<<
>>

1.1. Определения понятий «популизм» и «популистский режим»

Популизм - одна из форм массовой политики, отличающаяся от двух других ее разновидностей - классовой политики и плюрализма . В основе этого феномена лежит идея о привилегированной роли народа как субъекта политики, формирующегося благодаря единению масс вокруг общей задачи противостояния коррумпированной элите, узурпировавшей власть.
Поэтому популизм материализуется посредством мультиклассовых коалиций и ведет к гомогенизации политического процесса, что противоречит как классовой политике, так и плюрализму.

С появлением первых работ о популизме в середине XX в. и вплоть до 1990-х гг. в академической среде отсутствовал консенсус относительно определения этого теоретического понятия, а также степени его функциональности. По словам политолога Ф.Паниссы, «стало чем-то вроде клише начинать работу о популизме с жалобы на неопределенность этого термина и с сомнений насчет его пригодности для политического анализа» . Тем не менее, в первом десятилетии XXI в. политологи смогли предложить решение проблемы функциональности понятия популизма: в это время были подвергнуты резкой критике преобладавшие в классических трудах о латиноамериканском популизме кумулятивные определения этого понятия, сочетавшие политические, структуралистские и экономические концепции,

77

которые делали невозможными кросс-национальные иследования .

Внастоящее время большинство политологов использует минималистское [73] [74] [75]

определение популизма, согласно которому коннотация этого понятия сужается до одной из сфер жизни общества - политической, идеологической или экономической. В современной научной литературе популизм трактуется как политическая стратегия (К.Уэйланд, Л.Н.Шаншиева) , политический стиль

79 80

(А.Найт, М.Кэнован) , тип политического лидерства (Ф.Фрейденберг) , тип

81

политической мобилизации (К.Робертс, С.Левицкий и К.Робертс, Р.Дженсен) ,

82

тип политического дискурса (Э.Лаклау, Ф.Панисса, К.Хокинс) , «тонкая

83

идеология» (К.Мадд и К.Ровира Калтуоссер, Г.И.Мусихин, Ю.И.Игрицкий) , тип экономической политики (Р.Дорнбуш и С.Эдвардс) .

Преимущество минималистского определения популизма в том, что оно легко операционализируется и подходит для кросс-национального анализа.

В данном исследовании автор отталкивается от минималистского определения популизма, рассматривая этот феномен как политическую стратегию использования практик массовой мобилизации, которая применяется персоналистским лидером для защиты интересов народа и дискредитации врагов режима и служит глобальной цели - завоевания власти и [76] [77] [78] [79] [80] [81] [82] [83]

ее удержанию. Автор использует определение популизма как политической стратегии, поскольку рассматривает персоналистского лидера как

рационального актора, который в период политического или экономического кризиса намеренно занимает позицию анти статус-кво (противостояние с инкумбентом от имени народа), связанную с наименьшим количеством издержек.

Под массовой мобилизацией автор понимает: 1) процесс дискурсивного конституирования «народа» как общности, противостоящей коррумпированной элите (или другим врагам), в результате которого у большинства населения появляются ожидания относительно увеличения возможностей влияния на власть; 2) создание социальных программ клиентелистского толка.

Анализируя практики массовой мобилизации, автор опирается на положения социологической теории практик, разработанной П.Бурдье85, Г.Гарфинкелем[84], Э.Гидденсом[85], И.Гофманом[86], Т.Парсонсом[87], П.Бергером и Т.Лукманом[88], В.Волковым и О.Хархординым[89] [90] и другими. Автор понимает под социальными практиками совокупность повседневных действий акторов, благодаря которым последние обретают свою идентичность. Как подчеркивает один из российских специалистов по теории практик В.Волков, «практики конституируют и воспроизводят идентичности или «раскрывают» основные способы социального существования, возможные в данной культуре и в данный момент истории» .

По мнению диссертанта, используемые У.Чавесом и

Э.Моралесом практики массовой мобилизации помогли им состояться в качестве политиков-популистов.

Автор выделяет три ключевые практики массовой мобилизации,

применяемые персоналистским лидером для завоевания и удержания власти:

1) популистский дискурс;

2) плебисцитарные связи с электоратом;

3) клиентелистские механизмы для завоевания электората.

Под популистским дискурсом автор понимает антагонистический (антиэлитарный, антиимпериалистический) политический дискурс,

апеллирующий к народу и мобилизующий его на борьбу с коррумпированной элитой (или другими противниками).

Как любой политический дискурс, представляющий собой речь, посвященную актуальным политическим проблемам и обращенную к массовой аудитории, популистский дискурс ставит перед собой стратегические задачи. Он нацелен на дискредитацию и маргинализацию политической оппозиции, для чего создает манихейское представление о мире. Этот дискурс делит общество на два антагонистических лагеря - «своих» и «чужих», причем «свои» имеют моральное превосходство над «чужими». Для решения внутриполитических проблем популистский дискурс легитимирует народ как носителя суверенитета и единственного источника власти и делегитимирует элиту, которая якобы узурпировала власть народа. Таким образом, народ становится привилегированным субъектом политики, который должен победить в борьбе с коррумпированной элитой. Как подчеркивает американский политолог М.Кэнован, «популисты видят себя подлинными демократами,

предоставляющими право голоса народному страданию и мнениям, которые систематически игнорируются правительствами, традиционными партиями и средствами массовой информации. Многие из них тяготеют к «прямой демократии» - политическому процессу принятия решений посредством референдумов и народной инициативы. Их главная цель - монетизировать

93

демократический принцип власти народа» .

В популистском дискурсе «народ» - это не определенный социальный класс или социальная группа, а скорее, политическая идентичность, которая формируется с помощью идеи борьбы с элитой (или страной-гегемоном).

По словам российского автора Г.Мусихина, понятие «народ» в популистском дискурсе «лишено онтологической самостоятельности (в отличие, например, от понятия индивида в идеологии либерализма): «народ» обязательно

подразумевает наличие «элиты». Последняя не является ни хранительницей порядка (как в консерватизме), ни источником разума и профессионализма (как в либерализме): онтологический смысл ее существования состоит в

состязательном взаимодействии с народом»[91] [92]. По мнению британского политолога Э.Лаклау, только при условии существования фронтира (ruptura populista), граждане могут осознать себя как нечто единое, целое[93]. Поскольку народ мыслится как антипод элиты, это понятие чрезвычайно размыто и может включать представителей разных социальных классов и слоев.

В отличие от плюралистического дискурса, который подразумевает наличие различных мнений и требований к власти, популистский дискурс наделяет народ единой волей и сводит его требования к одному - к победе над коррумпированной элитой[94]. Таким образом, популистский дискурс

способствует гомогенизации политического процесса, в котором меньшинство не имеет право голоса, а конфликт между народом и элитой представлен как фундаментальное размежевание в обществе. По словам Э.Лаклау, в популистском дискурсе все требования граждан складываются в так называемые «цепочки эквивалентности», фундаментом которых выступает «пустое означающее» (empty signifier) - лозунг, понятный для разных социальных слоев населения, а значит, апеллирующий к многомиллионным

97

массам .

Конституирование народа как политической идентичности представляет собой процесс, выстраиваемый персоналистским лидером «сверху» путем создания образа «спасителя нации», способного вывести страну из кризиса. Лепка такого образа возможна только в исключительных обстоятельствах. Поэтому эксперты сходятся во мнении, что популизм обычно возникает в ситуации тяжелого политического или экономического кризиса.

Чтобы подчеркнуть идентификацию с народом, персоналистский лидер использует в выступлениях разговорную речь и нередко напоминает аудитории о своем простом происхождении. Также он намереннодекларирует свой статус политического аутсайдера, что, по мнению американского политолога Р.Барра, в набольшей степени способствует успеху популистского дискурса: персоналистский лидер должен убедить электорат в том, что он не является частью властной организации, иначе словесная структура «свой» - «чужой» разрушится в мгновение ока[95] [96]. Декларируемая персоналистским лидером близость к народу и отдаленность от элиты позволяет ему удовлетворить обязательное для популизма требование “аутентичного представительства народных интересов”[97] [98].

Многие эксперты отмечают роль средств массовой информации, прежде

100

всего телевидения, как средств популяризации популистского дискурса .

Действительно, современное телевидение позволило транслировать в прямом эфире и на многомиллионную аудиторию не только официальные выступления таких политиков, как У.Чавес и Э.Моралес, но также их прямые диалоги с населением (что вписывается в логику политиков-популистов, стремящихся установить «прямую связь» с народом, минуя институты представительной демократии). Так, в Венесуэле, начиная с мая 1999 г. и заканчивая январем 2012 г., каждое воскресенье в эфир выходила телепрограмма под названием «Алло, президент!» (Alo Presidente), где венесуэльский лидер У.Чавес рассказывал телезрителям о своих взглядах на повестку дня, а также отвечал на их вопросы.

Также стоит отметить, что в используемом латиноамериканскими политическими лидерами популистском дискурсе часто встречаются религиозные аллюзии, что в немалой степени помогает этим лидерам установить «прямую связь» с простыми, малообразованными избирателями, которые в большей степени склонны голосовать за политиков-популистов (глава 3). Как показывают опросы общественного мнения

«Латиноамериканский барометр», которые ежегодно проводятся в 18 странах Латинской Америки, в 1995 - 2015 гг.

наибольшее доверие к институтам католической церкви демонстрировали граждане с низким уровнем образования[99].

Как уже отмечалось, персоналистский лидер использует для удержания власти, наряду с популистским дискурсом, плебисцитарные связи, под которыми автор понимает псевдопрямые связи между популистским лидером и электоратом, формирующиеся в ходе регулярно проводимых плебисцитов. Подобные связи предполагают асимметрию в отношениях между популистским лидером и электоратом, поскольку плебисцитам отведена роль ритуала, демонстрирующего опору власти на “большинство”.

Поскольку популистские лидеры появляются на политической сцене в период “кризиса представительства”[100], они обещают усилить подотчетность политической власти. Выполнение этого предвыборного обещания становится возможным лишь на основе создания псевдопрямой связи с электоратом, поскольку эти лидеры традиционно испытывают недоверие к политическим институтам - партиям и группам интересов, которые, по их мнению, узурпируют власть народа. Таким образом, персоналистский лидер становится единственным политическим институтом, по видимости подотчетным электорату.

Несмотря на то, что популистские лидеры выступают от имени народа, они не приветствуют инициативы «снизу»[101]. Достаточно вспомнить, что в Венесуэле оппозиция в течение двух лет добивалась разрешения на проведение референдума об отзыве У.Чавеса с президентского поста: собранные в 2003 г.

3,4 миллиона подписей в поддержку референдума были аннулированы центральной избирательной комиссией. Более того, депутат от правящей партии «Движение Пятая республика» (MVR) Л.Таскон разместил список подписей в интернете, в результате чего некоторые оппозиционеры были уволены или подвергнуты репрессиям[102]. В 2005 г. этот список был дополнен.

В ряду практик массовой мобилизации, использующихся

персоналистским лидером для удержания власти, выделяются также клиентелистские механизмы, под которыми автор данной работы понимает особый тип асимметричных отношений между популистским лидером и электоратом, предполагающих обмен разного рода благ на политическую поддержку. Соглашаясь с Ф.Паниссой[103] и Ф.Фрейденберг[104], автор отмечает, что процесс создания псевдопрямых связей с электоратом требует от популистских лидеров раздачи не только материальных, но и символических благ.

Клиентелистские механизмы, которые используются популистскими лидерами, включают универсальные программы социальной помощи, программы трудоустройства в публичном секторе, а также символические акции, направленные на стимулирование чувства вовлеченности электората в процесс принятия решений. Американские политологи Х.Китчелт и С. Уилкинсон подчеркивают, что в условиях устоявшейся демократии политики создают организационные механизмы мониторинга эффективности клиентелистского обмена[105] [106]. Таким образом, политики и их клиенты могут быть уверены в том, что ни одна из сторон не нарушит сделку, а это позволяет минимизировать риски и издержки. Однако лидеры Венесуэлы и Боливии, консолидировавшие свои режимы за счет высоких цен на энергоносители, которые стабильно росли в период 2003 - 2007 гг., были склонны идти на большой риск, чтобы обеспечить себе поддержку большинства . Иными словами, они были мало заинтересованы в создании механизмов мониторинга эффективности клиентелистского обмена. Соответственно, некоторые

социальные программы, созданные У.Чавесом и Э.Моралесом, отличались слабой институционализацией и имели непрозрачные источники финансирования. Отметим также, что из-за чрезмерной политизации эти программы в некоторых случаях носили дискриминационный характер.

В данном исследовании утверждается, что до прихода к власти венесуэльский и боливийский лидеры У.Чавес и Э.Моралес являлись политическими аутсайдерами, поскольку они не состояли ни в одной из традиционных политических партий и баллотировались в президенты в качестве представителей новых партийных организаций, больше похожих на социальные движения («Движение Пятая Республика» (MVR), «Движение к социализму» (MAS). Автор опирается на определение понятия политического аутсайдера, введенное Р.Барром: «Аутсайдером является тот, кто приобрел политический капитал не за счет традиционной, конкурентной партии, или совместно с ней, но как независимый кандидат или совместно с новой или лишь недавно ставшей конкурентной партией»[107]. По мнению Р.Барра, статус аутсайдера подразумевает лишь степень маргинальности политического актора по отношению к партийной системе. Таким образом, Р.Барр выводит за скобки такой индикатор политического аутсайдерства, как отсутствие у политика профессионального опыта (выделенный Х. Линцем)[108]: аутсайдер может быть отнюдь не новичком в политике, но он должен сохранять при этом статус маргинала. Автор данной диссертации использует именно это определение понятия политического аутсайдера, поскольку боливийский лидер Э.Моралес до прихода к власти уже имел профессиональныйполитический опыт: в 1997 - 2002 гг. он был депутатом боливийского парламента, избранным от новой партии «Движение к социализму» (MAS). В 2002 г. Э.Моралес был лишен депутатского мандата за подстрекательство к массовым беспорядкам.

В соответствии с выводами отечественной и зарубежных авторов об «угрозах президентства»,согласно которым данная форма правления предусматривает низкий входной порог для участия в выборах главы государства и тем самым способствует приходу к власти политических аутсайдеров, в диссертации подчеркивается, что обретенная У.Чавесом и Э.Моралесом популярность в период протестных циклов 1990-х и 2000-х гг., а также начавшаяся в 1990-х гг. деинституционализация венесуэльской и боливийской партийных систем позволили этим антисистемным акторам участвовать и победить в президентских гонках 1998 и 2005 гг. соответственно.

Приход к власти У.Чавеса и Э.Моралеса усилил процессы деинституционализации в Венесуэле и Боливии. Автор рассматривает установленные ими режимы как гибридные (соревновательно-авторитарные). Хотя формально они соответствуют критериям либерально-демократических режимов (например, регулярно проводят выборы), на практике жесткий контроль персоналистского лидера за гражданскими инициативами, его опора на поляризующий, антагонистический дискурс, объявляющий оппонентов режима «врагами народа» и делящий общество на «своих» и «чужих», а также дискриминационное применение законодательства и другие механизмы подавления оппозиционных групп приводят к нарушению баланса равных возможностей (level playing field), что способствует сдвигу в сторону соревновательного авторитаризма. Несмотря на то, что современные левопопулистские режимы в Латинской Америке создают условия для политического участия, они не дают массам реальных возможностей влияния на процесс принятия решений.

В данном исследовании современные политические режимы в Венесуэле и Боливии рассматриваются как левопопулистские, поскольку основные акторы, принимающие ключевые решения, - персоналистские лидеры, - используя в качестве стратегии борьбы за достижение и удержание власти практики контролируемой массовой мобилизации, стремятся провести реформы, нацеленные на сокращение социального и экономического неравенства в обществе, то есть пытаются реализовать традиционные программные установки левых сил. При этом автор отмечает, что современные левопопулистские режимы в Венесуэле и Боливии являются одной из разновидностей латиноамериканского популизма. Правопопулистские режимы, возникшие в ряде стран Латинской Америки в период неолиберального транзита 1990-х гг., можно считать другой разновидностью популизма в этом регионе. Также стоит отметить, что левопопулистские режимы возникли в развивающихся странах среднего (Венесуэла) и низкого (Боливия) социально­экономического уровня развития.

В соответствии с выводами росийской и зарубежной научной литературы о латиноамериканском «левом повороте» (приходе к власти левых правительств), начавшемся в 2000-х гг. (К.Уэйланд[109], К.Реммер[110], С. Левицкий и К.Робертс[111], Г.Флорес-Масиас[112], М.Кэмерон и Э.Хершберг[113], С.Арнсон[114], Р.Мадрид[115], М.Клиэри[116], В.П.Сударев[117], З.В.Ивановский[118] [119] [120], О.А.Жирнов и И.К.Шереметьев , А.А.Слинько , Е.Д.Строганова ), автор проводит различие между левоцентристскими и радикальными левопопулистскими режимами, считая последние менее институциализированными и более радикальными в социально-экономическом плане. При этом диссертант считает обоснованным структуралистский подход к объяснению факторов, способствовавших политической и экономической радикализации левопопулистских режимов. Большинство авторов рассматривают в качестве независимой переменной анализа процессов радикализации левопопулистских режимов начавшуюся в 1990-х гг. эрозию венесуэльской и боливийской партийных систем, которая способствовала тому, чтобы режимы У.Чавеса и Э.Моралеса стали персоналистскими и взяли курс на радикальные экономические и социальные реформы . Вместе с тем политолог К.Уэйланд считает этот фактор важным, но недостаточным для осмысления причин политической и экономической радикализации левопопулистских режимов[121] [122] [123]. По его мнению, независимой переменной являются огромные запасы энергоресурсов (нефти - в Венесуэле, газа - в Боливии). Как подчеркивает К.Уэйланд, именно начавшийся в 2003 г. «сырьевой суперцикл» (резкий рост цен на энергоресурсы, связанный с тем, что спрос на сырье в мире превышал предложение) позволил У.Чавесу и Э.Моралесу проводить радикальные реформы в экономической и социальной сферах. В то же время политологи С.Левицкий и К.Робертс предлагают рассматривать в качестве независимых переменных долгосрочные и краткосрочные структурные факторы, выделяя среди них неравенство в обществе, слабую степень институционализации партийных систем, протест против неолиберализма, рост цен на энергоносители и «эффект распространения»[124] [125] [126].

Уместно заметить, что победа правого кандидата Маурисио Макри во втором туре президентских выборов в Аргентине, которая входит в число стран «левого поворота» в ноябре 2015 г., а также ошеломляющий успех оппозиционных сил на парламентских выборах в Венесуэле в декабре того же года побудили некоторых экспертов (Х.Кастанеда ) заговорить о конце латиноамериканского «левого поворота». Между тем, как подчеркивает политолог К.Ровира-Калтуоссер, победа правых кандидатов в Аргентине и Венесуэле говорит лишь об усталости избирателей от действующей в этих странах власти и вовсе не означает их готовности принять вторую волну неолиберальных реформ .

<< | >>
Источник: ВАРЕНЦОВА Ольга Борисовна. ПРАКТИКИ МАССОВОЙ МОБИЛИЗАЦИИ В СОВРЕМЕННЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕЖИМАХ ВЕНЕСУЭЛЫ И БОЛИВИИ. Диссертация на соискание ученой степени кандидата политических наук. 2016

Еще по теме 1.1. Определения понятий «популизм» и «популистский режим»:

  1. 2.6. ОСНОВНЫЕ ПОДХОДЫ К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПОНЯТИЯ «ПРАВОВОЕ СОСТОЯНИЕ»
  2. § 4.1. Определение понятия государства
  3. Проблема определения понятие «отношение»
  4. Проблемы, связанные с определением понятия «стимул»
  5. 2.1.1. Определение понятия и роли организаций в обществе
  6. Глава II ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ «СОЦИАЛЬНОЕ ПРАВО»
  7. 1. Определение понятий: «конфликтология» и «политическая конфликтология»
  8. Определение понятия и сущности социального конфликта
  9. 2.4. Определения понятий "целевое право-обязанность" и "злоупотребление субъективным гражданским правом"
  10. 4.1. Определение понятия "добросовестность"
  11. 5.1. Определение понятия "разумность"
  12. Определение понятия «полицейская тактика»
  13. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ ГОРОДСКОГО ХОЗЯЙСТВА
  14. Легальное определение понятия недвижимости. Сущностные и формально-юридические признаки недвижимого имущества
  15. 4.1. Проблема определения понятия права
  16. § 2.4 Определение понятия правовой презумпции в судебном административном процессуальном праве
  17. § 4. Определение понятия юридической конструкции
  18. История развития частного военного и охранного бизнеса и современные подходы к вопросу определения понятия «частные военные и охранные компании»
  19. 1.1. Определения понятий «популизм» и «популистский режим»
- Внешняя политика - Выборы и избирательные технологии - Геополитика - Государственное управление. Власть - Дипломатическая и консульская служба - Идеология белорусского государства - Историческая литература в популярном изложении - История государства и права - История международных связей - История политических партий - История политической мысли - Международные отношения - Научные статьи и сборники - Национальная безопасность - Общественно-политическая публицистика - Общий курс политологии - Политическая антропология - Политическая идеология, политические режимы и системы - Политическая история стран - Политическая коммуникация - Политическая конфликтология - Политическая культура - Политическая философия - Политические процессы - Политические технологии - Политический анализ - Политический маркетинг - Политическое консультирование - Политическое лидерство - Политологические исследования - Правители, государственные и политические деятели - Проблемы современной политологии - Социальная политика - Социология политики - Сравнительная политология - Теория политики, история и методология политической науки - Экономическая политология -