ТЕОРИЯ: ДВА ВЗГЛЯДА

За исключением работ Маршалла Маклюэна и небольшого числа других, стоящих особняком авторов, обсуждение глобализации, как правило, происходит в литературе двух разновидностей, сильно отличающихся друг от друга.

Специалисты по теории международных отношений обычно уделяют основное внимание развитию системы национальных государств, анализу ее истоков в Европе и ее дальнейшему распространению по всему миру. Национальные государства рассматриваются в качестве субъектов, контактирующих друг с другом на международной арене — и с другими организациями транснационального характера (межправительственными организациями или негосударственными субъектами международного права). Хотя в этой литературе представлены различные теоретические позиции, большинство исследователей, анализируя нарастание глобализации, рисуют достаточно похожие картиных1Ш. Предполагается, что суверенные государства первоначально воз-

последствия современности

никают как преимущественно обособленные образования, обладающие более или менее полным административным контролем в пределах своих границ. По мере того как система европейских государств достигает своей зрелости и затем становится глобальной системой национальных государств, конфигурации взаимной зависимости между ее элементами становятся все более и более развитыми. Они находят свое выражение не только в связях, которые государства образуют между собой на международной арене, но и в росте межправительственных организаций. Эти процессы намечают движение к «единому миру», хотя они постоянно нарушаются войной. Утверждается, что национальные государства постепенно становятся менее суверенными, чем они были до того в плане контроля над их внутренними делами, хотя мало кто сегодня ожидает в ближайшем будущем возникновения «мирового государства», которое многие в начале этого столетия рассматривали как реальную перспективу.

Хотя такие взгляды не являются полностью неверными, по их поводу следует высказать ряд серьезных оговорок. Прежде всего, они вновь охватывают лишь одно всеобщее измерение глобализации, в том смысле, в котором я использую здесь это понятие, а именно — международную координацию государств. Рассмотрение государств в качестве субъектов имеет определенную сферу применений и обладает смыслом в некоторых контекстах. Однако большинство специалистов по теории международных отношений не объясняют, почему такая практика имеет смысл; а ведь она имеет его только применительно к национальным государствам, но не к государствам, предшествовавшим

современности. Причина этого имеет отношение к ранее обсуждавшейся теме — национальные государства концентрируют административную власть в гораздо большей степени, чем их предшественники, в рамках которых было бы довольно бессмысленно говорить о «правительствах», ведущих переговоры с другими «правительствами» от имени соответствующих наций. Кроме того, трактовка государств в качестве субъектов, находящихся в отношениях друг с другом и с другими организациями на международной арене, затрудняет рассмотрение социальных отношений, возникающих не между государствами или за их пределами, но попросту находящихся в иной плоскости, чем разделения между государствами.

Еще один недостаток подходов такого типа относится к их описанию нарастающей унификации системы национальных государств. Суверенное право современных государств сформировалось не до их включения в системы национальных государств, даже не до их включения в систему европейских государств, а параллельно с ним. В действительности, суверенитет современного государства с самого начала зависел от отношений между государствами, исходя из которых каждое государство (в принципе, хотя на практике далеко не всегда) признавало автономию других государств в пределах их собственных границ. Никакое государство, каким бы могущественным оно ни было, не обладало той степенью суверенного контроля, которая сохранялась за ним в рамках правовых принципов.

тия. Потеря автономии некоторыми государствами или группами государств часто сопровождалась усилением автономии других государств в результате союзов, войн или разнотипных политических и экономических изменений. К примеру, хотя суверенный контроль некоторых из «классических» западных наций мог снизиться в результате усиления глобального разделения труда в течение последних тридцати лет, суверенный контроль некоторых стран Дальнего Востока — во всяком случае, в некоторых отношениях — вырос.

Поскольку точка зрения теории мировых систем очень сильно отличается от того, что имеется в теории международных отношений, неудивительно, что оба этих вида литературы находятся друг от друга на почтительном расстоянии. Оценка Валлерстайном мировой системы вносит значительный вклад в развитие как теории, так и эмпирического анализа*114. Немаловажен тот факт, что он обходится без обычного для социологов пристрастия к «обществам», чье место занимает гораздо более широкая концепция глобализированных отношений. Валлерстайн также проводит четкое различие между эпохой современности и предшествующими веками, исходя из тех явлений, которые его интересуют. То, что он обозначает как «мировые экономики» — сети экономических связей, протяженных в географическом отношении, — существовало и до периода современности, но эти мировые экономики значительно отличались от мировой системы, сложившейся в течение последних трех или четырех веков. Более ранние мировые экономики обычно были сосредоточены вокруг больших государств имперского типа и никогда не выходили за пределы определенных регионов, где была сконцентрирована власть этих государств. Возникновение капитализма, соглас

но его анализу Валлерстайном, возвещает приход весьма отличного от них типа социального строя, впервые имеющего подлинно глобальный масштаб и основанного более на экономическом, чем на политическом могуществе, — «мировой капиталистической экономики».

Согласно Валлерстайну, влияние капитализма установилось в качестве общемирового в самом начале периода современности: «Капитализм с самого начала был проектом в рамках мировой экономики, а не национальных государств».. Капитал никогда не допускал, чтобы его стремления определялись границами национальных государств»*1*. Капитализм был настолько основополагающим фактором глобального влияния ровно потому, что он является экономическим, а не политическим строем; он был в состоянии заполнить собой раскинувшиеся по всему миру территории, которые породившие его государства никогда не были в состоянии полностью подчинить своему политическому господству. Колониальная администрация дальних стран могла в некоторых ситуациях помочь закрепить экономическую экспансию, но она никогда не была главной опорой распространения капиталистического предприятия в глобальном масштабе. В конце XX века, когда колониализм

в его исходной форме почти исчез, мировая капиталистическая экономика продолжает вызывать огромные диспропорции между ядром, полупери- ферией и периферией.

Валлерстайн успешно отбрасывает некоторые ограничения, характерные для большей части ортодоксальной социологической мысли, особенно четко выраженную тенденцию уделять основное внимание «эндогенным моделям» социальных изменений. Но и его труды обладают некоторыми недостатками. Он все еще считает лишь одну господствующую институциональную связь (капитализм) ответственной за современные преобразования. Так что теория мировых систем в основном сосредоточена на экономических влияниях и испытывает трудности в объяснении именно тех феноменов, которые ставятся во главу угла специалистами по теории международных отношений: возникновение национального государства и системы национальных государств. Более того, различения между ядром, полупериферией и периферией (сами по себе, возможно, имеющие сомнительную ценность), основанные на экономических критериях, не позволяют пролить свет на процессы концентрации политической или военной силы, не полностью согласованные с экономическими разделениями.