой родительской семьи, но не с ним, а с мате­рью, женой или другом наши респонденты пойдут советоваться в трудную минуту. Очевидно, власть отца носила достаточно формальный характер, хотя семейная социализация и относится к авторитарно-патриархальной модели.

Представление о власти, закрепившееся в ходе первичной социализа­ции этой когорты, вписывается в рамки авторитарной модели. Власть призна­ется ими чаще, чем более молодыми людьми. Многие признают власть госу­дарства, начальства и законов, хотя и не желают подчиняться отдельным людям. Примечательно, что они высказывают определенный пессимизм от­носительно построения демократии в России потому, что власть им кажется недостаточно легитимной. Водораздел между опрошенными проходит не по политическим или социальным основаниям: наибольшие отличия в отноше­нии к власти обнаружились между мужчинами и женщинами.

Женщины в целом более послушны. Число тех, кто готов признать над собой власть государства, начальства и закона, в пять раз превышает число тех, кто не подчинится. В два раза больше женщин, которые признают над собой власть отдельных людей, по сравнению с теми, кто не признает. У мужчин картина иная. Они признают закон, затем начальство и в меньшей степени склонны подчиняться отдельным людям и государству. Среди них намного выше процент "анархистов", которые вообще не хотят признавать над собой власть. Интересно, что государство их очень раздражает: мужчин, не признающих его власть, в четыре раза больше, чем женщин.

Нынешние политические установки и ценности. Когнитивный срез. Поли­тические ориентации в группе разделились между демократами, консервато­рами и социалистами-анархистами. Большая часть респондентов определила себя как аполитичные. Отношение к политике отрицательное или безразлич­ное, интерес слабый. Молодость респондентов объясняет их оптимистичное видение перспектив демократии в России, что не мешает им считать В. Жи­риновского одним из вероятных претендентов на пост Президента.

Политические установки данной возрастной группы окрашены элитаристскими и этатистскими настроениями. Многим опрошенным не кажется несправедливым, что меньшинство управляет большинством, однако они

321

Хрестоматия

усматривают несправедливость в том, что меньшинство не соблюдает законы. Следует отметить, что у респондентов либеральные ценности, в частности индивидуализм, находят отклик.

Это подтверждается тем, что среди считающих справедливым передачу большинством своих политических полномочий меньшинству наблюдается высокий уровень интернальности. Молодые люди считают, что в политике все зависит от них самих. В их иерархии демократических ценностей первые ранги занимают свобода, права человека и личная независимость, хотя в отличие от предыдущей группы они не согласны с экономическим рассло­ением, очевидно, относя себя, скорее, к бедным, чем к богатым. Разделяя либеральные представления о демократии, они в то же время считают, что государство должно проявлять заботу о больных, старых и детях. Исключение составляют сторонники анархистских идей.

Негативное эмоциональное отношение к политике опрошенные демокра­тической ориентации мотивируют ошибками правительства, отсутствием у власти твердости, несправедливостью и ложью. Вообще моральные основания в отношении респондентов к власти доминируют и в этой группе, как и в младшей по возрасту. Так, обнаружилась связь между представлением о сла­бости власти и ее корыстности. Респонденты, которые верят, что политики могут стремиться к власти ради общественной пользы, — люди с высоким уровнем интернальности. Будучи бескорыстными, они допускают, что поли­тики могут не быть аморальными. Но и у тех, кто верит в чистую политику, и у тех, кто в нее не верит, у тех, кто стоит на демократических или социа­листических позициях либо является консерватором, эмоциональное отноше­ние к власти базируется на нравственных оценках.

Поведенческие реакции этой группы респондентов связаны преимуще­ственно с избирательной активностью, как и в целом по выборке. Выясни­лась важная закономерность: зафиксирована корреляция между нежеланием принимать участие в выборах и высокой интернальностью неудач. Это озна­чает, что респонденты, которые винят себя в неудачах (в отличие от тех, кто приписывает себе все свершения), отказываются от политической активно­сти даже в самой простой форме — избирательной.

В то же время значимыми формами политической активности оказались забастовка, участие в митингах. Активное участие граждан в политике как ценность демократии понимается нашими респондентами весьма своеобраз­но: ценность ассоциируется у них с сильным государством. В достаточно ав­торитарном духе высказываются многие сторонники демократических идей из числа респондентов этой группы. Терпимость как показатель демо­кратичности на поведенческом уровне проявила только одна респондентка.

Группа 25—35-летних

Первичная политическая социализация у этой группы совпала с "похо­лоданием" в политической жизни страны после хрущевских реформ, при­ведшим к выхолащиванию идеалов коммунизма и росту политического ци-

322

Хрестоматия

низма и безверия. Образ системы уже потерял в тот период свою привлека­тельность. Но дети, входившие в политический мир в те годы, продолжали воспринимать свою страну как могущественную и устойчивую. Ресоциализация, начавшаяся в 1985 г., застала их взрослыми, сложившимися людьми. Получившие опыт достаточно циничного отношения к политике 25—35-летние граждане не воспринимали происходящее как трагедию. Однако ряд ценностей, воспитанных на ранних этапах политического созревания, проч­но засел в их сознании и отражается в поведении.

Опрошенные получили, как правило, довольно жесткое семейное вос­питание. Отцы были для них непререкаемыми авторитетами. Один респон­дент охарактеризовал своего отца как грубого и несправедливого. К обсужде­нию взрослых проблем детей не допускали. Другой респондент дал характер­ное определение свободы: "свобода — это когда мамы нет дома". Однако авторитарность семейной власти была для них чем-то естественным и не рассматривалась как посягательство на права ребенка. Это подтверждается и тем фактом, что со своими детьми они хотели бы повторить те же отношения типа "учитель — ученик".

Нынешние политические взгляды. Когнитивный срез. Представления о политике данной когорты отличаются значительной адаптивностью к новым официальным ценностям. Об этом свидетельствует тот факт, что респонденты признают вполне справедливым имущественное неравенство, как, впрочем, и неравенство социальное. Первое в их сознании коррелирует с допустимос­тью власти над ними отдельных людей, второе — с терпимостью в отношении граждан других национальностей. То, что государство не заботится должным образом о социально незащищенных слоях населения, их не беспокоит. Оче­видно, сами себя они к таким слоям не причисляют, во всяком случае, при­нимая жизненно важное решение, не пойдут ни с кем советоваться. Респон­денты данной возрастной группы гораздо более, чем предыдущие когорты, опираются на самих себя, принимая эталоны антиэтатизма и элитаризма, которые были предложены им официальной идеологией последних лет.

Из ценностей демократии особое место в группе занимает следование законам. При этом понимание демократии, прежде всего как соблюдение за­конов, коррелирует у 25—35-летних с такой ценностью, как сильное государст­во, с признанием того, что и данный режим сильный. Те, кто отождествляют демократию с законностью, чаще имеют сходные политические взгляды с родителями. Они предпочли бы иметь со своими детьми отношения равных.

Интерес к политике у этой возрастной когорты в целом выше, чем у других групп. Отметим, что интересующиеся политикой одновременно ассо­циируют ее с сильным государством и, возможно, поэтому видят для демок­ратии в России не очень много шансов. Очевидно, информированность о политике не вызывает у опрошенных оптимистических ожиданий.

Эмоциональный срез. Отношение большей части данной группы к поли­тике безразличное или отрицательное. Только у одного респондента была позитивная установка. Отношение к власти с возрастом становится более спокойным и менее эмоциональным. Власть ругают за слабость, некомпетен-

323

Хрестоматия

тность, но, как правило, признают ее. Примечательно, что рациональные и эмоциональные оценки политики как института и политических деятелей у наших респондентов не совпадают. Другое противоречие в восприятии обна­руживается при сравнении тех, к кому наши респонденты испытывают дове­рие и симпатию. Оказалось, что объекты этих чувств не совпадают.

Поведенческий срез политических представлений в когорте характеризу­ется большей ответственностью, терпимостью, стремлением к социальной самореализации. Эта группа отличается большей политической активностью по сравнению с иными возрастными когортами. Среди 25—35-летних актив­ность как ценность демократии занимает высокие ранги. Обращает на себя внимание значимая негативная корреляция между активным участием граж­дан в управлении и оценкой конструктивной роли оппозиции в российской политике. Эту закономерность можно понять как признак нетерпимости ак­тивных "демократов" в отношении к оппозиции.

Группа 35—45-летних

Первичная политическая социализация. Поколение, родившееся в 1949— 1959 гг., помнит развенчание культа личности Сталина и демонтаж его па­мятников. Младшие же представители когорты приобретали опыт знакомства с политикой при Н. Хрущеве и отмечали как запомнившееся событие его снятие с должности. Юношеский период политической социализации поко­ления проходил на фоне общественного подъема (запуск первого спутника, расцвет науки и образования, политическая "оттепель"). Однако в сознании этой возрастной группы отпечатался и страх, связанный с прошедшей вой­ной и ее возможным повторением в ядерном варианте. Родители требовали от детей, чтобы те помалкивали, хорошо усвоив уроки сталинских репрессий. С детьми не говорили о политике и других взрослых проблемах. Но этот страх уже изрядно ослабел. Наши респонденты запечатлели в своей памяти много­численные политические анекдоты, распространение которых наглядный показатель отступления тоталитаризма, роста критичности в отношении всех авторитетов: от вождей до учителя в школе. Одновременно исследование показало, что скрытое тяготение к сильной власти, заложенное в первых детских впечатлениях, осталось в их сознании.

Когорта 35—45-летних переживает в последнее десятилетие вторую ре-социализацию. Первая была связана с разрушением политической картины мира после разоблачений сталинизма на XX съезде КПСС. Естественно, люди, которым сейчас 35—45 лет, тогда не осознавали в полной мере про­исходящего в политической жизни страны поворота. Но в памяти опрошен­ных сохранились следы хрущевской "оттепели", что свидетельствует о пере­житых чувствах страха и тревоги, вызванных нестабильностью, потерей яс­ности и безусловных авторитетов. Вторая ресоциализация, начавшаяся в кон­це 1980-х гг., оживила ту смесь чувств надежды и бессознательной тревоги, которые наши респонденты испытывали однажды, но уже применительно к нынешней власти. Во всех интервью они возвращаются ко времени своего детства как своего рода "золотому веку".

324

Хрестоматия

Сложно проинтерпретировать проявившиеся авторитарные тенденции в поведении прямым переносом моделей первичной социализации на зрелое политическое сознание. У всех респондентов семейная социализация носила авторитарно-патриархальный характер. У "демократа" был опыт доминирова­ния в семье, между тем как "аполитичный" и "коммунист" выросли в иерархичных и строго контролирующих семьях, где был диктат матери, бабушки или деда. С детьми не советовались, опека взрослых была подавляющей.

Нынешние политические взгляды. Когнитивный срез характеризуется более выраженным интересом к политике. Возможно, это связано с профессиональ­ным и образовательным профилем группы (менеджер, программист, инженер и т.д.). Однако информированность о политике не связана напрямую с точной политической идентификацией. Среди опрошенных есть и "демократы", и "коммунисты", и "аполитичные". У тех, кто назвал себя коммунистом, пред­ставления о демократии ассоциируются с сильным государством, с ответ­ственностью и соблюдением законов. У демократов иная последовательность предпочтений: права человека, сильное государство, соблюдение законов. Отметим, что воззрения и левых, и правых в равной степени носят, скорее, эгалитаристский характер, между тем как аполитичный респондент (консуль­тант в сфере бизнеса) по своим убеждениям элитарист. Следует также иметь в виду, что воззрения представителей этой группы включают признание силь­ного государства как необходимый элемент демократии.

Одна из важных особенностей либерального сознания респондентов дан­ной группы — их понимание свободы как демократической ценности. Ни в одной другой возрастной когорте мы не встречали отрицательной корреляции между признанием справедливости того, что меньшинство должно управлять большинством (т.е. элитаристской установкой), и свободой как ценностью демо­кратии. Это может означать одно из двух: или наши элитаристы не либералы, или то, что свобода у них ассоциируется с чем-то, имеющим негативный смысл. Опрос показал, что вторая гипотеза оказалась верной. В этой группе свобода всегда идет в паре с равенством, что связано с особенностями их политического созревания. Они с детства прочно усвоили лозунг Французской революции "Свобода. Равенство. Братство" и ассоциируют его с прежним советским строем.

Из всех эмоциональных реакций на политику выделяются недоверие к по­литическим институтам и лидерам и недовольство современными властями.

Корреляционный анализ показал, что эти негативные политические эмоции коренятся в восприятии режима как слабого. Такой режим не вызы­вает уважения, с ним можно не считаться и не интересоваться проводимой им политикой. Недовольство нынешней политикой в России коррелирует и с отрицанием отношений равенства и партнерства, характерным для автори­тарной личности. Примечательно, что проявления авторитарности не осознаются респондентами, которые себя на рациональном уровне отожде­ствляют с демократическими ориентациями.

Подтверждением этой гипотезы стали следующие факты. Респонденты, которые считают сильное государство ценностью демократии номер один, верят в то, что власть нужна политикам, чтобы командовать. Эта значимая

325

Хрестоматия

корреляция дополняется еще одной деталью. Опрошенные, которые считают необходимым немедленно вывести войска из "горячих точек" России, при­знают над собой власть не государства и не закона, а именно начальства.

Эмоциональный портрет группы дополняет столь же противоречивое, как и у более молодых респондентов, сочетание чувств и мнений. Опрошен­ные испытывают "нелогичные" политические симпатии: коммунисту нра­вится Г. Явлинский, аполитичному А. Собчак, а стороннику блока "Яблоко" Е. Гайдар. Респондент, назвавшийся демократом, в равной степени готов видеть на посту Президента России таких разных политиков, как Б. Ельцин, В. Черномырдин и В. Жириновский.

Поведенческие реакции. Хотя уровень активности в данной группе не выходит за рамки участия в избирательном процессе, между поведенчески­ми реакциями и политическими взглядами существует довольно сложная зависимость. Авторитарное подчинение сочетается с относительно высоким уровнем активности. Здесь 35—45-летние не похожи на респондентов из дру­гих групп. Признание необходимости для рядовых граждан участвовать в уп­равлении государством сочетается у них с толерантностью к оппозиции и признанием ее конструктивной роли в российской политике. Одновременно вектор этой активности направлен на установление более жестких законов в отношении приезжающих в Россию лиц иных национальностей.

"Демократические" и "авторитарные" тенденции в личности сочетают­ся довольно причудливо. Так, например, "коммунистка" — женщина с вы­соким уровнем локус-контроля, политически терпимая, с чувством ответ­ственности, на поведенческом уровне демонстрирует приверженность де­мократическим образцам. "Демократ" характеризует себя как самостоятель­ного, сильного, доброго, но его больше всего внутренне заботит "нехватка власти". Этот человек навряд ли осознает свои отношения с властью, так как на вербальном уровне отмечает стремление подчиняться, а не управлять. Его демократические взгляды выражены в когнитивной сфере, но не проявляют­ся на поведенческом уровне.

Группа 45—55-летних

Первичная политическая социализация. К этой возрастной когорте при­надлежат те, кто родился во время или сразу после войны. Многие испытали военные лишения. Первичная семейная социализация и начало школьного этапа проходили в условиях страхов тоталитарного общества. Из событий своего детства они называют "дело врачей", смерть Сталина, XX съезд партии. Позже они пережили страх перед ядерной войной, шпиономанию. Один из респондентов рассказал о соседе-диссиденте, за которым следил КГБ, и о том, что его родители пускали этого человека в свой дом позвонить не без серьезных опасений.

В то же время детская картина мира, как она воссоздается из интервью, состоит из устойчивых и позитивных установок по отношению к системе, включая самые нелепые стереотипы пропаганды. Например, одна из оп-

326

Хрестоматия

решенных в детстве думала, что "у нас самая сильная страна, а другие живут очень плохо, роются в помойках; негры в США все спят на улицах". То, что она сама живет в большой и прекрасной стране, воспринимала как везение, как привилегию. Эмоциональное настроение тех лет во многом определялось победой над фашизмом.

Тип семейной социализации у респондентов сходный: традиционная семья, во главе которой стоял отец. Воспитывали всех строго, но наказывали редко. Неудивительно, что три четверти респондентов считают необходимым наложить запрет на деятельность тех или иных политических партий и недо­вольны безвластием. Этот взгляд явно коррелирует с их опытом первичной социализации.

Нынешние политические взгляды. Когнитивный срез. Все опрошенные пережили серьезную ресоциализацию. Их нынешние взгляды сильно сдвину­ты в сторону демократических ориентации, которые окрашены в эгалитари­стские и этатистские тона. Респонденты, считающие несправедливым иму­щественное расслоение, в то же время смиренно признают над собой власть отдельных людей. Те же, кто не видит в таком расслоении большой беды, осознают отличие своих взглядов от представлений родителей. Некоторые признают, что закон достаточно надежно защищает россиян от преступнос­ти. Это люди, которые признают над собой власть закона. Те, кто так не думает, считают себя вправе участвовать в забастовке. Последний показатель говорит о неосознаваемой логике респондентов: раз закон не наказывает тех, кто угрожает жизни, то уж тем более он не вправе карать тех, кто всего лишь бастует. До сих пор забастовка для этого поколения — форма политического участия, нарушающая советскую традицию. Для них преступить это табу рав­носильно тому, чтобы преступить закон. Когда это происходит, никто уже не считается с тем, вписывается ли забастовочная форма в некие легальные формы или нет.

Вообще участие в забастовках оказалось значимым моментом только для данной когорты. Респонденты, готовые к забастовке, идут на это, скорее, от отчаяния, чем потому, что считают забастовку формой демократического волеизъявления. Последнее подтверждается отрицательной корреляцией между готовностью к забастовке и высоким уровнем локус-контроля. То есть граж­дане, которые готовы принять участие в забастовке, приписывают причины всего с ними происходящего внешним факторам (начальству, судье, другим людям, но не самим себе). Особенно это касается неудач, причины которых они также ищут во внешних обстоятельствах жизни. Корреляция между дан­ным фактором и участием в забастовках показывает, что последнее видится опрошенным как признание полного фиаско в жизни в целом.

Понимание демократии выдержано в духе легализма. Большинство пред­ставителей этой возрастной группы ставит соблюдение закона на первые места среди ценностей демократии. Важным им кажется и соблюдение прав человека. Здесь проходит водораздел между "демократами" и "коммуниста­ми" (у последних права человека занимают 6-й ранг в отличие от 1-го и 2-го у "демократов").

327

Хрестоматия

Эмоциональное отношение к политике в группе 45—55-летних ярче всего окрашено моральными категориями (честность, порядочность). В современ­ных политиках их возмущают рвачество, хамелеонство, потворство преступ­лениям, национализму. При общей негативной установке к политике когорта сохраняет общую поддержку системе. Поразителен их оптимизм в отношении будущего демократии в России на фоне малого интереса к политике в соче­тании с высоким уровнем субъективного контроля. Это означает, что перед нами люди, опирающиеся на себя, не ждущие помощи от государства. В то же время их оптимизм основан не на рациональном расчете, а на вере, на политическом "идеализме и романтизме".

Поведенческие реакции. Три четверти респондентов готовы участвовать в политике в качестве избирателей. Лишь один опрошенный демократической ориентации считает для себя возможным поддерживать политическую партию. Все члены этой группы на поведенческом уровне предпочли бы демократи­ческие модели взаимодействия с людьми (в частности со своими детьми они хотели бы иметь не авторитарные, а партнерские отношения). Но эти же люди проявляют нетерпимость к инакомыслящим, считают необходимым ужесточить законы по отношению к тем, кто преступает нормы морали, ввести более жесткие законы против приезжих другой национальности. Пос­ледний показатель коррелирует с представлением о демократии как о силь­ном государстве.

Группа 55—65-летних

Первичная политическая социализация. Тех, кто родился в 1929—1939 гг., принято называть "шестидесятниками", или "детьми XX съезда". У них есть четко очерченная поколенческая психология. Именно выходцы из этой ко­горты М. Горбачев, Б. Ельцин и их сподвижники совершили демонтаж совет­ской системы. Их судьба была непростой: они пережили войну, сталинские репрессии, хрущевскую "оттепель", брежневские "заморозки" и перестрой­ку. Большинство представителей этой группы в сталинские годы были "ис­тинно верующими" в социализм, их вера была подорвана XX съездом. Вто­рой раз их ресоциализация совпала с перестройкой, сторонниками и актив­ными участниками которой они стали и с завершением которой многие из них сошли с политической сцены.

Нынешние политические ценности. Респонденты определяют себя как "либералов", "социал-демократов", "коммунистов" и "монархистов". Одна­ко анализ когнитивных представлений приводит к выводу, что их само­идентификация не совсем точна. Так, одна из опрошенных, считающая себя сторонницей социально ориентированных реформ и отдающая предпочте­ние политической активности, личной независимости, правам человека и свободе как ценностям демократии, высказалась за то, что для "России необходимо иметь власть во главе с мудрым и осторожным политиком". Дру­гой респондент, "коммунист" признает необходимость насильственных ме­тодов для решения социальных проблем, что не мешает ему считать главны-

328

Хрестоматия

ми ценностями демократии права человека, свободу, равенство и соблюде­ние законов. При этом он критикует нынешний режим как недостаточно демократичный, а не как антикоммунистический. Наиболее противоречивые взгляды у "либерала": в одном случае он характеризует демократию как соблюдение законов, в другом акцентирует равенство и ограничение сво­боды слова ради сохранения государственности "вплоть до жестких, насиль­ственных мер".

Анализ когнитивных структур выявил общие для группы тенденции: черно-белый тип политического мышления, идеализацию прежней жизни, к которой они были лучше приспособлены, сознание, хотя и противоречи­вое, но наиболее структурированное, по сравнению с другими возрастными группами. Для когорты (весьма малочисленной) характерно наибольшее число значимых корреляций.

Прежде всего представление о несправедливости резкого обнищания большинства населения, которое коррелирует с тем, что богатое меньшин­ство и в политике управляет бедным большинством. Наши респонденты полагают, что резкое экономическое расслоение несовместимо с такими демократическими ценностями, как свобода, личная независимость и силь­ное государство. Те, кто не приемлет экономического неравенства, хотят закрыть границы от соседей, считают возможным запретить некоторые партии и не принимают отношений с детьми как с партнерами. Последние три высказывания свидетельствуют о наличии вполне отчетливых авторитарных установок.

Эмоциональное отношение к власти основано на большем доверии, чем у предыдущих групп. Для когорты характерна негативная установка к насто­ящему и позитивная к прошлому, но их прежняя вера в реформы до сих пор не утрачена. Это во многом объясняется детскими образами власти, которые эмоционально доминируют в сознании респондентов и опрокину­ты на большую политику. Все респонденты прошли авторитарную социали­зацию, хотя политическое содержание переданных им семьей ценностей весьма разнится. Например, респондентка социал-демократической ориен­тации идеализирует своего отца, царского офицера, не разделявшего офици­альных ценностей. "Либерал" считает, что получил строгое, но справедли­вое воспитание. Ему не позволяли вольностей, не разрешали участвовать во взрослых разговорах. Он и сейчас предпочитает подчиняться и негативно относится к радикалам. "Коммунист" под влиянием семьи через всю жизнь пронес сильную веру в авторитеты, разрушенную перестройкой. Сейчас в его душе опустошенность и незащищенность, которые он пытается запол­нить хотя бы таким авторитетом, как представительная власть, но и она не вызывает у него прежних чувств.

Поведенческие реакции данной группы характеризуются замкнутостью и конформностью. Респонденты не всегда уверены в себе (у них самый длин­ный, по сравнению с другими группами, список тех, с кем они будут со­ветоваться, принимая сложные жизненные решения). Уровень активности в целом низок. К власти они не стремятся, предпочитая подчиняться.

329

Хрестоматия

Группа 65—85-летних

Первичная политическая социализация. Жизнь самого старшего поколе­ния респондентов проходила на фоне двух русских революций и гражданс­кой войны, коллективизации и репрессий, становления и разрушения соци­ализма. Многие из них политику оценивают не столько сквозь призму давних впечатлений, сколько под влиянием условий жизни последнего времени. Среди факторов, воздействующих на их восприятие происходящего, наи­более значимым оказалось семейное положение. Из шести респондентов только у одного есть семья, остальные вдовы и вдовцы. Половина из них, тем не менее, довольны жизнью, объясняя это не тем, что они имеют сейчас, а тем, что прожили ее с честью.

Семейная социализация данной группы обусловливала выработку навы­ков подчинения. Всех респондентов в детстве наказывали за непослушание, причем только одну из опрошенных ругали, к остальным применяли меры физического воздействия. Это относилось и к мужчинам, и к женщинам, выходцам из разных социальных слоев. Взгляды этих людей полностью со­впадают с родительскими, зато расходятся со взглядами их детей.

Характер первичной социализации странным образом сказался на пред­ставлениях респондентов о власти. Все, кроме одного, признают над собой власть государства и законов, но не приемлют ни власти начальства, ни власти отдельных людей. Откуда этот протест? Связан ли он с пенсионной свободой в повседневной жизни или это реакция на авторитарное подавле­ние, которая прорвалась в старости? Во всех случаях данная возрастная груп­па не желает более личной зависимости, хотя и привыкла быть законопос­лушной. Стремление к независимости представителями этой группы не осоз­нается, о чем свидетельствует тот факт, что личная независимость как цен­ность демократии стоит у них на последнем месте.

Нынешние политические взгляды. Когнитивный срез. Старшее поколение мало интересуется политикой, но представляет себе политическую ситуа­цию достаточно верно, получая сведения из средств массовой информации. Среди них нет ни одного, чьи взгляды не вписывались бы в этатистские и эгалитаристские формы. Все они признают несправедливым происходящее имущественное расслоение. Они считают аморальным отказ государства за­ботиться о престарелых, больных, о безопасности граждан. Примечательно, что эти взгляды никак не связаны с тем, за кого респонденты голосовали на последних выборах.

Хотя нынешние взгляды опрошенных не остались неизменными, трое из пяти идентифицируют себя с коммунистами, двое называют себя аполи­тичными. Это может показаться нелогичным, если учесть, что они лояльны к нынешней власти, а доверие и симпатию испытывают не к Г. Зюганову и В. Анпилову, а к политикам демократической ориентации. Естественно, речь идет о словесном одобрении, а не о реальной политической активности.

330

Хрестоматия

Представления о демократии у этой группы прежде всего связаны с равенством и свободой. Среди демократических ценностей ответственность находится на третьем месте. Демократия не только не воспринимается по­жилыми людьми как условие развития личности, но, скорее, наоборот, ви­дится как форма подчинения личности государству.

Эмоциональное отношение к политике формируется в группе на общем пессимистическом фоне оценки собственной жизни и будущего России. Это не мешает респондентам проявлять позитивные установки в отношении Президента, государственных институтов, власти как таковой. Они негативно воспринимают анархию, распад государства, слабость армии, разрушение авторитетов, спекулятивные тенденции в экономике.

Поведенческие реакции определяются теми же возрастными возможнос­тями. Только один респондент готов принять участие в забастовке, остальные собираются участвовать в выборах. Идентификация с компартией не ведет ни каким поведенческим последствиям.

Подведем некоторые итоги.

1. Изменения политических взглядов в ходе ресоциализации произошли во всех возрастных группах, хотя их результаты оказались весьма различными. Новые политические ценности встраиваются в сложившуюся личностную структуру в контексте той деятельности, которая доминирует у данного чело­века. При этом перемены затрагивают поверхностные слои личности, в то время как ее более глубинные пласты остаются неизменными.

Политические представления нередко находятся в противоречии между собой. Эти случаи описаны применительно к стабильным обществам¹. Но в ситуации политического кризиса, который сейчас переживает Россия, про­тиворечивость политического сознания достигает высокого уровня, гранича с раздвоением личности. В нашем исследовании наблюдалось не только му­чительное сосуществование прежних авторитарных и новых демократических взглядов, но и несоответствие между рациональным одобрением одних ори­ентации и эмоциональной симпатией к противоположным. Отсюда такие казусы, когда один из опрошенных, назвавший себя аполитичным, идет с автоматом защищать Моссовет в октябре 1993 г.

2. В литературе подробно описаны различные проявления авторитарной личности², есть достоверные данные относительно зависимости между их психологическим симптомокомплексом и типом первичной семейной социа­лизации. Гораздо меньше известно о том, какой тип социализации способ­ствует становлению "демократической личности". Не менее дискуссионен вопрос: в какой мере авторитарный или демократический типы поведения — результат воздействия на личность политических и социальных условий, а в какой определяются личными склонностями, самим профилем личности?

Уже первые результаты исследования показали, что многие расхожие стереотипы должны быть поставлены под сомнение. Один из таких стереоти­пов, имеющий широкое хождение в последние годы, называть всех, кто

¹ Niemy R., Weisberg H.E. Controversies in Voting Behavior. 2nd ed. Washington, 1984.

² Kirscht J.P., Dillehau J. Dimensions of Authoritarianism. Leyington Ky, 1967.

331

Хрестоматия

родился и вырос в тоталитарном обществе, "авторитарными личностями". Наши опросы не подтверждают этого. Старшие возрастные группы, родив­шиеся и жившие в тоталитарной политической системе, ничуть не авторитарнее ни в психологическом, ни в собственно политическом смысле. Они более склонны принимать идеи эгалитаризма и этатизма, чем молодые группы, но при этом их лояльность нынешней власти выше, они ответственнее и дис­циплинированнее, чем их младшие сограждане. Здесь не чаще, чем в других группах, встречаются закрытость мышления, отказ от равенства и справедли­вости. Пожалуй, единственное исключение — группа 55—65 лет, где есть значи­мые данные относительно большей закрытости и стремления доминировать.

3. Представления наших респондентов о демократии оказались весьма разнообразными. Примечательно, что большинство опрошенных на вербаль­ном уровне позитивно воспринимает демократические ценности, отожде­ствляя себя с демократией и демократами. Но понимание демократии в раз­ных возрастных группах отличается. Так, в младших преобладают акценты на таких ценностях демократии, как свобода, права человека, личная не­зависимость. Замыкают список участие граждан в управлении и ответствен­ность. Чем старше опрошенные, тем более важными они считают для демок­ратии ответственность и равенство, а у более молодых на первый план выхо­дят элитаризм и антиэтатизм.

4. Не наблюдалось у наших респондентов и совпадения психологичес­ких и политических тенденций авторитарности¹. Напротив, часто политичес­кие и личностные проявления расходились. Многие респонденты, отождест­вляющие себя с демократией в политике, на поведенческом уровне демон­стрировали выраженную авторитарность. В то же время "идейные" коммуни­сты могли продемонстрировать политическую терпимость, широту взглядов и ответственность. Однако и у тех, и у других отмечался недостаток, без которого демократическую личность трудно представить: политическая ак­тивность оказалась низкой во всех возрастных и социальных группах.

И последнее замечание. Шансы на развитие демократических тенденций в нашей политической системе вполне реальны, несмотря на наличие тенден­ции авторитарного порядка. Однако сравнительные исследования показывают, что авторитаризм не чья-то исключительная национальная принадлежность. Расхожие представления об авторитарности российской политической куль­туры либо тенденциозность, либо следствие незнания зарубежного опыта.

Одно из важных условий того, чтобы эта возможность осуществилась, — консолидация политической элиты, выработка демократических ценностей, адекватных нашей политической культуре, в которой конфигурация демокра­тических идей отличается от западных и восточных образцов. Можно предпо­ложить, что на российской почве приживутся не столько либеральные и ан­тиэтатистские, сколько социалистические и этатистские образцы демократии.

(Шестопал Е.Б. Психологический профиль российской политики 90-х: Те­оретические и прикладные проблемы политической психологии. М.: РОССПЭН, 2000. С. 187—209.)

¹ Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. М.: Аспект Пресс, 1994. С. 274—275.

332

Хрестоматия