3. Типология политических культур и субкультур

Предложенная выше дифференциация элементов политической культуры, понимание ее как относительно устойчивой системы знаний, оценок и норм политического поведения и политических отношений может служить вполне надежным основанием для типологии политических культур.

В подобном направлении двигались многие исследователи политической культуры. К их числу принадлежат Г. Алмонд и С. Верба - те, кого принято считать классиками в данной области.

Основываясь на результатах массовых опросов населения Великобритании, Италии, Мексики, США, ФРГ и следуя веберовской традиции, Г. Алмонд и С. Верба открыли три идеальных ("чистых") пратотипа политической культуры: патриархальная политическая культура (или "провинциалистская", "приходская политическая культура" - parochial political culture), подданическая политическая культура (или субъектная, "политическая культура зависимости" - subject political culture) и активистская политическая культура (или "политическая культура участия" - participant political cilture). В основу этой классификации они кладут тип ориентации политического субъекта на "специализированные политические объекты" или "частотность различных видов когнитивной, аффективной и оценочной ориентаций в отношении политической системы в целом, аспектов ее входа и выхода и самого себя как политического субъекта" (Almond G., Verba S. The Civic Culture: Political Attitudes and Democracy in Five Nations. Princeton. 1963. P. 17). В одной "частотность ориентаций на специализированные политические объекты...

Первая политическая культура доминирует в обществе, в котором еще не сформировалась или только стала формироваться политическая система. Здесь не существует ожиданий от политической системы и не имеется установок на ее изменение, нет специализированных политических ролей. Они не дифференцированы. Политические ориентации неотделимы от религиозных и социальных. Знания

о              государстве, эмоции и суждения о присущих ему ценностях почти отсутствуют. Основная часть населения аполитична, замыкается на своей приверженности родной деревне, родному городу или региону. Она характерна для слаборазвитых стран (например, африканских племен), но может сохраняться и в индустриально развитых странах (например, местных замкнутых общинах).

Вторая политическая культура характеризуется преимущественно пассивным отношением к политической системе. Здесь личность осознает особый авторитет правительства, испытывает по отношению к нему положительные и отрицательные эмоции, оценивает его как законное или незаконное, но она отстранена от конкретных механизмов политической системы, у ней отсутствует стремление к активному участию в функционировании политической системы. Государственная власть представляется в основном как источник норм, которые регламентируют общественную жизнь и которым следует подчиняться вследствие угрозы наказания или ожидания благ.

Третья политическая культура характеризуется отчетливой ориентацией индивидов на активную роль в политической системе вне зависимости от позитивного или негативного отношения к ее отдельным элементам или системе в целом. Люди считают, что источником принимаемых решений здесь является не только государственная власть, но и активность (участие) заинтересованных лиц и групп общества.

Сочетание этих трех "идеальных типов" образует "три типа систематически смешанных политических культур: 1) патриархально-подданическую, 2) поддани- ческо-активистскую и 3) патриархально-активистскую" (Ibid. P.23), а также 4) патриархально-подданическо-активистскую. Для первого типа характерно то, что "значительная часть населения отвергает исключительные притязания диффузной племенной, деревенской или феодальной власти и проявляет лояльность в отношении более сложной политической системы со специализированными центральными правительственными структурами" (Ibid). Почти все народы прошли через него. Особенность второго типа состоит в том, что значительная часть населения проявляет "специализированные ориентации на вход", "активистские самоориен- тации", а остальная - продолжает оставаться ориентированной в большей мере на авторитарную правительственную структуру, придерживается относительно пассивной системы ориентаций (например, в Германии, Италии, Франции XIX и ХХ вв.). Третий тип характерен для развивающихся стран, избравших путь западной демократии, задача которых - не разрушая патриархальные системы на выходе, превратить их в группы интересов на входе.

Последний (четвертый) тип смешанной политической культуры формируется по мере совершенствования политической системы, когда патриархальные и под- данические ориентации адаптируются к активистской политической культуре и поглощаются ею. Это есть такой тип, в основе которого лежит активистская политическая культура, интегрировавшая отдельные элементы патриархальной и под- данической политических культур. Для него характерно, что граждане активно участвуют в политике, чтобы сообщить (но не навязать) свои предпочтения правительству, и вполне осознанно дают ему значительную свободу для маневра.

Г. Алмонд и С, Верба считают его наиболее оптимальным и называют "культурой гражданина” (civic culture), или "гражданской культурой". Наиболее явно он проявился, по их мнению, в США и Великобритании, а другие страны имеют от него ту или иную степень отклонения.

В данной концепции чрезвычайно важным представляется выделение в качестве основания типологии политической культуры дифференциация ориентаций политических субъектов. Эти ориентации составляют "внутреннее содержание", всеобщие, необходимые и достаточные элементы всякой политической культуры, в том числе и различных ее субкультур.

С точки зрения американского политолога Д. Элазара, политическая культура США есть синтез трех политических субкультур: "индивидуалистической", "моралистической" и "традиционалистической". Эти субкультыры, по его мнению, уходят корнями в политический порядок, рассматриваемый, во-первых, как рынок (marketplace), во-вторых, как содружество (commonweation) (см.: Elazar D. J. Cities of the Prairie: The Metropolitain Frontier and American Politics. N. Y. 1970. P. 258264).

Х. Экстайн (США) предложил подразделить политическую культуру западных стран на три типа: 1) относящуюся к политической системе, основанной на согласии (Великобритания); 2) относящуюся к политической системе, основанной на механизме интеграции, внутреннее сцепление которой обеспечивается исключительно принципом разделения политической ответственности (США); 3) относящуюся к общинной политической системе, основанной на отношениях солидарности между обособленными группами (Норвнгия).

Г. Лембух (ФРГ) насчитывает три типа политических культур, в которых доминируют: 1) модели конкуренции (в ней конфликты преодолеваются, когда определенное решение получает поддержку необходимого большинства голосов тех, кто причастен к принятию решения); 2) модели пропорционализма (в ней формально конфликты решаются в рамках модели конкуренции, но фактически основным средством их преодоления является сотрудничество между правительством и парламентом); 3) модели бюрократической иерархии (в ней пути решения конфликтов определяются авторитарными методами).

А. Липхарт (Нидерланды) выделяет типы политической культуры, основанные на: 1) демократии товарищества (консосиальной демократии), характеризующейся резко выраженной социальной неоднородностью общества, отличающегося высокой организованностью (Нидерланды); 2) центробежной демократии, для которой свойственны социальные иммобилизм и нестабильность (Франция III и IV республик, Италия, Веймарская Германия); 3) центростремительной демократии с присущей ей однородностью и высоким уровнем стабильности (см.: Бурлацкий Ф.

Е. Вятр различает политическую культуру докапиталистических обществ и политическую культуру капиталистических обществ. В каждой из них выделяет основные и второстепенные типы. К основным типам политической культуры докапиталистических обществ он относит племенную, теократическую и деспотическую, называя их традиционными, к второстепенным - патрицианскую и дворянскую, называя их политической культурой сословной демократии. Капиталистическому обществу, с его точки зрения, присущи: буржуазно-демократическая и автократическая политические культуры. Первая из них подразделяется на консервативно-либеральную и либерально-демократическую, а вторая - на авторитарную и тоталитарную. Кроме того, он называет политическую культуру социалистической демократии (см.: Вятр Е. Социология политических отношений. С. 270-271).

Авторы "Современного Левиафана" Ф. М. Бурлацкий и А. А. Галкин строят такую базовую модель типологии политической культуры: архаическая политическая культура, характеризующаяся отсутствием дистанции между обществом и государством, высоким уровнем коллективизма и активности граждан при решении общих проблем; элитарная политическая культура, характеризующаяся углублением дистанции между гражданским обществом и государством, ослаблением чувства коллективизма, отстранением основной части общества от решения политических проблем, низким уровнем политической активности большинства его членов; представительная политическая культура, характеризующаяся возникновением опосредованных форм связи между гражданским обществом и политической системой, сочетанием индивидуальных и коллективных форм поведения, более высокой, чем при элитарной политической культуре, степенью политизации общества; политическая культура высокой гражданственности, характеризующаяся ликвидацией дистанции между гражданским обществом и политической системой, их слиянием, высоким уровнем коллективизма, перманентной политической активностью во всех сферах общественной жизни (см.: Бурлацкий Ф.

Э.              Я. Баталов выделяет рыночную политическую культуру и этатистскую политическую культуру. Первая связывает решение политических проблем с механизмами купли-продажи, ориентирует на конкуренцию, партикулярное (индивидуальное, групповое, национальное) существование, стихийность и антибюрократизм, вторая связывает решение политических проблем с механизмами государственного регулирования, ориентирует на приоритет государственных интересов по отношению к партикулярным интересам, организованность, бюрократическое управление (см.: Баталов Э. Я. Политическая культура современного американского общества. М., 1990. С. 51-54).

В основу классификации политических культур может быть положена, как нам представляется:

во-первых, спецификация направленности их моделирования и регулирования, того, что они моделируют и регулируют;

во-вторых, спецификация способов моделирования и регулирования, того, как они моделируют и регулируют.

Первая составляет спецификацию содержания политической культуры, вторая - спецификацию ее формы. Это - два наиболее фундаментальных, общих и достаточно абстрактных критерия дифференциации политических культур.

Моделирование и регулирование может быть направлено либо на тотальные (целостные) социальные единицы человеческого бытия (на социальные общности, коллективы), либо на индивидуальные его единицы (на человеческих индивидов). В первом случае мы имеем социально-направленную политическую культуру (например, направленную на ту или иную политическую партию), во втором - индивидуально-направленную политическую культуру (например, направленную на личность тех или иных кандидатов на государственную должность).

Способы же моделирования и регулирования в указанных направлениях определяются:

во-первых, степенью рациональности-иррациональности содержащихся в политической культуре моделей;

во-вторых, степенью их символичности-прагматичности;

в-третьих, степенью диалогичности-монологичноси их взаимоотношений с другими идеями (и культурами). Начнем с первого критерия - степени рациональности-иррациональности.

Всякая культура несет в себе рациональные (осознаваемые) и иррациональные (неосознаваемые) пласты. Поэтому в качестве критерия типологии политических культур может выступать степень их рациональности, которая имеет важное методологическое и общекультурологическое значение, лежит в основе более фундаментальных философских дифференциаций.

Оппозиция рационализма и иррационализма является едва ли не основной в истории философии. Развернувшаяся здесь дискуссия по проблеме рациональности привела в свое время к формированию целых философских школ и направлений, в частности, классического рационализма 17-18 вв., противостоящего не только средневековой схоластике, религиозному догматизму, всякому иррационализму вообще, но и сенсуализму (эмпиризму) нового времени. Проблема рациональности рассматривалась такими философами первой половины ХХ столетия, как А. Бергсон, Э. Гуссерель, М. Хайдеггер, К. Ясперс.

В начале ХХ века М. Вебер возрастание рациональности положил в основу классификации своих идеальных типов социального действия (выделив реактивно-подражательное, традиционное, аффективное, ценностно-рациональное и целерациональное социальное действие) и идеальных типов общества (выделив традиционное и индустриальное общества), а К. Юнг - в основу классификации психологических типов людей (выделив у них рациональные и иррациональные психические функции). Мера рациональности составляет сущностную характеристику различий таких глобальных типов культуры, какими являются культура Запада, культура Востока и культура России, о чем говорили, например, многие участники "круглого стола", проведенного в 1992 году в теоретическом клубе "Свободное слово" при Союзе кинематографистов России (см.: Россия и Запад: взаимодействие культур. Материалы "круглого стола" // Вопр. философии. 1992. № 6). Она составляет определяющую характеристику выделенных выше типов политических моделей.

Сама же рациональность, как заметил В. С. Швырев, должна быть понята достаточно широко, в русле лучшей философской традиции. Ее надо освободить от ограниченностей и деструкций, перестать сводить лишь к научному познанию (см.: В. С. Швырев. Рациональность как ценность культуры // Вопр. философии. 1992. № 6), к способности эффективного решения задач. Более того, она не может быть сведена к знанию вообще.

По К. Хюбнеру, "рациональность выступает всегда в одинаковой форме, а именно: семантически - как тождественное фиксирование правил определенного смыслового содержания..., эмпирически - как применение всегда одинаковых правил объяснения..., логико-оперативно - как применение расчета (калькуляции)..., нормативно - как сведение целей и норм к другим целям и нормам... Рациональность, следовательно, есть нечто формальное. Оно относится только к уже положенному содержанию, например, к содержанию науки или содержанию мифа" (Hubner K. Wie irrational sind Mythen und Gotter? // Der Wissenschaftler und das Irra- tionale. Frankfurt a M..1981. Bd. 1. S. 35). Г. Ленк насчитывает двадцать одно значение термина "рациональность" (см.: LenkH. Typen und Systematik der Rationalitat // Zur Kritik der wissenschaftlichen Rationalitat. Freiburg-Munchen. 1986. S. 20-21).

Рациональность - рассудочное и разумное в образе жизни и деятельности людей (причем не только познавательной, но и практической). Она появляется в культуре лишь на определенной стадии ее развития, формируется как специфический тип ориентации людей в мире, связана с определенными типами его нормативно-познавательно-оценочных моделей, своеобразными способами работы с ними. Со времен Платона, Аристотеля, Августина, Фомы Аквинского, Вильгельма Оккама, а затем Декарта, Лейбница, Локка, Канта, Фихте, Гегеля понятие разума являлось одним их ключевых в философии. />Согласно И. Канту, мышление выступает как способность формулировать единство в сфере человеческого опыта. В нём выделяются два уровня: рассудок, создающий единство посредством правил (категорий), и разум, создающий единство правил рассудка по принципам, т. е. организующий не чувственный материал, не опыт, а сам рассудок. Разум применяется двумя способами: формально (логически) и реально (трансцендентально). В первом случае разум производит опосредованные выводы (умозаключения), во втором - понятия, или идеи. Последние же есть телеологический закон, целесообразное (телеологическое) единство, единство через цель и целей, детерминирующих (побуждающих) действия (и высказывания) людей. Основная функция разума - указывать цели и устанавливать иерархию целей человеческой деятельности. Высшее понятие разума - это идея блага. Действовать (и высказываться) разумно - значит руководствоваться идеей блага, выбирать (посредством воли) только то, что разум признает практически необходимым (целесообразным), т. е. добрым (см.: Кант И. Соч.: В 6 т. М., 1964. Т. 3. С. 340, 341, 346, 581-582,586, 591; М., 1965. Т. 4. Ч. 1. С. 250).

Рассмотрение сущности разума через понятие цели характерно также для Платона, Аристотеля, средневековой традиции, Лейбницы. В частности, Аристотель основной функцией разума считал постижение целей, блага, наилучшего (см.: Аристотель. Соч.: В 4-х т. М., 1876. Т. 1. С. 68, 70, 96-97, 101, 246).

Рациональная культура характеризуется доминированием в ней, во-первых, нацеленных на миропонимание более или менее адекватных и глубинных (открывающих глубинные слои бытия) знаний, во-вторых, морально-правовых норм, определяющих исходные ориентиры людей в их в мироотношениях друг с другом, в- третьих, программ, регулирующих реальное поведение людей и ориентирующих их не только в предметном мире, но и в смысложизненных ценностях и идеалах, в- четвертых, индивидуально-авторского (а не коллективно-анонимного) начала, в- пятых, теоретических построений (с использованием гипотез, эксперимента, дедукции, целостных схем-моделей), нормативно-ассимиляционной упорядоченности (организованности) и творчески-конструктивной самокритики. Иррациональная же культура - это то, что К. Юнг назвал "коллективным бессознательным, и куда относят такие явления, как игру, ритуалы (например, шаманизм), мифы (по Юнгу - "коллективные сновидения"), религию, искусство (глубочайшие корни которого, по мнению О. Ранка, уходят в "аутопластическую имитацию" вырастания и высвобождения из материнского чрева). Она, следовательно, характеризуется доминированием в ней чисто игровых, традиционно-нормативных, мифологических, религиозных, оценочных (идеологических), художественных идей-моделей.

Иррациональность часто понимается как нечто лежащее "вне логики, вне самого разума..., как бытийность, вне сознания существующая и именно в этом качестве - "нечто вне".." (Библер В. С. Из "заметок впрок" // Вопр. философии. 1991. № 6. С. 23). Она "апеллирует не к разуму, а к чувствам" (Реймерс Н. Ф., Шупер В. А. Кризис науки или беда цивилизации? // Вопр. философии. 1991. № 6. С. 74). "А ведь именно такая "слепая" стихия и получила в философии - начиная с античности - характеристику "иррациональной"... Согласно неокантианцам, сущее по своей природе иррационально, и только трансцендентальный субъект вносит в мир рациональное начало, оформляя хаотическое многообразие с помощью категорий рассудка... или регулятивных идей разума... Бытие иррационально, и только субъект вносит в него смысл и порядок" (Гайденко П. П. Под знаком меры (либеральный консерватизм П. Б. Струве) // Вопр. философии. 1992. № 12. С. 62).

Другой критерий типологии политических культур - степень символичности-прагматичности. Любая политическая культура всегда так или иначе соотнесена, во-первых, с действительным миром политики, во-вторых, с другими политическими культурами. Первые отношения в свою очередь также бывают двоякого рода: либо символическими (семантическими), либо прагматическими (символ от греческого слова symbolon - знак, опознавательная примета; прагматизм от греческого слова pragmatos - дело, действие). Символические отношения есть отношения замещения (выражения, моделирования) политической действительности, прагматические - отношения регулирования этой действительности и включенности в неё. Политическая культура в той или иной степени символична (т. е. соотнесена с действительным миром политики, замещает, выражает его собой) и прагматична (т. е. соотнесена с его субъектами, включена в их деятельность и взаимоотношения).

В символической политической культуре доминирует символизация политического мира, в прагматической - его прагматизация. В первой преобладают слова (высказывания), во второй - дела (действия). Для прагматической политической культуры наибольшей значимостью обладает практика, для символической - её знаковое выражение.

Поэтому способы моделирования и регулирования определяются доминированием тех или иных содержащихся в политической культуре моделей:

а)              рационально-нормативных и интегративных (в этом случае мы имеем рационально-прагматический способ моделирования и регулирования, рационально-прагматическую политическую культуру);

б)              познавательных (в этом случае мы имеем рационально-символический способ моделирования и регулирования, рационально-символическую политическую культуру);

в)              традиционально-нормативных (в этом случае мы имеем иррациональнопрагматический способ моделирования и регулирования, иррациональнопрагматическую политическую культуру);

г)              игровых, мифологических теологических, художественных (в этом случае мы имеем иррационально-символический способ моделирования и регулирования, иррационально-символическую политическую культуру).

Из вышеизложенного следует, например, что рационально-прагматическая политическая культура основана на доминировании в ней рациональнонормативных идей и программ.

Субъекты политики ориентированы здесь преимущественно на политические программы. Это находит свое отражение в политической практике. Проведенный накануне выборов в Верховные Советы Союзных Республик и местные советы 1990 г. опрос почти четырёх тысяч жителей городов и сел двух областей Нечерноземной зоны РСФСР, Татарской АССР и Донецкой области показал, что избиратели готовы отдать предпочтение прежде всего тем кандидатам, которые предложат им наиболее конструктивную, реалистичную и близкую их интересам программу: 50-60 % опрошенных выдвинули это качество на первое место.

Кроме того, политическая культура может быть диалогической (открытой) или монологической (закрытой). "Разум современный, ХХ (?) века, диалогический" (Библер В. С. Из "заметок впрок" // Вопр. философии. 1991. № 6. С. 43)."ХХ век выявил необходимость общения (а не гегелевского "снятия") уникальных, несводимых друг к другу, но - диалогически обращенных друг к другу культур" (Там же. С. 37) и политических культур - тоже. О различии открытой (диалоговой) и закрытой (монологовой) рациональности писал В. С. Швырев (см.:

Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры // Вопр. философии. 1992. № С. 98-99).

Поэтому способы моделирования и регулирования определяются диалогическим или монологическим характером взаимоотношений данной политической культуры с другими политическими культурами. В этих случаях мы имеем диалогический или монологический способы моделирования и регулирования, диалогическую или монологическую политическую культуру. Соединенные с критериями рациональности-иррациональности, символичности-прагматичности они дают определенный набор спецификаций способов моделирования и регулирования политики и соответствующих им типов политических культур.

Таким образом, политическая культура или субкультура может быть:

а)              подданнической и гражданской;

б)              иррационально-монологической и рационально-монологической;

в)              иррационально-диалогической и рационально-диалогической;

г)              прагматико-монологической и прагматико-диалогической;

д)              символически-монологической и символически-диалогической;

е)              иррационально-символической и рационально-символической;

ж)              иррационально-прагматической и рационально-прагматической;

з)              индивидуально-направленной и социально-направленной.

Степень рациональности max 100 %

Прагматикомонологическая

Символически- монологическая r max (100 %)

Степень символичности

Рис. 3.1. Основные виды политических культур и субкультур (по степени рациональности, диалогичности, прагматичности и символичности)

Если сопоставить эти спецификации с ранее выделенным нами критерием направленности политической культуры, то выясняется, что социальнонаправленная политическая культура всегда носит монологический иррациональный характер. Она может быть либо иррационально-символической

монологический, либо иррационально-прагматической монологический. Индивидуально-направленная политическая культура может быть иррационально-символической монологической (объектной - рассматривающей другого индивида в качестве объекта, а не субъекта политики), иррациональнопрагматической монологической (объектной), рационально-символической диалогической (субъектной - рассматривающей другого индивида, в качестве субъекта политики, а не его объекта) и рационально-прагматической диалогической (субъектной). Рациональная личностно-направленная политическая культура всегда диалогична. "Диалогическое отношение как единственная форма отношения к человеку-личности, сохраняющая его свободу и незавершенность" (Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 317); "личность не объект, а другой субъект" (Там же. С. 326).

Выделенные нами типы политических культур - это, если следовать кантовско-веберовской традиции, "чистые идеальные типы”, теоретические (идеальные) конструкции (схемы, модели). Они "быть может, так же мало встречаются в реальности, как физические реакции, которые вычислены только при допущении абсолютно пустого пространства" (Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Bd. 1-2. Koln-Berlin, 1964. Bd. 1. P. 10), не извлекаются из политической практики и эмпирических данных, а являются "созданным нами самими чисто мыслительным образованием", рассматриваются "не как цель, а как средство" познания, как масштаб для последующего соотнесения с ними эмпирической реальности (Weber M. Gesammelte Aufsatze zurWissenschaftslehre. Tubingen, 1951. P. 192-194, 197, 287), представляют собой вариант кантовских синтетических понятий, описанных во "Введении" к "Критике чистого разума".

Социально-направленная иррационально-символическая монологическая политическая культура характеризуется высокой символизацией элементов политики, которые делятся на те, которые имеют определенное значение (являются значимыми, выраженными), и на те, которые такого значения не имеют (являются сущностными). Вторые как бы перестают существовать для участников политики, переводятся ими в небытие. Реальная сущность происходящего отделяется от его знаковой сущности. Здесь доминируют слова, знаки, символы, а не реальные действия и вещи. Высока роль ритуала. Большинство политических процедур ритуа- лизируются, требуют ритуала и становятся ритуалом. Конкуренция между политиками ощущается, воспринимается, вспоминается, представляется, воображается как конкуренция за место в должностной государственной иерархии и место в общественной системе в целом. Проигрыш означает потерю соответствующего места в политической иерархии, своего значения в политической системе и, следовательно, политическую гибель, политическое небытие.

Социально-направленная иррационально-прагматическая монологическая политическая культура характеризуется практицизмом участников политики. Они ставят перед собой реальные (достижимые) цели и не жертвуют интересами "дела" ради мнимой (с их точки зрения) значимости. Здесь доминируют дело, практическая деятельность, сущностное, здравый смысл, а не слово, значимое, выраженное, символическое, ритуальное, игровое, мифическое, традиционально-нормативное, святое. Высоко ценятся полезные знания и недооценивается теоретическое мышление. Практика становится мерой реальности. Несущественное для субъекта исключается из политической культуры. Отсюда ее упрощение, неудавшаяся попытка десемиотизация. Значение того или иного элемента политики определяется не его соотнесенностью с сущностями другого ряда, а включением в определенный ряд, принадлежностью к какому-нибудь целому. Целое доминирует над частями, общее - над частным. Единица вне системы значения не имеет, воспринимается враждебно. Сама же система строится как изменяющаяся по мере присоединения к ней новых элементов. Старое - плохое, неценное, хаотическое состояние единиц, новое - хорошее, достойное, ценное, организованное, подчиненное правилам соединения элементов в целое.

В обеих политических культурах личность не автономна, не самостоятельна. Ее насущные потребности либо признаются низменными (унизительными), либо вообще объявляются несуществующими.

Индивидуально-направленная иррационально-символическая монологическая (объектная) политическая культура освобождается от практицизма и господства коллектива. Здесь доминирует иррациональность, символизм, направленность на индивида и его слово, а не на коллектив и практицизм. Но сам индивид рассматривается как объект чужого влияния, с которым в лучшем случае можно вести назидательный монолог, но не равноправный диалог. Индивидуально-направленная иррационально-прагматическая монологическая (объектная) политическая культура, сохраняя черты индивидуально-объектной направленности, иррационализма, монологизма, оказывается ориентированной на практику.

Индивидуально-направленная рационально-символическая диалогическая (субъектная) политическая культура, наоборот, рассматривает всех участников политики как равноправных и равнозначных субъектов. В ней доминируют рациональность и символизм. Индивидуально-направленная рациональнопрагматическая диалогическая (субъектная) политическая культура освобождается от власти слов и от власти целого (коллектива) над частями (личностями). Личность имеет самостоятельную ценность вне зависимости от того, кого она представляет. Общество (народ, целое) - объединение личностей. Здесь доминирует направленность на личность и дело, а не на коллектив и слово.

Кроме того, политическая культура может быть ориентированной преимущественно либо на прошлое, настоящее или будущее, либо на "здесь" (например, Россию) или "там" (например, Запад-Север или Восток-Юг). В соответствии с этим можно выделить следующие типы политических культур, теоретически возможных, например, в России: ориентированную на настоящее, прошлое или будущее Запада (Севера), ориентированную на прошлое, настоящее или самобытное будущее самой России, ориентированную на прошлое, настоящее или будущее Востока (Юга).

Те или иные выделенные нами ориентации так или иначе проявлялись в российской истории (например, при осуществлении петровских реформ начала 18 века или в известной дискуссии середины прошлого века между "западниками" и "славянофилами"). Проявляются они и в современной России, например, в выступлениях участников "круглого стола", проведенного журналом "Вопросы философии" в 1992 году (см.: Россия и Запад: взаимодействие культур. Материалы "круглого стола" // Вопр. философии. 1992. № 6. С. 3-50).

Резюмируя существующие ныне в России взгляды на её будущее, А. А. Зиновьев выделил следующие варианты решения дилеммы "Запад-Россия" (в интерпретации К. М. Кантора): конвергенции, дивергенции, нольвергенции, трансвер- генции со сверхзападной ориентацией и трансвергенции со сверхсамобытной ориентацией. Первый провозглашает необходимость соединения "преимуществ" социализма с "достоинствами" капитализма, второй обосновывает необходимость обособления России от Запада и от неславянских республик бывшего СССР, третий рекомендует слегка отступить к доперестроечной поре и утвердить умеренное взаимодействие России и Запада, четвертый предлагает ради "спасения" России полностью уподобить ее Западу, пятый предполагает Запад во всем уподобить России (см.: Кантор К. М. Путь к цивилизации - каков он? // Вопр. философии. № 11. С. 35). 

Библиографический список Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // Политические исследования. - 1992. - № 4. Баталов Э. Я. Политическая культура современного американского общества. - М., 1990. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. - М., 1979. Бурлацкий Ф. М., Галкин А. А. Современный Левиафан. - М., 1985. Вятр Е. Социология политических отношений. - М., 1979. Гаджиев К. С. Политическая культура: концептуальный аспект // Политические исследования. - 1991. - № 6. Гомеров И. Н. Политическая культура как моделирующая система. - Новосибирск, 1995. Давидович В. Е., Жданов Ю. А. Сущность культуры. - Ростов-на-Дону,

1980. Кейзеров Н. М. О соотношении гражданской и политической культур // Социально-политические науки. - 1991. - № 7. Кейзеров Н. М. О соотношении категорий «власть» и «политическая культура» // Советское государство и право. - 1983. - № 1. Концепция политической культуры в политической науке США // Мирное сосуществование и социально-политическое развитие: Ежегодник Советской ассоциации политических (государствоведческих) наук, 1976. - М.: Наука, 1977. Крымский С. Б. Контуры духовности: новые контексты идентификации // Вопросы философии. - 1992. - № 12. Лотман Ю. Статьи по типологии культуры. - Тарту, 1970. - Вып. I. Лотман Ю. Структура художественного текста. - М., 1970. Лотман Ю., Успенский Б. О семиотическом механизме культуры // Труды по знаковым системам. V. - Тарту, 1971. Мазаев А.И. Праздник как социально-художественное явление. - М., 1978. Маркарян Э. С. Теория культуры и современная наука. Логикометодологический анализ. - М., 1983. Маркарян Э. С. Культура как система // Вопросы философии. - 1984. - №

1. Межуев В. М. Культура как философская проблема // Вопросы философии. - 1982. - № 10. Моль А. Социодинамика культуры. - М., 1973. Назаров М. М. Типы политического сознания (Москва, середина 1991 г.) // Социологические исследования. - 1992. - № 6. Политическая культура России. - М., 1990. - Вып. 4. Роберт Г. М. Азы парламентской культуры. - Нью-Йорк, 1992. Савранский И. Л. Коммуникативно-эстетические функции культуры. - М., 1979. Тыщенко В.П. Философия культуры диалога. Введение. - Новосибирск,

1993. Фаркушин М. Х. Политическая культура общества // Социальнополитические науки. - 1991. - № 4. Хейзинга Й. Игровой элемент современной культуры // Политические исследования. - 1991. - № 5. Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры // Вопросы философии. - 1992. - № 6. Штаерман Е. М. Проблемы культуры в западной социологии // Вопросы философии. - 1967. - № 1.