«Прототекст» и его трансформации в процессе информационной борьбы

Прототекст выступает в роли базового, от которого отталкиваются все другие тексты, функционирующие в обществе. Реально мы никогда не сталкиваемся с: прототекстом, он находится за пределами нашего осознавания.

Прототекст

Текст 1              Текст 2              Текст 3

Прототекст задает легитимность, моральность, справедливость данного общества и данного распределения силы в нем. К нему можно применить разграничение эмического и этического уровней, принятого в гуманитарных науках.

Разграничение этического и эмического'уровня было предложено американским лингвистом Кенетом Пайком. Его можно сравнить с более ранней идеей Ф. де Соссюра, разграничивавшего эталон и воплощение, идеальную структуру и ее материальную реализацию. Эмичсский уровень относится в этом плане к идеальной структуре, этический — к ее материальной реализации.Эмичсский уровень как более абстрактный выступает в роли эталона для возможных реализаций, которые образуются на этическом уровне.

Прототекст находится на глубинном уровне, поэтому мы не имеем на него непосредственного выхода. Это имеет два важных последствия. С одной стороны, прототекст находится вне нашего осознания. С другой, как типичная знаковая структура он становится явным только в ситуации нарушения его, а не выполнения. Приведем следующий пример: советский прототекст делал секретаря обкома чисто положительным персонажем. И все тексты художественной литературы видели поэтому в этом герое истину последней инстанции. Максимум отклонения допустил когда-то А. Корнейчук, у которого секретарь обкома мог появиться в колхозе в кожаной тужурке под маркой «ответственного шофера», говоря словами героя пьесы Галушки. В то же время перестройка, уже работая на смену прототекста, дала образ отрицательного секретаря обкома, например, в фильме «Торможение в небесах», где всесильный, но отрицательный секретарь обкома сажает самолет, в котором съемочная группа программы «Время» (еще один сакральный объект того времени), везла отрицательный сюжет для будущего показа.

Чтобы прийти к новому распределению силы, пропагандисты направляют свои усилия на то, чтобы «взрывать» определенные точки прототекста. Например, в советском прототексте никто не трогал того, что Ленин был иерархически главным. Это иерархическое соотношение сохранялось и в новом прототексте. Удар наносился по признаку, главным в чем был Ленин. Если в первом прототексте он был главным по созданию всего хорошего, то во втором прототексте он становится главным по созданию всего плохого. Как это и происходит в вышеприведенном примере с секретарем обкома, занимавшим естественно несравнимые позиции в иерархии сакральности советского прототекста.

, Теперь задачей пропагандистов становится приостановление функционирования позитивной информации. Если речь идет об индустриализации, то акцент делается на лишениях и муках строителей, использовании труда заключенн- ных, но не на собственно успехах индустриализации, поскольку они относятся к позитивам другой стороны. Приостановление поступления позитива часто делается чисто механически: поток подобной информации просто закрывается. Позитивный поток останавливается, негативный поток усиливается. В результате формируется новая картина мира.

Информационная борьба реально идет в порождении сцепки действий и слов, а не только одних слов. Это связано с лучшей реакцией массового сознания на события, а не на слова. События массовое сознание трактует как истинные, слова рассматривает как такие, куда могут быть добавлены искривления. Событие функционирует как чистая ситуация, слова — как отфильтрованная под чьи-то интересы.

В целом любая ситуация может быть искривлена коммуникатором либо в сторону позитива, либо в сторону негатива.

Типичной моделью переформатирования ситуации в сторону негатива становятся следующие три шага:

• обнаружение (или даже создание) отрицательной ситуации,
• придание отрицательности не случайного, а системного

характера,

• обвинение виновных,
• переход от слов к действиям.

Их мы можем проследить и в случае бывшего СССР, и Югославии, и украинского «кассетного скандала». Вспомним эту схему в трех приведенных случаях:

СССР: террор и голод постепенно признаются системными, ответственность за это кладут на КПСС и ее руководителей.

Югославия: этнические чистки, сто тысяч могил, применение военной силы против признанного виновным режима Милошевича.

Примечание: после этого было найдено только три тысячи могил, причем этническую принадлежность установить невозможно. Но это постфактум, что уже не имеет значения.

Украина: обнародование записей, сделанных в кабинете президента, перенос на системное обвинение режима Кучмы.

Более точно эта модель дестабилизации ситуации строится на постоянном переходе между реальным и информационным миром: отрицательное событие находится в реальном мире, при этом официальная линия его отрицает. Информационная борьба привлекает к данному типу отрицательности внимание, затем ему придается системный характер. И далее следует обвинение виновных.

Несистемнея интерпретация власти

Отрицательное событие

Системнея интерпретация оппозиции

То есть реально разрушается сцепка между словом и делом, принятая на тот момент официальными властями. Подчеркнем также и то, что речь все время идет об одних и тех же событиях. Например, в случае СССР — массовый или немассовый характер террора тридцатых, справедливый/несправедливый, случайный/неслучайный.

Теперь, возвращаясь к идее прототекста, можно сказать, что исходный прототекст, базовый для всех остальных текстов, должен системным образом быть трансформирован: текст восхваления должен стать текстом обвинения.

Текст восхваления —> Тренсформация —> Текст обвинения

К. Леви-Строс пользовался термином «арматура» для описания базовых отношений, которые сохраняются при всех трансформациях мифа (Леаи-Строс К. Первобытное; мышление. — М., 1999; Леви-Строс К. Путь масок. — М., 2000). В его терминологии, пользуясь симметрией и инверсией, из одного типа мифа можно получить другой, которые совпадают в своих базовых параметрах.

В этом плане можно задать вопрос, что инвариантно при превращении восхваления в обвинение? Собственно говоря, этот путь, вероятно, и проходили специалисты по психологическим войнам, когда моделировали перестрой-

к}'. Им следовало сохранить одни компоненты советского прототекста и изменить на противоположные другие. Никто не может ставить перед собой цели изменения всего и вся из-за неэкономное™ такого подхода. Пропагандисты, скорее всего, уничтожали лишь одну цепочку, не в силах бороться со всеми остальными.

Например, идея «Партия — наш рулеаой» может даже сохраниться с отсылкой на определенный период. Но теперь она будет трасформирована в аксиому «Партия несет ответственность за все».

К. Леви-Строс для описания мифов пользовался своей канонической формулой, которая состоит в построении одинакового отношения, например: X относится к У так, как У относится к!. В нашем прототексте можно увидеть подобные формулы:

Ленин : Сталин :: Сталин : другие партийные лидвры,

Ленин : партия :: партия : народ.

Таким образом мы можем выйти на базовые параметры описываемого советского прототекста.

Пропагандисты-оппоненты, введя в него отрицательное основание, могли как бы сохранить всю эту систему. Только теперь партия и первые лица несли ответственность не за великие свершения, а за великие провалы. Однако структура власти, ответственности не отрицается при этом, а сохраняется. Значит, система воздействия в этом случае должна была строиться по методу увеличения отрицательного фактажа, который бы привел к формулировке новых типов правил:

• введение отрицательного факта,
• постоянное введение все ноаых отрицательных фактоа,
• переход к пониманию, что это не ошибка системы, а ее

норма,

• поиск виновных, наказвние виновных.

Но это же можно увидеть, вероятно, в любой ситуации, например, революции 1917 года, когда накопление отрицательного материала сделало из него не случайный, а системный фактор.

Сохранение многих правил, введенных до этого, является нормой воздействия, поскольку они все равно будут выступать в роли определенных ограничителей (еще один термин К. Леви-Строса), ставящих естественные преграды в рамках нашего мышления.

Стандартный вариант прототекста во времена военного конфликта имет следующий вариант преобразования:

Я — победитель              > Я — побежденный

Для такого перехода пропагандисты обязательно работают в области ресурсной поддержки прототекста. В качестве примера можно остановиться на аргументах, приводившихся в пропагандистской работе в период войны с Японией:

• мощь оборонных заводов и всей промышленности,
• количество задействованной техники (самолетов, кораблей), сопоставление,
• трения между разными родами войск,
• расхождение интересов между рядовыми и офицерами (типа: «в то время как вы голодаете, офицеры едят...»).

Информационная борьба часто строится на различных инверсиях. Отсюда возникновение следующих реализаций информационной борьбы:

• «черные радиостанции», якобы вещающие от имени противника (например, война в Персидском заливе. Война между Великобританией и Аргентиной),
• фиктивные тексты (например, письмо на трупе, найденное немцами, и сориентировавшее их не на то место высадки союзников во вторую мировую войну),
• фиктивные действия (например, тренировка на высадку с моря в войне в Персидском заливе). Информационная борьба стремится подтолкнуть противоположную систему к ошибке. Но важно, чтобы эта ошибка была допущена самостоятельно, хотя и по подсказке другой стороны. То есть предоставляется не готовое решение, а скорее контекст, в рамках которого противоположная сторона сама примет нужное решение.

Опасность информационной борьбы состоит в том, что она создает безальтернативный контекст, который к тому же не соответствует (или лишь частично соответствует) действительности.

Альтернативные решения              ¦—Безальтернативные

Реально информационная борьба уводит от одной альтернативы к другой:

Альтернатива 1               > Альтернатива 2

Это удается сделать, подкрепив одну из альтернатив фиктивной достоверностью.

Поскольку информационная борьба опирается на ресурсы информационной системы противника, то ее разработчики должны учитывать тс функциональные особенности ее системы, которые могут вытолкнуть систему на ресурсную ошибку. Этим термином мы обозначим эксплуатацию противником определенных аксиом функционирования информационной системы. Среди подобных «аксиом» можно отметить следующие:

Информационная борьба применяется не только в военном деле, она является инструментарием для решения задач в политической, социальной, экономической и дипломатической сферах. При этом можно стремиться к проталкиванию нужного решения, а можно стремиться к столкновению решений, то есть к медиа-кризису, когда «улица» становится новым гарантом внеконституцион- ного порядка.

Улица               Медиа-кризис              -> Власть

А