§ 4. Интернационал как практическая реализация всемирности революционного процесса — в эпоху превращения пролетариата из «класса в себе» в «класс для себя»
1) ОТ ТЕОРИИ К ПРАКТИКЕ «Со времени появления «Капитала», — писал В. И. Ленин, — материалистическое понимание истории уже не гипотеза, а научно доказанное положение...»102. Первый том «Капитала» вышел в 1867 г. Но, конечно, уже к началу 60-х годов центральные идеи были разработаны, глубинные механизмы, «заведующие» ходом общественного развития, в главных и решающих чертах познаны. Позади были «Немецкая идеология», «Манифест Коммунистической партии», «Нищета философии», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «К критике политической экономии», первые варианты «Капитала» — двадцать лет невероятного напряжения работы. Чтобы представить себе степень этого напряжения и объем проделанной работы, вспомним, что речь идет о гении, схватывающем суть мгновенно, о гении, который за часы и минуты мог выполнять работу, на которую обычному научному работнику нужны годы. (Вспомним хотя бы, что составившие эпоху произведения — «Нищета философии», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» — были написаны К. Марксом за три месяца каждое.) И вот гений такого масштаба 20 лет изо дня в день неустанно трудится над исследованием проблем, получивших разрешение в «Капитале». Если его час равен (по обычным нормам) году, подсчитайте, скольким столетиям равняются его 20 лет! Каким же надо было обладать мужеством, сознанием необходимости своего труда, чтобы «запрячь» себя в эту просто нечеловеческую работу, которая под силу (да и под силу ли?) системе научно-исследовательских институтов! i Пока герои лондонской эмиграции, маленькие «великие» люди, рыцари на час — пока вся эта беспокойная и горячая революционная братия пускалась в долженствующие перевернуть мир «заговоры», увлекалась звонкими «речами» и шумными «протестами», пока эти люди, чьи имена были у всех на устах, кичились своей «практической деятельностью», Карл Маркс долгие часы в тиши лондонских библиотек и своего кабинета просиживал над книгами экономистов всех времен и народов, изучал «синие книги», в которые практически никто и никогда не заглядывал, тщательно анализировал опыт массового революционного действия 1848 г. Он готовил, по его собственному выражению, «самый страшный снаряд» «в голову буржуа»120. Ему приходилось углубляться в такую область абстракций, из дали которой живые конкретные события почти не различимы. И только гениальный взор мог ухватывать сплошную нить, связывающую анализ стоимости товара с непосредственными задачами революционной борьбы рабочего класса. Даже Вильгельму Либкнехту не под силу было сразу увидеть эту связь. Он, столько лет ждавший от К. Маркса мощного идеологического снаряда, ознакомившись с первыми выпусками Марксового анализа противоречий товара, потрясенный, воскликнул: пе понимаю, зачем все это. И многие практики застыли в недоумении: что дают эти «гегельянские мудрствования» вокруг товара? Время ли заниматься диалектическими тонкостями, когда зреют важные социальные битвы?— спрашивали они. Самое время! — всей своей работой отвечал им К. Маркс. Без фундаментальной теории невозможна успешная практика социальной борьбы угнетенных. И К. Маркс спешил, как он выражался, до «потопа», т. е. до массового революционного выступления рабочего класса, закончить свои теоретические исследования. И вот к началу 60-х годов эта работа была в основных чертах закончена, теория научного социализма создана. Но своеобразие подлинно научной социальной теории (а именно такой и является теория марксизма) состоит в том, что она не просто теория, формулирующая законы истории, она одновременно — программа действий, программа борьбы угнетенных классов. Отражая мир, она в то же время выступает и как средство его преобразования. Быть понятой и усвоенной широкими массами — таково, в конечном счете, ее назначение. К 60-м годам XIX в. в ведущих капиталистических странах рабочий класс сложился и рабочее движение приняло довольно ясные очертания, т. е. сложилась сила, научным выражением объективных интересов которой и был марксизм, Только эта сила не осознавала ясно ни своих задач, ни своих возможностей, ни перспектив борьбы. Осознание всего этого было исторической необходимостью. Мощная, но слепая сила должна была прозреть и получить вектор направленности своего движения — класс «в себе» должен был превратиться в класс «для себя». Соединить научный социализм с рабочим движением — такова была насущная историческая задача революционного процесса. К ее реализации и приступил руководимый К. Марксом I Интернационал. 2) ОРИГИНАЛЬНОСТЬ ЗАМЫСЛА: ИНТЕРНАЦИОНАЛ КАК ИСТОК НАЦИОНАЛЬНЫХ ПАРТИЙ. ВСЕМИРНОЕ КАК ЕДИНСТВО ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОГО И НАЦИОНАЛЬНОГО Деятельность К. Маркса по руководству Интернационалом подробно и с самых разных сторон освещалась в нашей литературе. И все же некоторые, весьма важные, аспекты ее остались недостаточно проработанными, в особенности те, что связаны с Марксовской концепцией всемирности революции. К примеру, нечасто обращается внимание на необычность и оригинальность самого замысла К. Маркса: создать международную пролетарскую организацию раньше национальных. А ведь именно так создавался Интернационал, одну из важнейших задач которого К. Маркс видел в подготовке общенациональных пролетарских организаций, партий. Почему же был избран такой путь? Почему, казалось бы, не более естественный: вначале — создание национальных пролетарских партий и лишь потом, по мере их упрочения и роста, — интернациональное их сотрудничество? Да потому, что этот, другой, путь противоречил бы созданной К. Марксом теории мировой революции. Почему же противоречил? — спросят нас. —? Ведь и в этом, предполагаемом варианте всемирность отнюдь не отбрасывается, только она будет следующим шагом после создания национальных партий. А другие, возможно, добавят к этому, что тут и вообще-то проблемы никакой нет: можно так начинать, а можно эдак; а как конкретно началось — тому причиной случайное стечение обстоятельств. Нет! План К. Маркса имеет принципиальное значение и необходимый характер. Разобраться в этом — значит понять одну существенную тонкость, имеющую для марксистской революционной стратегии принципиальное значение. Мы помним, К. Марксом было доказано, что только ин* тернациональное действие рабочего класса может обеспечить ему победу над буржуазией, что вести эту интернациональную борьбу рабочие могут лишь на национальной почве и что в силу этого лозунгом борьбы должен быть лозунг: национальным путем к решению единой интернациональной задачи. Как видим, в марксистской революционной концепции национальное подчинено интернациональному. В этом единстве противоположностей интернациональное — ведущая, опреде ляющая сторона. Национальное есть лишь особенная форма проявления интернационального, есть проявление интернационального в условиях данной, конкретной страны. Поэтому серьезная борьба с миром капиталистической эксплуатации и должна иметь исходным (в качестве «клеточки», как любят выражаться философы) интернациональное103. Уже с самого начала национальные революционные отряды, национальные пролетарские партии должны создаваться как части интернационального целого, под углом зрения интернациональных задач. В этом все дело! В этом смысл марксовского плана! Зафиксировав во «Временном Уставе Товарищества» исключительной важности положение, — что «освобождение труда — не местная и не национальная проблема, а социальная, охватывающая все страны, в которых существует современное общество, и что ее разрешение зависит от практического и теоретического сотрудничества наиболее передовых стран»104, К. Маркс практически показывал, что это значит. Он придавал большое значение тому факту, что само непосредственное возникновение Интернационала связано с конкретными интернациональными акциями. С точки зрения будущего международного рабочего движения К. Маркс считал очень важным, что митинг в Сент-Мартинсхолле в Лондоне, положивший начало Интернационалу, был посвящен главным образом отношению европейского пролетариата к польскому вопросу. Он с удовлетворением писал И. Вейдемейеру, что в числе руководителей Товарищества «те самые люди, которые устроили грандиозную встречу Гарибальди и посредством колоссального митинга в Сент-Джемс-холле.., помешали Пальмерстону начать войну против Соединенных Штатов, что он собирался сделать» 105. И в дальнейшем К. Маркс внимательно следил за тем, чтобы руководители европейского пролетариата при решении национальных вопросов не теряли нить интернациональных задач. Так, он резко критиковал французских и бельгийских социалистов, которые за частными задачами не видели более широких. «Зачем, — говорили они, — теряться в далеких перспективах, когда зло стучится в нашу собственную дверь? Зачем сдерживать влияние русского правительства, когда влияние прусского, австрийского, французского, английско го правительств является не менее роковым?» 106. К. Маркс же показал, что польско-русский вопрос есть не чужая, а одна из их «собственных дверей», что «свобода в Европе не может быть утверждена без независимости Польши» 107. Когда желавшие вступить в Интернационал члены русской секции в Женеве писали о том, что «императорское иго, гнетущее Польшу, еСть тормоз, одинаково препятствующий политической и социальной свободе обоих народов —*как русского, так и польского», К. Маркс отмечал недостаточность, ограниченность такого интернационализма и указывал на по- истине общеевропейский характер названной проблемы и общеевропейские задачи русских социалистов. «...Русский насильственный захват Польши, — пишет он, — есть пагубная опора и настоящая причина существования военного режима в Германии, и вследствие того, на целом континенте. Поэтому, работая над разбитием цепей Польши, русские социалисты возлагают на себя высокую задачу, заключающуюся в том уничтожении военного режима, которое существенно необходимо как предварительное условие для общего освобождения европейского пролетариата»108. Огромным вкладом в теорию мировой революции явилась разработка К. Марксом и Ф. Энгельсом вопроса об отношении английского (и шире — европейского) пролетариата к освободительной борьбе ирландского народа. Позиция К. Маркса и Ф. Энгельса в ирландском вопросе, отмечал В. И. Ленин, «дала величайший, доныне сохранивший громадное практическое значение, образец того, как должен относиться пролетариат угнетающих наций к национальным движениям» 109. Великой школой интернационализма была практическая деятельность Международного Товарищества по организации помощи — экономической, политической, моральной — европейского пролетариата борющимся национальным отрядам, забастовщикам, стачечникам, арестованным и их семьям и т. п. Вершиной этой деятельности Интернационала была всесторонняя поддержка Парижской коммуны. Интернациональное начало имело немало и других положительных, благоприятствующих революционному делу моментов. Это была эффективная форма соединения усилий немногочисленных в то время сторонников научного социализма, позволявшая им выступать весомо и громко (а не быть одиноко звучащими голосами в пестрой национальной разноголосице), позволявшая оказывать сильное коллек тивное влияние на сочувствующих, па своих потенциальных единомышленников, позволявшая резко сократить сроки и увеличить эффективность обмена разносторонним опытом, способствующая предупреждению многих возможных ошибок и зигзагов в применении принципов научного социализма к национальным условиям. В этой многообразной и разносторонней интернационалистской работе и складывался, и воспитывался, и закалялся тот костяк марксистских руководителей, которые и должны были выполнить важнейшую историческую задачу по созданию национальных партий рабочего класса в рамках мирового революционного единства, задачу, которую К. Маркс намечал уже во «Временном Уставе Товарищества»; «...члены Международного Товарищества должны, каждый в своей стране, приложить все усилия для объединения разрозненных рабочих обществ в национальные организации, представленные национальными центральными органами»128. Здесь важно подчеркнуть, что, имея за собой авторитет Интернационала, его успехи в теоретической и практической деятельности, марксисты разных стран получали возможность оказывать более эффективное и целеустремленное влияние на формирование национальных партий. Разумеется, при выработке революционной теории совершенно недостаточно в общем виде указать на необходимость понимания национальных задач в свете интернациональных. Надо было: 1) прежде всего подробно и всесторонне выяснить само содержание этих интернациональных задач, 2) убедить теоретиков и практических руководителей рабочего движения в истинности понимания этих задач научным социализмом и 3) суметь вытеснить ненаучные теории и концепции, имеющие хождение среди революционной рабочей армии, и занять их место. К началу 60-х годов первое из этих требований — выработка общих, единых для всех интернациональных задач — было К. Марксом выполнено. Но позвольте. «Общие, единые для всех задачи!» Ведь это же солдатчина, стеснение свободы поиска, попытка постричь всех под одну гребенку, закричали вскоре бакунисты, положив начало цепочке традиционных обвинений, предъявляемых марксистам и по сей день. Ну, что же, давайте разберемся. Да, к сожалению были и есть люди, называющие себя марксистами, которые стремятся добиться именно такого, казарменного, «единства»: следования всех по предписанному «сверху» маршруту, точного копирования «верховного» опыта и следования строго затылок в затылок и след в след. О таком единстве мечтал, например, «марксист» Троцкий («бюрократическим централизмом» называл его стратегию В. И. Ленин), такого «единства» жаждет «марксист-ленинец» Мао Цзе-дун. Но разве эти люди на самом деле марксисты? Разве их концепция — марксизм? Тактика Мао напоминает, скорее, тактику бакунистов, много разглагольствовавших о народном почине, инициативе, но вместе с тем полагавших, что для «победы» «необходимо, чтобы среди народной анархии, которая составит самую жизнь и всю энергию революции, единство революционной мысли и действия нашло свое воплощение в некоем органе. Этим органом должно быть тайное и всемирное объединение интернациональных братьев». Причем число лиц, входящих в это тайное братство, «не должно... быть чрезмерно велико... Двух-трех сотен революционеров («серьезно и крепко сплоченных») будет достаточно для организации самой большой страны» 129. Картина нарисована вполне определенная: «свободно» действующий народ (свободный от «авторитетного» влияния на него научного социализма) и стоящая над ним тайная, крепко сплоченная группа лиц, по своему усмотрению распоряжающаяся его волей. Все это мы увидели сто лет спустя — уже не на бумаге, а на площадях Пекина в период небезызвестной «культурной революции». Только причем здесь марксизм? На каком основании на марксизм взваливается подчас ответственность за деяния маоизма, троцкизма и им подобных, ничего общего, кроме украденной марксистской вывески, с марксизмом не имеющих. А мало ли какой флаг нацепят на свою мачту пираты! Надо искоренять пиратство, а не страну, откуда похищен флаг. Правда, на это возражают, и не без претензии на глубокомыслие, что, мол, стало быть, есть в марксизме нечто'та- кое, что дает возможность использовать его в «нехороших» целях. Не может же не быть вообще никакой связи между идеями марксизма и маоистской практикой. Да, конечно, связь есть, но совсем не та, на которую нам намекают. Несомненно, связь между пиратскими замыслами и флагом страны, вывешиваемым на мачту разбойничьего брига, существует: она в том, что поднимается флаг той страны, которая * вызывает у всех честных людей наибольшее доверие, страны, наиболее далекой от пиратства. Марксизм одинаково далек как от «бюрократического централизма», так и от анархистской децентрализации. Лозунг марксизма — демократический централизм, органически сочетающий в себе единство целей и замысла, общих принципов движения и, в рамках этого единства, разнообразие пу тей, ведущих к общей цели 13°. Его лозунг — единство, создаваемое и укрепляемое не внешним подобием, а разнообразием. Конечно, при таком верном понимании задач возможны на практике перекосы в сторону либо чересчур жесткого сужения этих «общих рамок», либо такого их расширения, что от единства ничего и не останется. Что же, ни одна прекрасная идея, как известно, не в состоянии быть настолько прекрасной, чтобы ее нельзя было довести до абсурда. Истинность принципа не гарантирует правильности его применения. Но это уже следующий вопрос. Пока же мы ведем речь именно о принципе — в той нехитрой уверенности, что хороший принцип лучше плохого и что гораздо больше шансов на успех может дать следование верному принципу, чем следование неверному. Только и всего! Итак, марксизм начинает с общего корня, лишь затем переходя к разнообразию стволов, ветвей и листьев. В указании на этот «общий корень» был, в частности, смысл борьбы марксиста Г. В. Плеханова с народниками, начинавшими прямо со своеобразия. (Правда, Г. В. Плеханову не удалось в дальнейшем в пределах этого единства развить идеи своеобразия русского общественного и революционного развития. Но этот недостаток обнаружился позднее, на рубеже XIX—XX вв., а в 80-е годы плехановский анализ открывался с самой сильной своей стороны 110.) Ошибку народников повторяют и некоторые современные, желающие быть социалистическими, теоретики, также сразу начинающие с идей своеобразия. (И им вовсе не может служить оправданием тот факт, что их позиция есть-де реакция на крайности троцкизма, маоизма и т. п. От этого ошибка не перестает быть ошибкой.) Итак, марксизм начинается с общего, с выработки общих целей и принципов движения, с определения центрального противоречия эпохи, обусловливающего все остальные. Все это к началу 60-х годов XIX в. было подробно разработано К. Марксом. Было доказано, что центральный конфликт эпохи — это противоречие наемного труда и капитала, рабочего класса и класса капиталистов, что разрешение этого противоречия, цель борьбы — в «уничтожении классов». Намечены общие принципы борьбы: организация рабочего класса в международном и национальном масштабах, формирование политических партий пролетариата, соединение экономи ческой борьбы с политической, завершающейся революцией и созданием диктатуры пролетариата. Только признавая эти общие принципы, можно ставить вопрос о разнообразных формах их реализации в тех или других условиях. Эти-то принципы и надо было в первую очередь донести до широких масс, в духе этих принципов и надо было воспитывать революционеров, руководителей пролетарского движения. 3) СОЕДИНЕНИЕ НАУЧНОГО СОЦИАЛИЗМА С РАБОЧИМ ДВИЖЕНИЕМ КАК ВСЕМИРНЫЙ ПРОЦЕСС (ТЕОРИЯ, ПРАКТИКА И ИСТОРИЧЕСКИЕ УРОКИ) а) Не только практическая проблема Ранее мы наблюдали, как развивается теория под влиянием исторических событий. Теперь же мы рассмотрим ступеньку за ступенькой и другую сторону процесса, сближение, а затем и слияние научного социализма с рабочим движением. Не надо, впрочем, думать, что речь пойдет о чисто прикладной, сугубо практической стороне дела. Нет. Ведь пути, формы, методы, принципы соединения революционной идеологии с рабочим движением — это тоже часть теории. И разве не обогащается, не развивается теория, становясь программой массового действия? Центральным, стержневым вопросом общей программы, постепенное развертывание которого будет объектом особенно пристального нашего внимания, был вопрос о соединении экономической и политической борьбы. Стержневым он был потому, что, с одной стороны, к нему стягивались практически все важнейшие проблемы теории социального развития (о сущности и структуре общественно-экономической формации, о соотношении базиса и надстройки, о содержании и целях классовой борьбы и т. д.), а с другой стороны, это был насущный, в высшей степени практический вопрос. б) Стратегия начала (общие принципы) С чего же следует начинать работу по завоеванию масс, по вытеснению широко распространенных и получивших устойчивую форму едва ли не предрассудка ненаучных концепций (прудонизма, лассальянства, тред-юнионизма, бланкизма и т. II.)? Казалось бы, все предельно ясно — с острой и беспощадной критики этих концепций! Подготовить, скажем, блестяще написанный манифест, в котором бы вещи «назывались своими именами». Прямо так бы и начать: «Товарищи рабочие! Социализм, который под влиянием прудонистов и лас сальянцев, исповедуете вы, с подлинным социализмом не имеет ничего общего». И продолжая в таком духе, сказать о том, что лжедрузья рабочего класса незаслуженно присвоили себе великое знамя, что их учения объективно служат делу затемнения сознания рабочих и сохранению мира эксплуатации и униженного человеческого достоинства. И написав несколько страниц в таком роде, закончить противопоставлением этим лжетеориям теории истинного, научного социализма. Да, такие манифесты обычно звучат звонко. Но звучат они недолго, их звон быстро угасает, ибо долго звучит лишь тот звук, который вызывает отзвук в сердцах и умах тысяч людей. А какой отзвук могут найти положения, сваливающиеся, как снег на голову, звучащие неожиданно и непривычно для уха, воспитанного на, скажем, прудоновских догмах? Задача в данном случае состоит не в том, чтобы просто, ие заботясь ни о чем другом, высказать теоретически правильные суждения, а в умении донести правду до людей и убедить их в том, что это — действительно, правда. Французские просветители, будучи идеалистами, полагали, что достаточно просто обнародовать истину, просто указать на нее, чтобы за ней пошли люди. Марксистский материализм, изучивший уроки французской революции (вкупе со многими другими уроками), установил, что общественное сознание, массовое сознание социальных групп- и классов развивается не только и не главным образом под воздействием сугубо идеологических влияний, но обусловливается — в главном и решающем — условиями материальной жизни и деятельности этих классов, их местом в системе социальных отношений. И в своей пропаганде, в своей идеологической борьбе надо учитывать этот обусловленный объективными факторами уровень сознания того класса, к которому вы обращаетесь, учитывать особенности его восприятия и его умонастроения. Предрассудки, которыми заражен рабочий класс, — результат не столько невежества (оно само—следствие), сколько неразвитости социальных отношений и его самого как класса. Поэтому предрассудки эти и не могут быть преодолены сразу, немедленно, какой бы страстный и безупречный по логике манифест вы ни написали. Вот почему в условиях 60-х годов XIX в. основоположники научного социализма избирают другой путь, другую стратегию, имеющую для подобных ситуаций не только конкретно- историческое, но всеобщее, принципиальное значение. Интернационал, писал Ф. Энгельс, не мог «сразу провозгласить принципы, изложенные в «Манифесте» (1848 г.—Г. В.). Программа Интернационала должна была быть достаточно широка для того, чтобы оказаться приемлемой и для английских тред-юнионов, и для последователей Прудона во Франция, Бельгии, Италии и Испании, и для лассальянцев в Германии» 111. Таково, стало быть, начало: широкая программа, учитывающая уровень развития^ классового сознания, в том числе и его предрассудки. При этом речь вовсе не идет о необходимости льстить этим предрассудкам, подлаживаться под них. Марксизм одинаково резко выступает против двух крайностей — субъективистского стремления читать истории свои гневные нотации и пассивного следования в хвосте стихийно совершающихся событий. В данном случае марксисты видят свою задачу в том, чтобы понять, почему рабочее движение имеет такой, а не иной характер, почему оно заражено такими-то предрассудками и каковы эффективные, исходящие из объективных условий пути быстрейшего их преодоления. Самый же эффективный путь, на который возлагали надежды К. Маркс и Ф. Энгельс, — это процесс реальной борьбы, который бы умело освещался и в пределах исторически возможного направлялся теорией научного социализма. Об этом ясно говорит Ф. Энгельс: «Маркс, написавший эту программу (Интернационала. — Г. В.) так, что она должна была удовлетворить все эти партии, всецело полагался на интеллектуальное развитие рабочего класса, которое должно было явиться неизбежным плодом совместных действий и взаимного обмена мнениями» 112. Важно быть рядом, вместе с рабочим классом и в часы поражений и в часы побед — и тогда, когда он, следуя своим предрассудкам, терпит неудачу и когда, преодолевая их, добивается успехов, — чтобы постоянно помогать ему извлекать уроки из поражений и осмысливать плоды побед. Вот почему в марксовской стратегии сотрудничества с другими партиями, этом прообразе единого фронта, нет никакой хитрости и коварства, в чем подчас пытаются упрекнуть его «марксоеды». Для К. Маркса реальные успехи реального движения— главный критерий эффективности революционной деятельности. Каждый шаг реального движения важнее дюжины программ, любил повторять К. Маркс. Этот афоризм нередко трактуют в каком-то условном, переносном смысле, полагая, что прямое толкование невыгодно для теории. Однако в действительности тут никакого принижения роли теории нет. Этот афоризм вообще не ставит целью указать место и значение теории в классовой борьбе, и он вполне совместим с признанием громадной роли теории, программ в революционном движении. В нем применительно к революционной практике выражена всего-навсего лишь та старая и важнейшая истина марксизма, что главным критерием верности и эффек тивности наших теоретических усилий является практика. Это означает, что успехами практики, успехами рабочего движения и надо мерить теорию, что революционная практика есть источник революционной теории, ее цель, сфера приложения и критерий истинности. Такое понимание дела имеет далеко идущие следствия. Оно является не только источником огромной практической силы марксистской теории, но и — что особенно важно отметить — выражением ее в высшей степени демократического характера: она не навязывается большинству «сверху», не «насаждается» административно, она, проникая в рабочее движение, с пониманием относится к его исторически обусловленным слабостям, она упорно работает над его просвещением и терпеливо ждет результата, зная, что только в практической борьбе может происходить рост классового сознания. Демократизм марксизма и состоит в заботе о развитии классовой борьбы пролетариата. С заботой об этом связано и стремление марксистов к укреплению единства рабочего класса. «Самая большая трудность — писал Ф. Энгельс,-- заключается в том.., чтобы расхождения мнений... не нарушили единства и устойчивости Товарищества» 134. Реальные успехи массового рабочего движения — на этой основе честно и искренне сотрудничают марксисты с представителями других партий. Цель марксистов вовсе не состоит в том, чтобы правдами и неправдами, оттеснив других, выдвинуть себя на авансцену истории. Их цель — помочь рабочему классу занять эту законно принадлежащую ему авансцену, и «только»! Не их «вина», что по мере развития революционного движения все более широкие слои рабочего класса видят именно в марксизме свою программу действий. И стоит ли другим, теряющим авторитет течениям гневаться на марксизм, по существу, за то, что он более точно и глубоко выражает исторические закономерности. Стоит ли обижаться на марксистов, если они отказываются поддерживать авторитет бывших своих союзников, которые потеряли доверие большинства класса. Марксистам (разумеется, подлинным, настоящим марксистам, а не гримирующимся под них оппортунистам — от Каутского до Мао) незачем в борьбе прибегать к неправде. Они в состоянии побеждать правдой. И ведя дискуссии в рамках единого фронта, они остаются до конца последовательными демократами, призывая все группы и партии, отбросив сектантское честолюбие, признавать в качестве высшего судьи и высшего критерия отношение к их деятельности класса, который они стремятся представлять, т. е. рабочего класса. Итак, суметь органически войти в рабочее движение и, пустившись во все тяжкие, вместе с рабочим классом проде лывать весь путь развития, с его успехами и неудачами, со спусками и подъемами — это важнейшее требование марксистской революционной стратегии. Но это лишь начало ее, ибо сразу же возникает вопрос: а не закончится ли такое присоединение к рабочему движению, развивающемуся под знаком не вполне научных концепций ассимиляцией нового, еще недостаточно массового, недостаточно пока влиятельного течения? Не потащат ли эти господствующие концепции в свою сторону новое течение? И не получится ли вследствие этого вместо ослабления усиление неверных концепций? Несомненно, такая опасность в подобных ситуациях существует, и она весьма реальна. К. Маркс на практике показал, как преодолевается эта опасность, каковы те принципы, методы и формы, используя которые новому течению удастся не только сохранить свою самостоятельность, но и добиваться расширяющегося и увеличивающегося влияния на все движение. К этой стороне деятельности К. Маркса в Интернационале следует присмотреться пристальнее. Значение ее для современности огромно. в) Своеобразие первых программных документов. Широкая, «мягкая» программа и «жесткие» опорные пункты марксизма в ней Быть сильным по существу, мягким по форме!113 К. Маркс К. Маркс, ознакомившись с проектами Устава и Программы Интернационала, подготовленными и одобренными мадзи- пистами, оуэнистами, тред-юнионистами, прудонистами и .проч., увидел, что «нет никакой возможности сделать что-нибудь из этой чепухи». И он пишет свой проект Устава, с которого и начинается в рамках Интернационала борьба К. Маркса за европейское рабочее движение. «Было очень трудно сделать так, — сообщал об этой своей работе К. Маркс Ф. Энгельсу, — чтобы наши взгляды были выражены в форме, которая делала бы их приемлемыми для современного уровня рабочего движения» 114. В чем же объективная трудность задачи? Если изложить цели и задачи Интернационала так, как хотели бы различные группы, и в полном соответствии с существующим уровнем движения, то это и была бы как раз та чепуха, о которой писал К. Маркс. «Мы» бы присоединились к движению и тем приобрели бы дополнительный общественный вес, но «мы» бы перестали быть марксистами, потеряли себя. Если составить Устав так, как только «мы» считаем нужным, то, сохранив свое лицо, «мы» потеряем союзников, являющихся на данный день — что подчеркивали К. Маркс и Ф. Энгельс — «действительными силами» в рабочем движении, «которые, по крайней мере, представляют свой класс» 115. Значит, надо писать программные документы так, чтобы они были для других группировок одновременно приемлемы и неприемлемы, такими, чтобы они в определенной степени учитывали специфические позиции групп и в то же время чтобы невозможно было использовать их в целях, не имеющих ничего общего с научным социализмом. Изучение истории подготовки К. Марксом программных документов помогает понять способы разрешения этой трудности. Во-первых, необходимо акцентированно, заметно, на видном, что называется, месте сформулировать самые общие цели борьбы. В силу своего общего, абстрактного (и потому более или менее расплывчатого характера) они смогут удовлетворить всех. При формулировке этих общих целей допустимо в определенных пределах использовать лексику и специфические терминологические обороты, которые являются как бы паролем различных течений, способом распознания единоверцев. Вместе с тем эти выдвигаемые поначалу на первый план и служащие основой сотрудничества положения в действительности являются лишь фоном. А главное содержание складывается из совокупности вносимых в Устав и «Манифест» ряда, так сказать, опорных пунктов научного мировоззрения, которые, присутствуя во введениях, преамбулах, заключениях и т. п., выполняют задачу нейтрализации «кусочков», взятых у других учений, и прояснения расплывчато сформулированных целей таким образом, что исключается возможность их другого толкования, кроме как в духе научного, марксистского социализма. Вот как это практически делается. Перед нами первый, один из важнейших пунктов написанного К. Марксом Устава, формулирующий цели Интернационала: «1. Настоящее Товарищество основано для того, чтобы служить центром сношений и сотрудничества между рабочими обществами, существующими в различных странах и преследующими одинаковую цель, а именно — защиту, развитие и полное освобождение рабочего класса» 116. Какая из существующих фракций рабочего движения откажется присоединиться к этому! Ведь общая цель их всех на самом деле такова: защита, развитие и полное освобождение рабочего класса. И потому пункт этот принимается учредителями единогласно. Хорошо, скажут нам, но какой смысл в такой формулировке целей, если абстрактный тезис о «полном освобождении» можно толковать на тысячу ладов. Нет, оказывается, Устав составлен так; что толкование возможно только одно. Обратимся к другому месту Устава — к одному из положений его вводной части, где, по существу, и разъясняется, что значит «полное освобождение рабочего класса». Внимательно прочтем его: «...освобождение рабочего класса должно быть завоевано самим рабочим классом», «борьба за освобождение рабочего класса означает борьбу не за классовые привилегии и монополии, а за равные права и обязанности», — и здесь пока еще все в пределах общеприемлемого: фразу о борьбе «за равные права и обязанности», по свидетельству самого Маркса, «можно встретить почти во всех демократических манифестах за последние сто лет». А главное заключено в последних словах цитируемого нами абзаца, где говорится, что освобождение рабочего класса означает «уничтожение всякого классового господства» («the abolition of all class rule» — выражение, которое сам К. Маркс постоянно переводит как «уничтожение классов» 117). Это и есть «опорный пункт» марксизма в Уставе, пункт, который не мог бы встретиться ни в одной другой, кроме марксистской, программе и который делает абстрактный тезис о «полном освобождении рабочего класса» ясным и предельно, по-марксистски, конкретным. И именно на этот «опорный пункт» Устава сошлется потом К. Маркс, когда бакунисты захотят выступить под знаменем Интернационала со своим вариантом понимания тезиса о «полном освобождении» — с лозунгом «уравнение классов». «Не уравнение классов — бессмыслица, на деле неосуществимая,— напишет он, — а, наоборот, уничтожение классов— вот подлинная тайна пролетарского движения, являющаяся великой целью Международного Товарищества Рабочих»118. И К. Маркс открывает здесь не -только тайну пролетарского движения, но одновременно и тайну составленного им Устава, указывая на не бросающуюся в глаза, но определяющую все остальное фразу. А вот как введен в Устав другой опорный пункт марксизма, трактующий один из самых острых и дискуссионных вопросов в борьбе различных течений — вопрос о соотношении экономической и политической борьбы. «...Экономическое освобождение рабочего класса,—говорится во вводной части Устава, — есть, следов'ательно, великая цель, которой всякое политическое движение должно быть подчинено как средство» 119. Прочитаем еще раз это положе ние. Что остается в памяти? Прежде всего—мысль о подчиненности политического аспекта борьбы экономическому. Такая мысль приемлема для прудонистов, тред-юнионистов и прочих, видевших в экономической борьбе главную задачу рабочих. Но если более внимательно вчитаться в вышеприведенное положение Устава, то мы заметим, что основная смысловая нагрузка падет на два последних слова — «как средство». Эти два слова становятся преградой для прудонизма и выступают в качестве опорного пункта марксистской позиции. В самом деле, эти два слова указывают, что политическое движение не просто «подчинено» экономическому (в качестве маловажного и второстепенного момента), а подчинено ему «как средство», т. е. политическая борьба является необходимым средством для достижения экономических целей. Иначе говоря, без политической борьбы экономическая цель достигнута быть не может — таково действительное содержание пункта Устава, и это вполне марксистское содержание. На решающее значение этого «как средство» указал впоследствии сам К. Маркс, раскрывший, таким образом, еще одну «тайну» Устава. Причем раскрытие это произошло при весьма любопытных обстоятельствах. К. Маркс, отзываясь о сделанном прудонистами французском переводе Устава, указал на имеющиеся в нем искажения оригинала. При переводе оказались выброшенными как раз названные нами опорные пункты марксизма в Уставе, опущенным оказалось и требование «уничтожение классов» и это «как средство»; в итоге получился более приемлемый для прудонистов вариант Устава, что и вызвало решительный протест К. Маркса 142. Само это усечение формулировок Устава прудонистами весьма показательно. Оно свидетельствует, что прудонисты хотя и не видели далеко идущих последствий марксистских опорных формулировок (иначе бы они не проголосовали за Устав, который благодаря этим формулировкам имеет, несомненно, ан- типрудонистский характер), но чувствовали, что формулировки эти как-то не вполне укладываются в ложе их идей. Это и было следствием реализации требования быть приемлемым и неприемлемым для представителей других течений. При беседах с К. Марксом, при чтении написанных им документов этих представителей не покидало чувство: и то, и не вполне то, что-то мешает им полностью принять предлагаемое К. Марксом. Они требуют добавить в Устав свое, родное, кровное, чтобы заглушить это чувство. К. Маркс добавляет, но как-то так, что документ не становится от этого более прудонистским или лассальянским. «Меня... обязали во введении к «Уставу», — напишет он об этой истории Ф. Энгельсу,— вставить две фразы об «обязанностях» и «праве», ditto об «истинности, нравственности и справедливости», но они вставлены таким образом, что это не может принести никакого вреда» 120. Прудонисты попытались «схитрить» при переводе, но были пойманы за руку К. Марксом. Правда, в связи с этим возникает один вопрос: почему К. Маркс разоблачил их не в 1864 г. (сразу, как вышел перевод), а лишь в 1870? Да потому, что это означало бы открыть «тайну» Устава раньше, чем это позволяли обстоятельства. Это значило бы указать на пункты решающего расхождения марксизма с другими течениями и тем самым развязать несвоевременную полемику, грозящую расколом движения. «Требуется время, — писал К. Маркс в 1864 г., — пока вновь пробудившееся движение сделает возможной прежнюю смелость речи» 121. Это время наступало. Усиление к началу 70-х годов рабочего движения делало необходимым конкретизировать многие вопросы, изложенные прежде в чересчур общей, абстрактной форме. А конкретизация, естественно, не могла не вызвать острую идейную борьбу между различными течениями, входившими в Интернационал. Это отлично понимали основоположники научного социализма. «Лишь только вопросы будут немного уточнены», — писал Ф. Энгельс еще в 1864 г., «Товарищество очень скоро расколется на теоретически-буржуаз- ные и теоретически-пролетарские элементы» 122. А такой раскол в первый период существования Интернационала нанес бы ущерб рабочему движению, потому на некоторый срок и откладывалось излишнее уточнение некоторых вопросов. Практика показала правильность этого курса. «Где были бы мы теперь, — писал Ф. Энгельс много лет спустя, с законной гордостью отмечая рост европейского революционного движения,— если бы в период от 1861 до 1873 г. настаивали на том, чтобы сотрудничать только с теми, кто открыто принимал нашу платформу» 123. К началу 70-х годов рабочее движение значительно усилилось: разрозненная борьба отдельных групп и отрядов все больше становится организованной общенациональной и общеевропейской борьбой. Новый уровень рабочего движения делал необходимыми уточнение, конкретизацию прежде довольно абстрактных требований — даже под угрозой разрыва с бакунистами и прудонистами. Теперь их позиция все больше превращалась из стимулятора революционного процесса в его тормоз. г) От «широких» программ к «узким», строго марксистским, программам. Завоевание революционного авангарда 1.
Еще по теме § 4. Интернационал как практическая реализация всемирности революционного процесса — в эпоху превращения пролетариата из «класса в себе» в «класс для себя»: