6. Стадиальность менталитета и ошибки рациональных интерпретаций потестарного поведения

Наше понимание роли запрета в организации потестарных отношений, который действует через культурную норму табу, задавая соответствующий алгоритм поведения как властвующим, так и подвластным дает возможность по-новому посмотреть на многие этнографиче- (кие и исторические факты, часто трактуемые исследователями слишком рационально, т е в соответствии с ценностными установками самих этих исследователей При этом, как представляется, снимается проблема стадиальной обусловленности психической деятельности людей, которая вызывала в прошлом совсем иные мотивации поступков, нежели им приписывают ученые В Вундт, например, констатируя у австралийцев запрет на употребление молодежью мяса тотема, свя- іанньїй, на наш взгляд, с социально-политической функцией пищи, объяснял его тем, что «молодежь скорее почувствовала отвращение к мясу тотема, в то время как старшие продолжали держаться старого обычая» [Вундт 1911 237]

А Брайант, наблюдавший проявление известного поведенческого алгоритма среди управляющих и управляемых, и в частности у вождей зучусов, вступавших в брак со своими ближайшими родственницами, тес той категорией женщин, которая для мужчин низших (оциальных слоев была абсолютно запретной, объяснял это чуть ли не как революционную деятельность вождей, направленную на борьбу с консервативными традициями «Даже сами вожди, — писал он, — нередко восставали против них (многочисленных сексуальных запре- юв — В Б), отменяли их в собственных интересах и выбирали себе невест, к которым влекла их любовь, хотя они принадлежали к их соб- ( гвенному клану» [Брайант 1953 351]

О Ю Артемова склонна объяснять аномальное поведение традиционных лидеров австралийских аборигенов личностными нравственными причинами «Люди, имеющие большое влияние в коллективе или даже обладавшие властью, проявляли себя по разному, в различных целях использовали свое положение Здесь особую роль играли нравственные установки личности Одни лидеры руководствовались в ( ноей деятельности интересами коллектива, другие — своими личными интересами Даже в тех сообщениях, где говорится о главах об щин, руководителях обрядов, спонтанных лидерах, имевших несколь ко большее влияние на аборигенов, что им удавалось безнаказанно нарушать самые жесткие нормы поведения, мы сталкиваемся с pa.i личными нравственными установками людей» [Артемова 1987: 126]

Интерпретации поведения того или иного исторического персонажи зачастую также весьма сомнительны, поскольку исследователи ори ентированы в целом на актуальные в их время ценности, нежели на понимание объективности и необходимости реализации данным пер сонажем соответствующего поведения, которое, учитывая все выше изложенное, может осуществляться и бессознательно.

К примеру, Н.

Широко распространенное среди историков суждение о «чудачествах» А. В. Суворова сводится к стремлению великого полководца нейтрализовать таким образом высокопоставленных завистников, дабы они не видели в нем серьезного конкурента в борьбе за место при императорском дворе. Учитывая же наши представления о характере такого поведения, подобная трактовка также представляется не очень обоснованной.

В целом объяснение поведенческого алгоритма, в основе которого лежит различное отношение управляющих и управляемых к норме (и это в конечном итоге и обусловливает эмоциональную базу властных отношений), зависит от господствующих в данном обществе идеологических представлений, в рамках которых это поведение трактуется Например, нарушение африканским вождем табу в ходе ритуала коронации рассматривалось обществом в рамках магической идеологии, т. е. как акция по увеличению его магическою потенциала. Иное объяснение получает по сути дела тот же поведенческий алгоритм в рамках коммунистической идеологии. Например, норма поведения, связанная с табуированием сексуального поведения представителей правящего слоя (членов партии в рамках советского политического режима), скрытый смысл которого также состоял в формировании его авторитета, объяснялся необходимостью концентрации его сил на борьбе < классом угнетателей за интересы трудящихся: «Если он (коммунист. -

В. Б.) много разнообразия ищет в половой области, то оно, несомненно, отнимает слишком много сил и даст нам коммуниста с изъяном» |11артийная этика 1989: 263].

Выше приводились примеры объяснений этого поведенческого ал- 1

оритма рядом ученых, изучавших различные этнографические и ис- трические реалии. Вот еще одна, на наш взгляд, рационалистическая ірактовка модели сексуального поведения старших и младших соци- іиіьно-возрастньїх групп, где половой запрет играет важную роль в организации авторитета последних (об этом шла речь выше). 3. Фрейд считал, что «общество заинтересовано также в том, чтобы отодвинуть его полное развитие до тех пор, пока ребенок не достигнет определенной ступени интеллектуальной зрелости, потому что с полным прорывом сексуального влечения практически приходит конец влиянию носпитания. (В этой мысли содержится правильное понимание роли (ексуального запрета, позволявшего формировать у младших чувство подчинения старшим, без чего вряд ли возможно воспитание. — В. Б.) В противном случае влечение прервало бы все преграды и смело бы возведенное с таким трудом здание культуры... Мотив человеческого общества оказывается в конечном счете экономическим: так как у пего нет достаточно жизненных средств, чтобы содержать своих членов без их труда, то оно должно ограничивать число своих членов, а их энергию отвлекать от сексуальной деятельности и направлять на іруд. (Правильно трактуя психофизиологическую функцию запрета, автор не понимает его социальной или, точнее, политической функции; запрет же, и сексуальный в том числе, разграничивает не только иерархию, построенную на возрастном принципе, но часто и политическую иерархию общества в целом.)» [Фрейд 1989: 198].

Приведем и пример осмысления своего поведения представителями высшей политической иерархии советского периода, поведение которых подчинялось все тому же архаическому алгоритму. Выше уже отмечалась заметная роль пищевых запретов этой иерархии в СССР, что и было причиной высокой социально-престижной функции пищи в обществе.

В. А. Медведев, бывший тогда членом Политбюро ЦК КПСС. После выступления он отвечал на вопросы Мне запомнился один вопрос, ни который он ответил что-то неопределенное, и вообще чувствовалось он поставил его в тупик. Вопрос же звучал приблизительно так: «Не кажется ли вам аморальным ездить в шикарном автомобиле с охраной в то время, как страна пребывает в нищете?» После его невразумительного ответа я вспомнил: незадолго до этого в телеинтервью он рассказывал о своей увлеченности ездой на велосипеде, жаловался, что для этого у него очень мало времени.

Подведем некоторые итоги. Прежде всего отметим, что истоки власти, понимаемой как оказание психологического влияния или принуждения одних людей на других, уходят своими корнями в самое начало человеческой истории, когда формировались первые социальные нормы поведения. Эти же поведенческие стереотипы во многом определяют отношения власти и сегодня, т е. в современном индустриальном обществе. Важным элементом в системе властных отношений является психофизиологический механизм привычки, осуществляющий внутреннюю психологическую регуляцию на индивидуальном уровне, обеспечивая соблюдение принятых в обществе норм поведения, в том числе и тех, которые определяют иерархическую соподчиненность членов человеческого коллектива.

Другим ключевым элементом во властных отношениях является психофизиологический механизм запрета, реализуемый в культурної! норме табу. Этот механизм через поведенческий алгоритм, при кото ром поведение управляющих и управляемых разграничивается табу, обусловливает психологическую соподчиненность индивидов, вызывая у одних (управляемых) амбивалентное чувство страха и почтения к другим (управляющим), а также формирует чувство психологического превосходства у вторых, что в конечном итоге и обеспечивает им возможность навязывания властной воли первым.

В различные исторические эпохи поведение субъектов властных отношений может по-разному отражаться в индивидуальном н общественном сознании, что зависит от уровня его исторической эволюции, от господствующих в обществе идеологических представлений Однако сам этот поведенческий алгоритм реализуется этими субъектами в большей мере бессознательно, представляя собой ту фундаментальную общечеловеческую ценность, которая, возникнув на самых ранних стадиях социогенеза без участия сознания, сохраняет свою качественную определенность и на последующих витках общественной эволюции.

ЛИТЕРАТУРА

Абрамян А А Мифы о начале и проблемы первого табу // Этнокультурные процессы в современных и традиционных обществах М , 1979 Андреев И Л Происхождение человека и общества М , 1982 Анохин А П Узловые вопросы в изучении высшей нервной деятельности М , 1949

Арсеньев В Р Звери—боги—люди М , 1991

Артемова О Ю Личность и социальная норма в раннепервобытной общине М , 1987

Ачебе Ч Стрела бога М , 1979

Байбурин А К , Топорков А Л У истоков этикета Л , 1990 Бердяев Н И Русская идея Л , 1990

Бехтерев В М Внушение и его роль в общественной жизни СПб , 1908

Боас Ф Ум первобытного человека М , 1926

Богданов А Из психологии общества СПб , 1906

Брайант А Зулусский народ до прихода европейцев М , 1953

Выготский Л С Собр соч Т З М , 1984

Вундт В Миф и религия СПб , 1911

Галкин А А Германский фашизм М , 1989

Дегтярев А.

Ельцин Б Н Исповедь на заданную тему Л , 1990

Ефремов И И Тайна Распутина Л , 1924

Железное И И Уральцы Очерки быта уральских казаков Т 3 СПб , 1910. Забелин М Русский народ Его обычаи, обряды, предания и поэзия М , 1990. Законы Ману М , 1960

Зубов А Б Парламентская демократия и политическая традиция М , 1990. История первобытного общества Проблемы антропосоциогенеза М , 1983 Кастро Ж Физиология табу // Вопросы философии 1956 №3 Кейзеров Н М Власть и авторитет Критика буржуазных теорий М , 1973 Ключевский В О Исторические портреты М , 1990 Конквест Р. Большой террор // Нева 1989 №9 Короленко В Г Современная самозванщина СПб , 1920 Куликов В Н Психология внушения Иваново, 1978 Леви Брюлъ Л Первобытное мышление М , 1930 Леонов Д Обнаженный меч Грузии // Новое время 1991 №23 Лоренц К Эволюция ритуала и биологической и культурной сферах // Природа 1969 № 11

Лурия А Р Об историческом развитии познавательных процессов М , 1974

Максимов С Нечистая, неведомая и крестная сила СПб , 1905

Миллер Дж Короли и сородичи М , 1984

Онежские былины Архангельск, 1983

Партийная этика Дискуссии 20 х годов М , 1989

Павлов И П Полн собр соч Т 3 4 2 Л , М , 1951

Платов В Д Традиции и общество М , 1986

Поршнев Б Ф Социальная психология и история М , 1979

Пыляев М И Старое житие СПб , 1897

Россия глазами иностранцев XV—XVII вв Л , 1987

Россия глазами иностранцев XVIII в Л , 1989

Савинков Б Избранное Л , 1990

Спенсер Г Основания социологии М , 1969

Томановская О С О древних общественных структурах у народов Нижнего Конго // Этническая история Африки М , 1977 Фрейд 3 Тотем и табу Пг , 1924 Фрейд 3 Введение в психоанализ М , 1989 Фрэзер Дж Золотая ветвь М , 1980

Чистов К В Русские народные социально-утопические легенды М , 1967 Чве Ин Су Ким Чен Ир — народный руководитель Пхеньян, 1983 African Political Systems London, 1940

Beidelman T О Swazi Royal Ritual// Africa 1966 Vol 36 N4

Evans-Pritchard E E The Nuer//Sudan Notes and Records Б м , 1935

Goldenweiser A The Ps\chology and Culture, 1923 Vol 1

Howitt A W The Native Tribes Of South-East Australia London, 1904

Kupper H The Swazi Б м , 1963

Quotto J G Cell Leader m Mbulumbulu and Problems of Effectiveness // Cell System of the TANU Dar-es-Salam, 1975

Shapera J The Khoisan People of South Africa London, 1930 tttn ВЛАСТЬ И ВРЕМЯ В КУЛЬТУРЕ ОБЩЕСТВА

tttk В самом общем виде Время можно определить как понятие, отражающее объективный процесс изменения окружающего нас мира Различные же явления и процессы этого мира обладают и особенной скоростью изменений, а значит, характеризуются различным временем Для измерения каждого из них необходимы свои часы, которые должны представлять собой специально разработанную шкалу (эталон), пригодную для соотнесения с той или иной формой движения, г е измерения этого движения Однако для современного обывателя время выступает в качестве некой метафизической субстанции, приложимой ко всей Вселенной Оно представляется текущим само по себе и не зависящим от особенностей физического мира В качестве универсального эталона измерения всех типов движения выступают движения космических тел либо маятника

В то же время исследователи фиксируют наличие существенных различий в моделях временных отношении в разных культурах, «которые отражают важнейшие ценностные установки не только общества в целом, но и социальных групп» [Мещеряков 1992 160] Эти различия обусловлены, прежде всего, доминированием в культуре того или иного типа хозяйственной деятельности, который всегда характеризуется определенным естественным ритмом, оказывающим решающее воздействие на представления о временных отношениях у носителей данной культуры В то же время представления о времени в разных культурах содержат некие универсальные парадигмы, в корне противоречащие общепринятому в настоящее время пониманию времени как текущему само по себе В частности, любой культурный субстрат пространственно-временных представлений предполагает довольно устойчивую корреляцию между Властью и течением Времени Фиксация этой корреляции на примере различных культур, а также попытка научного анализа ее истоков являются главной целью настоящей работы

В ментальности многих народов достаточно легко обнаруживаются пласты, наделяющие Власть всеми свойствами Времени, способностью управлять временем. В доколониальных африканских культурах вождю племени было под силу задержать или ускорить наступление Нового года, например Здесь время определялось земледельческими производственными циклами, и наступление Нового года увязывало* ь с созреванием нового урожая. Таким образом, объективно природное время детерминировало хозяйственный ритм общества, но в сознании людей этот процесс отражался в обратном порядке, т е как волевое усилие политического лидера, который управлял как хозяйственным, так и природным временем В этом смысле интересны рассуждения главного героя романа «Стрела бога» Ч Ачебе, прекрасного знатока традиционной африканской культуры »Всякий раз, когда Эзеулу задумывался о своей беспредельной власти над временами года, над всеми полевыми работами и, следовательно, над людьми, он спрашивал себя, реальна ли эта власть. Спору нет, он назначает день праздника Тыквенных листьев и день праздника Нового ямса (т. е день сбора урожая. — ВБ), но ведь он не выбирает любой день .. Если он откажется назвать день праздника, праздника не будет —не будет ни посева, ни жатвы. Вот только может ли он отказаться? Ни один верховный жрец никогда не делал этого Так что отказаться невозможно Он не отважился бы» [Ачебе 1979: 26].

Напрашиваются аналогии с советским периодом, т. е с управлением КПСС сельским хозяйством. Известно, что команды к началу сева или жатвы поступали от партийных руководителей довольно высокого уровня Эта управленческая деятельность партии не содержала никаких рациональных мотиваций (как, впрочем, и африканского вождя), так как крестьяне, надо полагать, не хуже партийных кадров знали, когда необходимо начинать сеять, когда —жать. На наш взгляд, истинный смысл подобной управленческой практики содержится в ментальных структурах человека, наделяющих власть особым даром управлять временем. Такое поведение власти находит понимание и у подвластных, которые готовы признать за ней способность господствовать над временем.

Идея контроля политической власти над временем в советское время была представлена в членении хозяйственных и жизненных циклов людей на пятилетки. Как справедливо отметил А. Мещеряков, «даже к потомкам обращались как к людям будущих пятилетий. Хотя пятилетка и мерилась солнечными годами, это не должно вводить в заблуждение относительно надприродной сущности нового установ ления Ведь пятилетка — прежде всего план человека, а не природы (точнее, не человека, а власти — В Б)» [Мещеряков 1992: 174]

Новая политическая власть начинает и отсчет «нового времени», которое отождествляется с самой властью Это наиболее отчетливо проявляется в периоды революций с воцарением харизматического лидера Уничтожается прошлое посредством, как правило, упразднения властной атрибутики и символики Оно начинает определяться как (воего рода «безвременье», «застой» Настоящее же подается как время «счастья и процветания» Анализ прессы и произведений литературы сталинского периода показывает, что дореволюционная эпоха представлялась периодом полной общественной стагнации, и лишь с приходом советской власти «пустыни превращаются в цветущие сады» [Мещеряков 1992 174] Однако это не является отличительным свойством менталитета «Хомо советикус», в чем пытается убедить читателя А. Мещеряков. Аналогичным образом характеризуется нынешней российской властью общественно-политическая реальность бывшего СССР Или вспомним, например, что после установления европейцами полного политического господства над Африкой в начале XX столетия социумы этого континента также стали рассматриваться ими, в том числе и представителями науки, как внеисторические Этот подход господствовал в мировой африканистике на протяжении длительного времени и начал преодолеваться совсем недавно Собственно, аналогичным было отношение молодых африканских элит, пришедших к власти в результате национально-освободительных революций 60-х гг. XX в , к колониальному прошлому своих стран

Корреляция Власти и Времени, уходящая корнями в самые глубины человеческого сознания, особенно отчетливо ощущалась в поведении россиян перестроечного периода Например, питерский писатель М Чулаки констатировал в конце 1991 г, т.е вскоре после смены политического режима в бывшем СССР «Первомайские кадры хроники уходящего года кажутся репортажами из другой эпохи Всего полгода назад даже граждане антикоммунистических взглядов с ин- іересом и тревогой ждали очередного пленума ЦК КПСС Сегодня же пленум ЦК КПСС представляется каким-то политическим каменным веком. Вот как изменилась страна в этом незабываемом году» (Вечерний Петербург 1991. 31 дек.). Немного позже происшедшие в стране перемены уже не выглядели столь радикальными, в частности, многие аналитики заговорили о «необольшевизме», характеризуя политику новой демократической власти. Сегодня и вовсе «прошлое» едва различается с «настоящим» Часто, например, отмечается тождество российских властно-управленческих практик при всех политических режимах: монархическом, коммунистическом, демократическом. В нынешней Думе, не без оснований, видят вариант Верховного Совета времен СССР, а «какую бы партию мы ни строили, всегда получается КПСС » (В. Черномырдин).

В мышлении политических лидеров прослеживается отождествление собственной персоны со Временем. При этом «вожди» традиционалистского толка склонны видеть в себе воплощение прошлого, в то время как харизматического — «нового времени». Дочь поэта Ф. Тютчева рассказывала в своих мемуарах об опыте общения с императором Николаем I: «... он пригласил меня сесть и спросил, что я читаю. “Историю Вашего царствования, ваше величество’’, — робко отвечала я прерывающимся голосом. “Она вся перед вами сударыня, к вашим услугам’’, — сказал он с полупоклоном. В этой шутливой фразе, обращенной к оробевшей девушке, он бессознательно высказался весь целиком. История его царствования, история его родины и его народа — это был он и исключительно он» [Тютчева 1990: 99].

Отождествление себя с прошлым временем возглавляемого правителем государства уходит корнями не только в известные идейнокультурные архивы, связанные с культом предков или реинкарнацией (например, по известной формуле «Сталин —это Ленин сегодня»), но и в глубинные пласты человеческой психики, определявшие мировосприятие человека на ранних стадиях бытия. Для магического (мифологического) мышления не существует разделения на «прошлое» и «настоящее». Об этом свидетельствуют многочисленные наблюдения антропологов, описавших соответствующие ментальные проявления носителей традиционных культур. Например, А. Ф. Гильфердинг, занимавшийся сбором русского фольклора в первой половине XIX в., отмечал: «Мой провожатый слушал всю эту былину с такою же верой в действительность того, что в ней рассказывалось, как если бы дело шло о событии вчерашнего дня, правда, необыкновенном и удивительном, но тем не менее вполне достоверном. То же самое наблюдение мне пришлось делать много раз. Иногда сам певец вставлял свои комментарии и комментарии эти свидетельствуют, что он вполне живет мыслию в том мире, который воспевает» [Онежские былины... Б. м.]. Словом, можно предполагать, что мышление носителей власти актуализирует архетипическую корреляцию Времени и Власти, в результате чего они безраздельно отождествляют себя с определенным «порядком вещей» через понятие «время».

Харизматические лидеры отождествляют себя с «новым временем» или «эпохой». Рассуждая над фразой Б. Ельцина, написавшего в своих «Записках президента»: «Я считаю, что XX век закончился 1921 августа 1991 года», И. Я. Гефтер пишет: «... авторский дух здесь несомненен и передан с афористической точностью... Дата, конечно, спорна. Весьма возможно, что у каждого она своя. Для Ельцина — Ельциным в названные им дни начался XXI век» [Гефтер 1995: 276].

Появление лидеров, воплощающих в себе «новое время», всегда обусловлено ожиданиями управляемых в изменении «порядка вещей». Коллега, беседуя со мной накануне избрания президентом РФ 15. В. Путина, задала вопрос: «Тебе не кажется, что завтра мы проснемся в другой эпохе?» Ф. Бурлацкий, проработавший бок о бок со многими советскими лидерами, рассуждает: «Хрущев пришел к власти, как надежда народа, предтеча нового времени» [Бурлацкий 1996: 170). Опять же описания поведения Хрущева свидетельствуют о его глубокой убежденности в способности изменить «порядок вещей», а с ним и Время. Известно, что именно он категорически настоял на гом, чтобы в Программу КПСС были включены конкретные цифры

о построении коммунизма в СССР через 20 лет, т. е. в 1980 г. Лидеры подобного толка мыслят себя воплощением определенного «поря- дока», которому противостоит «хаос» (безвременье). Это отчетливо прослеживается в словах 3. Гамсахурдия: «Если меня не будет, начнется анархия, не будет электричества, газа, воды, продуктов, начнется вселенский мор, и людям будет невозможно жить» (Известия. 1991. 10 окт.).

В период мощных трансформаций российского общества 90-х гг. наблюдается своего рода бум харизматиков, уверовавших в свое «предназначение». Это бросается в глаза рационально мыслящим современникам: «Господи, как это опасно — потерять всякую способность к рациональному зрению. Потерять по той простой причине, что в нашем наконец-то освобожденном обществе каждому выделившемуся на основе демократических свобод наивно кажется, что уж он-то лучше других знает, как надо и как не надо поступать, куда теперь вести Отечество» (Известия. 1991. 23 аир.).

М. Ф. Альбедиль пишет о видоизменении представлений о времени по мере развития политических отношений у протоиндийцев, у которых календарь сопрягался с периодами правления царей [Альбедиль 1992: 14]. Новая Власть зачастую в мировой истории символизирует свою способность управлять Временем путем смены календаря. Так произошло после Великой французской революции, в России новый календарь был принят с воцарением Петра I, затем после Великого Октября. Важным фактором структурирования временных отношений являются праздники, календарь которых всегда претерпевает изменения со сменой политического режима. Заметим, что принятая у нас периодизация истории также тесно увязана с политическими событиями. «Новая история» соотносится, как известно, с периодом буржуазных революций, «новейшая история» —с Октябрем 1917 г.

«Власть» имеет особые отношения с Прошлым. В традиционных обществах лидер — это живой представитель предков правящего клана, его умерших членов (предков). Во время ритуалов про исходит общение «вождя» с предками, которые он периодически отправляет на могилах или алтарях. Предки, как предполагается, обладают сверхъестественной властью над живыми потомками, которые обязаны выполнять их предписания, следовать в жизни их заветам. В противном случае потомкам (социуму) грозят большие неприятности. Вождь наследует Силу предков по праву родства. В основании его генеалогии лежит обычно мифологизированный «герой» — создатель данной политической системы. Этнографические материалы свидетельствуют о том, что историческое мышление возникает именно в связи с появлением традиции фиксировать генеалогии правящих родов. Словом, симбиоз «исторического» и «политического» формируется на самых ранних этапах общественной формации. Авторитет власти определялся ее историей, т. е. генеалогией правителей — чем древней род, тем более правомерны притязания на власть. Г. Спенсер вполне справедливо отождествлял зарождение у человека «правительственного чувства» с «накоплением и организацией чувства прошлого» [Спенсер 1898: 228].

Неудивительно, что узурпаторы всегда стремились сфальсифицировать свою принадлежность к правящему роду, поэтому в дина- стийных хрониках историки нередко обнаруживают следы подобных фальсификаций, произведенных по указанию правителей, не имевших вполне законных оснований на наследование власти. Приобщиться к легитимной власти можно было и через брак с представительницей правящего рода. Обе поведенческие стратегии широко представлены в доиндустриальной истории человечества.

Фальсификация истории ярко представлена в политической культуре СССР. При Сталине получила широкое распространение «теория двух вождей», исказившая реальные взаимоотношения Ленина и Сталина в дореволюционный период. Это давало последнему возможность разделить с Лениным сакральный авторитет, который, в свою очередь, также зиждился на мифологии. Фальсификацией прошлого активно занимались и последователи Сталина. Хрущев, а затем Брежнев рисовались советской пропагандой чуть ли не главными полководцами в Великой Отечественной войне, что не соответствовало действительности.

Словом, власть неизменно черпает легитимность из истории, которую она же сама и сакрализует. Без опоры на прошлое власть утрачивает Силу, что чревато наступлением Хаоса. Именно так закончилась перестройка в СССР, которой предшествовала «эпоха гласности», развенчавшая коммунистические исторические мифы: «Люди трезвели, отмирала вера в ниспосланную свыше мудрость. Но вместе с верой в авторитеты уходили и какие-то моральные правила: уважение к закону, к старости, к боевым ранам, к прошлому, где далеко не все подле жит сбрасыванию с шаткого корабля современности» (Известия. 1991. 23

нояб.).

В советской истории авторитет «вождей» во многом опирался на харизму. Приход к власти очередного лидера неизменно сопровождался в той или иной мере отрицанием наследия предшествующего «вождя», а также совершением «подвигов» и «чудес» — главных аргументов харизматических лидеров в их претензиях на власть. Восстановление народного хозяйства, покорение целины и завоевание космоса, строительство БАМа и т. д. всегда увязывались с именем высшего должностного лица государства (партии). С другой стороны, начиная со Сталина, проявляется тенденция к традиционализации харизматической власти. Ленин после смерти занял место сакрального «героя», а последующие руководители — «верные продолжатели его дела» рисовались его наследниками, правда, не по принципу кровного родства, а родства духовного, имеющего глубокие корни в православной традиции.

Мистическая связь советских лидеров с основателем культа обозначалась посредством ритуальных практик. Важным ритуалом в этом смысле были праздничные демонстрации, во время которых центральной фигурой среди стоящих на священном погребении (Мавзолее) руководителей страны всегда было первое лицо государства. Произнося праздничные речи, он неизменно обращался непосредственно к письменному наследию «сакрального» вождя, в то время как руководители низших рангов цитировали его самого. Ф. Бурлацкий вспоминает реакцию М. А. Суслова — главного идеолога СССР в «застойные» времена. Бурлацкий, будучи спичрайтером Генсека, принес на рецензию Суслову проект выступления «вождя» по случаю какого-то знаменательного события: «Хорошо бы цитаткой подкрепить из Владимира Ильича... И шустро так побежал куда-то в угол кабинета, вытащил ящичек, которые обычно в библиотеках стоят, поставил его на стол и стал длинными, худыми пальцами быстро-быстро перебирать карточки с цитатами. Одну вытащит, посмотрит — нет, не та, другую начнет читать про себя — опять не та. Потом вытащил и так удовлетворенно: “Вот она годится”» [Бурлацкий 1996: 181-182]. А во время обмена партийных документов, который имел место в 70-х гг., тогдашнему Генсеку КПСС был выдан партбилет за №2, первый же, как нетрудно догадаться, был оформлен на имя Ленина.

Нередко традиционализация харизматической власти в современных политических системах приводит к возрождению системы передачи верховной должности по принципу родства. Например, еще при Ким Ир Сене в Северной Корее началась сакрализация его кровных предков: «Мать уделяла особое внимание тому, чтобы сын (Ким Чен Ир. — В. Б.) достойно унаследовал благородный и патриотический дух предков... Отец (Ким Ир Сен. — В. Б.) сердечно наказывал сыну всегда помнить о высоких замыслах мангеджской революционной семьи, связывать каждый час и день с будущим родной страны, чтобы построить коммунистическое общество. Это и есть главная цель, ради которой жили его мангенджские предки. Свою светлую мечту они передавали из поколения в поколение» [Чве Ни Су 1983: 15-17]. После смерти «Солнца Нации» Ким Чен Ир унаследовал власть. Длительное время династия Дж. Неру удерживала власть в Индии.

Традиционализация харизматической власти, суть которой переориентация на прошлое для укрепления своего авторитета, усиливается в экстремальных условиях, когда политической системе угрожает распад. В это время власть апеллирует к более глубоким пластам истории, извлекая из них дополнительные ресурсы для упрочения легитимности. Характерный пример дает опять же советская политическая система. В преддверии и во время войны, т. е. в критические для СССР моменты, снимаются фильмы «Александр Невский», «Петр Первый», «Иван Грозный». Цель этой акции очевидна — протянуть временную нить от этих героических персонажей русской истории к Сталину. В это же время также были восстановлены воинские звания, характерные для царского периода, а также многие ордена и медали, погоны вместо петлиц и т. д.

Известно, что бывший президент Индонезии Сукарно старался возвести свое происхождение к королю Сингараджу [Culture and Politics in Indonesia 1972]. Во время правления Иди Амина в Уганде из Англии было перевезено и захоронено в усыпальнице кабак традиционных бутандийских правителей тело Мутесы II — последнего кабаки, призванного освятить авторитетом сакральной власти существовавший в стране режим. Аналогичные акции предпринимаются в демократической России с целью опереться на авторитет монархии, а также православной церкви, традиционно ее освящавшей. За последние годы было торжественно погребено тело главы дома Романовых в Санкт- Петербурге, а также останки последнего российского императора Николая II. Заметим, что восстановление монархии включено в политические программы многих политических партий.

Имеются и примеры, когда современная власть апеллирует в целях укрепления своего авторитета к мистическим существам-предкам. Так, в Танзании, например, отчетливо, на наш взгляд, прослеживается связь между Мунгу, абстрактным магическим началом всего сущего, которое в мировоззрении народа выступает в качестве некоего первопредка, и президентом страны [Бочаров 1992: 265-267]. Сходное явление обнаруживается в политической культуре Великобритании. Праздник день Содружества, учрежденный в середине 50-х гг. нынешнего столетия, отмечается как День рождения монарха. Он празд нуется в один и тот же день безотносительно какой-либо конкретной иластной персоны. Таким образом, политическая система сопрягается с мифическим сакральным началом (первопредком).

А. Мещеряков, констатируя мифологизацию дореволюционного прошлого в современной России, с одной стороны, и почти полное отрицание советского времени —с другой, замечает: «Все-таки пора отказаться от очень архаического убеждения, что посредством опре- К'ленных ритуальных манипуляций можно установить контроль над прошлым» [Мещеряков 1992: 181]. В этом усматривается опять же на- ( гіедие большевизма, сформировавшего «Хомо советикуса» с его особым восприятием пространственно-временных отношений. С нашей же точки зрения, подобное политическое поведение людей является не ре- іультатом навязанной им чьей-то злой воли, а вполне объективным феноменом, присущим в той или иной мере, в той или иной форме пюбой политической культуре.

Важной функцией власти в культуре является ее контроль над Будущим. Вожди в традиционных обществах управля- чи Будущим в силу, как считалось, своей связи с сакральным прошлым, воплощенным в предках. Харизматические — благодаря наличию у них особого «божественного дара» (харизмы), эффективность которого они должны были постоянно демонстрировать управляемым. И противном случае это могло им стоить самой жизни: при военных поражениях, природных или социальных катаклизмах и т.д.

Власть обязана предвидеть будущее, обладать пророческим даром. 1$ русской культуре эта связь обнаруживается при анализе языковою материала: «Слова вещать и ведать одного происхождения: поведать, повещать, повестить, имеющих тождественное значение... Они заключают в себе понятия предвидения, прорицаний, сверхъестественного знания, волшебства, врачевания и суда —понятия, тесная связь которых объясняется из древнейших представлений... Вече (вечать вместо вещать)— народное собрание, суд; вещба употреблялось не только в смысле чарования и поэзии, но имело юридический смысл... » [Афанасьев 1983: 104].

Советские руководители обладали даром предвидения в силу сакрального учения, которому они были привержены. Исключением, в известном смысле, была фигура Сталина, который, разделив сакральный авторитет с Вождем, сам в полной мере обладал этим даром: «Так сказал Сталин. Значит, так и будет». Пятилетние планы, которые всегда «выполнялись и перевыполнялись», также свидетельствовали о способности власти управлять в интересах подданных. Наши лидеры нередко злоупотребляли демонстрацией пророческих дарований, определяя конкретные сроки свершения того или иного «чуда» на благо подвластных. В результате «чудо» переводилось в режим реального времени, что в конечном счете оборачивалось для власти обратным эффектом. Хрущев гарантировал советскому народу к 1980 г. построение коммунизма, Горбачев — к 2000 г. обеспечение каждой советской семьи благоустроенной квартирой, Ельцин — стабилизацию через год- два экономического положение в стране и т. д.

В условиях демократической конкуренции способность претендентов эффективно управлять будущим является важным аргументом в борьбе за власть. У Жириновского в ходе предвыборной кампании: «... любимый срок —72 часа после прихода к власти. На 72 часа закрыть Шереметьево, чтобы разобраться с толстосумами. Через 72 часа после прихода к власти — все будут накормлены, обуты, одеты, кинутся в братские объятия друг друга... И даже человек, который уже давно никому не верит, вдруг очнется: а вдруг? Вдруг это и есть спаситель Отечества?» (Известия. 1991. 6 дек.). Во время выборов в Государственную Думу срок 72 часа был сокращен Жириновским до 24

часов. В частности, помнятся его обещания об удешевлении водки уже на следующий день после первого заседания нового состава Госдумы.

Корейские СМИ много пишут о пророческих дарованиях Ким Ир Сена, унаследованного и его сыном Ким Чен Иром: «Они (Ким Ир Сен и Ким Чен Ир. — В. Б.) обнаружили его, передвигаясь в автомобиле во время бомбежки американских ВВС. Отец и сын вдруг посоветовали шоферу изменить маршрут, после чего на том месте, где бы они находились, продолжая движение в данном направлении, разорвался снаряд. Сопровождавший Верховного офицер вдруг почувствовал, как у него стынет кровь. Что бы случилось, если бы машина не свернула на поселок, как велели товарищ Ким Ир Сен и его сын» [Чве Ни Су 1983: 75]. Аналогичные, по сути, требования к власти предъявляют и избиратели в развитых демократических системах. Предвидение и контроль будущего являются основными пунктами любой политической программы.

Одним словом, отношения Власти с Будущим, на наш взгляд, также являются культурной универсалией, характерной для политической жизни любого общества. Действительно, вряд ли можно вообразить, что где бы то ни было на выборах победил бы кандидат, который в ходе предвыборной кампании утверждал, что не знает, что будет со страной и людьми завтра, послезавтра, в течение всего срока его властных полномочий и т.д. Причем именно такой прогноз был бы честным, так как точно предсказать будущее такой сложной системы, как современный социум, попросту невозможно. Однако это совершенно неприемлемо для политиков, как, впрочем, и для электората, который не раз убедившись в пустоте их предвыборных обещаний, тем не менее ждет от кандидатов именно такого поведения.

Представляется, что те и другие воспроизводят культурные архетипы поведения, свойственные властным отношениям. Электорату подобного рода обещания необходимы, по-видимому, для обретения веры в Силу претендента на власть, без которой она попросту, с их точки зрения, не может быть легитимной. Ожидания электората конгруэнтны психологии политических лидеров, которые, похоже, сами верят своим словам, так искренне отождествляют себя с тем «порядком вещей» it будущем, который они декларируют. Иными словами, обе стороны реализуют поведенческую программу, минимально необходимую для позникновения властных отношений, при которых Власть обязана контролировать Будущее.

Возникновение представлений о корреляции Власти и Времени уходит в начало человеческой истории, когда возникали первые социальные нормы. Эти нормы обеспечивали выживание первичного социума, гарантируя эффективную передачу социальной информации от поколения к поколению. Она могла осуществляться только, когда старшие пользовались бы у младших безусловным авторитетом. Идеологическим обеспечением подобного авторитета старших становится культ предков. Предки (умершие члены социума), как предполагалось, обладали сверхъестественными возможностями воздействовать на судьбу своих потомков, а свою волю они транслировали через старших. Таким образом, старшие управляли социумом от имени предков, разделяя с ними сакральный авторитет. Продвижение индивида по возрастной иерархии, основы социальной организации первичного социума, мыслилось одновременно и как возрастание его магического потенциала (Силы), а значит, его способности влиять на окружающую среду (природную и социальную). Неудивительно поэтому, что социально- позрастная иерархия воспринималась в качестве своего рода шкалы измерения времени. Ранний человек, таким образом, соизмерял значимые события в жизни социума, ориентируясь на свои внутренние часы. Он хорошо помнил, в каком социальном статусе он пережил данное событие. Мне доводилось наблюдать во время экспедиции в Абхазию в 1980 г., когда респонденты, не помня ни года, когда случился «Большой снег», ни своего паспортного возраста в то время, четко определяли свой социально-возрастной статус в зависимости от того, как они себя вели, какие функции выполняли. Обязанности же, как и права в традиционном обществе, четко определялись возрастом. Ксли учесть, опять же, что любое значимое событие в жизни раннего человека однозначно расценивалось как результат деятельности чьей- ю воли (объективность либо случайность полностью исключались), то оно должно было рассматриваться как подчиненное социальному времени. В. Р. Арсеньев, на протяжении длительного времени изучавший бамбара (Западная Африка) в полевых условиях, пришел к «парадок сальному выводу первичность воздействия социального, внутреннею времени обществ на мировоззрение индивидов» [Арсеньев 1992 39]

Словом, представляется логичным, что для индивида социальное время выступало в качестве мерила любых других изменений Подоб ное восприятие времени можно засвидетельствовать и в вербальном поведении современного человека в таких выражениях «Это было и детстве, юности и т д »

С появлением специализированных институтов власти происходи і и возвышение предков правящих социально-родственных групп (ро дов, линиджей, кланов) Они признаются обществом более могуще ственными, чем предки рядовых общинников Теперь вождь, исполь зуя их сакральную Силу, управляет всеми природными и социальными процессами (вспомним размышления вождя из романа Ч Ачебе) Социально-политическая же динамика в правящем клане становится главной шкалой измерения времени Этот ментальный «документ» также без труда обнаруживается в вербальном поведении современников «Это случилось при Сталине, во время президентства Рузвельта и т д »

Можно предположить, что данный культурно-психологический пласт сознания определяет мотивационную сферу людей, для которых борьба за власть (иерархическое доминирование) является смыслом жизни. Это выражается в мистическом ощущении своей Силы, способной изменить «порядок вещей» (Время) Недавно по российскому радио выступал еще в недавнем прошлом российский политик Это до статочно крупный военный историк, генерап пожилой человек и, как стало ясно из его слов, безнадежно больной Он рассуждал о глупости людей (имелись в виду в основном соотечественники, но не только), которые заняты борьбой за власть, в то время как всему человечеству грозит гибель от озоновых дыр и т д Он, в частности, упомянул о своей беседе с известным американским ученым, который рассказал ему, что совсем недавно наша Земля находилась на краю гибели, так как рядом пролетала какая-то комета. Одним словом, как я понял, он старался вразумить людей, показать им, что политическая борьба — сущие пустяки по сравнению с тем, что ожидает землян Главный вывод, который следовал из этого выступления,— необходимо всем объединяться в борьбе с этими опасностями, а не враждовать между собой из-за власти

Заметим, что в недалеком прошлом этот человек, даже судя по его регалиям, всю жизнь провел в борьбе за власть (иерархическое доминирование), несомненно, будучи в курсе основных глобальных угроз человечеству, о которых он говорил И только смертельная болезнь поставила его «вне общества», в положение «мудреца», с позиции которого власть видится не такой уж всесильной Да и «мудрец», по сути, и данном случае притязает на власть, но уже в глобальном масштабе, когда она измеряется уже Вечностью

Напрашивается вывод люди в повседневной деятельности и сейчас руководствуются представлениями о том, что социально-политическое движение определяет все остальные виды движения во Вселенной Поэтому только впасть в широком смысле слова (иерархическое преуспевание) дает индивиду возможность влиять не только на социальную, но и природную среду5 Поэтому власть привлекательна во все времена, ее достижение связано с мистическими ощущениями собственной Силы, Значимости, со способностью контролировать Время Именно это является, как представляется, первичным мотивом стремления индивида к иерархическому доминированию, тек борьбе за власть, а не корысть, как это часто утверждается Этот вывод справедлив не только для доиндустриальных обществ, но и современных Если современный искатель власти и стремится к материальным благам, то рассматривает их, прежде всего, в качестве символа, подтверждающего наличие в нем Силы, что необходимо демонстрировать не только окружающим, но и самому себе, так как это обеспечивает легитимность избранного жизненного пути Но внутренне мистическое ощущение Силы (неординарности, значимости, предопределенности, избранности и т д ) и на уровне индивида стремится в конечном итоге к градиционализации, что проявляется в желании «остаться в истории» будь-то родственного коллектива, государства или всего человечества

Итак, представления о взаимосвязи Власти и Времени, с жесткой закономерностью обнаруживающиеся в различных культурах, возникли на самых ранних этапах человеческой истории и являются, таким образом, одним из характерных свойств собственно социальности. Они связаны с иррациональными пластами мышления, которые определяли психологию людей на доиндустриальной стадии общественного развития Данная ментальность воспринимала Время как внутреннюю субстанцию, определявшуюся социальным статусом индивида Внутренне переживаемое социальное время служило мерилом изменений во внешней среде Иными словами, Власть над Временем выражалась в способности индивидуальной воли определять «порядок вещей» внешней среды, данная же способность, как предполагалось, возрастала по мере обретения индивидом более высокого социального статуса С эпохой индустриализации Время выходит изнутри, становится фактором этой самой среды В результате Власть утрачивает сакральный (мистический) статус, однако на уровне индивидуальной психологии, в своих интимных переживаниях, данный культурно-психологический пласт в известной мере продолжает определять мироощущения представителей индустриальных (постиндустриальных) общественных систем Имен но он мотивирует иерархическое поведение, ориентированное на борь бу за Власть Актуализация данных пластов на уровне общественно: о сознания происходит в периоды глубоких общественных трансформл ций, когда рушатся представления об «объективности окружающей среды», а вместе с этим Время вновь обретает внутреннее измерение Это проявляется в »харизматизации» социума, массового появления «Спасителей», способных в своих ощущениях преодолеть Хаос (безвременье), установить новый «порядок вещей»

ЛИТЕРАТУРА

Альбедилъ М Ф Время и пространство в протоиндийской цивилизации // Пространство и время в архаических культурах, М , 1992

Арсеньев В Р Временные и социальные циклы бамбара // Пространство и время в архаических культурах М , 1992 Афанасьев А Н Древо жизни М , 1983 Ачебе Ч Стрела бога // Человек из народа М , 1979 Бочаров В В Власть Традиции Управление М , 1992 Бурлацкий Ф Вожди и советники М 1996

Гефтер И Я 3-4 октября — эпизод или Рубикон7 // Куда идет Россия7 Альтернативы общественного развития М , 1995

Мещеряков А М Homo soveticus покорение пространства и времени // Угол зрения Отечественные востоковеды о своей стране М , 1992

Онежские былины, записанные А Ф Гильфердингом в 1861 г Б м , б г Спенсер Г Основания социологии Т 2 СПб , 1898

Тютчева Ф При дворе двух императоров Воспоминания Дневник 1853-1855 М , 1990

Чве Ни Су Ким Чен Ир — народный руководитель Пхеньян, 1983 Culture and Politics m Indonesia London, 1972