«УТОПИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ» И КОНТУРЫ РАДИКАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ
Несмотря на то, что современный мир не поддается всеобъемлющему контролю со стороны человеческого рода, выдвижение альтернативных образов будущего в силу рефлексивного характера современности способно внести свой вклад в формирование нового мирового порядка.
Поэтому на основе концепции зрелой современности Гидценс предлагает парадоксальную по своим следствиям модель утопического реализма, призванную соединить в своих рамках утопические идеалы и реальные тенденции социального развития. Он формулирует несколько базисных критериев, которым должна удовлетворять критическая теория, ориентированная на модель утопического реализма. Во-первых, такая критическая теория общества будущего должна быть социологически чувствительна к тем институциональным возможностям, которыми располагают современные общества. Во-вторых, она должна быть тактически осмотрительна с геополитической точки зрения; прежде всего, она должна отдавать себе отчет в том, что в современном мире с высокими профилями риска проведение политики на основе этики убеждениячревато серьезными отрицательными последствиями. В-третьих, она должна стремиться к созданию моделей благого общества, которые не были бы ограничены ни рамками национального государства, ни институциональными измерениями современности. Наконец, в-четвертых, в основе критической теории нового типа должно лежать осознание тесной связи между политикой освобождения и жизненной политикой. Гидденс полагает, что в современном мире политика освобождения может достичь успеха только в сочетании с жизненной политикой, направленной на создание для всех людей условий гармоничной и приносящей удовлетворение жизни. По мнению Гидценса, различие между освободительной политикой и жизненной политикой представляет собой не что иное, как новую версию старого различия между «свободой от» и «свободой для», однако «свобода для» в современном мире должна быть развита в рамках системы координат утопического реализма1.
В современном мире резко возрастает запрос на такую радикальную политику, в рамках которой эмансипаторные устремления, направленные на устранение неравенства, эксплуатации и дискриминации, дополнялись бы новой повесткой дня, ориентированной на самореализацию личности и рефлексивное выстраивание ее идентичности в русле жизненной политики.Контуры радикальной политики, вращающиеся вокруг идеи поиска «третьего пути», основанного на преодолении традиционного деления политического поля на правый и левый фланги и ориентированного на построение общества, лишенного недостатков как капитализма, так и «реального
социализма», Гидденс набрасывает в своей работе «По ту сторону правого и левого: Будущее радикальной политики» (1994). Здесь он намечает основные вехи политики «утопического реализма», которая, по его мнению, складывается из следующих пунктов1. Необходимо, как подчеркивает Гидденс, стремиться к «восстановлению пострадавших форм солидарности», для чего может потребоваться избирательное сохранение и даже возрождение прежних традиций. Речь в данном случае идет не о возрождении гражданского общества, идее крайне популярной в 1990-е годы, а о такой перестройке условий индивидуальной и коллективной жизни, которая приведет не только к социальной дезинтеграции, но и к появлению новых форм солидарности, в рамках которых имело бы место сочетание автономии и взаимной зависимости индивидов в различных сферах социальной жизни, включая и экономику. В будущем жизненная политика будет занимать все более важное место в современной политической и социальной жизни. В современном мире на первый план чем дальше, тем больше будет выходить порождающая политика (generative politics). Этот тип политики разворачивается в социальном пространстве и связывает государство с рефлексивной мобилизацией, происходящей в обществе. Порождающая политика призвана обеспечивать материальные условия и организационные средства для индивидов и групп в рамках социального порядка. Она требует активного доверия к государству и его институтам и является жизненно необходимой для их функционирования
в части решения задач, связанных с преодолением нищеты и социального неравенства.
Глобализация современного социального порядка показывает ограниченность либеральной демократии и требует дальнейшей и более радикальной демократизации политики, ориентированной на модель диалогической демократии. Эта последняя должна сочетать в себе два аспекта: с одной стороны, служить средством репрезентации общественно значимых интересов, а с другой — способствовать конституированию публичного пространства, в котором спорные вопросы могли бы решаться посредством открытого диалога заинтересованных сторон, а не с помощью применения насилия.Распространение диалогической демократии должно составить одну сторону демократизации демократии. Другая сторона этого процесса связана со взлетом и усилением новых социальных движений, что, в свою очередь, ведет к интенсификации социальной рефлексивности как на национальном, так и на глобальном уровне. Одно из главных достоинств этих движений заключается в том, что они проблематизируют спорные вопросы, связанные с разрушением окружающей среды, гонкой вооружений или кризисом социального государства, которые прежде редко становились предметом общественного диалога. Кризис социального государства сегодня у всех на слуху, и здесь невозможно ограничиться исключительно защитными реакциями, что характерно для многих приверженцев социалистических взглядов. В рамках радикальной политики необходимо будет по-новому переосмыслить значение и роль социального государства. Главное, что придется при этом учесть — это то, что социальное государство в
развитых странах Запада сформировалось в условиях «классового компромисса» и экономического бума 30 послевоенных лет (1945-1975), однако в 1990-е годы прежние обстоятельства кардинально изменились. Критика, в том числе и шедшая с неолиберальных позиций, показала, что социальное государство в его современном виде не может ни справиться с проблемой бедности, ни добиться масштабного перераспределения общественного богатства. Тем не менее Гидценс требует не демонтажа, а перестройки современного социального государства, главной целью которого должно стать укрепление отношений социальной солидарности как на уровне классов, так и на уровне семейной и интимной жизни.
Наконец, радикальная политика призвана если не покончить с насилием, то по крайней мере способствовать снижению его роли в социальной жизни. В современном мире участились конфликты между ценностными системами, однако существует не так много средств для их решения. Гидценс перечисляет четыре: изоляционизм, предполагающий отказ от общения и взаимодействия с индивидами или группами, которые не разделяют ваших ценностей; добровольный уход в изгнание; диалог, рас- считаный на достижение взаимного понимания; применение насилия для разрешения конфликта. «В глобализирующемся обществе, в котором мы сегодня живем, — говорит Гидценс, — первые две из этих четырех возможностей оказались коренным образом ослаблены. Ни одна культура, государство или большая группа людей не может рассчитывать на то, что ей удастся изолировать себя от глобального космополитического порядка; и даже несмотря на то, что изгнание бывает возможно в отдельных ситуациях для некоторых индивидов, оно недоступно
для больших социальных сообществ»1. Поэтому, если насилие исключается из числа средств разрешения конфликтов, то в этом случае, как полагает Гидденс, диалогу как средству мирного сосуществования людей в мире, где в избытке хватает соперничающих ценностных систем и моральных идеалов, не остается альтернативы.