Об управленческой элите написано достаточно большое число работ, как в нашей стране, так и за рубежом. Однако остается много вопросов, требующих дальнейшего прояснения. Причем они касаются не только тех проблем, которые возникают по мере углубления изучения материала, но и исходных, выходных постулатов темы. Как уже было отмечено в предыдущем параграфе, во-первых, сам термин «элита» в силу своей образной природы оставляет много неясностей, требует постоянных уточнений, прояснений при попытках его использования в объяснении реальных социальных процессов. Во-вторых, термин «элита» без конкретизирующих определений является малопродуктивным гносеологическим средством, поскольку охватывает слишком разнородные объекты. В связи с этими замечаниями сначала выскажем некоторые соображения. Широкое использование в нашей стране в последние два десятилетия термина «элита», с одной стороны, открыло перед исследователями новые познавательные возможности, а с другой - показало ограниченность этого термина, его размытость, метафоричность. Будучи метафорой, он охватывает широкий круг социальных субъектов, часто имеющих подобие лишь по одному-двум, да и то не всегда сущностным, признакам. Впрочем, исследователи обращают внимание и на его гносеологическую полезность. «Метафора понимается как основная ментальная операция, способ познания и категоризации мира: в процессе мыслительной деятельности аналогия играет не меньшую роль, чем формализованные процедуры рационального мышления. Обращаясь к чему-то новому, сложному, не до конца понятному, человек нередко пытается использовать для осмысления элементы какой-то более знакомой и понятной сферы» (1). По-нашему мнению, потребность в использовании данной онаученной метафоры остается в связи с тем, что она помогает схватывать в целостности некоторые социальные категории людей, которые плохо объединяются логически строгими научными понятиями. Но позитивно высказываясь о термине «элита», мы этим замечанием хотели бы еще раз напомнить о его логикогносеологической нестрогости. Такое напоминание необходимо по той причине, что многие специалисты в повседневной исследовательской суете подсознательно наделяют его ролью строгого научного понятия и соответственным образом обращаются с ним в процессе анализа, в своих теоретических размышлениях и выводах. Второе замечание касается определения «элита». Даже если его сузить, придав определение «управленческая», все равно остается много неясного. Уже сложилась определенная практика использования термина «управленческая элита». Он употребляется по отношению к руководителям предприятий, учреждений и их подразделений, по отношению к руководителям отраслей и ведомств. Хотя в последнем случае возникают проблемы, поскольку руководителей министерств в силу специфики их функций пытаются каким-то образом отделить от их высокопоставленных подчиненных. Считается, что министры выполняют не только управленческие функции, но и политические. Для выполнения сугубо профессиональных и организационных функций во многих странах в министерствах вводится должность государственного секретаря. Такие попытки были и в нашей стране, но они не прижились. Таким образом, министры у нас одновременно являются представителями управленческой и политической элит. Кстати, эта двойственность проявляется в том, что как государственному служащему министру присваивается первый ранг. А как политический деятель он, как правило, вынужден покидать свой пост вместе со своей политической командой, проигравшей выборы. Не меньше вопросов возникает и по отношению к политической элите. Кто ее составляет? Только ли лидеры политических партий? Очевидно, что нет. К политической элите не в меньшей степени относятся и различные эксперты, консультанты. Здесь политическая элита пересекается, совпадает с интеллектуальной элитой, интеллигенцией. А когда мы попадаем в социальнокультурное пространство интеллигенции, интеллектуалов, то строго распределить все по полочкам, отделить друг от друга интеллектуалов, интеллигенцию, управленцев, политиков становится еще труднее. Не будем сейчас углубляться в данный анализ. Тем более, что по этим темам прошла уже не одна дискуссия (2). Для нас важнее обратить внимание на то, что все названные группы имеют отношение и к управлению, и к руководству. Однако зафиксировав эту данность, мы не упрощаем ситуацию, а еще боль ше ее усложняем, поскольку надо разобраться, чем отличается руководство от управления. В украинском и русском языках четкого различия между этими терминами не существует. Хотя термин «руководство» и употребляется с оттенком того, что оно связано с принятием стратегических решений, а «управление» - с выполнением этих решений. Однако, повторим, четкого разделения этих терминов не существует. Поэтому их употребляют и по отношению к управлению коллективами, фирмами, корпорациями, и по отношению к отраслям народного хозяйства, экономики, и по отношению к части территории страны, к административной единице, и по отношению к стране в целом. Оба эти термины используются и для обозначения хозяйственного, экономического и политического управления процессами. Хотя в английском языке управление коллективами, фирмами и т.д. обозначается термином managеment, а для обозначения политического управления, руководства - governance. Поэтому для дальнейшего разговора мы внесем некоторую ясность. Дальше будем говорить об управленческой элите, связанной с определением governance, а менеджерскую элиту мы оставляем за скобками размышлений. Таким образом, дальше пойдет разговор только о той элите, которая, условно говоря, «ведет народ». Функции, попадающие под определение «вести народ», проявляются дифференцированно на разных уровнях управления. Как правило, это выражение используется по отношению к лидерам политических сил, поддерживаемых сотнями, тысячами, а то и миллионами людей. Но они ведут народ через сложную, иерархическую организационную систему и каждый из тех, кто включен в нее как руководитель определенных звеньев, подразделений, тоже ведет народ, хотя только его какую-то часть. Кроме того, сам процесс управления имеет разное проявление - в одном случае содержание управления имеет административноорганизационный характер, в другом - ценностно-нормативный. И каждый из них может быть официальным и неофициальным, политическим и общественным и т.д. Все те, кто «ведет народ», могут быть отнесены к правящей элите. Хотя, конечно, в многопартийном, демократическом государстве «ведет народ» не только правящая элита. Значительная часть народа идет за оппозицией. Однако в целом общество в большей мере зависимо от правящей элиты, находящейся при власти. Эти рассуждения нам были нужны для того, чтобы показать, оттенить еще один слой управленческой, скорее даже руководящей элиты, которая обычно при анализе остается в тени. Мы считаем, что среди отрядов элиты следует отдельно выделить интеллектуальную элиту, а в ней ту часть, которая творит новые идеи и вырабатывает новые смыслы. Поэтому и назовем ее смыслотворящей. Под последней мы понимаем всех людей, причастных к созданию в обществе определенного ценностно-смыслового поля, к наполнению его идеалами, образами, символами, мифами, к выработке социальных норм, представлений об общем интересе, в конечном счете, к формированию национальной (в гражданско- политическом смысле) идентичности. К этому отряду элиты относятся и те, кто выборочно воспроизводит ранее существовавшие идеи, включает их в современный оборот и дает им актуальную интерпретацию, кто ведет работу «по изменению своей собственной мысли и мысли других» (3). «Смыслотворящую» элиту, как правило, не включают в руководящую, управленческую, а тем более в правящую элиту. Но по своим функциям она больше, чем любая другая элита, управляет, (а точнее - руководит, если под этим термином понимать такой вид деятельности, который связан с выработкой стратегии развития общества). Она осознанно или бессознательно, спонтанно берет на себя роль мозга общества, коллективного лидера нации. Как раз на данную группу интеллектуальной элиты и падает, по большому счету, роль проводника народа. А она требует соответствующих качеств - уметь вести народ по эффективному пути, быть ответственной перед людьми. Роль «смыслотворящей» элиты в управлении общественными процессами (несмотря на терминологическую путаницу) давно является предметом анализа в социогуманитарных науках. В этой теме в разные периоды на первый план выдвигались ее разные аспекты. Кроме того, она не всегда формулировалась как проблема роли «смыслотворящих» элит в управлении. Ее формулировали то как влияние идеологов на развитие общества (К.Маркс, Ф.Энгельс, В.Ленин, А.Грамши, Д.Лукач, Г.Маркузе и др.), то как проблему «интеллектуалы (интеллигенция) и власть» (авторы сборника «Вехи», М.Фуко и др.). В последнее время в социологии развернулась дискуссия о роли публичных интеллектуалов, социологов в обществе, об их участии в решении значимых общественных вопросов (П.Штомпка, М.Буравой, Дж.Александер, М.Вевьерка, И.Селеньи, П.Тамаш). Интегральным показателем эффективности «смыслотворящей» элиты является ее способность своевременно и адекватно давать ответы на вызовы времени. Проблему исторических вызовов и ответов одним из первых рассмотрел А.Тойнби. Он ввел в научный оборот понятие «вызов-и-ответ», показал неразрывность отражаемого этим понятием социальноисторического процесса и сформулировал правило динамики развертывания вызова истории: вызов, на который общество дает адекватный ответ, в будущем порождает новый вызов - в том и состоит динамика общественного процесса. Вызов, на который общество дало неадекватный ответ, провоцирует новый, в основном опять же неадекватный ответ и так вплоть до надлома, катастрофы. Процесс ответа общества на вызов истории А.Тойнби конкретизировал через введение в систему объяснения социальных субъектов. По его мнению, субъектом, который берет на себя роль разработчика адекватного ответа на вызовы истории, является «творческое меньшинство», или элита. Для этого у нее имеются соответствующий статус и способности. Однако она не всегда способна находить успешные ответы на вызовы. Приспособившись к своему комфортному состоянию, «творческое меньшинство» превращается в замкнутую касту, вырождается. Всю свою активность оно направляет на борьбу за самосохранение, раскалывается и сосредоточивается на борьбе за власть, таким образом, оставляя общество без ответов на вызовы времени. Такому деморализованному «творческому меньшинству» в обществе противостоит «внутренний пролетариат». Этим термином А.Тойнби обозначает не социальный класс, а группу, образуемую, по его выражению, людьми с одинаковым состоянием души. «Внутренний пролетариат» характеризуется не столько бедностью или простотой происхождения, а постоянным чувством недовольства, дискомфортностью своего социального статуса, готовностью к возмущению, протесту. В обстоятельствах неспособности «творческого меньшинства», как и «внутреннего пролетариата» давать адекватные ответы вызовам времени, общество подходит к черте надлома, упадка и разложения (4). Конечно, представленная А.Тойнби схема, является предельно упрощенной, она передает только ключевые точки социальноисторической динамики. В действительности это очень сложный, со многими опосредующими звеньями, процесс. Он включает многоуровневый процесс общественного осознания вызовов, их иерархизацию по степени важности. Вызовы проявляются в разных формах- в виде задач и в виде угроз и рисков. Задачи предстают как необходимость безотлагательного решения каких-либо экономических, социальных, политических, правовых проблем, разного рода преобразований в социальных институтах, технологической модернизации экономики и т.п. Угрозы и риски также требуют распознания, анализа, прогнозирования, разработки стратегии и подготовки адекватных ответов по конкретным темам и направлениям. Адекватность ответов на исторические вызовы зависит от многих и многих причин. Здесь же укажем только на те, которые связаны с деятельностью «смыслотворящей» элиты: уровень развитости знаний по социальному и технологическому прогнозированию, способность системного анализа исторических вызовов, навыки поиска и разработки смыслов и целей, способность выбора стратегии для ответов на крупномасштабные исторические вызовы, умение предвидеть ближайшие и отдаленные социальные последствия предлагаемых проектов, наличие в обществе развитой сети прогнозно-аналитических институтов. Конечно, нельзя все проблемы успешного развития общества сводить к «смыслотворящей элите». Общественный проект может быть неуспешным, провальным по разным причинам. Во-первых, он может оказаться таким оттого, что таковыми являются условия, в которых он развертывается. Во-вторых, потому, что элита, его реализующая, оказалась некомпетентной, ограниченной, инертной. В-третьих, возможно, что элита не видит интереса в том, чтобы решать проблемы общества в целом, ей выгоднее решать свои частные интересы, а общество по разным причинам не может полноценно контролировать элиту. В-четвертых, и скорее всего это самая реальная причина, что в действительности пересекаются, накладываются друг на друга все три вышеназванные причины. Иначе говоря, в действительности элита бывает способной давать либо адекватные ответы на вызовы времени, либо неадекватные. Правда, бывает еще и такая элита, которая совсем не способна давать никакие ответы на вызовы. Если элите присущи качества второго и третьего вариантов, то общество в конечном счете теряет свою суверенность, свою субъектность и превращается во что-то другое. Оно может добровольно влиться в другое сообщество, может быть насильно присоединено к другому государству, а может просто раствориться в других обществах. Если же элита способна давать ответы, то в них проявляется ее эффективность: а) она может давать либо адекватные, либо неадекватные сложившейся ситуации ответы; б) она может давать ответы своевременно и несвоевременно. Следует заметить, что ответы на вызовы не представляют какую-то догму, устойчивую формулу, годящуюся на все времена. Адекватность ответа имеет конкретно-временную ограниченность. В связи с изменениями ситуации и обстоятельств ответ становится неадекватным. Поэтому адекватность ответов обеспечивается постоянным анализом изменяющихся ситуаций, коррекцией задач и реального поведения общественного субъекта. К сожалению, украинская правящая элита новейшего времени оказалась исторически неэффективной. Она давала преимущественно неадекватные ответы на исторические вызовы. На первых же шагах существования государства, когда нужно было сконцентрироваться, консолидировать все общество, а не отдельные его группы, на укреплении государственности, она сфокусировала все общественное внимание на этнических, языковых, исторических вопросах. Причем не только правящая элита, но и большая часть «смыслотворящей» элиты «по умолчанию» приняла националистическую идеологию. Все три президента Украины последовательно проводили ее в жизнь. Особенно большое усердие проявляли вице-премьеры и министры гуманитарного профиля, независимо от того, к какой политической партии они себя причисляли - к националистам, национал-демократам, социал- демократам, социалистам или вовсе к беспартийным. В современном мире, если отечественная элита не в состоянии своевременно распознавать вызовы, то за нее это делают представители элит других государств, естественно, через призму интересов своей страны. Сегодня мы все чаще становимся свидетелями того, как представители элит других сообществ, по сути, руководят нашей страной без каких-либо возражений со стороны представителей нашей государственной власти и «смыслотворящей» элиты. Например, Международный валютный фонд определяет ключевые положения внутренней политики государства, дает конкретные поручения по трансформации социальной сферы. В частности, в 2011 году МВФ обязал украинское правительство повысить цены для населения на газ, поднять тарифы на коммунальные услуги. Эта же международная организация, привязав морковку кредитов перед украинской властью, беспардонно требует изменений конституционных гарантий, в частно сти повышения пенсионного возраста для женщин. Какова же позиция по этим вопросам украинской интеллектуальной элиты? Где ее расчеты о последствиях для общества в случае выполнения требований МВФ? Где ее собственные предложения по выходу страны из социального кризиса? Впрочем, реально процесс распознания вызовов и подготовки ответов развертывается более усложнено: некоторые представители элиты улавливают вызовы, стоящие перед страной, поднимают эти проблемы публично, донося их обществу. Однако очень часто их интенции не находят поддержки в интеллектуальном сообществе, поскольку они идут вразрез с мейнстримом представлений олигархов, расходятся с общей атмосферой, умонастроениями, царящими в обществе. Например, тупиковость и опасность развития многонациональной страны по националистической модели была ясна для многих интеллектуалов. Однако их предупреждения игнорировались основной массой современной украинской интеллигенции. Как верно отмечают некоторые публицисты, у последней существует негласное табу - не трогать, не критиковать украинский национализм. «Украинские демократы твердо усвоили, что экзальтированный хлопец с пылающими глазами и портретом Бандеры - это союзник в борьбе с авторитарными режимами Кучмы и Путина. Обижать его ни в коем случае нельзя - подыгрываешь Кремлю, злобным чекистам и донецким бандитам. Неписанного табу свято придерживались» (5). Таким поведением элиты общество было подготовлено к восприятию махровой ксенофобии, масштабы разрастания которой стали ясны после выборов в Тернопольский облсовет, где националисты из Всеукраинского объединения «Свобода» получили 34% голосов. Вот тут-то и всполошились «смыслотворцы»- стали давать более трезвые оценки национализму, ксенофобии, предупреждать об их опасности. Но как бы не было поздно! В связи с этим встает вопрос о степени ответственности разных отрядов элит за неумение распознавать риски и угрозы, за несвоевременные ответы на вызовы. Скажем, ответственна ли за многолетний системный кризис в стране только правящая элита? На уровне общественного мнения, в общественной риторике обычно «всех собак вешают» именно на нее. Справедливо ли это? Наверное, нет. Почему? Хотя бы потому, что политическая элита ведь тоже является своего рода результатом, или жертвой, жертвой воспри нятых ею смыслов, идей, целей, стратегий. Последние она, как правило, перенимает, принимает, заимствует у интеллектуального сообщества. Таким образом, если в анализ причин удач или неудач общества включать только политическую, правящую и управленческую элиты, то за его границами остается тот отряд элиты, который с точки зрения выбора направления стратегии развития общества является самым главным - это «смыслотворящая» элита. В условиях культурного и идеологического плюрализма выработка представлений об общем интересе, гражданской ответственности и национальной идентичности становится чрезвычайно сложной и трудной. И не всегда интеллектуальная элита с этой задачей справляется. Особенно трудно достичь этих целей в условиях формирования нового государства, которое находится в состоянии перманентного системного кризиса. Да и очень сложным и многоступенчатым является процесс выработки смыслов и ценностей в обществе, перевод их, интериоризация в общественное и индивидуальное сознание. Эту работу выполняют многие люди и многие социальные институты. Процесс заимствования идей у интеллектуалов политиками в последнее столетие, а особенно после формирования информационного общества, значительно усложнился. Если раньше в одном лице совмещался и интеллектуал, творец идей, и разработчик смыслов, создатель концепций, теорий и т.д. - вплоть до методических инструкций, то теперь обстановка изменилась. В наше время углубилась специализация, каждое из звеньев имеет узких специалистов, организованных в определенные институты. Существует множество кафедр, университетов, специализирующихся на разработке новых общественных идей, работают независимые аналитические центры, «фабрики мысли», при политических партиях создаются исследовательские структуры. Часто авторы идей остаются безымянными. В этом процессе можно указать лишь на слои, причастные к выработке смыслов, идей, ценностей. Представители этих групп любят напоминать о своей причастности в случае удачных социальных проектов и делают все для того, чтобы остаться в тени в случае провалов. Правда, любой крупный социально-исторический проект переживает периоды восхваления и порицания в обществе. В период успехов проекта в общественном мнении у него много авторов. В периоды поражений причастные к нему группы и слои крайне скромны и молчаливы. Они делают вид или заявляют, что были втянуты в процесс его разработки под давлением, а то и насильственно. Но, как бы ни открещивались представители интеллигенции, прежде всего гуманитарной, от своей принадлежности к власти предержащих, как бы ни дистанцировались они на словах от власти, факты говорят о включенности, пусть и некоторой ее части, пусть и на некоторое время, в правящую элиту. Циркуляция между гуманитарной интеллигенцией и властью является, пожалуй, в обществе самой интенсивной. Для привлекательности этой социально-должностной коммуникации в украинском законодательстве даже введена норма, предусматривающая взаимозаменяемость научно-педагогического стажа и стажа госслужбы (то есть чиновничье-бюрократического). Как бы там ни было, но за все годы независимости, по сути, никем не был предложен, в том числе и независимым интеллектуальным сообществом, ни один крупный проект будущего для общества, для страны. Не было даже пусть утопического, но проекта будущего со сверхцелью, проекта на десятилетия, проекта, способного увлечь, захватить миллионы людей. Некоторые публицисты пытаются связать преобладающие в обществе умонастроения с благополучием людей. «В годы более благополучные доминирует критика, в годы менее благополучные доминирует другая форма современной общественной мысли - утопия, - пишет К.Михайлов. - По крайней мере, она востребована в ситуации растерянности, в ситуации крушения существующего порядка» (6). К сожалению, подобное объяснение никак не подходит для Украины. Во-первых, за период независимости у нас практически не было благополучных лет. Было некоторое экономическое улучшение, рост ВВП по сравнению с крайним падением 90-х гг., повлекшее небольшое повышение жизненного уровня в 20002005 гг. Но эти годы сопровождались глубокими политическими кризисами и политической нестабильностью (сначала кампания «Украина без Кучмы», крупные политические скандалы: один - связанный с убийством журналиста Г.Гонгадзе и пленками майора Н.Мельниченко, другой - с системой ПВО «Кольчуга», затем «оранжевые» события 2004 года). Так что эти годы тоже не назовешь благополучными для страны. Во-вторых, во все годы независимости среди населения преобладали недовольство, критика, разочарование, а украинская «смыслотворящая» элита ни одной крупной утопии будущего так и не предложила. Вместо этого была целая серия мелких завиральных программ-обещаний отдельных политиков и политических партий, приуроченных, как правило, к выборам президента или парламента. Наиболее масштабными проектами будущего для украинской элиты стали идеи механического присоединения к чужому проекту - вступление в ЕС и в НАТО. Эти проекты как раз и выдвигались частью украинской элиты как утопия, поскольку ни экономических, ни социальных, на правовых, ни культурных, ни геополитических предпосылок их реализации не существовало, да и сейчас не существует. Даже воплощенная в законы и подзаконные акты концепция национальной безопасности выполняет сугубо формальную роль. Об этих документах вспоминают только тогда, когда какой-либо политической силе надо найти аргументы для оправдания своих действий во внутренней или во внешней политике. Однако и тогда обращение к правовым документам, регулирующим политику государства в сфере безопасности, носит лукавый характер - выбирают только те положения из них, которые подкрепляют позицию данной партии или коалиции. Так, например, поступали, когда надо было обосновать необходимость вступления Украины в НАТО. В таком случае цитировали только тот раздел пятой части ст. 8 Закона Украины «Об основах национальной безопасности Украины» (на смену этому закону в июле 2010 года принят другой - Закон Украины «Об основах внутренней и внешней политики»), которая оправдывала их позицию: «Основными направлениями государственной политики по вопросам национальной безопасности Украины является: ... обеспечение полноправного участия Украины в общеевропейской и региональных системах коллективной безопасности, обретение членства в Европейском Союзе и Организации Североатлантического договора...». И замалчивают вторую ее половину, где говорится: «. при сохранении добрососедских отношений и стратегического партнерства с Российской Федерацией, другими странами Содружества Независимых Государств, а также с другими государствами мира» (7). Однако проекты вступления в ЕС и НАТО нельзя же назвать масштабными утопиями, которые бы увлекли народ. Как известно, более 60% населения Украины их отвергает. А между тем де- консолидированное, атомизированное, разуверившееся во всем украинское общество помимо всего прочего нуждается в содержательной утопии как мегапроекте своего развития. Ведь общество не приемлет существующие структуры и институты, оно грезит картиной нового общественного устройства. Качественная, профессионально созданная утопия, как пишет В.Куренной, отрицая существующие структуры социального бытия, служит руководством к действию, а ее «невинная фантазия может стать кувалдой, перелицовывающей мир» (8). Время бросило вызов украинской «смыслотворящей» элите выработать масштабную, привлекательную для общества утопию. Отстаивая мысль о необходимости иметь для общества мобилизующую и консолидирующую утопию, мы хорошо осознаем, что она является всего лишь ограниченной частью ответа на исторический вызов. Тем более опасно сводить весь ответ на вызов только к утопии. Несомненно, что «смыслотворящая» элита должна разработать предложения для позитивной, реалистической стратегии развития общества. Однако и это звено ответа на вызов в украинском обществе оказалось нереализованным. Украинская интеллектуальная элита, к сожалению, оторвана от реальной жизни. Ей присуща привычка строить абстрактные конструкции, не напрягая себя тем, чтобы проверить, насколько соответствуют выдвигаемые ею схемы действительности. Данное качество украинская элита органично переняла от российской элиты, из лона которой она вышла. Известный американский социальный философ Даниэл Белл заметил, что «при любых обстоятельствах интеллектуальное действие и политические поступки в российском, советском, а затем снова российском контексте безнадежно расходятся. «Интеллектуальное» не конвертируется в «политическое», как будто некий конвой бдительно сторожит границу и не дает им встретиться, пересечься» (9). Следовательно, чтобы преодолеть этот недостаток, украинской интеллектуальной элите необходимо выработать и развить способность доведения своих идей до реальных социальнополитических проектов, до стадии воплощения их в жизнь. Естественно, что сами «смыслотворцы» не обладают материальным ресурсом, чтобы создать соответствующие социальные институты, способные переводить теоретические постулаты до уровня практических рекомендаций. В последние годы этот провал взялись заполнять украинские олигархи. Они начали обзаводиться исследовательскими и аналитическими организациями. Существуют Фонд Р.Ахметова «Эффективное управление», Фонд Л.Кучмы «Украина», Фонд В.Пинчука, Фонд Александра Фельдмана. Не следует сбрасывать со счетов и филиалы зарубежных фондов - Фонд Сороса, Фонд Ф.Эберта, действующих в стране и реализующих свои цели через предоставление грантов на разработку учебников, монографий, исследовательских проектов, проведение конференций, семинаров, круглых столов. В целом кадры этих социальных институтов образуют некую интеллектуальную среду, улавливающую объективные вызовы, порождающиеся текущими обстоятельствами, конкретной ситуацией, в которой находится страна, общество, государство. В них собираются люди, обладающие соответствующими знаниями, методами анализа, навыками, и здесь рождаются ответы на эти вызовы. Они приходят в них для того, чтобы продать свои идеи. Естественно, они догадываются, какой товар может быть хорошо продан, а что может остаться невостребованным. Иначе говоря, и поведение «смыслотворящей» элиты укладывается в рамки формулы «Кто платит, тот и заказывает музыку». Украинская «смыслотворящая» элита в последние двадцать лет, как и соответствующие элиты других постсоветских стран, переживает этап институциональной трансформации, период, когда происходит смена модели отношений интеллектуальной элиты с обществом. Существуют две классические модели отношений интеллектуальной элиты и общества, которые образно называют конфуцианской и даосской (10). Конфуцианская модель строится таким образом, что интеллектуал берется на содержание обществом, а точнее, государством. Его материальное благополучие и социальный статус обеспечиваются государством. А интеллектуал по прямому заказу или «по умолчанию» служит государству, а через него и обществу. Степень лояльности интеллектуала государству имеет определенную свободу, «люфт». Границы этой свободы не допускают враждебного противостояния интеллектуала государству. Такая модель отношений зародилась еще в древние времена, широко практиковалась в средневековом и современном Китае, в Советском Союзе. В несколько модернизированном варианте эта модель действует в США и странах Западной Европы. В даосской модели интеллектуал полностью лишен какой- либо поддержки со стороны государства. Он не имеет обязательств перед государством по отношению к содержанию своей интеллектуальной продукции, а государство не несет ответственности за его благосостояние, за положение в обществе. Продукция интеллектуала не может быть средством к его существованию, поскольку не имеет постоянного спроса, не может быть обменена на средства к жизни. Он находит другие способы зара ботка, поиска хлеба насущного. Далеко не всегда эти способы общественно престижны. Ему не чужды нищенство, содержанство, получение помощи от посторонних людей. Иногда он объединяется со своими собратьями: известны формы объединения интеллектуалов, например, даосские и дзен-буддистские монастыри. Жизненные ценности такого интеллектуала не совпадают с ценностями большинства, они маргинальны. По содержанию продукции, которую производят интеллектуалы, реализующие свой образ жизни по даосской модели, как правило, относятся к «смыслообразующей» элите. Ведь у них, кроме головы, ручки и бумаги, ничего нет. Даже на элементарные научные эксперименты у них нет средств. Они «специалисты по словам», как называл себя один из героев романа Кэндзабуро Оэ «Объяли меня воды до души моей», они творят смыслы (11). Конечно, обе эти модели следует рассматривать как идеальные типы, которые не реализуются на практике в чистом виде. Однако они помогают уяснить особенности поведения интеллектуальной элиты, в том числе и «смыслотворящей». Если говорить об украинской «смыслотворящей» элите, то она пережила шок от разрушения прежней модели отношений с государством. Особенно пострадали такие ее отряды, как ученые, писатели, художники, кинематографисты. Они не готовы были перейти не только на принципы даосской модели, но даже и на конфуцианские, но на рыночных принципах. Включение «смыслотворящей» элиты в банальные рыночные отношения разрушает первозданность, чистоту и главное - независимость ее творчества. Тот же Д.Белл отмечает, что интеллектуал совершает «грехопадение», переходя в статус эксперта, который должен вести себя по правилам СМИ: «эксперт/интеллектуал не обязан быть мыслителем, но должен владеть языком, понятным современному мейнстриму. Он может коротко, насколько позволяет дорогое эфирное время, объяснить происходящее и встроить политические, экономические, культурные события в знакомый потребителю СМИ контекст» (12). Недостаток комментаторства состоит в том, что институционально оно принадлежит «фабрикам мысли», которые превратились в центры по воспроизводству и распространению идеологических ценностей. Заказчики «фабрик мысли» оценивают их работу не по критериям методологической креативности, теоретической доказательности и надежности результатов, а по успешности распространения исповедуемой ими идеологии. Как известно, в обществе любые действия имеют обратную связь. «Грехопадение» интеллектуалов до уровня комментаторов СМИ приводит к тому, что на «чистых» интеллектуалов в обществе падает спрос. А это значит, что происходит «сокращение», «сжатие», «вырождение» тех, кто способен производить новые идеи, кто способен создавать новые смыслы. Их место занимают другие «смыслотворцы», деятельность которых в подготовке содержательных и эффективных ответов на вызовы, стоящие перед обществом, представляется скорее имитацией. Например, в Украине, несмотря на множество конференций, круглых столов, практически не обсуждаются судьбоносные проблемы страны. Дискуссии, особенно проходящие на телевидении в формах ток-шоу, во-первых, только отвлекают внимание общества от важнейших проблем, по сути, являются средством переключения внимания людей на второстепенные и третьестепенные темы. Во-вторых, они превращаются в откровенный балаган, компрометирующий его участников в глазах общества - политических лидеров, членов правительства, депутатов, формируют у зрителей неприятие любых общественных обсуждений. В-третьих, навязывают зрителям самые примитивные взгляды, оправдывают аморализм и насилие. В результате, вместо того, чтобы включить все общество в выработку ответов на исторические вызовы, у нас происходит масштабная и долговременная пустая публичная болтовня. Раньше интеллектуальная элита реагировала на кризисную ситуацию лозунгом: «Так жить нельзя!». Население с ним соглашалось и при подсказке интеллектуальной элиты крайним за состояние дел в стране определило тех, кто был тогда у власти. «Смыслот- ворцами» была дана установка, как надо действовать в условиях, когда «Иного не дано». Но через некоторое время стало ясно, что «И так жить нельзя!», что повседневная жизнь народа так и не налаживается. В обществе снова возрастало напряжение. Откликаясь на ситуацию, украинская элита вбросила в общество новые лозунги с новыми смыслами: «Свободу не остановить!, «Богатые поделятся с бедными!», «Бандитам - тюрьмы!», которые поддержала часть народа. Однако совсем скоро обнаружилось, что жизнь все равно не стала лучше, что богатые не делятся с бедными, а бандиты почему-то все еще на свободе. Сегодня элита формулирует новый лозунг: «Надо что-то делать!». Не понятно только что. Такое состояние общественной коммуникации мы называем бессобытийной многособытийностью: в обществе все время идут дискуссии, обсуждаются проблемы, торжествует свобода слова, регулярно проходят выборы, процветает демократия, но на самом деле ничего не происходит, все остается на прежнем месте. Не выработав за годы независимости ответов на исторические вызовы, стоящие перед страной как формирующимся самостоятельным государством, «смыслотворящая» элита оказалась в еще более сложной ситуации в условиях мирового кризиса. Теперь ей надо искать ответы на этот удвоенный исторический вызов. Но в ее способность как поводыря верят все меньше, как внутри страны, так и вовне. Зарубежные эксперты уже рассматривают Украину как государство, постепенно переходящее в failed state, то есть в статус несостоявшегося государства. Претендентов на такой статус в мире уже много - Пакистан, Афганистан... А несколько суверенных территорий уже стали объектом изменения статуса, сдачи своего суверенитета в пользу другого субъекта международного права. Это Сомали, провинция Дарфур в Судане, борющаяся за свою самостоятельность, некоторые из Коморских островов. По отношению к Украине уже обсуждаются сценарии управляемой десуверенизации, то есть превращения ее в протекторат одного или нескольких крупных государств, или в управляемую международной организацией территорию. Пока наш суверенитет спасает только то, что мы слишком большая страна и мало какое государство в состоянии взвалить на себя еще и наши проблемы. Причины неудач украинской правящей элиты во многом лежат в ее качествах. Назовем только наиболее характерные из них. Прежде всего, отметим отсутствие у нее такого качества, как ответственность. Она решает свои узкогрупповые, клановые проблемы в ущерб интересам народа, общества и государства. У нее совершенно отсутствует то качество, которое называют прометеевским комплексом - искреннее стремление добыть и подарить огонь (счастье) народу, искреннее стремление служить народу, укреплять и приумножать свое общество, а самой остаться в доброй памяти. Наличие такого комплекса делает ответственность для элиты не обузой, а честью. Современная украинская правящая элита на словах о служении народу говорит много. Но на деле ее поведение пронизано цинизмом, лукавством и обманом. Ее отрыв от масс стал гигантским. Как следствие, массы охватило состояние опасного повсеместного и всестороннего отчуждения. В одном обществе образовалось два непересекающихся мира. Между ними практически нет диалога. Существование двух сегрегированных социальных общин в одном обществе представляет большую опасность. Вос производящееся неравенство может перерасти в противостояние и открытый конфликт. Украинская элита воплощает в себе черты, характерные для нуворишей периода первоначального накопления капитала. Она формировалась на наших глазах из людей, которые обладали и обладают не просто напористостью, а нахрапистостью в достижении целей. (Главная цель для людей данного типа в период социального хаоса - награбить как можно больше). В стабильное время в обществе нахрапистость, наглость и цинизм морально и юридически пресекаются, а поддерживаются трудолюбие, последовательность в достижении цели и прилежание. В конце концов, не входит в исключение в обществе и напористость. Но в период слома социальных норм, в том числе и моральных, в период господства аномии, лидируют нахрапистые. Они похожи на сумасшедших, о которых Л.Толстой в своем дневнике в июне 1910 года написал так: «Сумасшедшие всегда лучше, чем здоровые достигают своих целей. Происходит это от того, что для них нет никаких нравственных преград: ни стыда, ни правдивости, ни совести, ни даже страха» (13). Еще одним качеством, характерным для правящей украинской элиты, является легковесность. Оно у всех на виду и не требует специального анализа для того, чтобы доказывать его наличие. Но, тем не менее, в общественном сознании данное качество элиты не зафиксировано как ее профессиональный порок, не обсуждается как угроза общественной безопасности. Особенно широко данное качество распространилось среди носителей государственной власти в период «оранжевого» правления. Легковесность, безудержный популизм проявлялись, прежде всего, в решениях государственных органов - от центральных до местных. Часто решения принимались в спешке, некомпетентно, без глубокого анализа, без обдумывания последствий. Многие такие поверхностные, малосодержательные, легкомысленные документы оказывались ошибочными, наносили экономический, социальный и моральный вред, создавали для страны риски и опасности. Позже приходилось их отменять либо тем же, кто их принимал, либо контролирующим органам. Даже в центральных органах власти пересмотр решений в тот период стал нормой. Чтобы убедиться в этом, достаточно зайти на сайт Президента Украины того времени и посмотреть, сколько указов либо было отменено, либо было принято в новой редакции. Легковесность является не только качеством правящей и управленческой элит, но и интеллектуальной. В ее действиях легковесность вытекает из непрофессионализма, неопытности, диле тантизма, демагогии, желания приукрасить свои возможности и результаты. Первые лица страны давали необоснованные посулы и надежды, любые инициированные ими общественные кампании они обещали закончить хэппи-эндом. Слабостью современной украинской элиты как группы является невыработанность у нее собственного элитного мышления и элитного этоса. Эти качества у нее только формируются. Причины слабости современной украинской элиты, среди прочего, лежат в исторически затянувшемся процессе ее формирования. В предыдущие столетия удачливые выходцы из украинской территории впитывались в элитные круги других государств и растворялись в них. Теперь перед украинской элитой стоит задача осознать себя самостоятельным субъектом, выработать свой эффективный этос (достойный и результативный), внедрить механизм его накопления и передачи новым поколениям. Удастся ли ей это сделать? Ответить трудно, поскольку пока обнадеживающих тенденций не заметно. Ведь, во-первых, формирование полноценной элиты - процесс длительный. Пока что можно с уверенностью сказать о том, что у нас сформировалась демонстративно богатая тусовка, но не элита, ответственная за страну. Во-вторых, модель перетока наиболее талантливых выходцев из Украины в элиты других стран не исчезла. Изменилась только ее форма - теперь они вливаются не в элиту тех государств, которые являлись суверенами территории Украины, а в элиту всех стран мира. Как раньше, так и теперь для перспективной молодежи Украина не является привлекательным местом приложения сил и строительства личной карьеры. В-третьих, никто не дает гарантий, что у украинской элиты сложится позитивный этос, адекватный вызовам, стоящим перед страной. В-четвертых, сможет ли она одновременно и формироваться, и конкурировать с элитами других стран, которые имеют опыт и традиции длиной в несколько столетий. Не поздно ли мы начали? Литература: 1. А. П. Чудинов. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. -Екатеринбург.—2003. - С.24. 2. См. напр.: Интеллигенция и власть // Политические исследования. -1992. —№3; Интеллигенция - миф или реальность? Полемика. -Литературная газета.—2005. —№№48,49,50, —2006. —№№2,3,5; С.А. Магарил. Исчерпана ли социальная роль интеллигенции? -Социологические исследования. —2007. №1; Вехи 2009. Дискуссия. -Литературная газета.—2009. —№№1—16. 3. Фуко М. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/fuko_vol/10.php 4. Тойнби А. Постижение истории. Сборник. —М.—1991. 5. Михайло Дубинянський. Ксенофобiя, яко1 нема // http://www.pravda. com.ua/news/2009/3/26/92094.htm) 6. Константин Михайлов. Без утопий. Для современного человека кризисное состояние - норма. http://www.ng.ru/scenario/2008-11-25/9_utopia. html?mright=3 7. Закон Украши «Про основи нацюнально1 безпеки Украши» // http:// zakon.rada.gov.ua/cgi-bin/laws/main.cgi?nreg=964-15 8. Виталий Куренной. Окончательная стерилизация утопии // http:// www.politjournal.ru/index.php?action=StoreFront&issue=215 9. Дэниел Белл. Рутинность «Вех» // http://russ.ru/pole/Rutinnost-Veh. 10. См. С. Корнев. Выживание интеллектуала в эпоху массовой культуры // http://kornev.chat.ru/vyzh_int.htm 11. Оэ К. Избранные произведения. Послесл. Т. Григорьевой. — М. -1999. 12. Дэниел Белл. Рутинность «Вех». http://russ.ru/pole/Rutinnost-Veh. 13. Лев Толстой. Полное собрание сочинений. Под общей редакцией В. Г. Черткова . —Т.58. -М. - Л. —1934. -С.78. 7.