Оппозиция

Можно увидеть развитие ситуации в разных наборах столкновения сильного/слабого игрока:

1. .Сильный против сильного,

2. Сильный против слабого,
3. Слабый против сильного,
4. Слабый протиа слабого.

Последний случай можно отбросить, поскольку он не будет особенно заметным на политической арене из-за того, что отражает сражение «маргиналов». Он может приподняться только, если в этом столкновении будут затронуты интересы более сильных игроков или будет выдана информация о более сильных игроках. Именно они, в первую очередь, интересны массовому сознанию, а вся структурность информационного пространства задается именно интересами массового сознания.

Наиболее интересны столкновения «сильный против сильного» и «слабый против сильного». И в том, и в другом случае единственной возможностью для борьбы становится медиа-кризис как попытка перераспределения сложившейся расстановки сил в информационном пространстве. Изменив конфигурацию в икформационном пространстве, можно затем переходить к изменению конфигурации в политическом пространстве.

Изменение информационного пространства и позволяет менять прототекст как идеологему, оправдывающую новое распределение сил. Реально идет борьба за прото текст, поскольку делается попытка ввести новое понимание того, кто враг и кто друг, что такое хорошо и что такое

плохо.

Мы имеем в рамках информационной борьбы определенные процессы по нейтрализации признаков, приписанных объектам в прошлой системе.

У противника:

Объект 1               > Нейтрализация              Объект 2

Например, в случае украинского «кассетного скандала» оппозиция в рамках медиа-войны пытается занизить характеристики легитимности, моральности у объектов из противоположной команды, нейтрализуя эти характеристики, в то же время усиливая эти же характеристики у объектов, принадлежащих своей команде.

У себя:

Объект 3              > Усиление              *> Объект 4

В этом и состоит борьба за иной прототекст. В новом прототексте происходит смена характеристик, сходная с карнавализацией М. Бахтина, іде ве;рх и низ меняются местами. Но подчеркнем при этом, что в отличие от Бахтина, в этом варианте все изменения происходят исключительно в виртуальном пространстве. С]. Лурье, который также исследовал подобные праздники, писал, к примеру, что в этот период раб садился за стол, а его бывший господин ему прислуживал (Лурье С. Я. История античной общественной мысли. — М. — Л., 1929). То есть смена реального мира также имеет мое го, хотя только на период данного конкретного праздника. Из-за этого два прототекста как бы сосуществуют одновременно. Они не выталкивают один другой, а взаимно дополняют друг друга, реализуясь в разные временные отрезки.

Прототекст в период информационной борьбы подвергается ожесточенным атакам. Идет борьба на уничтожение. Поэтому и противоположная сторона постепенно выталкивается на активные действия, и результате чего и разворачивается полномасштабный медиа-кризис, когда

в системе начинают одновременно действовать противоречащие одна другой интепретации действительности. Массовое сознание движется между ними, реально соглашаясь с отдельными элементами из одной картины мира и из другой.

Реально у прототекста нет автора, есть только читатель. Но читатель в критические периоды истории начинает подтасовывать карты, изображая, что он видит в прототексте совершенно противоположное. Часто совершать подобное новое прочтение помогает и «улица». Борьба за информационное доминирование, принятая как цель информационной войны в американских уставных документах, с точки зрения прототекста может рассматриваться только как тактическая задача. Стратегической же задачей является борьба за доминирование конкретного прототекста, поскольку он определяет все остальные тексты.

Информационная борьба становится вхождением в прототекст. Это часто реализуется как вхождение неосознаваемого уровня, когда основные игроки спрятаны, а подлинные сообщения, которые несут в себе основной удар, закодированы на глубинном уровне. У прототекста, как и у поражения, на поверхности нет авторов. К. Леви- Строс написал о шаманизме те слова, которые с успехом можно перенести и на данный тип воздействия: «Эти действия носят как бы ритуальный характер и, беспрепятственно проходя через заслон сознания, обращаются непосредственно к подсознанию. [...] Это или манипуляция действиями, или манипуляция идеями. Общим для них является то, что они производятся при помощи символов» [Леви-Строс К. Структурная антропология. — М., 1985. — С. 178).

Смена ключевых символов будет менять основную структуру прототекста. Отсюда следует два вывода:

• первый, кто назовет ключевые точки новой ситуации, будет задавать будущую структуру прототекста,
• разрушение прототекста будет саязано с переименованием ключеаых точек события.

Примером первого случая может служить меняющаяся система называния украинского «кассетного скандала»: тейпгейт, морозгейт, кучмагейт.

Андрей Синявский считал, что удачные обозначения «большевики», «советы», «чека» помогли победе большевиков. Л. Троцкий придумал название «нарком» вместо старого «министр», получив в этом одобрение В. Ленина. В данном случае мы видим, что вхождение в новую ситуацию требует смены обозначений (типа «полиция» становится «милицией»). Странным образом, тем самым обрезается отрицательный шлейф, связанный со старым объектом.

Имя 1               *> Объект              > Имя 2

Объект как бы движется между разными именами, от каждого из которых ведет цепочка к разным картинкам действительности.

Мы сталкиваемся со странной закономерностью, в рам- ‘ ках которой идет борьба за «карту местности», при этом выигравший эту борьбу в ответ получает и всю территорию.

Отвоевание карты              Отвоевание территории

Подобной аксиоматики нет в реальной действительности. В выборе имени для ключевой точки модели мира мы движемся между отрицательным/положительным именованием. При этом информационная борьба уходит от нейтрального именования к положительному или отрицательному.

О

+

При этом война в Чечне становится «наведением конституционного порядка», т.е. принципиально уходит то, за что может ухватиться противник. Оппонент переводится в спор на другом поле.

Павел I своим декретом 1797 г. изымает из употребления слова «сержант», «общество», «граждане», «отечество», «приверженность». Он запретил употреблять слово

«магазин», заменив его «лавкой», запретил «фраки», «жилеты», «панталоны». Ушли термины «революция» и «свобода».

Информационное пространство в ответ должно было искривиться из полюса французского, в данном случае понимаемого как излишне свободного, к полюсу русскому, более правильному, более нормированному. Изменив прототекст, в ответ можно было получать более правильные просто тексты.

В этом случае (как и в случае после 1917 г.) информационная борьба задается не «горизонтально», а «вертикально» — сверху вниз. В этом случае нет возможности уклониться от выполнения предписанного сверху искривления информационного пространства.

Информационная борьба может вестись как бы в трех направлениях, учитывая наличествующую общественную иерархию:

• сверху вниз (например, Павел или Петр, Ленин или

Сталин),

• снизу вверх (например, диссиденты советского

времени),

• на равных (например, борьба политических партий).

I

Информационная борьба              >

I

При этом выигрыш не всегда зависит от иерархической расстановки: большевики вели борьбу с властью до революции, а после революции вели ее уже от имени власти. Она была выиграна в первом случае,' и проиграна — во втором. И в том, и в другом случае была произведена смена прототекста.