[11]. Поиски инноваций стали столь важными в наши дни, что ряд ученых даже предлагают использовать некоторые психотропные вещества (например, риталин), чтобы стимулировать развитие способностей здоровых людей с целью создания ими инноваций . В связи с этим возникает несколько важных вопросов: - во-первых, почему инновации стали занимать столь важное место в современном обществе и откуда берет начало идея инноваций как таковая? Несомненно, что инновации сопровождали человека на
протяжении всей его истории, однако привлекли они внимание ученых сравнительно недавно;
- во-вторых, почему инновации понимаются большинством людей именно как технологические инновации? И речь идет не только о массовых представлениях. Зачастую многие исследователи, ставящие перед собой задачу изучения инноваций как таковых, на самом деле занимаются исследованием исключительно технологических инноваций. Как же вышло так, что инновации в общем смысле стали приравнивать прежде всего к технологическим нововведениям?
- в-третьих, почему во многих сферах жизни общества инновации понимаются как нечто, что должно обладать потенциалом для коммерциализации (действительно, сегодня очень трудно представить себе технологию, не ориентированную на рыночный спрос и в основном поэтому можно услышать об инновациях, внедряемых различными компаниями)? Справедливо ли, однако, что другие инновации предметно обсуждаются редко, а иногда фактически и игнорируются?
Чтобы понять, почему инновации сегодня считаются ключевым фактором развития общества, уместно, прежде всего, обратиться к истории возникновения инновации как категории и проследить ее развитие с течением времени.
Мы кратко попробуем осветить те способы представления и описания инноваций, которые существовали в различных областях и сферах на протяжении истории человечества. Для нашего анализа, в частности, небезынтересны принципы генеалогического подхода, основы которого были заложены Ф. Ницше и затем активно развивались М. Фуко . Это позволит рассмотреть те понятия, которые использовались для определения инноваций и впоследствии привели к утверждению инноваций как одной из центральных категорий в современном обществе. [12] Если сначала под инновациями понимались, скорее, какие-либо объемные изменения, то в XX веке доминирующим в понимании сути данной категории стал, в первую очередь, их творческий характер. Поэтому представляется целесообразным сосредоточить внимание на контекстуальном рассмотрении инноваций в истории с точки зрения их творческой природы.
С позиции генеалогического подхода, можно выделить несколько контекстных пониманий инноваций как категории. Первый подход предлагает отталкиваться от этимологии самого слова: инновацию можно понимать как нечто новое (появившееся в результате деятельности человека). Если под инновацией понимать нечто новое (какое-либо нововведение), то очевидно, что в этом смысле данная категория имеет очень долгую историю, ведь различные нововведения сопровождали развитие человечества на протяжении всего его существования, и речь, конечно же, идет не только о материальных или технологических инновациях. Это самое широкое понимание категории. Затем благодаря влиянию двух факторов - развитию капиталистической экономики и детальному изучению различными исследователями феномена технологий в связи с экономическим ростом - понимание инноваций свелось к тому, что они стали восприниматься, прежде всего, как технологические новшества, причем новшества, коммерчески эффективные.
Второй подход к пониманию инновации как категории делает акцент на творческом характере инноваций: инновация - результат творческой деятельности человека. Понимание инновации как творческого процесса делает необходимым, как мы считаем, проследить развитие и трансформацию понятий следующей цепочки: имитация - изобретение - инновация.
В западной и отечественной литературе, как известно, достаточно много исследований посвящено феномену «имитации» (особенно в теории литературы и теории изобразительных искусств). Это же справедливо и в отношении «изобретения» (изучением чего занимались предметно историки, социологи, теоретики менеджмента, экономисты и др.). Однако серьезных исследований, в рамках которых эти две категории были бы проанализированы с точки зрения их связи с категорией инновации, пока совсем немного. В западной науке понятия имитации и изобретения утвердились давно, однако с методологической точки зрения на протяжении всей своей истории они фактически противопоставлялись друг другу. Но, на наш взгляд и взгляд некоторых специалистов, как раз из этой дихотомии в XX веке и родилось понятие инновации, объединившее в себе признаки «имитации» и «изобретения» и развитое далее. Как только инновации стали трактовать как творческий процесс, то имитация и изобретение стали рассматриваться как этапы одного и того же процесса, ведущего к возникновению инноваций. Наконец, в рамках третьего подхода инновации понимаются как разрыв с прошлым, то есть не просто как что-то новое, но нечто, носящее революционный характер для той или иной сферы.
Нам представляется необходимым подробнее остановиться на втором подходе к пониманию инноваций (то есть инновации как результата творческой деятельности человека) и выделить значение таких категорий, как «имитация» и «изобретение».
Свой анализ мы начнем с категории «имитация». Данная категория появилась уже в Древней Греции, в частности, в работах Платона. Подробное исследование категории имитации как одной из ключевых в философии Платона можно найти в работах американского исследователя Р. Маккеона[13]. Он детально рассматривает, как Платон использовал категорию имитации во многих смыслах, оперируя разными оппозициями, такими как: изображение versus реальность, фальсификация versus правда. В этом смысле интересно, что для Платона даже физические объекты представляли собой лишь имитации по сравнению с божественными сущностями и подлинной природой.
У Аристотеля в этом смысле схожие рассуждения: прикладные искусства имитируют природу (mimesis). Такое понимание сделало проблему имитации в искусстве (imitatio) центральной. Как отмечает М. Абрамс, ориентация на подражание была самой примитивной эстетической теорией: имитация носила «инструментальный характер для создания определенного эффекта»[14]. До середины XVIII века имитация имела положительную оценку окружающих, без уничижительного отношения к ней. Например, в риторике имитация была методом обучения[15] [16] [17]. Художникам эпохи Возрождения имитация помогала использовать природу как модель или образец. Однако не стоит воспринимать имитацию как только лишь механическое копирование, это было выборочное заимствование и творческое переосмысление. Так, писатели эпохи Ренессанса использовали работы античных авторов (в то время авторов еще не обсуждали с точки зрения оригинальности их произведений, скорее, их оценивали с точки зрения достоинств как раз их интерпретации произведений античных классиков) . Авторское право не существовало
в современном смысле (хотя, вместе с тем, обвинений в плагиате уже
18
было достаточно много) .
Важность категории имитации подчеркивалась не только для сферы искусства, но и для науки. Так, по мнению Ф. Бэкона, человек приближается к познанию природы, копируя ее. Вот как он описывает свой экспериментальный метод: «эти вещи являются новыми,
совершенно новыми... и в то же время они являются копиями очень древней модели, мира как такового и природы вещей и сознания»[18] [19]. В мире торговли имитация также воспринималась крайне позитивно. М. Берг и Х. Клиффорд убедительно показывают в своих исследованиях, как имитация служила способом замены импортируемых товаров в Великобритании в XVIII веке . Имитации позволяли людям получить доступ к роскошным товарам (украшения, одежда, предметы быта). В случае с декоративными товарами создание многочисленных имитаций даже способствовало во многих случаях снижению стоимости оригинальных вещей[20]. Другими словами, имитация считалась само собой разумеющейся практикой. Она давала людям преимущества, предоставляла им новые экономические возможности. Позднее Р. Нельсон и С. Винтер в своих работах, классических в области изучения технологических инноваций, стали подчеркнуто трактовать имитацию одной из двух возможных стратегий, доступных для коммерческих организаций (вторая предлагаемая стратегия - инновации)[21]. Т. Левитт, работавший в Гарвардской бизнес-школе, озвучивал аналогичную идею: «так как ни одна компания не может себе позволить даже попытаться быть первой во всем, что происходит в ее отрасли», она вынуждена «искать образцы для подражания в рамках стратегии своего выживания и роста». «Мощный поток новизны вовсе не является инновацией. Скорее, это имитация» . Речь идет о том, что когда конкурирующие в одной отрасли компании начинают копировать инноватора (то есть модели организации бизнеса или продукты компании, которая впервые что-то сделала в соответствующей отрасли), даже если это и является чем-то принципиально новым для данных компаний, все равно это уже не инновация, а имитация. Компании создают свои собственные аналоги уже созданных другими инновационных продуктов.
Часто имитацию представляли не просто как позитивный вид деятельности, но и как изобретение само по себе. В Средние века, например, работа ремесленников рассматривалась как подражание природе (однако алхимиками отмечалось, что в процессе подражания ремесленники уже изменяют природу). Аналогичным образом в эпоху Ренессанса в теории литературы и изобразительного искусства можно также обнаружить описания имитации как процесса, в рамках которого происходит открытие заново чего-то старого. Это забытое старое является для окружающих новым, а тем самым имитация не является простым копированием. В доказательство того, что имитация может сама по себе считаться изобретением, приводились и другие аргументы, в частности, речь шла о том, что имитация требует приложения усилий, экспериментов, переосмысления и работы воображения.
Приведенные выше описания имитаций отсылают нас к очень влиятельной среди теоретиков изобретений (а вслед за ними и среди теоретиков инноваций) идее - идее комбинирования. Имитация сама по себе является изобретением, так как в процессе имитации комбинируются природные элементы и, как правило, творец старается комбинировать их лучшим возможным способом, улучшая природу [22] исходного материала. Комбинирование «создает целое, более совершенное по сравнению с природой»[23]. Аналогичным образом обстоят дела и в работе с текстом: комбинируя идеи философских школ прошлого, можно получить новое сочетание, которое будет превосходить работы авторов-предшественников. Compilatio - «широко распространенная практика, охватывавшая множество жанров в Средние века»[24], и не только тогда.
Если говорить об имитации как изобретении применительно к другим сферам, можно вспомнить тот факт, что в XVI и XVII веках патенты (и их предшественники из XV века - письма и привилегии) не даровались изобретателям, как это делают сегодня, а выдавались импортерам уже существовавших изобретений, то есть тем, кто способствовал развитию имитационной деятельности, питая таким образом местную экономику[25] [26] [27]. Сообщества ремесленников подчас получали премии, если успешно копировали зарубежные товары . В XVIII веке в Великобритании на рынке потребительских товаров имитации также воспринимались как изобретения, потому что в результате их использования возникали новые товары, приживались
улучшения в дизайне уже существовавших вещей, росло многообразие
28
товаров на рынке .
Если говорить о XX веке, то очевидно, что имитация сделала возможной диффузию нововведений (иногда термин «имитация» использовался в научной литературе XX веке в качестве полного аналога термина «диффузия»). В современных подходах к инновациям обязательно фигурирует диффузия (или использование) инноваций как необходимый этап инновационного процесса. В рамках этого процесса диффузия действительно по сути является имитацией (сам термин «диффузия» появляется впервые в работах французского социолога Г. Тарда в 1890-х годах и затем достаточно широко используется в последующих экономических теориях). Благодаря имитации позднее возникает и идея адаптации как полноценной инновации. В новейших теориях, связанных с проблемами оценки технологических инноваций, адаптация существующей технологии трактуется как в равной степени инновационное и изобретательное , а не как простое подражание . Как отмечал Ф. Редлич, не являясь инновацией в чистом виде (то есть, не будучи первичной инновацией), инновация, создаваемая путем копирования (имитации), тем не менее, является инновацией (пусть производной), а не просто копией .
Имитация, таким образом, редко полностью отделялась от изобретения. Тем не менее, заметно утверждала себя и иная позиция: с середины XVIII века имитация часто начинает рассматриваться как простое копирование, и только оригинальность становится критерием настоящего изобретения.
Проанализируем категорию «изобретение». Данный термин утвердился впервые в риторике. В классической риторике изобретением (или инвенцией) называют первый из пяти этапов риторического канона. Под изобретением понимают ключевые рекомендации, которые помогут [28] [29] [30] говорящему найти и использовать нужные слова. Цицерон определял инвенцию как нахождение ценных или кажущихся ценными аргументов, чтобы сделать какую-либо речь правдоподобной . Изобретение как термин, применимый в других областях, стали использовать с середины XIV века в значении находки или открытия по отношению к знанию или науке. Затем он стал использоваться в значении созидания в литературной критике и области изобразительных искусств. С XVI века изобретением все чаще стали называть новые, созданные человеком предметы (артефакты). Начиная с эпохи позднего Средневековья в Европе, идея изобретения стала постепенно распространяться повсюду - в разной степени и в различных условиях. Для именования нового со временем в разных сферах начал возникать и использоваться уже целый ряд тех или иных специальных терминов. Например, в теории литературы и изобразительного искусства стали применяться такие понятия, как «воображение», «оригинальность», «творение»; в ремесленном деле - «находчивость», «изобретательность»; в естествознании - «открытие», «эксперимент»; в историографии - «изменение», «революция», «прогресс» и т.д.
Как отмечает М. Кемп, в эпоху Ренессанса еще не было «единодушия в использовании таких понятий, как divino (божественное), ingegno (изобретательность), fantasia (фантазия), immaginazione (воображение) и invenzione (изобретение)» . Аналогичная ситуация сложилась и в отношении терминов, приведенных выше (в качестве иллюстрации кластера понятий для обозначения нового). Несмотря на то, что их употребление в большей степени было характерно для определенной сферы, нельзя говорить об их эксклюзивной принадлежности к той или иной области. [31] [32] Идея новизны для науки была актуальна как ни для какой другой сферы. Не случайно, в XVI и XVII веках наука стала часто обсуждаться в терминах активного поиска или «охоты»[33] [34]. Научная литература XVII века изобилует термином «новый», отмечает Л. Торндайк , так же, как и термином «революция»[35] [36] [37]. Идея прогресса была доминирующей в эпоху Ренессанса, эпоху Просвещения и далее . «Изменения» стали волновать и многие возникающие научные дисциплины - социологию (О. Конт, Г. Спенсер), историю (А. Фергюсон), не говоря уже о естествознании. В XVIII в. наиболее предметно «изменения» стали изучаться геологами и биологами. До этого изменение понималось как естественный предопределенный процесс развития жизни на Земле. Бог считался создателем всех вещей и их развития, таким образом, ведущей и неизменной для человека оставалась линейная модель бытия. Однако эволюционисты (еще до Ч. Дарвина) уже начали рассматривать изменения как циклические (или катастрофические в случае с формированием Земли) и как самопроизвольное зарождение и вырождение (то есть естественный отбор в случае с биологическими видами). Эволюционисты также приступили к разработке ставших позже влиятельными теорий о развитии жизни общества (теории жизненного цикла), основанных на модели эмбриона (зарождение - рост - зрелость). Здесь для обозначения нового и изменений также была введена своя терминология («эволюция», «развитие», «вариативность», «мутация» и др.) .
Тем не менее идея новизны утверждала себя не без своих противников. Своего рода спор о том, стоит ли имитировать древних или же необходимо предпринимать нечто совсем новое, шел в литературе и философии, в науке и образовании. Возможно, это было первым в истории масштабным обсуждением нового как
противоположности традициям. В научной сфере новое противопоставлялось не только традициям, но и религии. Не случайно церковь пыталась минимизировать сам статус новизны и представляла научные достижения не как что-то совершенно новое, но как нечто, подчеркивающее и раскрывающее божественную природу вещей. Даже среди ученых было много тех, кто сопротивлялся идее изобретения[38].
Как и в случае с имитацией, изобретения (нововведения) воспринимались по-разному. Часто к ним относились с недоверием, как, например, в случае с гипотезой (происходящей из воображения и являющейся одним из фундаментов любого научного изобретения), которая рационалистами рассматривалась как возможный источник ошибок. Поэтому, с их точки зрения, гипотезы необходимо тщательно контролировать, для чего и существует метод, о значении которого много писал еще Ф. Бэкон[39]. Иначе гипотеза приведет к заблуждениям и искажениям или обернется бессмысленной риторикой.
Со временем в научном обороте изобретением стали обозначать и открытия. Часто изобретение одновременно понималось и как нахождение чего-то нового, и как изобретательность, а потому применялось к обоим видам деятельности без специальных оговорок. «Открытие» само по себе также трактовалось весьма многозначно. Лишь позднее между двумя понятиями была проведена граница: открытием стали называть обнаружение уже существующих вещей (о которых, однако, не было сведений до определенного момента), в то время как
под изобретением подразумевалось создание совершенно новых вещей (включая научные теории)[40].
В отличие от научного анализа, где основной упор делался на роль фактов и методов и на негативной оценке воображения[41], в теории литературы и изобразительного искусства роль воображения оценивалась очень высоко. В теорию литературы и изобразительного искусства (живописи и скульптуры) термин «изобретение» вошел уже в эпоху Ренессанса (он был заимствован из риторики).
Как и в научном языке, воображение описывалось как нечто, требующее контроля и специальных правил[42] [43], и даже иногда противопоставлялось имитации (в значении комбинирования). Под настоящим искусством понимали работу свободного и творческого воображения. Начиная с эпохи романтизма, воображение стали понимать как активную силу, именно оригинальность стала определять суть и значение художника. В это время начинается активное использование метафоры творчества.
Как в случаях с трактовками имитации и изобретения, понятие оригинальности также получало подчас свои негативные смысловые оттенки. Например, до XIX века в обществе определение «оригинальный человек» носило, скорее, насмешливый оттенок. Однако со временем под «оригинальностью» стали понимать «начало» или «источник авторства», что стало иметь очень важное значение для последующего утверждения понятия технологической инновации. Оригинальность стала означать особенность работы или вещи (или новизну), в отличие,
44
например, от подражания .
Еще одна важная категория в контексте анализа понятия «изобретение» - это «изобретательность». Ее значение для ремесленников, начиная с эпохи Средних веков и далее, несомненно. По сути, ремесленники - первые, кто посредством своего мастерства стал создавать новые вещи (по крайней мере, они сами так считали) и кто впервые придал мастерству и искусности достоинство творческой силы, а не просто деятельности по производству копий вещей.
Понимание изобретательности как творческой силы, доминирующей над природой, обусловило новый статус изобретателя. Изобретателей, правда, ждала особая судьба. Прошло немало времени, прежде чем они были признаны частью значимой когорты. Изобретатели оставались анонимными до начала XIX века (и снова во многом стали анонимными в конце XIX века в связи с началом масштабной коммерциализации технологических изобретений).
Постепенно, однако, изобретение стало идентифицироваться преимущественно с механическим и технологическим изобретением (прежде всего, это касается ремесел и искусств, таких сфер, как архитектура, навигация, металлургия и военное дело). В эпоху раннего Возрождения термин «изобретение» применялся к неординарным для того времени вещам, таким как машины, приборы, двигатели, для которых впоследствии категория «технология» стала родовой. В XIX в. инженерные работы по строительству мостов, туннелей, железных дорог, систем подачи электричества добавили многие значимые изобретения к перечню технологий[44].
Фактическое совмещение категории «изобретение» с категорией «технологическое изобретение» послужило институционализации технологических изобретений с помощью создания патентного законодательства, начавшего утверждаться еще в конце XIV-XV веков[45]. В этом смысле, например, научная теория является полноценным изобретением, так как существует система закрепления авторства за конкретным индивидом - научные публикации. Система научных публикаций заявила о себе по сути как средство разрешения споров о приоритетности авторства[46] [47]. Аналогичным образом система патентов - это институциональный механизм для определения того, что из себя представляет технологическое изобретение и кто им владеет . Как отметил в 1895 г. антрополог O. Мэйсон, «общественное признание и одобрение изобретений можно само по себе охарактеризовать как нечто, что было изобретено»[48]. Определение изобретения наряду с обсуждением критериев индивидуальности технологического объекта происходит сегодня посредством использования института патентов[49]. На самом деле в этой системе, по сути, определяются все технологические изобретения, независимо от того, будут они запатентованы здесь или нет. Со времени возникновения первого устойчиво функционирующего патентного законодательства с конца XVIII века для характеристики технологических изобретений стали использовать три критерия[50]. Во- первых, оригинальность как качество работы, то есть новизна. До выдачи патента все проверяется на новизну. При этом отсюда ушла идея имитации и подражания: трансформации и улучшения существующих товаров становилось все сложнее и сложнее запатентовать. Оригинальность - это норма. Технологическое изобретение, чтобы считаться таковым, должно быть существенно новым. Со временем все это стало обосновываться через судебную систему, в рамках которой разрешаются споры о взаимных претензиях. Второй критерий - оригинальность как происхождение изобретения. Здесь с помощью патентов начинается институционализация идеи интеллектуальной собственности (авторства), корни которой уходят в Средние века . Таким образом, в патентном законодательстве добавляется право собственности на изобретение. Третий критерий, который предлагается применять при патентовании изобретения, - полезность, что очень важно для понимания изобретения в смысле технологического изобретения.
Э. Зилсел в своем исследовании категории «гения» анализировал развитие идеи «гения» во время Ренессанса. Сначала гениальность приписывали работам художника, затем гениальность стали описывать как личное качество самого художника, то есть произошла субъективизация идеи . Однако применительно к нашему рассмотрению более широкого контекста инноваций можно отметить, что происходит и обратный процесс. Как свидетельствует система патентования, качества, изначально приписываемые гению или художнику, становятся качествами, приписываемыми товарам.
Со временем категория «технологическое изобретение» стала доминирующей в литературе об изобретениях вообще благодаря формированию культуры вещей (или материальной культуры). [51] [52] Материальная культура в этом смысле (мы, конечно, не говорим о ее более широком понимании - здесь речь должна идти о самых первых веках человечества) уходит своими корнями в эпоху Ренессанса: в связи с развитием торгового обмена и исследованиями земного шара природные и искусственно созданные объекты стали цениться в науке, искусстве и в повседневной жизни.
Речь не идет о том, что у технических изобретений и в этот период не было противников. Наоборот, до XIX века технические изобретения обычно связывались с негативными смыслами, так как они влекли за собой множество технических, управленческих и финансовых проблем, вызывали неприязнь к ним на рабочих местах. Начиная с промышленной революции в Великобритании (достаточно вспомнить движение луддитов) и заканчивая бурным обсуждением «технологической» безработицы в США в 1930-х годах, многие ставили под сомнение преимущества машин и отказывались внедрять новые технологические
54
процессы в производство .
Многие феномены обязаны своим появлением становлению материальной культуры. Один из таких феноменов - «потребительская революция»: начиная с XVI века новые потребительские товары стали регулярно поступать на рынок. Эти новые товары были ответом, с одной стороны, на существовавшую потребность в улучшении качества жизни, с другой, - на вкусовые предпочтения людей, в связи с которыми появлялись новые роскошные и полуроскошные товары. Вот почему в XVII веке в работах по экономике стал делаться акцент на достижении процветания и материального благополучия. Второй феномен - «промышленная революция» и использование технологий в промышленных процессах[53] [54]. Третья «революция» случилась в конце
XIX - начале XX веков, когда крупные компании стали создавать исследовательские лаборатории как способ ускорить промышленное производство[55] [56]. Как заметил А. Уайтхед, «величайшее изобретение XIX века - изобретение метода изобретения» . Люди создали метод (систематический и кумулятивный) для создания изобретений. Уже к 1920 г. в США насчитывалось около 300 промышленных исследовательских лабораторий, а через несколько десятилетий во многих странах мира на промышленные исследования стали тратиться огромные средства. Наряду с развитием патентной системы, о которой говорилось выше, развитие промышленности, основанное на работах исследовательских лабораторий и коммерциализации технологических изобретений, стало важным фактором, повлиявшим на понимание категории изобретения как прежде всего технологического изобретения.
Технические изобретения получили повышенное внимание, так как они имели утилитарную ценность. Они, однако, стали иметь важное значение и для политики: создаваемые при помощи новых технологий объекты (архитектурные сооружения, скульптуры и др.) служили символами политического и военного могущества. Технические изобретения способствовали и социальному прогрессу. От средневековых гильдий и до меркантилистов, от эпохи Просвещения и до XX века в литературе встречается довольно много упоминаний о прогрессе и полезности, возникшим благодаря различным техническим изобретениям. В частности, речь идет о том, что они способствуют
развитию личных качеств индивида, социальному благополучию и росту
58
цивилизации .
Культура вещей и полезность стали играть важную роль и в науке. Во-первых, новые научные направления с XVII века все больше полагались на изучение природных объектов. Ключевые аспекты здесь - наблюдение (то есть набор объектов и сбор данных) и измерение (для которого использовались технологии как инструменты). Таким образом, произошла «реабилитация любопытства», которое ранее было недооценено христианскими авторами, например, Августином и его предшественниками. «Любопытство» стало своего рода добродетелью и способствовало возникновению одной из важнейших научных категорий - объективности[57] [58]. Во-вторых, от науки стало требоваться развитие более полезного знания, о чем упоминал уже Ф. Бэкон, для которого «реальные и законные цели науки - это наделение человеческой жизни новыми изобретениями и богатствами». Идеи Бэкона поддерживали возникающие академические сообщества. Осознание того факта, что математика и инженерное дело приносят пользу и что машинные технологии способствуют развитию общества и промышленных отраслей, позволило обеспечивать покровительство науке[59].
Заслуживает интереса предложенная В.В.Киселевой и М.Г.Колосницыной периодизация основных этапов инновационного развития человеческой цивилизации (табл. 1)[60].
Периодизация основных циклов инновационного развития | Длинные волны (циклы) | Состояние науки и образовани я | Инфраструктура | Универсальн ый дешевый ресурс | | временны е рамки | характери стика цикла | транспор т и связь | Энергия | | 17801840 гг. | промышле нная революция: фабричное производст во текстиля | обучение на рабочем месте, университ еты и научные общества | каналы и грунтовы е дороги | Г идроэн ергия | Хлопок | | 18401890 гг. | цикл пара и железных дорог | массовое начальное обучение, первые техническ ие вузы, инженеры | железные дороги, телеграф | энергия пара | уголь, железо | | 18901940 гг. | цикл электричес тва и стали | первые научные исследован ия и разработки в лаборатор иях при корпораци ях, техническ ие стандарты | железные дороги, телефон | Электри чество | Сталь | | 19401990 гг. | цикл автомобиле й и синтетичес ких материалов | бурный рост в корпораци ях и государств енном секторе, массовый доступ к высшему | автострад ы, авиалини и, радио и телевиден ие | Нефть | нефть, пластмассы | |
| | | образовани ю | | | |
| с 1990 г. по настояще е время | компьютер ная революция | глобальны е сети научных исследован ий и разработок , непрерывн ое образовани е и профессио нальное обучение | информац ионные сети, Интернет | газ, нефть | Микроэлектр оника |
Попытаемся проследить, как стала утверждать себя категория инноваций в научной литературе и что в итоге привело к возникновению понятия «инновация» в современном его понимании. В юриспруденции с XIII века уже использовался термин «новация», который означал возобновление обязательства в связи с переоформлением договора на имя нового должника. С лингвистической точки зрения, однако, «новация» и «инновация», хотя и схожи по значению, однако слово «новация» шире, «инновация» же характерно для ограниченного числа специальных областей. Кроме того, термин «новация» означает сам факт новшества, тогда как «инновация» содержит и свой процессуальный аспект. Первые размышления об инновациях встречаются в «Г осударе» Н. Макиавелли (1513 г.) и эссе «Об инновациях» Ф. Бэкона (1625 г.). Однако в то время инновации еще понимались исключительно как изменения (а не как творческая деятельность) и мыслители рассуждали о них в контексте сопротивления людей нововведениям[61].
Рассмотрим, как постепенно категория инноваций разрешила противоречие между имитацией и изобретением - по крайней мере, на
теоретическом уровне. Нами отмечалось, что до того, как эта категория заняла центральное месте в теориях социальных и экономических изменений, категории имитации и изобретения рассматривались в социальной практике как противоположные друг другу[62].
В конце XVIII - начале XIX веков понятие инновации как самостоятельное стали использовать антропологи и культурологи, понимавшие под инновациями изменения в культурном развитии, введение элементов одной культуры в другую, а также изобретения, затрагивающие различные сферы жизни. Проанализировать всю литературу, посвященную изменениям в культуре, как и оценить, в какой степени изменения рассматривались в ней с точки зрения процесса, не представляется для нас здесь возможным. Однако одна научная дискуссия в среде антропологов и культурологов заслуживает отдельного упоминания.
Многие антропологи изучали культурные изменения в рамках парадигмы «изобретение против диффузии» (диффузия понималась здесь как имитация), чтобы объяснить этапы развития цивилизации. Это привело к возникновению так называемой «полемики о диффузии»[63]. В рамках этой полемики на одной стороне оказались эволюционисты, считавшие, что изобретение зарождается во многих центрах и утверждается независимо в разных культурах. Параллельные процессы изобретения (как их называли) отражают психическое единообразие человеческой природы, а различия в культурах связаны с тем, что они обусловлены прохождением культурами разных этапов одного и того же процесса, то есть разной скоростью эволюции. На другой стороне были сторонники диффузионизма. Культура, в рамках этой системы представлений, возникает в одном центре и затем уже распространяется путем миграций, завоеваний и заимствований изобретений одной культуры другими, поэтому диффузию часто ранжировали по географическому принципу[64].
Примерно до середины XX века среди антропологов в изучении культурных изменений доминировал эволюционизм. Затем возникла теория «аккультурации», объясняющая культурные изменения результатом воздействия одних культур на другие. Теперь антропологи перестали противопоставлять имитацию изобретению: заимствование в рамках диффузии уже само по себе стало рассматриваться как изобретательная адаптация.
Среди антропологов в интересующем нас контексте особо выделяется Г. Барнетт, который разработал достаточно цельную теорию инноваций. Он определил инновацию как «любую мысль, поведение или вещь, которая является новой, так как качественно отличается от всех существовавших ранее форм»[65]. Для Барнетта каждый человек - новатор, однако, по его собственному признанию, он не смог найти в научной литературе тщательного анализа того, как возникают инновации. Большинство исследований, как он отмечал, сконцентрированы на технологических изобретениях, и тот факт, что в своих работах Барнетт охотно использует термин «инновация», означает, что он призывал избавиться от такого понимания инноваций. Барнетт создал свою теорию на основе этнологических исследований религиозных культов и различных этнических групп. Однако у Барнетта не нашлось последователей среди антропологов. Поэтому, чтобы проследить формирование системных теорий инноваций, представляется необходимым обратиться к социологии и экономической науке.
Автором первой масштабной теории инноваций считается французский социолог Ж.Г. Тард. В своей социальной теории он
различал социальные статику и динамику (и в этом смысле предвосхитил идеи экономиста Й. Шумпетера), а также пытался объяснить природу социальных изменений (социальной эволюции). Благодаря Тарду, термин «инновация» получил широкое распространение в значении нововведения (хотя наряду с «инновацией» для обсуждения социальных изменений Тард использовал и целый набор других терминов: «изобретение», «новинка», «оригинальность»,
«воображение», «открытие», «инициатива» и др.).
Теория инноваций Тарда базируется на трех основных категориях: изобретении, противопоставлении (оппозиции) и имитации. Изобретения создают условия для подражания (то есть для возникновения имитаций), это происходит из-за того, что старые и новые изобретения конкурируют между собой (то есть находятся в оппозиции по отношению друг к другу). Таким образом, Тард рассуждал об инновациях как об изменениях и пытался объяснить, почему одни инновации становились распространенными в обществе, а другие нет. Социальная теория Тарда предполагает, что изобретение (то есть инновация или же изменение) - движущая сила общества наряду с имитацией, так как успешные изобретения сразу копируются окружающими. Успех нововведения зависит от социальных факторов и от характера нововведения. Таким образом, Тард понимает инновации еще в самом общем смысле - как нововведение, но уже замечает важность взаимосвязи имитации и изобретательности в развитии общества[66].
В 1920-е годы в социологии был положен конец противопоставлению изобретения и имитации. Теперь исследователи стали рассматривать их как последовательные этапы одного процесса, в результате чего появилась линейная модель, согласно которой изобретение появлялось вслед за имитацией. Первыми, кто озвучил эти идеи, стали американские социологи У. Огборн и С. Джилфилан (хотя, по сути, они воспроизвели многие аргументы, сформулированные еще в XIX веке), преимущественно занимавшиеся изучением технологических нововведений и их влиянием на развитие общества[67]. Оба исследователя критиковали антропологию за ее теории эволюционного развития по этапам, а также скептически оценивали идею значения «гениев» и «великих людей» в истории и философии[68] [69] [70]. Огборн и Джилфилан стали рассматривать изобретения (прежде всего технологические изобретения) как причины культурных или социальных изменений. Как отмечал Огборн, «использование материальных предметов является очень важной частью культуры любого народа» . Он обратил внимание на рост и развитие материальной культуры (количественные описания этого процесса можно найти в работах американского социолога Г. Харта ) и на огромные последствия этого процесса для общества, то есть на социальные изменения. В связи со своими выводами Огборн разработал теорию культурного отставания: по его мнению, существует увеличивающийся разрыв между материальной культурой (технологиями) и остальной частью культуры (адаптивной культурой), что вызвано инерцией общества и неразвитостью социальных адаптаций. Отсюда вытекает необходимость контроля, планирования и прогнозирования социальных изменений, в том числе со стороны государства.
Для социологов технологическое изобретение - это сочетание техники и идей, комплекс различных элементов (таких как дизайн, научное знание, материя, метод, капитал, управление). Это, прежде всего, социальный, а не индивидуальный процесс: конечно «без изобретателя не может быть изобретений», но «изобретатели - не единственные, кто ответственен за создание изобретений». Огромную роль играют социальные факторы, такие как демография, география и культурное наследие. Технологическое изобретение является социальным еще и в другом смысле: создание такого изобретения носит кумулятивный (или эволюционный) характер, так как по сути это результат накопления мелких деталей, модификаций, улучшений, которое длится веками, а не есть результат одноактного творения. Наконец, технологическое изобретение является социальным в том смысле, что возникновение изобретений становится все более системным. Изобретения появляются благодаря работе организованных научных лабораторий .
В целом, в социологии первой половины XX века можно выделить несколько основных подходов к пониманию инноваций:
1) как новшество (однако, такое понимание встречается довольно редко);
74
2) как социальное изменение (и это понятие включает в себя не
75
просто технологическое изобретение, но и социальное изобретение ), [71] [72] [73] [74] хотя со временем и социологи концентрируются преимущественно на изучении технологического изобретения; 3) как не просто созданное технологическое изобретение, но как созданное и используемое на практике технологическое изобретение[75] [76] [77]; 4) как технологическое изобретение, из которого промышленность извлекает выгоды (это понимание, которое активно будет использоваться экономистами в дальнейшем) .
Таким образом, в социологии инновация (нововведение) прежде всего понималась как процесс и как деятельность, в рамках которой возникают и используются изобретения. И в этом смысле социологическое понимание инноваций предшествовало возникновению экономического понимания инноваций. Ведь в экономике инновация сегодня в основном понимается как процесс коммерциализации технологического изобретения (то есть как экономически выгодная деятельность, в рамках которой возникают и используются изобретения). Экономисты редко занимались изучением социальных изменений и изобретений, связанных с этими изменениями. За одним, может быть, исключением.
Так, пристальное внимание на изобретения обратил внимание К. Маркс в связи с их мощным влиянием на экономический рост, в частности, в связи с ведущей ролью технологических изменений в формировании современной ему промышленности, что в свою очередь определило характер взаимодействия капиталистов и рабочего класса. Для Маркса машины вообще были важным фактором социальных изменений, сопровождавшихся кризисами и революциями. Соответственно, интерес к технологическим инновациям перерос в рассмотрение технологических изменений. Эти исследования были первым свидетельством того, что экономисты начали проявлять интерес к изучению технологий как таковых.
Категория «инновации» полновесно вошла в экономическую теорию благодаря работам австрийского и американского экономиста Й. Шумпетера. Он определял капитализм как «творческое разрушение», то есть как нарушение существующих структур и постоянное генерирование новшеств и перемен . С точки зрения Шумпетера, именно инновации создают «разрушительный» и «творческий» характер капитализма. Шумпетер различал понятия инновации и изобретения, так как полагал, что «инновация возможна без чего бы то ни было, что можно определить как изобретение, а изобретение в свою очередь необязательно вызывает возникновение инноваций». Изобретение - это
акт интеллектуального творчества и «не имеет значения для
80
экономического анализа» , в то время как инновация - это экономическое решение: фирма решает реализовать или адаптировать изобретение.
Несмотря на то, что Шумпетер ввел категорию инноваций в научный оборот, потребовалось время, прежде чем она была воспринята профессиональным сообществом. Так, еще в начале 1960-х годов эта категория все еще не была распространена широко. Экономист Ф. Мэчлап писал, что «будет лучше, если мы не будем использовать термин
о 1
«инновации»» . Другие полагали, что данный термин нуждается в более
82
строгом определении, так как стал «означать все для всех» . Скептическое отношение к категории сохранилось и в 1970-е годы, когда многие исследователи полагали ее использование [78] [79] [80] [81] контрпродуктивным, так как каждый вкладывал в понятие «инновации» что-то свое . Многие годы в экономической литературе, скорее, использовались такие термины, как «изобретение», «технологическое изменение» или иногда «автоматизация». Обычно в среде эволюционных экономистов Шумпетера характеризуют как первого теоретика технологических инноваций. На наш взгляд, это не совсем так. Безусловно, Шумпетер является автором ряда очень влиятельных идей, касающихся технологических инноваций, однако все же он основывался на концепциях, сформулированных ранее в работах о технологических изменениях, где они уже понимались как новые сочетания средств производства. Шумпетер в своем труде дал похожее определение инновации, описав ее как изменение в факторах
84
производства для производства товаров .
Поэтому, на наш взгляд, первым подлинным теоретиком технологических инноваций стал историк экономической мысли У. Маклорен, который начал экономическое изучение промышленных исследований и коммерциализации технологических изобретений. Исследуя технологические изменения, он пытался определить те факторы, которые ответственны за темпы технологического развития в отрасли, а также описать условия, которые наиболее благоприятны для
85
технологического прогресса .
Со временем экономисты и авторы из бизнес-школ создали развитые теории или концептуальные модели технологической инновации как процесса, начинающегося с изобретения и продолжающегося диффузией (это модели, аналогичные тем, что были разработаны в социологии). В этих моделях технологическая инновация [82] [83] [84] рассматривалась как последний этап процесса, начавшегося с возникновения изобретения, и определялась как коммерциализуемая инновация. Далее эти идеи были развиты теоретиками технологических инноваций и эволюционными экономистами[85] [86]. В этом смысле роль Шумпетера действительна значима: он заложил фундамент для современного понимания инноваций как именно коммерциализируемого технологического изобретения. Он же предложил и первое специфическое определение инновации для экономической деятельности, отметив, что это новшество, которое применимо в технологической сфере или в сфере управления определенной хозяйственной единицы, а также результат коммерциализации этого новшества в любых его формах. Благодаря работам Шумпетера и его последователей понятия «инновации» и вслед за ним «инновационная экономика» получили широкое распространение в XX веке, после чего термин активно стал входить и в понятийный аппарат других социально-гуманитарных дисциплин, изучавших нововведения, их распространение и влияние на жизнь общества.
Объективности ради, напомним, однако, что существовали и более ранние попытки изучения инноваций не только как технологических изобретений. В частности, первые попытки изучения политических инноваций относятся к первой половине ХХ века. Уже тогда П. Морт из Колумбийского университета стал заниматься изучением инноваций в общественных институтах (в частности, в школах). Затем уже и другие исследователи обратили свое внимание на инновации в органах исполнительной власти . Со второй половины XX века инновации активно стали изучать в курсах управленческих дисциплин, то есть с точки зрения того, как инновации могут оптимизировать управленческие процессы. Это по сути предопределило возникновение понятия инновационного менеджмента, а вслед за ним и понятия инновационной политики .
Итак, мы рассмотрели историю возникновения и применения понятия «инновация» в западной науке, подробно остановившись на тех трансформациях, которые оно претерпело в ХХ веке. Далее мы остановимся на политических инновациях и роли инноваций в политике.
1.2.