Контроль над ресурсами

в условиях ограничения ресурсов доступ к ним опосредован «порядком клевания» — отношениями доминирования (Резникова 1997). В человеческом обществе аналогичную роль играет ранг и статус индивида, позволяющий присваивать дефицитные ресурсы.

Данный тезис хорошо подтверждается многочисленными этнографическими примерами. На Гавайях вожди контролировали или активно вмешивались в перераспределение земельных участков. Засвой посред нические функции вождь пользовался долей прибавочного продукта, который хранился на общественных складах. Власть ольмекских вождей во многом держалась на контроле над высокопродуктивными террасными землями. Карибские, амазонские и миссисипские вождества, основанные на интенсивном земледелии в аллювиальных речных долинах, также демонстрируют примеры подобного рода.

Однако в число ресурсов «ограниченного доступа» входили не только земледельческие участки. Это правило вполне могло быть применимо и к другим продуктивным ресурсам: озерам, богатым рыбой, пастбищам с сочной травой и т.д., а также к ресурсам, прямо не связанным с добычей или производством пищи. Например, известны случаи, когда вождь и его окружение пытались влиять на сектор керамического производства путем установления контроля над территорией, богатой глиняными ресурсами.

Как конкретно контроль над ресурсами мог увеличивать власть правителей традиционных обществ? Во-первых, имеющиеся ресурсы вождь мог передавать в пользование, «дарить» своим подданным (так же как и произведенный прибавочный продукт), повышая тем самым свой престижно-социальный статус, а впоследствии и улучшая свое экономическое положение.

Еще один важный момент — это то, как соотносится реальное ограничение доступа к ресурсам с идеологическим обоснованием развития данного процесса. А. Саутхолл полагает, что процесс приватизации ресурсов проходил через несколько этапов: зарождение символическо-ритуального неравенства по отношению к ресурсам, ритуальная монополия верхами средств производства, а затем замена последней реальными частнособственническими отношениями (Southall 1991).

Очевидно, что жесткой зависимости отношений различных групп элиты к ресурсам не было. Для иллюстрации этого воспользуемся дан ными о собственности на землю в вождествах и ранних государствах, систематизированными X. Классеном (Claessen, Skalnik 1978: 550—551, 553, Table VI)* Собственник Число

случаев Теоре

тичес

кое

владе

ние Общес

твенное

владе

ние Фео

дальное

владе

ние Личное

владе

ние Отрица

тельный

резуль

тат Нет

данных Правитель 21 9 5 1 2 1 4 Аристо

кратия 21 — 8 7 6 1 4 Жречество 14 — 8 1 2 — 4 Джентри 15 — 7 3 3 1 2 Мелкие

владельцы 19 - 12 1 7 — 1 Только в ограниченном числе случаев из данной выборки правитель и его родственники имели реальную собственность на землю (личная — Джимма, Куба, так называемая Классеном феодальная — Йоруба). Почти в половине обществ существовали теоретические представления об «идеальной» собственности царей на землю. В пяти случаях существовали представления о коллективной собственности на землю.

В целом, что касается управления, контроля и перераспределения, то их следует рассматривать как разные стороны единого процесса монополизации общественно-полезных функций. В силу занимаемого места в системе управления обществом правитель и его окружение, владея информацией и ключевыми рычагами в распределении ресурсов и произведенного прибавочного продукта, выступают (или могут выступать) в качестве идеологических собственников средств производ-

В примечании к таблице отмечено, что в одном случае применительно к правителю и в одном случае — к жречеству и в двух вариантах— к низшим группам собственность относилась одновременно к двум типам сразу. Зафиксированы также колебания в собственности у аристократии в пяти случаях.

ства и прибавочного труда. Однако данная «собственность» столь же условна, как «собственность» бюрократов в государственном способе производства, и производна от функции власти, т.е. от места в иерархии управления обществом.

Рассмотрим теперь более подробно дополнительные факторы усиления власти.