2.1. Политические практики на федеральном уровне власти как ориентир для взаимоотношений органов региональной власти

Рисунок 4. Политические размежевания по голосованиям в марте 2000 года Примечание. Источник: http://www.duma-digest.ru/analytics/maps.asp Политические размежевания в период с июня по декабрь 2000 года были определены несколькими важными законопроектами: политические реформы президента Российской Федерации (построение вертикали власти, изменение

налогового кодекса и принятие федерального бюджета на 2001 год (он был при­нят сразу в первом чтении)).

Июнь 2000 года является «переломным» месяцем. Выбор периода объясня­ется тем, что в этот месяц были приняты важные законопроекты, затрагивающие важные вопросы, связанные с государственной политикой и инициированные Президентом Российской Федерации (см.: приложение А).

Для рассмотрения влияния Президента Российской Федерации на принятие политических решений в Государственной Думе Российской Федерации на по­строение «вертикали власти» следует воспользоваться информационной базой ИНДЕМ - Дума Статистика 2000, которая была разработана фондом ИНДЕМ. «Эта база позволяет производить анализ политического размежевания и полити­ческих позиций законодателей нижней палаты парламента по результатам по­именных голосований»¹.

Г ипотеза исследования - депутаты Г осударственной Думы III созыва в пе­риод с 1 июня по 30 июня 2000 года в большинстве поддержали законопроекты, инициированные Президентом Российской Федерации.

Нами были взяты «Ключевые голосования»^{[128] [129] в период с 1 июня по 30 июня 2000 года. Из них были отобраны «Смысловые голосования», то есть те, которые имели наибольшее значение.}

ИНДЕМ - Дума позволяет провести отбор принятых решений фракциями по нескольким критериям: индексу конформизма, сплоченности и специфично­сти.

Индекс конформизма имеет следующие критерии: если он равен или близок значению «1», то это означает, что результаты голосования фракции пропорцио­нальны голосованию всего депутатского корпуса. Значение «0» приобретается, если фракция проголосовала противоположно тому, как проголосовало большин­ство других фракций.

Индекс сплоченности также имеет значение от «0» до «1». «1» или близкое к ней значение присваивается, когда вся фракция проголосовала одинаково. «0», если голоса «за» и «против» разделились примерно поровну.

Индекс специфичности выводится из показателей первых двух индексов. Он обозначает заинтересованность депутатов в принятом решении. Значение «0» по­является, когда индекс сплоченности равен «0», а индекс конформизма - «1».

Если по какому-либо индексу возникает значение «- 1», это означает, что депутаты не принимали участия в голосовании, либо воздержались от него по по­литическими причинам.

По показателям среднего конформизма (см.: приложение Б) большая часть фракций и депутатских групп не проявила солидарности с депутатским корпусом (КПРФ - «0,27», «Единство» - «0,45», СПС - «0,46», «Аграрная группа» - «0,43»). Три депутатские группы голосовали «в унисон» с остальными (депутаты, которые не входили ни в одну из групп и фракций - «0,82», ОВР - «0,61», «Народный депутат» - «0,67»). Три другие не склонились ни в одну сторону (ЛДПР - «0,52», «Яблоко» - «0,5», «Регионы России» - «0,54»).

Рейтинг сплоченности (см.: приложение В) также свидетельствует о том, что депутаты всех фракций и групп (за исключением довольно разобщенной группы депутатов, никуда не входящих - «0,22») голосуют синхронно со своими коллегами по партии, что свидетельствует о высоком уровне приверженности партии, её интересам и идеалам.

Индекс специфичности (см.: приложение Г), впрочем, свидетельствует о том, что все депутаты, за исключением все той же группы свободных депутатов («0,74») склонны при этом, скорее, проявлять конформизм с депутатским корпу­сом, нежели со своей группой, причем показатели приближаются к крайней нуле­вой отметке («Единство» - «0,1», КПРФ - «0,16», ОВР - «0,42», СПС - «0,14», ЛДПР - «0,02», «Яблоко» - «0,24», «Аграрная группа» - «0,33», «Народный депу­тат» - «0,47», «Регионы России» - «0,38»).

Рассмотрим законопроекты, посвященные второй части налогового кодекса. Наибольшие размежевания по индексу конформизма (см.: приложение Б) вызвали голосования по поводу принятия второй части Налогового кодекса главы 24 и 25, постановления о заключении Комиссии по поводу событий октября 1993 года и закон об отстранении глав местного самоуправления.

Особенность голосования по Налоговому кодексу объясняется тем, что гла­вы 24 и 25 посвящены налогу на доходы физических лиц и единому социальному налогу, которые не могут не вызвать противоречий между парламентариями. По­этому большинство фракций и групп проголосовали обратно пропорционально остальным своим коллегам. При этом, обращаясь к рейтингу сплоченности (см.: приложение В), видно, что депутаты голосовали солидарно со своей партией. В тоже время голосование по главе 21 части второй Налогового кодекса, речь в ко­торой идет о налоге на добавленную стоимость показало, как высокие показатели по обоим индексам. Это, возможно, объясняется тем, что данный налог вряд ли может вызывать большие противоречия между парламентариями, поскольку не касается каких-то конкретных идеологических аспектов. Анализируя индекс спе­цифичности (см.: приложение Г), можно увидеть, что большая часть фракций и групп проявила в большей степени конформизм и солидарность с основным депу­татским корпусом, нежели сплоченность со своими однопартийцами.

Проследив динамику индексов, касающихся переменных, связанных с отно­сительно нейтральной и аполитичной темой налогового кодекса, можно обратить­ся непосредственно к законопроектам, рассматривавшимися депутатами по ини­циативе Президента Российской Федерации, основной целью которых было юри­дически закрепить «вертикаль власти».

Рассматривая конформизм депутатов (см.: приложение Б) относительно ре­шений, которые депутаты принимали по отношению к формированию Совета Фе­дерации, отстранения губернаторов и глав местного самоуправления, можно ска­зать, что относительно законопроектов, являющихся поправками к основному за­конопроекту (Закон о порядке формирования Совета Федерации поправки 47-я, 64-я, 61-я, 72-я, Закон об отстранении губернаторов^[130] поправки 61-я, 65-я), боль­шая часть фракций и групп проголосовала синхронно, но противоположно остальным. В тоже время все депутаты голосовали в схожей пропорции относи­тельно самих законопроектов (Закон об отстранении губернаторов (1-е чтение, 2-е чтение, 3-е чтение), Закон о порядке формирования Совета Федерации 3-е чтение, Закон об отстранении глав местного самоуправления 1 -е чтение), что свидетель­ствует об общей солидарности и о том, что мнения их относительно этих законо­проектов были схожими.

При этом индекс сплоченности (см.: приложение В) в депутатских группах и фракциях говорит о том, что чаще всего она все же присутствовала. Наибольшее число размежеваний вызвали голосования, касающиеся Совета Федерации. Соли­дарно со своими однопартийцами высказались депутаты от КПРФ, «Единства», СПС, «Яблока», что можно объяснить тем, что участники этих фракций склонны проводить политику своей партии согласовано, без конфронтации во время голо­сования в Г осударственной Думе.

Однако по индексу специфичности некоторая часть всех депутатов прого­лосовала так же, как и остальной депутатский корпус. Наибольшее количество «1» наблюдается у не входящих ни в одно из объединений депутатов, у ОВР, Аг­рарной партии, «Народных депутатов». В то время как наибольшее количество «0» у КПРФ, «Единства», СПС, ЛДПР, «Яблока», «Регионов России». Таким об­разом, можно наблюдать, что фракции, среди которых крупнейшие партии того периода, проголосовали пропорционально всему депутатскому корпусу. Следова­тельно, президентская инициатива получила широкую поддержку представителей всех фракций. Учитывая тот факт, что фракция «Единство» (тогда партия «Мед­ведь») была изначально пропрезидентской и имела большинство в парламенте, а впоследствии в неё влилась ОВР, позиционировавшая себя прежде, как партия крепких хозяйственников и губернаторов, можно сказать, что влияние Президен­та, его личности, мнения на принятие этих законов было чрезвычайно велико: за­конодательная власть была готова поддержать его реформы, направленные на со­здание вертикали власти.

Для подтверждения этой гипотезы, рассмотрим результаты факторного ана­лиза (см. таблицу1):

Полученные данные дают возможность выделить четыре фактора, располо­женных в порядке убывания их значимости.

Первый фактор можно назвать «законопроекты “вертикали власти”». Как видно, наиболее значимыми переменными здесь являются Закон об отстранении губернаторов (1-е чтение), Закон об отстранение глав местного самоуправления, Закон о порядке формирования Совета Федерации (3-е чтение), то есть законо­проекты, инициированные Президентом Российской Федерации. Они являлись наиболее важными для депутатов Государственной Думы III созыва, поскольку были предложены самим Президентом и во многом способствовали перестройке политической системы.

Второй фактор определяется, как «Поправки к закону “Об изменении по­рядка формирования Совета Федерации”. Отклоненные». Его специфика заклю­чается в том, что все эти поправки, внесенные отдельными депутатами, отклоня­лись Государственной Думой, либо её комитетами. Таким образом, президент­ский законопроект оставался в неприкосновенности.

Третий фактор «Закон “Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации (2-е чтение)”» объединяет законопроекты, посвященные преобразованию данной сферы и также получившие одобрение парламента в обо­их чтениях.

Четвертый фактор «Комиссия Государственной Думы» свидетельствует о том, что из законопроектов, рассматриваемых на заседаниях и не касающихся

вертикали власти, на первый план выходил проект «О заключении Комиссии Г ос- ударственной Думы по дополнительному изучению и анализу событий, происхо­дивших в городе Москве 21 сентября - 5 октября 1993 г.», принятый депутатами за основу дальнейшего расследования данного события, касавшегося непосред­ственно парламента, но скорее не его функционирования, а истории.

Можно сделать вывод, что депутаты Государственной Думы III созыва в большинстве своем наряду с солидарностью с Президентом проявляли солидар­ность друг с другом, несмотря на широкий спектр политических взглядов, пред­ставленных в ней.

Для дальнейшей проверки гипотезы о том, что депутаты Государственной Думы III созыва в большинстве поддерживали построение вертикали власти про­ведем анализ данных с помощью многомерного шкалирования, позволяющий наглядно увидеть соотношение мнений по законопроектам (см. рисунок 5):

По первому измерению наблюдается два скопления переменных: var021, var022, var023, var024 и var001, var002, var019, var026, var029, var032, var033, var037.

По второму измерению существуют три скопления: var013, var031 и var027 (вероятно, что голосование по этому законопроекту стоит отдельно от остальных ввиду специфики его тематики, о чем было сказано выше), а также var003, var028, var030.

Как видно, самая большая группировка переменных, var001, var002, var019, var026, var029, var032, var033, var037, произошла по принципу голосования депу­татами Г осударственной Думы Российской Федерации в поддержку законопроек­та. В тоже время следующая по величине группировка, которая идет по тому же измерению - var021, var022, var023, var024, объединяет в себе законопроекты, ко­торые были отклонены российскими парламентариями (за исключением поправки 45, которая была представлена в редакции, одобренной Комитетом по государ­ственному строительству). Особо примечателен разброс переменных по этому измерению тем, что в каждой из групп присутствует голосование по закону «Об изменении порядка формирования Совета Федерации». В первой, наибольшей, группе находится голосование по принятому в третьем чтении законопроекту. Во второй группе - по поправкам к данному законопроекту, которые были отклоне­ны.

Для того чтобы разобраться с данным явлением следует провести анализ таблиц сопряженности, сопоставив голосования по поправкам к законопроекту «Об изменении порядка формирования Совета Федерации» (второе чтение) с го­лосованием по законопроекту «Об изменении порядка формирования Совета Фе­дерации» (третье чтение).

Значимые стандартизованные остатки (см. таблицу 2) наблюдаются между голосованиями против принятия законопроекта в третьем чтении и за поправку 45 (+4,0); голосованиями против законопроекта в третьем чтении и не голосованием по поправкам (+2,0) и наоборот голосованием за неё (+9,5); голосованиями за за­конопроект в третьем чтении и против поправки (+4,4). Отрицательные остатки получаются при связях между голосованиями против поправки и не голосованием по третьему чтению (-3,4); против третьего чтения и не голосованием по поправке (-2,9); против третьего чтения и поправки (-4,8); за третье чтение и за поправку (­4,3). Данные связи говорят о том, что в большинстве своем голосование за по­правку и голосование за законопроект носили обратную связь, в то время как го­лосования за поправку и против законопроекта в третьем чтении (и наоборот) бы­ли прямо пропорциональны. Притом, что поправка была принята и включена в окончательный текст законопроекта такое расхождение по голосованиям, скорее всего, объясняется тем, что голосование по поправке 45 проходило для разреше­ния споров, которые были инициированы противниками нормы о получении со­гласия законодательных органов, в то время, как законопроект принятый в треть­ем чтении, носил более специфический характер и мог вызвать больше противо­речий между депутатами.

Таблица 2. Голосование по законопроектам «Об изменении порядка формирования Совета Федерации» (3-е чтение) и «Об изменении порядка форми­

Стандартизованные остатки положительного значения (см. таблицу 3) по­лучились по показателям не голосования, как по третьему чтению, так и по по­правке 64 (+2,9); против законопроекта в третьем чтении и за поправку 64 (+8,0); за законопроект в третьем чтении и против поправки 64 (+4,6). Отрицательные - не голосование по третьему чтению и против 64-й поправки (-4,0); против законо­проекта третьего чтения и не голосованием по поправке 64 (-2,0); против как по­правки 64, так и голосования в третьем чтении (-4,6); за оба законопроекта (-4,2). Таким образом, здесь устанавливается прямая связь между голосованиями, как «за», так и «против» по обоим законопроектам. Поправка 64 устанавливала поря­док «мягкой ротации» Совета Федерации - до истечения текущего срока полно­мочий глав исполнительных органов власти субъектов Российской Федерации. Отклонена она была по причине того, что подобное предложение уже было вне­сено Президентом и принято Г осударственной Думой об установлении срока за­мены состава Совета Федерации («переходного периода») к 1 февраля. Законо­проект «Об изменение порядка формирования Совета Федерации» (третье чтение) был уже окончательным вариантом, поэтому голосования по поводу этих законо­проектов и оказались обратно пропорциональны друг другу.

Анализируя таблицу 4, можно, увидеть, что положительные стандартизо­ванные остатки имеют показатели: не голосовал ни за поправку 61, ни за приня­тие законопроекта в третьем чтении (+2,7); голосовал против принятия законо­проекта в третьем чтении и за поправку 61 (+5,9), а также наоборот (+4,4). Отри­цательные значения, когда происходили голосование против поправки и не голо­сование по третьему чтению (-3,8); против, как третьего чтения, так и поправки (­4,4); за принятие законопроекта в третьем чтении и поправки 61 (-2,7). Поправка 61 предусматривала, что замена состава Совета Федерации про­исходит по мере того, как действующие сейчас члены Советы Федерации слагают полномочия в результате выборов в своем субъекте РФ. Причиной её отклонения было то, что это один из самых принципиальных вопросов и следует поддержать позицию Президента: в соответствии со статьей 1 1 все члены Совета Федерации должны быть переизбраны не позднее 1 февраля 2001 года. Таким образом, ре­зультаты стандартизованных остатков и связи между результатами голосования вполне соответствуют политическому раскладу Государственной Думы III созы­ва: часть партий полностью поддерживала политику и преобразования Президен­та, а другая часть была оппозиционной, однако при голосовании все они, как пра­вило, действовали согласованно.

Таблица 4. Голосование по законопроектам «Об изменении порядка формирования Совета Федерации» (3-е чтение) и «Об изменении порядка форми­

* В таблице указаны только значимые (± > 1,65) величины стандартизованных остатков.

Примечание. Источник: ИНДЕМ - Дума Статистика 2000

Таблица 5 показывает, что положительные стандартизованные значения имеют: не участие в голосовании, как по поводу третьего чтения, так и поправ­ки 72 (+3,2); против законопроекта в третьем чтении и за поправку (+10,4); за за­конопроект в третьем чтении и против поправки (+4,4). Отрицательные величины получили показатели: не голосовал за законопроект в третьем чтении, но прого­лосовал против поправки 72 (-3,9), не голосовал за законопроект в третьем чте­нии, но проголосовал за поправку 72 (-1,8); проголосовал против законопроекта в третьем чтении, но не голосовал за поправку (-3,1); против обоих (-4,3); за оба за­конопроекта (-4,7). Эти результаты этих данных во многом совпадают с результа­тами предыдущих таблиц: здесь наблюдается та же самая зависимость.

Рассмотрим голосование отдельных фракций по данным законопроектам с помощью метода многомерного шкалирования.

Наибольшую синхронность голосования проявили депутаты фракций «Единство» (см.: приложение Д), ЛДПР (см.: приложение Е), ОВР (см.: приложе­ние Ж), «Народный депутат» (см.: приложение И). К тому же они демонстрируют некоторую синхронность при голосовании за данные законопроекты.

Подобные результаты являются вполне закономерными, поскольку изна­чально программа и цели этих фракций носили пропрезидентский характер и под­держивали не только построение вертикали власти, но и все прочие предложения и начинания президента В. В. Путина.

Другая пропрезидентская депутатская группа «Регионы России» (см.: приложение К) не продемонстрировала четко выделенных группировок по голосованию, однако, законопроекты, касающиеся построения вертикали власти в данном случае оказались в одной группе.

В конечном счете, все перечисленные фракции и депутатские группы (за исключением ЛДПР, которая, несмотря на декларируемую оппозиционность, ча­ще всего голосует, так же, как и большинство), вошли в состав партии власти «Единая Россия», поэтому схожее голосование объясняется общими интересами.

В Государственной Думе III созыва был представлен довольно широкий спектр оппозиционных взглядов. Левое крыло оппозиции представляли Аграрная партия России и КПРФ, правое - «Яблоко» и СПС.

Депутаты «Аграрной партии России» (см. : приложение Л) при голосовании за законопроекты, посвященные выборам глав местного самоуправления и его ор­ганизации, изменению порядка формирования Совета Федерации проявили боль­шую сплоченность, которая не наблюдается у другой левой парии КПРФ (см.: приложение М).

По показателям КПРФ возможна группировка переменных по четырем группам. Здесь выделяются две больших группы. Первая объединяет в себе var026, var030, var031 и var037. Вторая - var003, var028, var032, var033. Третья группа, хоть и состоит только из трех переменных, однако все они посвящены го­лосованиям за поправки к законопроекту, касающемуся Совета Федерации - var021, var022, var024. Данная группировка говорит о том, что депутаты фракции КПРФ весьма последовательно и подобно проголосовали за законопроекты, каса­ющиеся местного самоуправления, субъектов Российской Федерации, и третьего чтения законопроекта о Совете Федерации.

Фракции СПС (см.: приложение Н) и «Яблоко» (см.: приложение П) демон­стрируют нам очень большое число групп переменных. Отсутствие согласия сре­ди правой оппозиции в июне двухтысячного года, которое сохранялось на протя­жении всего нахождения этих фракций в Г осударственной Думе, в данном случае не явилось важной помехой при принятии законопроектов, направленных на укрепление вертикали власти.

Депутаты, не входящие ни в одну из фракций (см.: приложение Р), и депу­таты, не имеющие полномочий (см.: приложение С), также не имеют ярко выра­женных скоплений переменных, что объясняется отсутствием четко обозначен­ных общих идеологических целей и предпочтений.

Более эффективным для рассмотрения голосования депутатов каждой из этих фракций и депутатских объединений является анализ таблиц сопряженности по отдельным законопроектам.

Для этого выделим два важнейших голосования из нашего списка, которые относятся к законопроектам, направленным на укрепление вертикали власти в Российской Федерации: проект федерального закона «О порядке формирования Совета Федерации», проект федерального закона «О внесении изменений и до­полнений в Федеральный закон “Об общих принципах организации законода­тельных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ”». Два этих закона были приняты в третьем чтении в июне двухты­сячного года.

Таблица 6 (см.: приложение Т), показывает результаты голосования за про­ект федерального закона «О порядке формирования Совета Федерации». Данный законопроект был принят в третьем чтении.

Значимые стандартизованные остатки наблюдаются по позиции «не голосо­вал» у фракции «Единство» (-1,9) и депутатской группы «Регионы России» (1,7). Суть данного законопроекта: «отказ от формирования СФ из руководителей ис­полнительной и законодательной власти субъектов РФ и введение системы избра­ния (назначения) членов СФ, работающих на постоянной основе, по одному от высшего органа исполнительной власти и от органа законодательной власти субъ­екта РФ» (см.: приложение У). Соответственно отрицательный показатель по фракции «Единство» весьма закономерен, поскольку данная фракция изначально обозначила свои пропрезидентские взгляды. Этим характерны и отрицательный показатель (-3,6) по голосованию «против» данного законопроекта и положитель­ное значение (+3,0) по голосованию «за». Этот законопроект изначально поддер­живался данной партией, и в её интересах было его продвижение.

Показатель «не голосовал» у «Регионов России» следует рассматривать в контексте с остальными показателями данной депутатской группы. «Не голосо­вал» показывает только число депутатов, которые отсутствовали в момент данно­го голосования в Государственной Думе, что могло происходить по совершенно разным причинам: от простого прогула до служебной командировки.

Данная депутатская группа имеет отрицательный стандартизованный оста­ток по показателю «против» (-1,6). Регионы России являлись организацией, по­ставившей главной своей целью лоббирование интересов правительства и прези­дента. Естественно законопроект, который касается такого важного вопроса, как порядок назначения членов верхней палаты Российского парламента, увеличива­ющий возможности президента в данной области, не мог вызвать у них отрица­тельную реакцию, тем более, что впоследствии депутаты этой группы вошли в со­став «Единой России».

Пропрезидентские «Народный депутат» (изначальная позиция - поддержка всех начинаний правительства и президента) и партия ОВР сходные показатели по стандартизованном остаткам. Обе организации имеют одинаковый отрица­тельный показатель (-3,1) и сходный «за» (2,4 и 2,3).

Положительное голосование за законопроект у партии ОВР весьма интерес­но контрастирует с тем, что изначально она предполагалась как партия губерна­торов и соответственно должна была бы лоббировать их интересы. Однако в дан­ном случае перевесило стремление оказаться, если можно так выразиться, в поли­тическом авангарде. Против этого законопроекта не проголосовал ни один из чле­нов ОВР.

Анализ голосований представителей ЛДПР не выявил никаких значимых стандартизованных остатков, однако из всех депутатов данной партии не голосо­вал лишь один, а остальные единогласно поддержали законопроект, что также свидетельствует о поддержке президента.

Показатели левой оппозиции КПРФ и АПДГ весьма интересны.

Законопроект «О порядке формирования Совета Федерации» (третье чте­ние) был принят не в интересах КПРФ, поскольку, таким образом, происходит ослабление влияния губернаторов - членов партии на принятие законопроектов и формирование основной повестки дня. Соответственно, показатели КПРФ по графе «против» (+12,2) прямо противоположны показателю «за» (-7,1).

Однако представители АПДГ в данном голосовании не проявили солидар­ность со своими коллегами. Показатель «против» имеет положительное значение (+2,5), а «за» отрицательное (-2,0). Однако число депутатов, проголосовавших в пользу законопроекта, превышает тех, кто проявил солидарность с КПРФ (17 про­тив 15). В данном случае причиной этого является, скорее всего, тот факт, что для АПДГ, в силу её меньшего влияния на политическую ситуацию в России, этот за­конопроект не был настолько важен, как для КПРФ, рискующей потерять свои лидирующие позиции в некоторых регионах.

Правая оппозиция, представленная СПС и «Яблоком» высказалась в под­держку законопроекта «О порядке формирования Совета Федерации» (третье чте­ние).

Положительный показатель «за» (1,7) и отрицательный «против» (-2,4) у СПС и отрицательный «против» (-1,8) у Яблока. В данной интерпретации пред­ставители правой оппозиции выразили согласие с проводимым в стране полити­ческим курсом. Конечно, даже если бы они высказались «против», то это не по­влияло бы на исход голосования. Но в итоге и голосование «за» - проявление ес­ли не солидарности, то согласия с тем, как будет выглядеть политическая система в будущем^[133].

Данные представленные на таблице 7 (см.: приложение Ф) показывают го­лосования депутатов Г осударственной Думы по проекту федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполни­тельных органов государственной власти субъектов РФ».

Суть законопроекта в том, чтобы «дать Президенту РФ право отрешать от должности высших должностных лиц субъектов РФ и распускать законодатель­ные органы последних. Основное направление доработки после принятия законо­проекта в первом чтении - введение дополнительных механизмов защиты губер­наторов и законодательных органов от возможного произвола федеральной вла­сти, усложнения процедур отрешения (роспуска), сужения круга деяний, за кото­рые может быть начата процедура отрешения и т. п.» (см.: приложение Х).

Законопроект «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон “Об общих принципах организации законодательных (представительных) и ис­полнительных органов государственной власти субъектов РФ”» интересен не только тем, что он является одним из законопроектов, направленных на укрепле­ние вертикали власти, но и тем, что проголосовавших против него было гораздо меньше, чем за предыдущий законопроект «О порядке формирования Совета Фе­дерации» (третье чтение) - 1,9 % против 18,4 %. Можно предположить, что при­чиной этому является то, что он уже не представлял такого острого повода для полемики, поскольку принятие до него законопроекта, касающегося Совета Феде­рации, уже устранило все возможные споры по данному вопросу.

Как видно из таблицы 7, значимые стандартизованные остатки существуют у КПРФ («против»: +2,0), депутатской группы «Народный депутат» («не голосовал»: - 2,0), депутатов, не входящих ни в одну из фракций («воздержался»: +2,4), депутатов, у которых нет полномочий («не голосовал»: +2,9), ОВР («против»: +3,0), СПС («не голосовал»: +2,1; «воздержался»: +1,8).

Однако в данном контексте эти показатели не имеют особого значения, по­скольку число проголосовавших против, воздержавшихся и вообще не прини­мавших участия в голосовании чрезвычайно мало. К примеру, среди членов депу­татской группы «Народный депутат» из 53 человек не принимали участия в голо­совании 2 человека, а проголосовало «за» - 51 человек.

Несмотря на то, что данный законопроект был принят не в интересах КПРФ, поскольку впоследствии на пост главы региона представители коммунистов мог­ли претендовать с трудом, депутатов этой фракции, проголосовавших «за», оказа­лось 65 человек, «против» - 4 человека, «не голосовало» - 12 человек.

Таким образом, на основании выводов приведенных выше исследований можно сказать, что Г осударственная Дума III созыва в наблюдаемый период вре­мени склонна была проявлять согласие с законопроектами, инициированными Президентом Российской Федерации. Если состав Г осударственной Думы IV Со­зыва уже свидетельствовал с одной стороны о слабой эффективности и организо­ванности российской оппозиции, а с другой о некой неравномерности в освяще­нии деятельности пропутинской партии «Единая Россия» в сравнении с другими партиями^[134] и являлся идеологически однородным. Однако укрепление фундамента президентской власти, иными словами «вертикали власти», произошло при согла­сии парламента, который в 2000 году был многополярным, что в свою очередь свидетельствует о негласном согласии парламентариев с проводимой политикой и иллюстрирует сильное влияние неформальных политических практик традицион­ного типа на политический процесс.

Подобные тенденции, заложенные в период начала правления В.В. Путина, нашли свое развитие в дальнейшем при взаимодействии института представи­тельной власти и института президентства. Преобладание в парламенте большин­ства пропрезидентской партии (прецедентно то, что сам президент, являясь ее председателем не входил в состав партии, а их взаимоотношения во многом осно­вывались на доверии, что подчеркивалось в многочисленных интервью и выступ­лениях) привели к специфическим изменениям в политической системе Россий­ской Федерации.

Можно сказать, что взаимоотношения президента и парламента в новейшей истории России претерпели ряд трансформаций. На протяжении существования этого института законодательной власти можно наблюдать, как вместе с составом нижней палаты и сенаторами верхней, изменялась и влияние его на существую­щую политическую систему. Состав парламента являлся своего рода лакмусовой бумагой, демонстрирующей изменения режима. Многопартийность свойственная режиму Ельцина постепенно перешла в ситуацию доминирующей партии при Пу­тине. Если в девяностые годы, как замечает Пак Сан Нам, президенту Российской Федерации приходится «иметь дело не с единым органом, а с двумя довольно са­мостоятельными формированиями, линия поведения, в отношении которых мо­жет быть разной»¹, то в двухтысячные в связи с укреплением «вертикали власти» и изменениями в формировании верхней палаты сценарий мог быть одинаковым для обоих случаев.

К. Г. Холодковский констатирует, что в существующей на тот момент поли­тической системе главе государства принадлежит «последнее слово по всем сколько-нибудь значимым вопросам управления. Его положение над всеми вет­вями власти создает предпосылки и соблазн простого подчинения ему всех звень­ев государства. Отсутствие выработанного десятилетиями механизма гармониза­ции и взаимодополнения функций разных органов государственного управления толкает, особенно в условиях запроса на стабильность и порядок, к замене этого механизма взаимоотношений упрощенным вариантом - вертикалью власти»². При этом исследователь замечает, что при допустимой возможности совершен­ства данного механизма, невозможно, чтобы один человек отвечал и разбирался во всем объеме государственных дел. Однако Россия пытается, тем не менее, во­плотить эту модель. Если можно так выразиться, институт президента сам укреп­ляет себя изнутри. Возникшее ещё при Б. Н. Ельцине построение вертикали вла- ^{[135] [136] сти, в правление В. В. Путина достигло своего расцвета и получило свое вопло­щение в таком бюрократическом органе, как администрация президента, о кото­рой в Конституции говорится в одном предложении. Подобная замкнутость обра­зующейся системы привела, в конечном счете, к построению партии власти и фактическому сужению функций федеральных представительных органов1.}

Особенность существующего в России института президента состоит в том, что при всем объёме его полномочий и возможностей, он изначально имеет боль­шую власть над парламентом, и поэтому можно предположить два пути взаимо­действия:

1. Парламент оппозиционный президенту, готовый к сотрудничеству и строго, но осторожно контролирующий его действия;

2. Парламент - правая рука президента и четко проводит его политику.

На сегодняшний день в Российской Федерации, пожалуй, уместнее всего говорить о втором варианте.

Примером неформальных практик поддерживающего типа может являться практика преемничества.

Весьма сложно однозначно сказать, явилось появление этого феномена следствием неких авторитарных установок, имеющих место в сознании граждан России, или же исключительно ожиданием властных элит, исторической законо­мерностью или сиюминутным решением действующей власти на сложившиеся в конкретный момент обстоятельства^{[137] [138]. Вероятнее всего на возможность возникно­вения данной практики оказали влияния все эти факторы.}

Ее неформальность подчёркивает то, что этот механизм не является пропи­санным, ни в Конституции, ни как-либо других законодательных актах. Стоит упомянуть, что практика преемничества характерна не только для Российской Федерации, но и других стран. Однако в данном случае она сыграла роль не свое­го рода рекламного хода, а варианта престолонаследия. Как подчеркивают П.В. Панов и К.А. Сулимов: «Учитывая контекст, в котором произошло смыслонаде­ление концепта “преемник” в современном российском дискурсе - как академиче­ском, так и общественно-политическом - можно с достаточно высокой долей уве­ренности говорить о том, что для российского дискурса “преемник” - отнюдь не просто “следующий”, не successor. Более того, под преемником чаще всего пони­мается и не столько “преемственность политики”. Следовательно, речь идет ско­рее о понимании феномена преемничества под углом зрения “передачи власти”. При этом не вызывает сомнений, что данный политический феномен стал одним из самых значимых в российской политической жизни, определяющим и интегри­рующим ее существенные характеристики. Более того, существует ненулевая ве­роятность, что таковым он останется и в будущем. Это определяет не только эм­пирический, но и концептуальный интерес к данному явлению»¹.

П.В. Панов подчеркивает особый генезис практики преемничества: «Эта общая “логика “преемничества”” реализуется в конкретных обстоятельствах, в контексте, который может как способствовать, так и препятствовать подобным изменениям. Следует учитывать, как минимум три обстоятельства: а) позицию, стратегию и ресурсы «предшественника»; б) ожидания, своего рода «запрос» со стороны общества на действия преемника; в) конфигурацию взаимоотношений внутри правящей элиты.

“Логика “преемничества”” хорошо прослеживается на российском материа­ле. Персональная смена президента в постсоветской России происходила дважды - в 2000 и 2008 гг., и оба раза через модель преемника. Но обстоятельства, в кото­рых производились “операции “преемник””, существенно различались по всем трем указанным выше позициям: 1) Ельцин отошел от активной политической де­ятельности, а Путин остался, заняв посты Председателя Правительства и лидера “Единой России”; 2) от Путина ожидали, что он должен дистанцироваться от до­статочно непопулярного “предшественника”, тогда как Медведев, напротив, стал президентом на пике популярности Путина; 3) в 2000 г. в стране имела место до­статочно острая политическая конкуренция, в 2008 г. политическое пространство (по крайней мере, публичное) было фактически монополизировано одной полити­ческой силой. В значительной мере это объясняет, почему в деятельности Путина поворот к “самостоятельности” происходил значительно быстрее и активнее, нежели у Медведева. Свойственная институту преемника дилемма “лояльность vs. самостоятельность” прослеживается в деятельности обоих лидеров. Это про­является, например, в кадровых назначениях, в политической риторике и т. д. Преемники, с одной стороны, ведут себя лояльно не только по отношению к предшественнику персонально, но также и к его клиентеле, сохраняя ее предста­вителей в высших эшелонах власти. С другой стороны, они стремятся продвигать во власть своих людей и позиционировать себя как самостоятельных политиков».^[139]

Вопрос передачи власти, несмотря на чётко прописанный в Конституции Российской Федерации порядок избрания президента, в связи с продолжительной болезнью Бориса Николаевича Ельцина, а также ситуацией рекордно низкого рей­тинга главы государства, возник ещё до истечении его второго президентского срока и повлёк за собой множество всевозможных домыслов. Как правило, на роль наиболее вероятного преемника общественная молва «выдвигала» политика, являющегося в данный момент премьер-министром или же наиболее популярным среди граждан Российской Федерации.

Представление В.В. Путина Б.Н. Ельциным в качестве преемника на пост президента Российской Федерации в 1999 году было ответом на длительные дис­куссии¹: «9 августа 1999 больной Ельцин удивил мир, назначив Путина премьер- министром и определив своим преемником. 31 декабря, Ельцин снова удивил всех, уйдя в отставку и делая, таким образом, Путина действующим президентом России. Ельцин знал, что его время ограничено, а оставшееся необходимо употре­бить на то, чтобы предоставить своему protegee, возможно, лучший шанс для то­го, чтобы выиграть предстоящие президентские выборы. 26 марта 2000 Путин участвовал в выборах и выиграл с 52 процентами голосов в первом раунде - до­статочно, чтобы избежать еще одного тура. Он стал вторым избранным президен­том России»^{[140] [141].}

При этом данная ситуация, смысл которой заключалась в том, что действу­ющий президент назначает себе наследника, не вызвала удивления в широких массах, напротив, исполняющий обязанности главы государства стал восприни­маться (и преподноситься СМИ), как Президент, официальное вступление кото­рого в должность есть лишь вопрос времени. Во многом здесь нашло свое отра­жение, то что российский политолог Е.Б. Шестопал назвала «авторитарным за­просом»: восприятие многими россиянами главы государства, как своего рода ца­ря. Как замечает Ф. Лукьянов: «К осени 1999, Российско-Западные отношения снова были напряженными. Европейские и американские средства массовой ин­формации начали кампанию, показывающую такие стороны российской жизни, как русская мафия и коррупция. Семья президента Ельцина была одной из це­лей... Назначение отставного чиновника КГБ, Владимира Путина, премьер- министром и преемником президента придавали картине российской действи­тельности на Западе исключительно мрачные оттенки... Когда Путин был избран президентом России, образ страны в глазах Запада, возможно, был отрицатель­ным настолько, насколько это возможно. Однако, когда новый лидер начал гово­рить правильные слова о модернизации, демократии, и крупномасштабном со­трудничестве в энергетике, столицы западных государств таяли».¹

В 2007 году к окончанию второго президентства В.В. Путина «проблема» с преемником вновь стала актуальна. В результате президентства Д.А. Медведева возникла необычная коллизия: неформальный институт «тандема», объединяю­щий в себе президента и премьер-министра. Его оценка остается неоднозначной.

Г. К. Холодковский указывал на то, что следует говорить не о «дуумвирате» или «двоевластии», а именно о «тандеме», поскольку здесь есть ведущий (В.В. Путин) и ведомый (Д.А. Медведев). Существование такой формы при осуществ­лении политической власти, на его взгляд, приводит к тому, что процесс принятия политических решений становится более трудоемкой процедурой, тем более что есть постоянная угроза конфликта между его участниками^{[142] [143].}

И. Э. Стрелец полагал, что в тандеме не существовало каких-либо идеоло­гических и властных столкновений, поскольку, Д. А. Медведев, во-первых, являл­ся первым президентом, избранным после прекращения полномочий предыдуще­го, но в то же время по установившемуся сценарию, который условно можно назвать «Преемник». Во-вторых, он выступал в амплуа не «технического прези­дента», а политика, который находится рядом со своим народом, поддерживает его и не боится сказать правду, он не инициирует реформы, а объясняет их значе­ние, выступая в роли своего рода психотерапевта. Таким образом, их удачно сло­жившийся тандем выступал на тот момент своего рода «подушкой безопасности» для страны и ставил ее в более выгодное по сравнению с другими странами поло­жение¹.

М. Рогожников перевёл проблему взаимодействия президента и председате­ля правительства из области их личных взаимоотношений в сферу политического лидерства, как такового. В данном контексте существующий тандем рассматри­вался, как исключительно положительное явление, поскольку дальнейшее разви­тие института политического лидерства в Российской Федерации предполагает, с точки зрения исследователя. Его расширение по вертикали снизу-вверх. При этом увеличение числа политических лидеров является профилактикой авторитаризма и тоталитаризма^{[144] [145]}.

В дальнейшем некоторыми исследователями эта ситуация характеризуется, как период не «тандема», а некоего пируэта в результате, которого Медведев, бу­дучи президентом, остался фактически не у дел, поскольку прежняя путинская команда осталась на местах, что в конечном итоге привело не к стабильности, а

3

«застою».^[146]

Как утверждает американский политолог Дж. П. Гуди: «В своем заключи­тельном выступлении по центральному телевидению в качестве президента Рос­сии в канун нового 1999 Ельцин объявил о своей отставке и назначил Владимира Путина своим преемником. Отставка Ельцина сдвинула расписание президент­ских выборов с июня на март 2000 года. В то время как кандидаты от оппозиции «скремблировавали» свои кампании, Путин ежедневно получал ежедневное освещение своей деятельности в прессе и извлекал выводу из поддержки той ча­сти элиты, которая рассматривала его в качестве гаранта собственности и статуса, полученных в ельцинскую эпоху. Путин легко выиграл выборы в первом раун­де... Путин назначил своим собственным преемником, Дмитрия Медведева для участия в президентских выборах в 2008 году, в то время как сам переместился на пост премьер-министра. Медведев с легкостью выиграл выборы - 2008 с 70,3 %, однако, можно сказать, что на деле россияне голосовали за курс Путина, который получил большинство аплодисментов в свой адрес, что было заметно по показан­ному в эфире празднованию победы Медведева»¹. На основании этих фактов Дж. П. Г уди делает вывод, что говоря об авторитарных тенденциях, присущих россий­скому политическому процессу, можно выделить следующие особенности: со­гласно Конституции политическая система представляет собой полупрезидент­скую республику, однако легкость, с которой Ельцин менял своих премьер- министров, наводит на мысль о суперпрезидентской системе на протяжении 90-х годов XX века: «Только с перемещением Путина в кресло премьер-министра в 2008 году (по его собственной воле), становится возможным говорить о “semi- presidentialism” в России, хотя это во многом соотносится с личной властью, ко­торую Путин инвестирует в управление страной и соответственно создающей впечатление, что Медведев президент лишь наполовину»^{[147] [148]}.

Учитывая российскую специфику, можно заметить еще одну трансформа­цию института преемничества, когда преемник фактически выступает в роли за­местителя. Весьма значима и сама политическая ситуация его возрождения в 2008 году. Если в 1999 году речь изначально шла о политике, который прейдет на сме­ну Б.Н. Ельцину, который с окончанием срока полномочий планировал уйти из большой политики, и не обязательно будет продолжать воплощать заданный им курс, то в 2008 году в связи с изменениями сроков президентских полномочий, преемник должен был не только сохранить и развить реформы и начинания В.В. Путина, но и по возможности согласиться отойти на второй план в случае его по­вторной победы на следующих выборах в 2012 года. Как замечает В. Попов: «2 марта 2008, Медведев подавляющим большинством голосов был избран прези­дентом и назначил Путина премьер-министром. Решение Путина остаться на этом посту в новой администрации понятно: в соответствии с Конституцией ему нельзя претендовать на третий срок, однако он продолжает быть чрезвычайно популяр­ными - 53 процента избирателей, поддержали Путина в 2000, 71 процент в 2004, и свыше 60 процентов сказали, что они будут голосовать за него в сентябре 2007, и это при том, что он даже не мог принять участие в этих выборах. Секрет его вы­сокой популярности прост: он оставил страну в лучшем виде чем тогда, когда пришел к власти восьмью годами ранее»¹. При этом весьма однозначно исследо­вателями трактуется последний момент, связанный с улучшениями в области эко­номики, безопасности и имиджем Российской Федерации не только в глазах зару­бежных политиков, но и самих россиян: «Когда Путин был избран президентом в 2000 году, он унаследовал юридический и экономический беспорядок, оставлен­ный позади 1) диким и некомпетентным Борисом Ельциным и его командой, со­стоящей из получивших американское образование политических деятелей; 2) за­блуждающейся и патерналиски настроенной администрацией Клинтона; и 3) группой гарвардских идеалистически настроенных экономистов и другими запад­ными доброжелателями едва ли знающими что-то о России и ее истории»^{[149] [150].}

Учитывая третий срок президентства Путина, в настоящее время вряд ли можно говорить о том, что «тандем» был чем-то большим, нежели средством оставить все на своих местах.

С начала третьего срока правления Путина прошло уже два года, поэтому вряд ли возможно адекватно оценивать его результаты. В то же время некоторы­ми исследователями подчёркивается, что «путинский режим относительно успешно пережил очередной критический момент в своей истории [Примеч.: имеются ввиду активные выступления оппозиционеров], сумел в нужной степени реформироваться и несколько либерализироваться. Политическая система ны­нешней России устойчива, во многом авторитарна и для серьезного вызова такой системе необходим “анти-Путин”, сочетающий в себе черты ответственного и

честного политика, демократа, умеренного либерала и человека с ясными и устойчивыми принципами».¹

Согласно рисунку 6 на сегодняшний день можно говорить о сохранении рос­сиянами доверия институту президентства, а также о более критическом восприятии ими политической ситуации в стране. Подобная тенденция подчёркивается многими исследователями: несмотря на лояльность власти, россияне между тем все менее склонны слепо ей доверять, что говорит, на наш взгляд, о формировании более прак­тичного отношения к институту главы государства в стране и постепенному отходу от патриархальных стереотипов и «ослеплению» имиджем (как замечает американ­ский политолог Д. Трейсман, в России популярность президента во многом зависит от его личности и созданного имиджа^{[151] [152]).}

Рисунок 6. Отношение россиян к повторному избранию В.В. Путина на пост президента России Примечание. Источник: ФОМ. В. Путин: первый год третьего президентского срока. Промежуточ­ные итоги работы В. Путина на посту главы государства [Электронный ресурс] // URL: http://fom.ru/Politika/10911#tab_02

Однако с учетом того, что в интервью российским и иностранным СМИ от 17 января 2014 года В.В. Путин заявил, что пока еще не думает о перспективах переиз­брания на четвертый президентский срок: «А что касается амбиций, то об этом еще

рано говорить. Понимаете, сейчас 2014 год, выборы в 2018-м»^[153], вопрос с дальней­шим генезисом практики преемничества в Российской Федерации остается откры­тым. Впрочем, на сегодняшний день можно утверждать об определенных тенденци­ях: практика преемничества представляет собой способ передачи власти, однако в российской ситуации это имеет не идеологический характер, а скорее стратегиче­ский, поскольку преемник представляет собой политика, который отвечает запросам властных элит и общества. Одновременно преемник является лишь своего рода ва­риантом выбора для граждан - гарантом продолжения нынешней политики или об­щей повестки дня (хотя, как мы видим, на примере Б. Н. Ельцина и В. В. Путина в реальности это не всегда оказывается так).

Вполне возможно говорить о существовании на федеральном уровне таких неформальных практик регрессионного типа, как совместное место работы, друже­ские связи, общее место учебы, работы, землячество. Однако, вплетать их в контекст взаимоотношений органов федеральной власти, на наш взгляд, не совсем корректно ввиду различий в деятельности органов исполнительной и законодательной властей, а также их многообразия и разнонаправленности, в особенности, когда это касается институтов исполнительной власти. В этом плане можно говорить о схожести их взаимоотношений со слоеным тестом, слои которого, несмотря на кажущуюся спле­тенность, на самом деле не соприкасаются друг с другом. К тому же вопрос наличия в органах власти тех или иных групп во многом соотносится не сколь с проблемой политических практик, сколько с ротацией и рекрутированием элит. Приведем об­ширную цитату из книги О. Крыштановской «Анатомия российской элиты», посвя­щенную первому президентскому сроку В.В. Путина и кадровым перестановкам этого периода, которая, на наш взгляд, во многом подтверждает данный тезис: «Са­мой распространенной является точка зрения, что путинская команда состоит из трех частей: осколков ельцинского клана, называемого «Семьей»; коллег по работе в органах безопасности; его земляков-петербуржцев.

Действительно, Путин сохранил многих чиновников предшествующей эпохи, а среди новых назначенцев большинство составляли выходцы из спецслужб и сило­вых структур либо его петербургские друзья и коллеги. Однако, несмотря на то, что Путин действительно способствовал продвижению во власть многих своих земляков и сослуживцев, далеко не все они были членами стратегической элиты. Общаясь с членами президентской администрации, я не раз слышала от весьма высокопостав­ленных чиновников, что они ничего не знают о принципиальных проектах президен­та. К решению важнейших вопросов допущен настолько узкий круг людей, что большая часть элиты узнает о принятых решениях через СМИ. Так, например, было в случае с назначением Михаила Фрадкова премьер-министром в марте 2004 г., ко­торое стало сюрпризом не только для обитателей Дома правительства, но и Крем­ля»^[154].

С точки зрения О.В. Гаман-Голутвиной: «Траектория служебной и политиче­ской карьеры Путина конкретизировала адреса пула, из которого черпались новые кадры. Это органы КГБ и мэрия Санкт-Петербурга... В этой связи следует отме­тить, что принципиальной новацией эта тенденция не была - вхождение силови­ков во власть началось еще при Ельцине (достаточно назвать упоминавшиеся вы­ше фигуры А. Коржакова, М. Барсукова, П. Г рачева и других влиятельных воен­ных ельцинской поры). Однако именно при Путине вхождение военных в струк­туры гражданского управления приобрело массовый характер. тезис о засилье милитократии представляется неадекватным по целому ряду причин. Во-первых, политический курс бывших военных не определяется автоматически их предше­ствующей профессиональной биографией. Во-вторых, экспансия “силовиков” - лишь внешняя сторона кадровой политики Путина, не вполне адекватно отража­ющая изменения в источниках рекрутирования элит. несмотря на более чем двукратное отставание от военных по удельному весу (соответственно, 11,3% и 25,1%), присутствие представителей деловых кругов в составе политико­управленческого корпуса страны, в том числе и на региональном уровне, стало достаточно заметным. наиболее значимыми социальными категориями рекрути­рования элиты при Путине стали военные и предприниматели. Основными клано­выми источниками пополнения элитного пула при Путине стали “семья” - наибо­

лее могущественный элитный клан при Ельцине; сослуживцы Путина по работе в КГБ; сотрудники Путина по Санкт-Петербургской мэрии. Характер элитной рота­ции при Путине определялся постепенным вытеснением “семейных” ставленни­ков за счет расширения двух последних категорий: если в течение первого срока ключевые посты главы Администрации Президента РФ и главы Правительства РФ занимали ельцинские кадры, то команда второго срока Путина практически полностью состоит из его выдвиженцев»¹.

Соответственно, данные примеры демонстрируют значимость фактора личных связей - в данном случае общего места работы.

Следующим ярким проявлением политических практик во взаимодействии законодательной и исполнительной властей на федеральном уровне является ин­формационная электоральная политика, которая, на наш взгляд, выступает тако­вым, поскольку представляет собой возможность управления отношением граж­дан к внутриполитической, а также внешнеполитической ситуации в преддверие или процессе избирательной кампании (здесь весьма значима сама возможность гражданского участия^{[155] [156]). Ее проводниками являются государство, общественные группы, отдельные индивиды, имеющие личную заинтересованность, и кандида­ты в депутаты, мэры, партии, т.е. всевозможными субъектами политики, не зави­симо официальные они или нет.}

О данном феномене, возможно, также говорить в контексте взаимодействия органов власти Российской Федерации, поскольку информационная электораль­ная политика во многом является инструментом трансляции официального поли­тического дискурса и средством выстраивания государственной политики в рам­ках определенного заданного властями курса. В данном смысле речь идет не о ни­велировании принципа разделения властей, а именно об осуществлении общепо­литического курса страны, проводимого, находящимися у власти политическими силами (впрочем, с учетом существования в Российской Федерации так называе­

мой «партии власти», имеющей большинство как в федеральном парламенте, так и в большинстве региональных парламентов, отчасти возможно говорить о прове­дении общего идеологического курса).

Цель информационной электоральной политики - обеспечение разрешения или запрета доступа граждан к определённой информации, ее донесения до их сведения. При этом возникают разнообразные формы производства информаци­онных действий: аферы, мистификации, провокации, реклама, дезинформация и т.

д.¹

В условиях современного общества можно встретить предположение, что информационную политику следует рассматривать исключительно, как неотъем­лемую принадлежность интернет-пространства. Однако такой подход не пред­ставляется до конца верным, поскольку значительная часть интернет-контента яв­ляется продолжением телевизионных роликов, передач телевидения и радио, пе­репечатками «бумажных» источников.

Второй значимый фактор - это территория охвата Российской Федерации всемирной паутиной: далеко не все регионы имеют одинаковый доступ к гло­бальной сети.

Третий момент - возраст интернет-пользователей. Как правило, ими явля­ются молодёжь и лица среднего возраста. Подавляющее число пенсионеров мало того, что не имеет возможности выхода в сеть, так ещё и не обладает навыками элементарной компьютерной грамотности, что автоматически исключает их из виртуального пространства.

Конечно, интернет-коммуникация имеет ряд преимуществ: «отсутствие пространственно-временных границ, возможность точного определения адресата, оперативность, в большинстве случаев низкие материальные затраты, использо­вание различных форм обмена информацией (текст, звук, графика, видео) и воз­можность интерактивного общения»^{[157] [158].}

Однако упомянутые выше минусы являются не менее значимым фактором участия интернета в политической коммуникации.

Таким образом, интернет в нашей стране не может соревноваться с телеви­дением в плане охвата аудитории. Значимым моментом является и тот факт, что огромную часть интернет-контента составляют передачи, видеоролики, клипы, фильмы, ранее показанные по телевидению. Конечно, можно возразить, что ин­тернет-пользователь сам волен выбирать, какие сюжеты ему просматривать, и из каких источников получать информацию, но и телезритель волен переключить канал, подключиться к спутниковому вещанию или выключить телевизор. Заме­тим, что и в странах, где высокие технологии уже прочно обосновались в повсе­дневной жизни общества время, потраченное на просмотр телевизионных про­грамм, уменьшилось не значительно (американцы в среднем проводят перед го­лубым экраном 151 час в месяц, а немцы - 103)^[159].

Проводимая государством информационная политика может рассматри­ваться как важнейший фактор обеспечивающий стабильность в государстве. Речь в данном случае идёт не о тотальной цензуре и подавлении всякого инакомыслия, а контроля над информацией, которая может нанести ущерб национальной без­опасности страны и безопасности самих граждан.

В соответствии со сложившейся практикой информационной политики в современной России можно сказать о том, что постепенно сфера политического становится достоянием масс. Но и формируется традиция, описанная Г. Маркузе в труде «Одномерный человек» с той оговоркой, что политика становится сред­ством массового потребления, о политике задумываются и анализируют ее все то время, на который рассчитан сюжет новостей.

Подводя выводы относительно существования феномена политических практик на федеральном уровне власти, можно сказать, что во многом они носят исторический характер и находят свое отражение в рамках деятельности органов федеральной власти в ключе принятия ими политических решений. В данном слу­чае можно говорить либо об закономерном продолжении, во многом трансформи­ровавшихся и отчасти институционализирующихся практиках, таких как феномен фаворитизма (в некотором роде изначально основывающийся на личных связях), в некоторой степени перешедший в практику преемничества, либо о новых прак­тиках, складывающихся и возможных в условиях демократических систем: ин­формационной электоральной политике и поддержки проводимого в стране поли­тического курса, вне зависимости от собственных политических и партийных взглядов и с ориентацией в первую очередь на первых лиц государства, что было обозначено, как доверие.

Во многом федеральный уровень представляется не самым наглядным при­мером для анализа политических практик деятельности органов власти по причи­нам его относительной закрытости и сложности для использования большинства эмпирических методов. Наиболее перспективным в этом ключе представляется изучение органов региональной власти, поскольку, если можно так выразиться, «местный уровень власти» представляет, особенно в условиях федеративного гос­ударства, во-первых, своего рода остров, на котором в виду его четких границ и зачастую кажущихся замкнутости и отдаленности устанавливаются собственные закономерности; во-вторых, миниатюрность case-study или же сравнительного метода представляют наиболее яркие примеры и особенности, менее закрытые, как для исследователя, так и любого стороннего наблюдателя.