2.3. Мобилизационный потенциал этнической идентичности в системе управления этнополитическими конфликтами.
Проблема управления конфликтами, рассматриваемая нами в данном разделе, в литературе терминологически охватывается целым рядом понятий: управление, регулирование, посредничество, трансформация, разрешение. При этом, набор мер и методов воздействия на конфликт, подразумеваемый авторами, в большинстве своем, один и тот же, хотя, иерархия последовательности шагов может различаться в зависимости от того или иного конкретного конфликта или авторского подхода. Понятие «управление конфликтами» нам представляется более широким и, соответственно, более удачным для нашего случая, когда речь идет не только о воздействии непосредственно на тот или иной конкретный конфликт, с конкретными участниками, по поводу конкретного, того или иного, предмета, но и о профилактике этнополи тических конфликтов, о целенаправленной трансформации самой социальнополитической среды, формирующей условия и предпосылки, благоприятствующие и обуславливающие этнополитические конфликты. Кроме того, следует оговорить и то обстоятельство, что, приступая к анализу проблемы управления этнополитическими конфликтами, мы не ставим себе задачу разработки методик, техник и процедур данного процесса. Подобная задача потребовала бы куда большего объема и усилий, чем это позволяют скромные рамки данного параграфа. Цель данного параграфа состоит в том, чтобы раскрыть некоторые обобщающие подходы, способные, с одной стороны, обеспечить комплекс мер, направленный на реальную профилактику этнополитических конфликтов в современной России, а с другой стороны - вычленить общеупотребительные и концептуально эффективные способы непосредственного управленческого воздействия на этнополитический конфликт в его процессуальных аспектах. При этом, мы имеем в виду, что наиболее острые этнополитические конфликты в современной России все еще остаются без какого-либо управленческого воздействия и разрешения. Их локализация, например, чеченского конфликта, может рассматриваться лишь как промежуточный этап, снижающий напряжение и переводящий их острую фазу в латентное состояние. Анализ и определение условий и способов управленческого воздействия на этнополитические конфликты предполагают учет разных контекстов данных конфликтов, возникающих в логике отмечавшихся нами ранее методологических подходов к их интерпретации. В данном отношении в конфликтологии, как отмечалось, сформировалось и эффективно функционирует два онтологических основания, через призму которых исследуются данные конфликты: субъективистский и объективистский. Эти подходы, в нашем случае, не являются альтернативными, а скорее, взаимодополняющими друг друга. Объективистская модель управления конфликтами вытекает из соответствующей интерпретации природы конфликта, который рассматривается как обусловленный социальной и политической структурой общества. Такой конфликт, по мнению его сторонников, потенциально существует независимо от того, воспринимают его сами участники или нет. Наиболее выраженный вариант подобного конфликта мы находим в марксистской концепции классового конфликта, когда в подготовительных материалах к «Манифесту коммунистической партии» К.Маркс и Ф.Энгельс подчеркивают: «Не важно, что думает и что намерен делать пролетариат: важно, что он будет вынужден делать в силу своего объективного положения в данной системе общественных отношений». Этот смысл объективистского понимания природы подобных конфликтов достаточно четко сформулировал Х.Шмид, отмечая, что классовый конфликт «...является конфликтом не потому, что у разных классов несовместимые цели, и не потому, что они борются друг с другом и ненавидят друг друга, . а потому, что при существующем общественном строе один класс теряет то, что другой приобретает»165. Объективная противоречивость подобных отношений придает им, по выражению К.Маркса, принципиальную антагонистичность, что означает невозможность разрешения данного противоречия в системе данных общественных отношений. Но подобная категоричность в оценке ресурсов разрешения объективных противоречий в рамках и условиях наличных социальных структур не получила своего подтверждения в историческом опыте 20-го века. Наиболее полную и последовательную интерпретацию в современных условиях данный подход получил, пожалуй, в «теории структурного насилия» Й.Галтунга. Продолжая логику марксистского анализа антагонизма классовых интересов, порождаемого антагонизмом общественных отношений, Й.Галтунг выходит за рамки, собственно, экономических структур общества, подчеркивая, что социальные структуры вообще играют не только важные интегративные функции в социуме, но и содержат в себе, в силу известного несовершенства, свойства насилия и принуждения, ведущие к несправедливости и конфликтам. И чаще всего, по Й.Галтунгу, структурное насилие возникает вследствие недальновидных политических решений, за крепляющих структурное насилие волевыми административными средствами, вместо снижения и ограничения несправедливостей в распределении до- 168 ступных ресурсов . Вместе с тем, при всех несомненных достоинствах, объективистский подход, вскрывающий объективные корни и этнополитических конфликтов, имеет свои недостатки. Он игнорирует то обстоятельство, что субъекты конфликта руководствуются не объективными противоречиями в их реальном объеме и содержании, а своими представлениями о них. То есть, вполне допустим и случай, когда конфликт возникает при реальном отсутствии объективно несовместимых интересов противостоящих сторон, но участниками конфликта ситуация субъективно воспринимается как несовместимая с их интересами. Здесь уместно вспомнить известную «Теорему Томаса», согласно которой, «если люди воспринимают ту или иную ситуацию, как реальную, она и по своим последствиям будет реальной» . Соответственно, субъективистский подход, напротив, исходит из содержания восприятия конфликта самими участниками конфликта, принимая во внимание в качестве причины конфликта те мотивы и запросы, которые позиционируются его участниками. Но при таком подходе возникают другие трудности. Управление и разрешение конфликта может оказаться сосредоточенным на разрешении не реальных противоречий, а тех предрассудков и искаженных восприятий, которыми руководствуются субъекты конфликта, даже если они оказались жертвой дезинформации или недостаточной осведомленности о реальной ситуации. Как отмечает один из авторов, К.Райманн, «...если полагаться только на субъективистский или объективистский подход, многие нюансы конфликта будут упушены» . Исходя из сказанного, мы ставим своей задачей обозначить то содержание объективистских и субъективистских подходов к управлению и раз- 166 167 168 решению этнополитических конфликтов, которые могли бы быть максимально эффективны в преодолении указанных методологических пробелов и изъянов. Речь идет об использовании тех и других методологических средств регулирования этнополитических конфликтов, но с учетом специфических точек приложения возможностей каждого из них. Соответственно, следует учитывать, что при некоторых общесистемных факторах, порождающих этнополитические конфликты, каждый из них имеет свое неповторимое «лицо», обуславливаемое множеством присущих ему особенностей, что требует особой щепетильности и корректности. Универсальных техник, в этом смысле, разумеется, нет и быть не может. Но есть методологически корректные способы, достаточно подробно проработанные в современной теории социального конфликта, обращаясь к которым можно добиться существенного снижения числа и остроты этнополитических конфликтов в стране, а также предупреждать эскалацию и насилие в таких конфликтах, обеспечивать управление, регулирование и разрешение их. В этом смысле, некоторые обсуждаемые нами меры носят общий концептуальный характер, оперирование которыми в современной политической практике привело бы к существенному снижению остроты и интенсивности межэтнического противостояния в обществе. С учетом того, что предметом данного исследования является фактор идентичности в этнополитических конфликтах, речь должна идти об условиях локализации именно этого фактора. В первом параграфе второй главы уже было выявлено, что наиболее глубокой и объективной причиной актуализации этнической идентичности, как фактора этнополитического конфликта, выступает деинституционализация социальных структур жизнедеятельности социума и производные из нее явления социального дегруппинга. Также, мы отмечали, что явление социального дегруппинга несет в себе слабо осознаваемую рационально, но семантически выраженную «угрозу» десоциализации индивида, порождая страхи утраты устойчивости социального бытия. Соответственно, к одной из важных объективных предпосылок снижения и нивелирования этнической идентичности, как фактора этнополитических конфликтов, следует отнести проблему преодоления деинституционализированного состояния всей системы общественных отношений. При этом, нужно помнить, что деинституционализация системы общественных отношений имеет, как уже отмечалось, свою детерминационную логику, свою логику причинной обусловленности. В частности, базисной основой деинституционализации социальных структур бытия российского социума является институциональная неупорядоченность отношений собственности, прежде всего, в части конкретизированности субъекта собственности. Представляя собой системообразующую структуру связей и отношений социума, отношения собственности задают все параметры объективированного социального опыта. Именно в этом опыте конкретизируется бытийное поле всей социальной деятельности человека. Утрачивая прочность и устойчивость этого онтологического опыта, как мы уже говорили, субъекты социального взаимодействия замещают его иллюзорными когнитивными символами, в качестве одной из которых, как исторически первичная модель социальности, и выходит на культурно-историческую арену этническая идентич- 171 ность . Этот логотип «социального поведения» вполне заметен и на личностном уровне, отмечаемом многими культурологами и психологами. Как правило, социально дезинтегрированные типы личности наиболее склонны сосредоточиваться на этнических чертах своего «Я», руководствоваться в культурно-психологических ориентациях различными этнофобиями и искать в этничности объяснение всех социальных коллизий и «историческую правду» . Этот же ракурс когнитивной трансформации, но в этическом измерении деформации личностной культуры отмечал и А.Шопенгауэр: «Убогий человечек, не имеющий ничего, чем бы он мог гордиться, хватается за един- 169 170 ственно возможное и гордится нацией, к которой принадлежит» . Сама подобная «убогость», как проявление глубинных психо-эмоциональных и интеллектуальных деформаций личности, несомненно, является следствием суженного социального опыта и неустойчивых стратификационных позиций индивида. Таким образом, наиболее важной и принципиальной предпосылкой и условием локализации этнической идентичности, как фактора этнополитических конфликтов, следует, очевидно, считать более строгую локализован- ность стратификационных позиций социальных субъектов. А они, в свою очередь, предполагают устойчивую институциональную упорядоченность системы общественных отношений, ядром которых выступают экономические отношения, цементируемые отношениями собственности. Без решения этой задачи всякое управленческое воздействие на социальное пространство, объективно порождающее этнополитические конфликты, обречено, на наш взгляд, носить несистемный, а фрагментарный и ситуационный характер. Структурное упорядочение и институционализация отношений собственности, конкретизируя стратификационные позиции субъекта собственности, обеспечивает стратификационную устойчивость позиций и элиты. Вне институциональной упорядоченности своих позиций в качестве субъекта собственности, собственник не может стать ответственным субъектом экономической деятельности, тяготея постоянно к внесистемным формам экономического взаимодействия, обрекая значительный пласт экономической жизни на теневые формы и способы функциионирования. Криминализация такой экономической активности неизбежна, что влечет за собой с закономерностью и криминализацию политики, права и т.д. То есть, лишь как ответственный субъект экономической деятельности, элита осваивает и ответственное политическое целе-поведение. Кроме того, только позиции ответственного субъекта экономической деятельности, доступные для собственника средств производства (работодателя), делают возможными и доступны- 171 ми позиции ответственного субъекта экономической деятельности и для наемного работника. То есть, социальная стратифицированность позиций деятельностных субъектов имеет не дисперсный характер, а линейный, и одинаково простирается на всем социальном пространстве для всех уровней социальных ролей. Таким образом, структурное упорядочение отношений собственности в стране, их последовательная институционализация, особенно в части конкретизации субъекта собственности, с одной стороны, существенно снижает запросы элит на спекулятивные манипуляции этнической идентичностью и перманентное отягощение ее контраверсивным содержанием, а с другой - столь же определенно снижает запросы широких масс населения на иллюзорные когнитивные заместители реальных социальных связей и стратификационных позиций в виде этнической идентичности. Отчасти техническая задача, она требует, тем не менее, ясного осознания и политической воли. В некотором смысле, непреодолимым препятствием для формирования такой политической воли в современной России, на наш взгляд, является отсутствие выраженной дистанцированности политики и экономики. Власть и экономика, особенно в условиях построения «вертикали власти», оказались растворенными друг в друге, а видимая доступность неограниченных рычагов влияния на все сферы жизни общества и, прежде всего, экономическую сферу, делают особенно заманчивыми возможности тотального контроля над анонимными средствами производства . Ведь вне конкретизированного субъекта собственности распоряжение наиболее значимыми ресурсами общества встречает и наименьшее сопротивление, и почти полное отсутствие, атрофированность политического оппонирования в обществе. Наряду с общими системными факторами локализации этнополитических конфликтов, принципиально важно и, собственно, управление этнополитическими конфликтами как процессом. Здесь важно все: и истоки кон- 172 фликта, и его предмет, особенности субъектов, характер и содержание противоречий между сторонами, в какой стадии развития находится конфликт, способы и средства конфликтного взаимодействия, ресурсы конфликтующих сторон, доступные для использования и т.д. Все эти особенности и множественные нюансы этнополитического конфликта предполагают, что каждый из признаков, свойств, элементов такого конфликта требуют своего учета и использования для управления и успешного его разрешения. В этой связи следует обратиться, как нам представляется, к некоторым «анатомическим», структурным характеристикам этнополитического конфликта. Учитывая принципиальную несводимость друг к другу даже обычных, бытовых, конфликтов, ни один из известных в современной России этнополитических конфликтов невозможно взять в качестве чистого образца. Каждый из них обнаружит несводимые к другим конфликтам особенности и черты, что позволяет нам рассмотреть некоторые универсальные типовые характеристики социального конфликта, через призму которых, более или менее последовательно, могут быть интерпретированы и подвергнуты диагностике и управленческому воздействию и рассматриваемые этнополитические конфликты. В литературе уже обозначены два ряда факторов, существенных для понимания особенностей возникновения и развития социального конфликта, дифференцируемые на первичные и вторичные (или непосредственные и опосредованные) факторы. Последние, сам автор, внесший эту идею в конфликтологическую экспертизу, называет «переменными», влияющими на ход конфликта и трансформирующие их развитие в зависимости от конкретных обстоятельств и места . К сожалению, эти факторы все еще не получили обобщенного анализа в их непосредственной соотнесенности и взаимопроникновении друг по отношению к другу, но каждый из названных рядов факторов в отдельности, достаточно полно представлен. Первичные факторы конфликта в литературе принято относить непосредственно к структуре конфликта и различать их как статические и дина- 173 мические характеристики. Для большей иллюстративности их относительно автономного содержания, попробуем их выразить в виде рядоположенных столбцов: Статические характеристики: Динамические характеристики: 1. Предмет конфликта. 1. Предконфликтная ситуация 2. Субъекты конфликта. 2. Оценка ситуации, как конфликтной 3.Противоречие между субъектами по поводу предмета. 3. Манифестация конфликта 4. Конфликтные действия 4. Конфликтное взаимодействие 5. Результат конфликта 5. Разрешение конфликта Статические характеристики конфликта представляют собой совокупность элементов, присутствующих во всяком конфликте и придающих ему ту или иную качественную определенность. Если отсутствует тот или иной из перечисленных элементов, конфликт, как правило, не возникает, что и придает каждому из них характер необходимого элемента. Предмет конфликта, это то, что оспаривают участники конфликта. В качестве предмета конфликта могут выступать материальные ресурсы, статусные позиции, ценности, включая идентичность, «относительная социальная депривация». Наличие того или иного предмета является необходимым элементом всякого конфликта, в том числе и этнополитического, но не достаточным. Характер предмета, его содержание, отношение к нему противостоящих этнических групп, сами по себе уже дают первичные представления о сути конфликта, хотя и не исчерпывают ее. Предмет конфликта, в своем существенном содержании связан с целями одного или обоих участников конфликта, но, как подчеркивают некоторые авторы, «не все их цели в конфликте связаны с предметом конфликта»174. Любой конфликт предполагает и своих субъектов, сторон противостояния. Субъекты конфликта различаются на прямых и косвенных. Потенциально, считается, что в каждом конфликте, кроме непосред ственно противостоящих субъектов, есть третья сторона конфликта, непосредственно или опосредованно заинтересованная или в самом конфликте, как процессе, или в предмете конфликта, или в тех или иных его результатах. В зависимости от характера и роли третьей стороны в конфликте, ее относят или к первичным, непосредственным факторам конфликта, или к опосредованным, вторичным его факторам. Ниже мы вернемся к анализу вторичных факторов этнополитического конфликта и его роли в возникновении и развитии конфликта. Отметим только, что «в социально-психологическом отношении участники конфликта характеризуются в первую очередь мотивами, 177 целями, установками и пр.» . Каждая из таких характеристик накладывает свой отпечаток на характер и способы конфликтного взаимодействия и требует своего экспертного обследования для успешного управления этнополитическими конфликтами. Будучи центральным ядром противостояния, предмет конфликта куда менее осложняет и обостряет противоречие, чем порожденные конфликтом цели, мотивы и установки. Цель конфликта, максимально совпадающая с предметом, менее деструктивна, чем когда она превышает его содержание, вбирая в себя поиски средств конфликтного взаимодействия, и нанесение оппоненту максимального ущерба, и защиту идентичности и т.д. Как замечает Д.Г.Тернер, не случайно «Зиммель доказывал, что чем яснее цели, преследуемые участниками конфликта (чем ближе они к предмету конфликта - В.Б.), тем более вероятно, что конфликты можно считать просто средствами для достижения цели...» , и группы будут более склонны искать компромиссов в целях избежать слишком высокой цены, которую пришлось бы платить за слишком острый или насильственный конфликт. Но, та или иная цель конфликта может нивелироваться или усугубляться характером мотивов или установок враждующих этнических групп. Осо- 175 176 бенно усложняет отношения субъектов конфликта, если искомая цель конфликта дополняется негативными установками сторон по отношению друг к другу, или мотив противостояния отягощен фактором идентичности, угрозой потери лица. Даже изначально не вовлеченный в конфликтное противостояние фактор идентичности оказывается «мобилизованным» при первых же актах манифестации конфликта, в которых нередко присутствуют негативные оценочные формулировки, относящиеся к противной стороне. Поэтому, для управления и разрешения этнополитических конфликтов оказывается важным не только разрешение противоречия между сторонами относительно целей конфликта, но и локализация, преодоление углубившихся в период противостояния негативных установок сторон, а также, формальное удовлетворение запросов по поводу идентичности, «сохранения лица» субъектов конфликта. Вместе с тем, наличие предмета и субъектов, являясь необходимыми элементами всякого конфликта, все же, еще не достаточно для возникновения конфликта. Для этого требуется, чтобы между субъектами возникло некоторое противоречие по поводу предмета. Характер и содержание противоречия между конфликтными группами может носить локальный или исторически длительный контекст, что накладывает на отношения противостояния свои особенности. Как правило, именно исторически длящиеся противоречия оказываются отягощенными как сильными мотивами, так и негативными установками противостоящих сторон. Такие конфликты желательно предупреждать до возникновения непосредственного конфликтного взаимодействия сторон, так как здесь конфликт уже не есть просто средство достижения цели, но сам уже представляет собой определенную цель, что привносит в него признаки нереалистического конфликта. Последний, как известно, вкрапливаясь в реалистический конфликт, привносит в него и более высокую интенсивность, и повышенную агрессивность. Как считает Л.Козер, «...Одним из источников нереалистических вкраплений в реалистических конфликтах являются институты, оценивающие свободное выражение открытой враждебности как «опасное и ошибочное»»177. То есть, сдерживание поисков разрешения тех или иных противоречий из-за боязни конфликта, может лишь усугубить ситуацию и привести к более острым и интенсивным формам конфликтного взаимодействия. Но и наличие реального противоречия не всегда с необходимостью порождает этнополитический конфликт. «Один из центральных этапов превращения противоречия в конфликтное взаимодействие - идентификация лиц, групп, структур, блокирующих деятельность, движение к намеченным целям. Взаимная идентификация участников событий превращает объективно существующее противоречие... в ее субъективное отображение в форме конфликтной ситуации»178. Понимание логики развертывания противоречия в собственно конфликтное действие весьма важно для организации управленческого воздействия на конфликт, прежде всего, в части профилактики и предупреждения этнополитических конфликтов. Кроме того, конфликт может и вовсе не возникнуть, даже при наличии очевидного противоречия между сторонами. В частности, это возможно, если участники конфликта не видят и не осознают этого противоречия и не идентифицируют друг друга, как блокирующих их запросы и деятельность. Даже состоявшаяся подобная идентификация может не привести к конфликту, если, например, стороны, или одна из них, считают возможным или оправданным пренебречь существующим противоречием или из-за угрозы нанести ущерб сложившимся отношениям, или из-за очевидного недостатка ресурсов, или из-за угрозы «потери лица» и т.д. Соответственно, для фиксации конфликта как состоявшегося, в совокупность необходимых его структурных элементов включают, также, конфликтные действия, непосредственно очерчивающие реальную ситуацию конфликта. Характер и содержание конфликтных действий зависит от многих факторов. Управленческое воздей ствие на конфликт, сопряженное с данным его элементом, мы рассмотрим в процессе анализа процессуальных (динамических) характеристик, поскольку именно там наиболее явно представлено «деятельное» содержание и возможности регулирования и управления конфликтом. Пятый структурный элемент конфликта связывают с результатом конфликтом. Понимание сути этого элемента, также, важно, как для самих конфликтующих сторон, так и для рационального управления конфликтом. Результаты конфликта различают на конструктивные и деструктивные. Поскольку мы изначально рассматриваем исходной и глубинной причиной конфликта деформации структурных отношений, то естественно считать конструктивным результатом всякого конфликта обновление этих отношений, повышение их комфортности для продолжения взаимодействия и сотрудничества. И, наоборот, деструктивными являются результаты конфликта, сузившие рамки и условия сотрудничества в их рамках, ограничившие возможности удовлетворения укорененных здесь запросов и интересов конфликтующих сторон. Это важная методологическая посылка, предполагающая более трезвое и ответственное отношение всех участников конфликта, особенно, этнополитического конфликта, к избираемым способам конфликтного взаимодействия, целям и средствам и т.д. Особый интерес для выстраивания алгоритма управленческого воздействия на конфликт представляют динамические характеристики этнополитического конфликта (их перечень см. стр.139). К динамическим характеристикам относятся закономерно развертывающиеся стадии развития конфликта и процессы, сопровождающие каждую из этих стадий . Совокупность условий и предпосылок конфликта, формирующие его причинные основы, с точки зрения процессуальности определяется как «предконфликтная ситуация». В их число могут входить как объективные, так и субъективные факторы, например, неверно интерпретированная ситуация. К объективным факторам следует отнести реальные противоречия между этническими группами по 179 поводу материальных или властных ресурсов, статусных позиций, территории, ценностей, или актуализировавшаяся идентичность, как правило,- в следствие «относительной социальной депривации». Эмоциональнопсихологическим фоном углубления таких противоречий выступает фрустрация (состояние человека или группы, «вызываемое объективно непреодолимыми (или субъективно так воспринимаемыми) трудностями, возникающими на пути достижения цели» . Но предконфликтная ситуация может остаться на уровне своей внутренней противоречивости, не трансформируясь в конфликт. Для перехода предконфликтной ситуации в собственно конфликт, данный процесс трансформации проходит через стадию его сознания одним, или обоими участниками конфликта, определяемый как «осознание (или оценка) ситуации как конфликтной», т.е., «психологической реальностью конфликт становится только в том случае, если он воспринят как конфликт» . Эта характеристика и стадия конфликта принципиально важна для его дальнейшего развития, поскольку сам конфликт развертывается, как уже отмечалось, в соответствии с логикой и содержанием субъективного восприятия сути и характера противоречия субъектами конфликта, а не по его объективным основаниям. «Дистанция» между объективным содержанием противоречия и его субъективной интерпретацией может носить сколь угодно отдаленный характер, вплоть до полного отсутствия объективных причин для столкновения. В этом смысле, для успешного управления этнополитическим конфликтом одинаково важно и выявление объективных причин конфликта, и учет восприятия этих причин субъектами конфликта. С одной стороны, управлять конфликтом невозможно, не управляя и не локализуя мотивы конфликтующих сторон. С другой стороны, принципиальное разрешение конфликта предполагает, прежде всего, разрешение исходного противоречия в его объективном содержании. 180 181 Наиболее существенным для успешного управления этнополитическим конфликтом на данной стадии его развития является учет ее гносеологической специфики. В результате «оценки ситуации как конфликтной», как отмечают исследователи психологии конфликта, формируется «когнитивная схема конфликта», о которой уже шла речь в нашем исследовании. Субъективное определение ситуации, как известно, представляет собой категоризацию, осуществляемую по отношению к оцениваемой социальной ситуации с целью ее упрощения, снижения ее сложности для понимания. В случае с конфликтом «упрощение» стремится к той степени предельности, которая бы минимизировала возникающие угрозы и становилась бы максимально доступной для управления и контроля. «Субъективные факторы всегда включены в генезис ситуации в качестве ее неотъемлемого звена. Чтобы образовалась актуальная для субъекта ситуация, недостаточно иметь определенные условия и обстоятельства. Необходимо иметь еще и определенного субъекта, со стороны которого должна присутствовать психологическая готовность... к включаемым в генезис ситуации объективным условиям и обстоятельствам» . При этом, «ситуации поддаются классификации в терминах различных типов аффектов, которые они производят (или могут производить) на субъекта, именно в терминах их значения для его благополучия» . Конфликт, как «когнитивная схема», вслед за К.Левиным, развернуто был представлен группой У.Клара182 183 184. И здесь авторы отмечают, что ядром формирования «когнитивной схемы конфликта» выступают два взаимосвязанных начала: осознание несовместимости интересов и целей сторон, и нарастающее чувство угрозы. Преобладание того или иного элемента «ядра» «когнитивной схемы конфликта» зависит от позиции и роли, которую играет тот или ной субъект в конфликте, «.и требует мобилизации имеющихся в его распоряжении ресурсов, чтобы либо: а) добиться желаемой цели, если речь идет о стороне, выступающей как активное начало, либо, б) обеспечить максимально возможную защиту, если речь идет о пассивном участнике взаимодействия»185. Тем самым, кроме того, что «когнитивная схема конфликта» сужает информационное пространство субъектов конфликта, ограничивая его лишь тем его содержанием, которое «поддерживает» конфликтную схему взаимоотношений, она и деятельную активность сосредоточивает лишь на поисках способов умножения ресурсов конфликтного взаимодействия. Не анализируя весь арсенал средств и ресурсов конфликтного взаимодействия, что, несомненно, важно, но предполагает значительно более тттиро- кий формат обсуждения проблемы, обратим лишь внимание на такой принципиальный и важный ресурс конфликтного противостояния, как «быть правым» в конфликтном противостоянии. Именно в поисках умножения своих ресурсов, стороны всякого конфликта, особенно, этнополитического конфликта, наиболее активно проявляют себя в процессе развертывания предконфликтной ситуации, в позиционировании своих позиций и притязаний в наиболее благоприятном свете и, наоборот, в дискредитации позиций оппонента. Разумеется, «измерение» этих позиций осуществляется в общественно значимых ценностных установках и предпочтениях. Отчасти это связано с самой эмоциональной установкой и состоянием конфликтующих сторон, не способных к иной модели «категоризации ситуации» , кроме как ценностноиррациональной. Как отмечает тот же Дж.Форгас, «люди реагируют на ситуацию не столько в терминах объективных черт и описательных характеристик ситуации, сколько в терминах их чувств и эмоций по поводу собы- тия»186. В межэтнических конфликтах, как правило, апеллируют к наиболее статичным и глубоким ценностным «шкалам» религиозного, культурнонравственного и исторического измерения. Отсюда, именно в процессе методичных усилий по умножению собственных «ресурсов» и посягательства на «ресурсы» оппонента, предметное поле этнополитического конфликта отягощается качественно новыми эмоционально-ценностными мотивами, ведущими к эскалации конфликта. Одна из аксиом теории разрешения конфликта, отражая эту особенность развития конфликта на стадии «оценки ситуации как конфликтной», постулирует тезис: «принципиально недопустимо обсуждать позиции конфликтующих сторон; принципиально важно обсуждать предмет конфликта». Каждая из сторон конфликта, вполне допуская уступки и компромиссы относительно предмета конфликта, крайне категорична относительно согласия быть «не правой» в конфликте, ибо это означает признание недостаточности своих ресурсов в предстоящем противостоянии. «Быть правым» в конфликте представляет собой не только ценностную парадигму позиции, но, прежде всего, неотъемлемый атрибут идентичности, посягательства на которую, как мы отмечали выше, не приемлемы для участников конфликта по определению. Соответственно, к одной из наиболее эффективных техник управления этнополитическим конфликтом следует отнести «вывод» субъектов конфликта из «когнитивной схемы конфликта». В этой процедуре наиболее важным элементом является ясный сигнал, указывающий, что ресурсы данного субъекта конфликта не ставятся под сомнение, его позиции в данном конфликте признаются заслуживающими понимания и учета. Как правило, защищенность позиций в конфликте открывает для участников сложившуюся ситуацию с иной стороны, куда менее опасной и требующей крайнего напряжения и жесткости. И, наоборот, сосредоточенность противостояния на позициях субъектов конфликта, способно лишь усугублять напряжение и категоричность субъектов конфликтного взаимодействия, что нередко целенаправленно используется третьей стороной для эскалации конфликта. В частности, наиболее острые этнополитические конфликты в нашей стране последних двух десятилетий, как раз, характеризовались предельной локализацией и категоричностью занятых позиций противостоящих сторон и целенаправленной демонстрацией этой жесткости посредством СМИ, что и дает основание некоторым исследователям подчеркивать очевидную роль государства в возникновении и развитии таких конфликтов. Следующая, после «оценки ситуации как конфликтной», стадия развития конфликта определяется как манифестация конфликта. Последнюю различают на такие ее типы, как вербальную, знаково-символическую, физическую. Суть ее состоит в оглашении претензий к противной стороне, в ней, в той или иной форме, сообщается притязание на что-то. С манифестацией конфликта, также, связана целая совокупность особенностей, воздействующих на предстоящий процесс конфликтного взаимодействия своим особым образом. Отметим лишь две ее наиболее существенных особенности, важные для организации управления этнополитическим конфликтом. Прежде всего, как отмечают исследователи , в манифестации, как правило, более чем в половине случаев скрыты истинные мотивы конфликтующих сторон. Каждая из сторон конфликта стремиться придать своим претензиям общественно значимые смыслы и содержание, как с целью укрепления своих позиций в конфликте, так и из-за опасности признания этих позиций неэтичными, эгоистичными и т.д. Это хорошо заметно и в межличностных конфликтах даже самых близких людей, особенно избегающих угрозы отнесения их претензий к эгоистичным или неэтичным запросам. Именно сокрытие в манифестации конфликта его истинного предмета, чаще всего приводит к так называемым подмененным конфликтам, характеризующимся неизбежной эскалацией, поскольку разрешая конфликтную ситуацию на уровне лишь символических замещений истинного предмета конфликта, реальное противоречие продолжает сохраняться. И каждый новый виток поиска его разрешения будет от- 187 личается более высокой эмоциональной нагруженностью вступающих в конфликт. Вторая особенность, непосредственно формирующая характер и способы последующего конфликтного взаимодействия, связана со способами и формами манифестации конфликта. Именно в зависимости от характера и способа манифестации конфликта, будет развертываться и сам процесс конфликтного взаимодействия. Одна и та же конфликтная ситуация может быть выражена по разному, как по характеру манифестации, так и по его содержанию. Можно, например, соседу, отдавившему вам на площадке троллейбуса ногу, сказать: «Извините, Вы отдавили мне ногу, если не трудно, снимите, пожалуйста, ногу с моей ноги». Адекватной реакцией, скорее всего, будет извинение и удовлетворение вашей просьбы. Другая же по характеру и содержанию манифестация конфликтной ситуации: «Встаньте, в конце концов, нормально, что Вы болтаетесь по всему троллейбусу!», вероятней всего вызовет встречную агрессию. Отсюда, проблеме манифестации конфликта придается в управлении конфликтом большое значение. Особенно недопустимым в манифестации считается посягательство на идентичность оппонента, что неизбежно переводит конфликт в более острую форму и состояние. Управление этнополитическим конфликтом на стадии его манифестации может состоять, также, в том, чтобы побуждать участников конфликта к поиску максимально предметных и лишенных посягательства на идентичность форм и способов манифестации конфликта, в том числе, и модифицируя уже состоявшиеся ее формы и содержание. То есть, манифестация этнополитического конфликта должна быть максимально соотнесена с собственно предметом конфликта и быть свободной от оценочных суждений относительно позиций и идентичности противостоящих сторон. Здесь, также, следует учитывать, что противостоящие стороны, как правило, говоря об одном и том же предмете, каждая по-своему его видит и по-своему манифестирует, как, впрочем, и действия друг друга. Отсюда и известный феномен «прочитывания» всех событий, связанных с конфликтом, преимущественно с благоприятной для себя стороны, а не в его объективном содержании. В частности, говоря о проблемах медиации в межгрупповом конфликте, Л.Росс и Р.Нисбетт отмечают: «Любое предложение, которое будет казаться выдвигающей его группе отвечающим общим интересам или ожиданиям, в глазах представителей группы, получающей предложение, будет выглядеть невыгодным и служащим интересам противной стороны» . Четвертая стадия развития конфликта представляет собой уже, собственно, конфликтное взаимодействие. Наиболее важным свойством данной стадии развития конфликта является проблема средств конфликтного взаимодействия. Их принято различать, как достаточные, недостаточные и избыточные. К первым относятся средства, достаточные для разрешения лежащего в основе конфликта противоречия, то есть, оптимальные для характера и содержания данного конфликта. Недостаточные средства, это те, которые не позволяют ни одной из сторон успешно разрешить конфликтную ситуацию и, следовательно, углубляют конфликт, откладывая его разрешение до более благоприятных условий. Избыточные средства, напротив, ведут к эскалации конфликта, поскольку, будучи избыточными по отношению к условиям разрешения реального противоречия, они подменяют собой исходный предмет конфликта, как более значимый, и продолжение конфликта развертывается уже по поводу этих самых средств конфликтного взаимодействия, выходя на новый, более острый и энергичный, виток развития. Одним из важных инструментом внешнего регулирования конфликта на этой стадии его развития, считается обеспечение равенства средств и ресурсов конфликтующих сторон. Паритет сторон конфликта в доступных средствах и ресурсов конфликтного взаимодействия служит сдерживающим фактором и способствует более трезвому и ответственному отношению к выбору способов ведения конфликта. И, наоборот, умножение средств и ресур- 188 сов одной из сторон конфликта, за редким исключением, радикализирует позицию доминирующей стороны, иногда лишая противную сторону даже возможности уступок и компромисса. Поиски компромиссов, также, требуют особого подхода и техник, чтобы не оказаться перед известным явлением «реактивного обесценивания». Уже упоминавшиеся Л.Росс и Р.Нисбетт описывают один из экспериментов, в основе которого лежал реальный конфликт между администрацией Стэнфордского университета и студентами. Было выявлено, что «сторона, предлагающая компромиссные предложения, обречена столкнуться с разочарованием, когда ее инициативы встречают холодный прием, а предлагаемые ею уступки отметаются как ничего на значащие или даже служащие ее собственным интересам»189 190. Эти и подобные психологические факторы играют громадную роль, особенно, в этнополитических конфликтах, наслаиваясь на реалистичные и объективные противоречия субъектов конфликта, без учета которых невозможно эффективное управление такими конфликтами. Последняя стадия развития этнополитического конфликта представляет собой этап разрешения конфликта. В литературе принято выделять три основные модели возможного разрешения конфликта: «выигрыш», «проигрыш», «выигрыш-выигрыш» . Классически разрешенным из названных вариантов может считаться лишь модель «выигрыш-выигрыш». Причем, выигрыш не обязательно связывается с достижением первоначальной цели, непосредственным овладением предметом конфликта. Для сторон конфликта, вовлеченных в острое противостояние, не менее значимым, чем предмет конфликта, является фактор идентичности, фактор «сохранения лица». Соответственно, выход из конфликта, «сохранив лицо», часто служит достаточно весомым символом «выигрыша», позволяющего пренебречь исходным предметом конфликта. Все иные варианты разрешения конфликта относятся к потенциально отложенным конфликтам, к которым стороны готовы вернуться при обнаружении достаточных для его возобновления средств и ресурсов. И, чем более значимым для проигравшей стороны был предмет конфликта и, тем более, чем глубже сохраняющееся чувство неудовлетворенности его исходом с точки зрения защищенности идентичности, тем более вероятно его возобновление при «неудачном» его завершении по принципу « выигрыш» любой из сторон, так как для другой стороны такое разрешение конфликта означает «проигрыш».