Глава III. Функционалистские тотеми змы

Действительно, Малиновский допускает реальность тотемизма. Тем не менее его ответ на американскую критику состоит не в том, чтобы (как у Элькина) для восстановления тотемизма в действии расчленить его отличные друг от друга сущности, а в том, чтобы с самого начала превзойти уровень наблюдения и интуитивно уловить тотемизм в его вновь обретенном единстве и простоте. С этой целью Малиновский принимает скорее биологическую и психологическую перспективу, а не собственно этнологическую. Выдвинутая им интерпретация является натуралистской, утилитарной и аффективной.

Так называемая тотемическая проблема сводится для него, Малиновского, к трем вопросам, на которые легко получить ответ, если они берутся раздельно. Прежде всего, почему в тотемизме задействованы животные и растения? Потому, что они обеспечивают человеку пищу, и потому, что потребность в пище занимает первое место в сознании первобытного человека, вызывая сильные и разнообразные эмоции. Ничего нет удивительного в том, что определенные виды живот-

ных и растений, составляющие основные продукты питания племени, становятся для его членов центром интересов: «Коротка дорога, ведущая от девственного леса к желудку, а затем к уму дикаря: мир представля- 5 ется ему как смутная картина, где выделяются лишь используемые животные и растительные виды, и в первую очередь — те, что съедобны» [Malinowski (1), р.

Клод Леви-Строс Si Тотемизм сегодня

Зададимся вопросом, что же составляет основу верования в родство человека с растениями и животными, ю обрядов умножения, пищевых запретов и сакраментальных форм потребления. Подобие человека и животных легко подтверждается: как и человек, животное движется, издает звуки, выражает эмоции, имеет тело и «физиономию». Более того, иной раз кажется, что его is способности превосходят человеческие: птица летает, рыба плавает, рептилии меняют кожу. Животные занимают промежуточное положение между человеком и природой, и в первую очередь они вызывают смешанные чувства, являющиеся ингредиентами тотемизма: 20 восхищения, страха и пищевого вожделения. Неодушевленные объекты — растения, феномены природы, изготовленные предметы — внедряются лишь в качестве «вторичного образования... не имеющего ничего общего с субстанцией тотемизма».

25 Что касается культов, то они отвечают желанию контролировать вид, чтобы таковой был съедобен, полезен или опасен, и вера в возможность такого контроля приводит к возникновению идеи общности жизни: необходимо, чтобы человек и животное прозо исходили из одной и той же природы, и тогда первый мог бы воздействовать на второе. Отсюда проистекают «очевидные ограничения», а именно запрет на убивание или употребление в пищу животного, а также коррелятивное утверждение силы (которой наде- 35 лен человек), способной вызывать умножение данного животного.

Последний вопрос касается сосуществования в тотемизме социологического и религиозного аспектов, ведь до настоящего времени рассматривался 40 лишь первый из них. Но всякий ритуал имеет тенден-

цию к магии, а всякая магия имеет тенденцию к индивидуальной или семейной специализации: «В тотемизме магическое умножение каждого вида обычно становится обязанностью или привилегией какого-то специалиста, которому помогают его близкие род- 5 ственники» [Malinowski (1), р. 28].

Поскольку сама семья имеет тенденцию трансформироваться в клан, то определение отличительного тотема для каждого клана не является проблемой.

Так тотемизм сам по себе «...предстает как благо- ю словение, данное религией первобытному человеку в его попытке извлечь из окружающей среды то, что может быть ему полезным, и в его борьбе за жизнь» [Malinowski (1), р. 28].

Глава III fjBgjl Функционалистские тотемизмы

Итак, проблема дважды переворачивается: тоте- is мизм — уже не культурный феномен, а «естественный результат естественных условий». По своему источнику и по своим проявлениям он происходит из биологии и психологии, а не из этнологии. Речь идет уже не О ТОМ, чтобы узнать, почему тотемизм суще- 20 ствует там, где он существует, и почему он существует в различных формах, наблюдение, описание и анализ которых представляют вторичный интерес. Единственная проблема, которая могла бы быть поставлена — но ставят ли ее? — заключалась бы в по- 25 нимании того, почему он не существует повсюду...

Действительно, вообразим, ЧТО ОТ Прикосновения | волшебной палочки Малиновского тотемизм развеялся, подобно облаку. Проблема просто перевернулась. Со сцены могла бы исчезнуть только этнология зо со всеми ее завоеваниями, ее ученостью и методами.

В конце своей жизни Рэдклиф-Браун внес, должно быть, решающий вклад в ликвидацию тотемической проблемы, сумев выделить и обнажить реальные проблемы, скрывавшиеся за фантасмагориями тео- 35 ретиков. Назовем это его второй теорией. Но сперва необходимо рассмотреть первую — более аналитич- ную и более строгую в своей основе, чем у Малиновского, — которая увенчалась, однако, весьма близкими к заключению Малиновского выводами.              40

Хотя, несомненно, Рэдклиф-Браун постарался бы это не признать, отправные моменты его и Боаса совпадали. Как и Боас, он задается вопросом, «не потерял ли термин ”тотемизм“, взятый в его техниче- 5 ском значении, свою полезность». Ка* Боас и почти в тех же выражениях, он объявляет о своем проекте, который должен будет свести так называемый тотемизм к частному случаю связей между человеком и природными видами, как эти связи формулируются в ю мифах и ритуале.

Понятие тотемизма было выковано из элементов, заимствованных из различных институтов. Не важно, что в Австралии приходится различать множество тотемизмов: половой, локальный, индивидуальный; is фратрий, секций, подсекций, клановый (патрилиней- ный и матрилинейный), орды и т. д.

Клод Леви-Строс ВВР Тотемизм сегодня

«Все, что эти тотемические системы имеют общего, — это главная тенденция в характеристике сегментов общества посредством ассоциации каждого 20 сегмента с несколькими природными видами или с часть природы. Эта ассоциация может покрывать большое число различных форм» [Radcliffe-Brown (2), р. 122].

До сегодняшнего дня делались попытки совер- 25 шить восхождение к началу каждой формы. Но, поскольку нам ничего или почти ничего не известно из прошлого туземных обществ, это предприятие остается предположительным и умозрительным.

Рэдклиф-Браун намеревается заменить историче- зо ские исследования индуктивным методом, подсказанным естественными науками. Он будет стремиться сквозь эмпирическую сложность добраться до нескольких простых принципов: «Нельзя ли показать, что тотемизм — это особая форма феномена, универ- 35 сально наличествующего в человеческих обществах, который, следовательно, появляется во всех культурах, но в различных формах?» [Radcliffe-Brown (2), р. 123].

Дюркгейм первым поставил проблему в этих терминах. Воздавая ему должное, Рэдклиф-Браун от- 40 вергает его аргументацию, вытекающую из неполно-

го рассмотрения понятия сакрального. Сказать, что тотем сакрален, значит констатировать существование ритуального отношения между человеком и его тотемом и допускать, что термином «ритуальные отношения» мы обозначаем совокупность обязатель- 5 ных установок и поведенческих действий. Следовательно, понятие сакрального не дает объяснения, оно лишь отсылает к общей проблеме ритуальных отношений.

Для того чтобы социальный порядок поддерживал- ю ся (а если бы этого не было, то не было бы и проблемы, поскольку рассматриваемое общество исчезло бы или трансформировалось в другое), следует обеспечить постоянство и солидарность кланов, являющихся сегментами, ИЗ которых СОСТОИТ общество.

Глава III тінь Функционалистские тотемизмы

индивидуальные чувства привязанности і

коллективные ритуализированные действия объект, представляющий группу.

Так объясняется в современных обществах роль, 20 отводимая таким символам, как знамена, короли, президенты и т. п.

Но почему тотемизм использует животных или растения? Дюркгейм дал возможное объяснение этому феномену: постоянство и преемственность клана 25 требуют лишь эмблемы, которая может — и изначально должна быть — произвольным знаком, достаточно простым, чтобы любое общество могло воплотить в нем идею даже при недостатке средств художественного выражения. Если в конечном счете зо «признали» за этими знаками представительство животных или растений, то потому, что животные и рас-

тения существуют, доступны и легки для означивания. Следовательно, для Дюркгейма место, отводимое тотемизмом животным и растениям, образует нечто вроде запаздывающего феномена. Естествен- 5 ным было то, что он воспроизводился, но он не представлял ничего существенного. Наоборот, Рэдклиф- Браун утверждает, что ритуализация отношений между человеком и животным образует более общие и широкие рамки, чем тотемизм, внутри которых то- 10 темизм и должен был разрабатываться. Эта ритуальная установка подтверждена у народов (например, у эскимосов), не имеющих тотемизма. Известны и другие примеры, не относящиеся к тотемизму, ведь у островных андаманцев существуют ритуальные is действия в отношении черепах, играющих значительную роль в питании этого племени, у калифорнийских индейцев — в отношении лососей и у всех арктических народов — относительно медведей. Эти поведенческие действия фактически универсальны 20 для охотничьих обществ.

Клод Леви-Строс та) Тотемизм сегодня

Ситуация оставалась бы в том же положении, если бы не возникало социальной сегментации.

При дополнительном двойном условии (что всегда и везде подсказывается наблюдением), т. е., если естественные интересы порождают ритуализированные действия и ритуальная сегментация следует за соци- 35 альной сегментацией, проблема тотемизма исчезает и уступает место другой проблеме, которая является гораздо более общей: «Почему многие народы, называемые первобытными, в своих обычаях и в мифах принимают ритуальную установку относительно животных и 40 других природных видов?» [Radcliffe-Brown (2), р. 129].

Как считает Рэдклиф-Браун, предшествующее рассмотрение определяет ответ: повсеместно засвидетельствовано, что всякая вещь или всякое событие, оказывающее важное влияние на материальное или духовное благос9стояние общества, имеет тенденцию 5 становиться объектом ритуальной установки. Если тотемизм выбирает природные виды, чтобы они служили социологическими эмблемами сегментов общества, то просто потому, что эти виды уже сделались объектом ритуальных установок.              ю

Рэдклиф-Браун, таким образом, переворачивает дюркгеймовскую интерпретацию, согласно которой тотемы являются объектом ритуальных установок (в языке Дюркгейма — «сакральных»), поскольку сначала

ОНИ быЛИ ПрИЗВаНЫ СЛУЖИТЬ СОЦИОЛОГИЧеСКОЙ Эмбле- 15

Глава III Функционалистские тотемизмы

мой. Для Рэдклиф-Брауна природа скорее инкорпорирована в социальный порядок, чем подчинена ему. Действительно, на этой стадии развития своей мысли Рэдклиф-Браун, так сказать, «натурализует» дюркгеймовскую мысль. Можно лишь добавить, что метод, 20 прямо заимствованный из естественных наук, ведет к парадоксальному результату — конституированию социального на обособленном плане. Говоря, что этнология подпадает под метод естественных наук, он приходит к утверждению, ЧТО ЭТНОЛОГИЯ — естествен- 25 ная наука. Итак, недостаточно (как это делают естественные науки на другом уровне) наблюдать, описы- , вать и классифицировать: сам объект наблюдения должен принадлежать природе, быть ей покорным. Интерпретация тотемизма может дать в финале пре- зо восходство социальной сегментации над ритуальной, религиозной сегментацией. И та и другая на одном и том же основании остаются функцией «естественных» интересов. Согласно первой теории Рэдклиф- Брауна, для него (как и для Малиновского) животное 35 становится «тотемическим», если оно прежде всего «пригодно в пищу».

Однако несравненный исследователь, каким был Малиновский, знал лучше кого бы то ни было, что до вершины конкретной Проблемы не добраться посред- 40

ством общих рассуждений. Когда он изучает не тотемизм в целом, но особенную форму, которую тот принимает на Тробриандских островах, то биологические, психологические и моральные соображения 5 оставляют свободное поле для этнографии и даже для истории.

Клод Леви-Строс fflB Тотемизм сегодня

Вблизи деревни Лаба'и находится отверстие, называемое Обукула, через которое, как считается, вышли из недр земли четыре клана, составляющие ю тробриандское общество. Сначала появилась игуана, животное клана лукулабута; затем собака — клан лу- куба, занявший затем первое место; следом идет свинья, представляя клан малази, являющийся обычно главным кланом; наконец, крокодил, змей или опос- 15 сум в разных версиях — тотем клана луквазизига. Собака и свинья начали повсюду скитаться, собака нашла на земле плод дерева поку, обнюхала его и съела. Тогда свинья сказала: «Ты съела поку, ты поела отбросов, ты низкого происхождения. Я буду главной». 20 С тех пор главенство принадлежит наиболее высокой линии клана малази. Действительно, плод ноку, собираемый только в период голода, считается низшей пищей [Malinowski (2), vol. II, p. 499].

По свидетельству Малиновского, эти тотемные 25 животные отнюдь не равно важны в туземной культуре. Говорить, как он это делает, что незначительность тотема, названного первым (игуана) и идущих последними (крокодила, змеи или опоссума) объясняется более низким положением, приписываемым со- зо ответствующим кланам, означает вступать в противоречие с его же общей теорией тотемизма, поскольку такое объяснение принадлежит культурному, а не природному порядку: оно социологическое, а не биологическое. Кроме того, чтобы учесть иерархию кла- 35 нов, Малиновский должен рассмотреть гипотезу, по которой два клана происходили бы от завоевателей, прибывших морем, а два других представляли бы автохтонов. Помимо того, что эта гипотеза исторична, а следовательно, не может быть универсальной (в про- 40 тивоположность общей теории, претендующей на

универсальность), она подсказывает, что собака и свинья, возможно, фигурируют в мифе в качестве «культурных» животных, а другие — в качестве «природных», поскольку более тесно связаны с землей, водой или лесом. Если пойти по этому или параллель- 5 ному пути, то потребовалась бы отсылка к меланезийской этнозоологии (то есть к позитивным знаниям туземцев этой части мира относительно животных — как они их используют в техническом и в ритуальном плане и к верованиям, связанным с ними), а не к пред- ю рассудкам утилитаризма, лишенным какого бы то ни было конкретного эмпирического обоснования. С другой стороны, ясно, что отношения, подобные тем, о которых мы только что упомянули в качестве примера, мыслятся, а не проживаются. Формулируя их, 15 разум руководствуется скорее конечной теоретической, а не практической целью.

Глава III мц Функционалистские тотемизмы

Во-вторых, поиски «любой ценой » полезности наталкиваются на несчетное число случаев, когда тоте- мические животные или растения не имеют никакой 20 заметной пользы с точки зрения туземной культуры. Чтобы соблюсти принципы, приходится обратиться к понятию интереса, всякий раз придавая ему надлежащий смысл, так что установленное вначале эмпирическое требование все более превращается в словесную 25 игру, логическую ошибку либо тавтологию. Сам Малиновский не в состоянии удовольствоваться аксиомой , (которая, впрочем, обосновывает его систему), сводящей тотемные виды к полезным видам, в особенности к съедобным. Ему тут же требуется выдвигать другие 30 мотивы: преклонение либо страх. Но почему в Австралии встречаются столь причудливые тотемы, как смех, различные болезни, рвота и труп?

Упорная склонность к утилитарным истолкованиям втягивает порой исследователей в странную диа- 35 лектику. Так, мисс Мак-Коннел утверждает, что тотемы у вик-мункан (берег залива Карпентария, Северная Австралия) отражают экономические интересы: береговые племена имеют тотемами дугонг — морскую черепаху, разнообразных акул, крабов, 40

устриц и других моллюсков, а также гром, «возвещающий о сезоне северного ветра», прилив, «приносящий пищу», и маленькую птичку, «которая, как считается, покровительствует действиям рыболовов». И общно- 5 сти внутренней части континента также имеют тотемы, соответствующие окружающей среде: лесная крыса, кенгуру — валлаби, молодое растение, «которым эти животные питаются», аррорут, ямс и т. д.

Труднее объяснить привязанность к падающей ю звезде — другой тотем, — «возвещающей о смерти родственника». Но, как продолжает наш автор, это потому, что сверх либо вместо своей позитивной функции «тотемы могут представлять собой опасные и неприятные вещи, такие как крокодилы и мухи, в иных is случаях также — пиявки, которые имеют негативный социальный интерес в том смысле, что их можно множить для нанесения вреда врагам и чужакам» [McConnel, р. 183].

Клод Леви-Строс СШЙ Тотемизм сегодня

В этом плане, вероятно, трудно найти какую-либо 20 вещь, о которой, в том или другом отношении, позитивно или негативно (даже в случае индифферентности) нельзя было бы сказать, что она представляет какой-то интерес; и утилитарная и натуралистская теория свелись бы к серии бессодержательных Пред- 25 положений.

Однако Спенсер и Гиллен давно подсказали гораздо более удовлетворительное объяснение включения в число тотемов тех видов, которые наивный утилитаризм счел бы просто вредными: «Мухи и москиты — это на зо первый взгляд такой бич, что мало понятно, почему существуют церемонии, предназначенные обеспечить их умножение... Тем не менее нельзя забывать, что мухи и москиты, весьма отвратительные сами по себе, тесно связаны с тем, что туземец более всего желает получить 35 в определенные периоды года, а именно — сильный дождь» [Spencer, Gyllen, p. 161].

Приходим к заключению (и формулу эту, вероятно, можно распространить на все поле тотемизма), что мухи и москиты не воспринимаются как стимулы, 40 они мыслятся лишь как знаки.

В исследовании Фирта, рассмотренном нами в предыдущей главе, он, кажется, еще близок к утилитарным объяснениям. Ямс, таро, кокосовый орех, плод хлебного дерева являются главными продуктами питания у тикопиа и в качестве таковых считаются 5 бесконечно ценными. Однако, когда мы стремимся понять, почему съедобные рыбы исключены из тоте- мической системы, этот тип интерпретации должен быть нюансирован: до вылавливания рыбы образуют смутную и недифференцированную сущность. Иная ю сущность — у растений, находящихся на огородах и в садах. К тому же рыболовецкие ритуалы не разделены по кланам; они проводятся солидарно около сакральных пирог, при помощи которых люди добывают себе рыб.              15

«...В случае пищевых растений общество заинтересовано в их произрастании; в случае рыбы оно заинтересовано в ее поимке» [Firth (1), р. 614].

Глава III Функционалистские тотемизмы

Такова туземная теория. Но если даже ее принять, уже она показывает, что связь между человеком 20 и его потребностями опосредована культурой и не может мыслиться лишь в терминах природы. Сам Фирт это отмечает: «...многие из тотемных животных видов не имеют четко маркированного экономического интереса» [Firth (1), р. 395].              25

Другая работа Фирта показывает, что даже в отношении растений, употребляемых в пищу, дело об- | стоит сложнее, чем это допускает утилитарная интерпретация. Понятие экономического интереса имеет несколько аспектов, которые удобно различать, зо обычно у них нет совпадения ни между собой, ни у каждого из них с социологическими и религиозными действиями. Поэтому возможно ранжировать пищевые растения в нисходящем иерархическом порядке, согласно которому мы рассматриваем их место в пита- 35 нии (I), необходимую работу по их культивированию (II), сложность ритуала, призванного обеспечить их произрастание (III), сложность ритуалов, связанных с уборкой урожая (IV), наконец, религиозную значимость кланов, контролирующих главные виды, а имен- 40

но: кафика (ямс), таумако (таро), тафуа (кокосовая пальма), фангарере (хлебное дерево) (V). Подытожим данные Фирта следующей таблицей:

пі

і

w

таро

хлебное дерево

кокосовая

пальма

банановая

пальма

пулака таро

ямс

пулака (Alocasia sp.)

кокосовая

пальма

банановая

пальма

хлебное

дерево ямс

таро

кокосовая

пальма

банановая

пальма

хлебное

дерево ямс

таро

хлебное

дерево

кокосовая

пальма

банановая

пальма кафика

таумако

фангарере

тафуа

пулака

пулака

[Firth (2), р. 65]

Клод Леви-Строс ЯВИ Тотемизм сегодня

Таблица не соответствует тотемической системе, 5 поскольку количество фигурирующих там растений больше числа тотемов. Ямс, который контролируется выше помещенным кланом и ритуал которого как для разведения, так и для уборки урожая также наиболее сложен, занимает последнее место по значимости ю среди потребляемых растений и второе — по затрачиваемой на его культивирование работе. Банановая пальма и саго не- «тотемические » являются объектом более важного ритуала, связанного или с их культивированием, или со сбором урожая, чем «тотемиче- 15 ские» хлебное дерево и кокосовая пальма, и т. д. Маловероятно, что Рэдклиф-Браун ясно представлял себе эволюцию своего мышления в течение последних тридцати лет жизни, ибо даже наиболее поздние из его трудов свидетельствуют о том, что он оставался 20 верен духу своих прежних работ. Впрочем, можно сказать, что у него всегда сосуществовали две тенденции и что в разные моменты и разных ситуациях утверждалась то одна, то другая. По мере того как он старел, каждая из тенденций уточнялась и очищалась, 25 все более усиливалась их оппозиция, но нельзя было предвидеть, какая из них в итоге могла возобладать.

Итак, нет ничего удивительного в том, что десять лет спустя после того, как Рэдклиф-Браун сформулировал свою первую теорию тотемизма, оказалось, что он противостоит Малиновскому в вопросе магии, а его интерпретация этого феномена весьма далека от 5 его прежних идей. Малиновский, более последовательный в данном случае, трактовал проблему магии так же, как и проблему тотемизма: прибегая к общим психологическим рассуждениям. Все магические ритуалы и действия сводились им к средству избежать ю беспокойства или смягчить тревогу, испытываемую человеком при вовлечении в предприятия, исход которых неопределен. Таким образом, магия обретала практическую и аффективную конечную цель.

Глава III ДдЮ Функционалистские тотемизмы

Сразу же отметим, что связь между магией и ри- is ском, постулируемая Малиновским, совсем не очевидна. Любое начинание включает в себя риск, заключающийся в том, что оно может потерпеть неудачу или результат его не вполне будет отвечать ожиданиям. Однако в каждом обществе магия зани- ю мает довольно ограниченный участок, куда включаются лишь определенные практические начинания, другие же остаются вне его. Настаивать на том, что первые из них — это именно те, которые общество считает ненадежными, было бы логической ошибкой, 25 поскольку нет объективного критерия, позволяющего отнести те ИЛИ иные предприятия К разряду риско- | ванных независимо от того, что некоторые из них сопровождаются магическими ритуалами. Известны общества, в которых виды деятельности, содержащие зо определенную опасность, остаются непричастными к магии. Это относится, например, к нгиндо, небольшому племени банту, стоящему на очень низком техническом и экономическом уровне и ведущему в лесах южной Танганьики жизнь, полную случайностей; 35 важное место в хозяйственной жизни нгиндо занимает лесное пчеловодство. «Принимая во внимание, что пчеловодство таит в себе множество опасностей: долгие ночные проходы по враждебному лесу и встреча с не менее враждебным роем на головокружительной 40

высоте, — может показаться поразительным, что оно не сопровождается никакими ритуалами. Но я заметил, что опасность не обязательно вызывает ритуал. Некоторые племена, живущие в лесу, без особых це- 5 ремоний нападают на самую крупную дичь. Ритуал слишком мало привязан и к повседневным поискам пищи нгиндо» [Crosse-Upcott, р. 98].

Клод Леви-Строс ЯВИ Тотемизм сегодня

Итак, постулированная Малиновским эмпирическая связь не подтверждается. Выдвигаемая им (впро- 10 чем, вслед за Ауази13) аргументация, как отмечает Рэдклиф-Браун, была бы вполне правдоподобна, если в ней переставить термины, чтобы прийти к противоположному тезису: «...а именно, что при отсутствии ритуала и связанных с ним верований индивид не бу- 15 дет испытывать беспокойства; и что ритуал имеет психологическим результатом возникновение чувства опасности и страха. Малоправдоподобно, что островной андаманец считал бы опасным потреблять мясо дугонга, свиньи или черепахи, если бы не существовало 20 совокупности специальных ритуалов, декларируемая цель которых — защита от этих опасностей. Итак, если этнологическая теория утверждает, что магия и религия приносят человеку уверенность в себе, моральное благополучие и чувство безопасности, то столь же 25 верно было бы сказать, что они рождают у людей страхи и тревоги, от которых те в ином случае были бы свободны» [Radcliffe-Brown (3), р. 148-149].

Итак, не оттого люди прибегают к магии, что испытывают беспокойство в определенных ситуациях, зо а напротив: именно потому, что эти ситуации сопровождаются магическим ритуалом, они порождают беспокойство. Но эта аргументация может быть использована также против первой теории тотемизма Рэдклиф-Брауна, поскольку там утверждается, что 35 люди принимают ритуальную установку относительно животных и растений, вызывающих у них интерес (подразумевается спонтанный интерес). А разве нельзя сказать (и не внушается ли это предположение причудливостью перечня тотемов?), что скорее по 40 причине ритуальных установок, которых придержи-

ваются относительно этих видов, люди подводятся к тому, чтобы находить в них интерес? Конечно, можно представить, что на заре общественной жизни (и даже и сегодня) индивиды, подверженные беспокойству, изобрели (и всегда изобретают) принудительные по- 5 веденческие действия, сходные с теми, что наблюдаются у психопатов. Относительно множества индивидуальных вариаций таких действий могло проводиться нечто вроде социальной селекции, которая, подобно естественной селекции для мутаций, сохра- ю няла бы и генерализовала те из них, что полезны для увековечения группы и поддержания порядка, исключая при этом прочие. Эта гипотеза, с трудом проверяемая в настоящем и вовсе не проверяемая для отдаленного прошлого, ничего бы не прибавила к про- 15 стой констатации, что ритуалы могут рождаться и исчезать неупорядоченно.

Глава III Функционалистские тотемизмы

Чтобы выставить аргумент беспокойства, пусть хотя бы как намек на объяснение, потребуется сначала узнать, в чем заключается беспокойство, а затем — ка- 20 кие связи существуют между смутной и неупорядоченной эмоцией, с одной стороны, и поведенческими действиями, отмеченными печатью самой строгой точности и подразделяющимися на несколько различных категорий, — с другой. Посредством какого механиз- 25 ма первая породила бы вторые? Беспокойство не причина, это способ, каким человек постигает, субъек- lt; тивно и смутно, внутреннее расстройство, не зная, физическое оно или психическое. Если существует умопостигаемая связь, то ее следует искать между зо расчлененными поведенческими действиями и неупорядоченными структурами, теорию которых нужно еще создать, а не между этими действиями и отражением непознанных явлений на экране чувственности.

Психиатрия, на которую имплицитно ссылается 35 Малиновский, учит нас тому, что поведенческие действия больных являются символическими и что их интерпретация подчиняется какой-то грамматике, иначе говоря, коду, который, как и всякий код, естественно, экстраиндивидуален. Эти поведенческие действия 40 Леви-Строс

могут сопровождаться тревогой, но не тревога их порождает. Фундаментальный недостаток тезиса Малиновского состоит в принятии за причину того, что в лучшем случае есть следствие либо сопутствующий феномен.              #

Клод Леви-Строс ДИВ Тотемизм сегодня

Поскольку эффективность — это наименее ясная сторона человека, к ней постоянно пытались прибегнуть как к объяснению, забывая при этом, что нельзя ничего объяснить явлением, которое само не подда- 10 ется объяснению. Данность не является первичной оттого, что она непостижима; объяснение, если оно существует, надо искать в другом плане. В противном случае довольствуются наклеиванием на проблему другой этикетки, веря, что разрешили ее. is На примере первоначальной доктрины Рэдклиф- Брауна уже можно показать, как эта иллюзия исказила рефлексию относительно тотемизма. Именно она губит также и попытку Фрейда сформулировать свой взгляд на данную проблему в «Тотеме и табу», го Известно, что Крёбер осудил эту работу за неточности етне вполне научный метод, но спустя двадцать лет несколько изменил свое отношение к ней. В 1939 г. он винит себя в несправедливости: не расплющится ли бабочка под пестовым молотом? Если Фрейд отказался 25 (а кажется, он это сделал) считать убийство отца историческим событием, то здесь можно увидеть символическое выражение возобновляющейся возможности: родовую и вневременную модель психологических установок, подразумеваемых повторяющи- зо мися феноменами или институтами, такими как тотемизм и табу [Kroeber (3), р. 306].

Но подлинная проблема заключается не в этом. В противоположность тому, чего придерживается Фрейд, происхождение и устойчивость социальных 35 напряжений, позитивных и негативных, не объясняются действием импульсов или эмоций, которые возникали бы снова с теми же самыми характеристиками в течение веков или тысячелетий у различных индивидов. Ибо если бы повторение чувств объясняло устой- 40 чивость обычаев, то возникновение обычаев должно

было бы совпасть с возникновением чувств, и тезис Фрейда не станет иным, даже если побуждение к отцеубийству соответствовало бы типической ситуации, а не историческому событию*.

Мы не знаем и никогда не узнаем о первоначале 5 верований и обычаев, корни которых уходят в далекое прошлое. Но о том, что относится к настоящему, можно определенно сказать, что социальные действия не совершаются каждым индивидом спонтанно, под действием непосредственных эмоций. Будучи 10 членами общности, люди не действуют соответственно своим индивидуальным ощущениям: каждый человек ощущает и действует так, как ему позволяется или предписывается. Обычаи даны человеку как внешние нормы ДО возникновения внутренних чувств, 15 и эти внечувственные нормы детерминируют индивидуальные чувства, как и обстоятельства, в которых те смогут или должны будут проявиться.

Глава III Функционалистские тотемизмы

Впрочем, если бы институты и обычаи обретали свою жизнеспособность благодаря постоянному 20 освежению и усилению индивидуальных чувств, сходных с теми, что составляли первоначало, то они должны были бы заключать в себе вечно брызжущее аффективное богатство, которое и было бы их позитивным содержанием. Однако известно, что дело обсто- 25 ит отнюдь не так и что устойчивость, которую они выказывают, проистекает чаще всего из конвенциаль- , ной установки. К какому бы обществу ни принадлежал субъект, он редко способен видеть причину того, что есть в таком конформизме. Все, что он может ска- зо зать: вещи всегда были таковы, и он действует так, как действовали до него. Такого рода ответ кажется вполне правдоподобным. Не в послушании и практике проявляется рвение, как то было бы в случае, если бы каждый индивид воспринял социальные верова- 35 ния после того, как в тот или иной момент своего су-

В отличие от Крёбера наше отношение к «Тотему и табу» скорее еще более утвердилось с годами: см.: Les structures elementaires de la parente, p. 609-610.

ществования он их интимно, лично пережил. Эмоции возникают тогда, когда обычай (сам по себе индифферентный) нарушен.

Клод Леви-Строс ШВВ Тотемизм сегодня

Покажется, что мы присоединились к Дюркгейму, 5 но в последнем исследовании он и социальные феномены выводит из аффективности. Его теория тотемизма исходит из потребности и завершается обращением к чувству. Как мы уже упоминали, у него существование тотемов объясняется тем, что изображениям жи- 10 вотных и растений стали приписывать ту же роль, которую прежде выполняли абстрактные произвольные знаки. Но почему же люди пришли к символизации своих клановых отношений посредством знаков? По причине, утверждает Дюркгейм, «инстинктивной тен- 15 денции», приводящей «людей низшей культуры... объединенных в общинную жизнь... к тому, чтобы на теле изображались или вырезались образы, напоминающие

об              этой общности существования» [Durkheim, р. 332]. Этот графический «инстинкт» лежит в основе систе- 20 мы, находящей свое завершение в аффективной теории сакрального. Но как и те, что мы только что критиковали, дюркгеймовская теория коллективного источника сакрального покоится на логической ошибке: не актуальные эмоции, испытываемые по случаю со- 25 браний и церемоний, порождают или упрочивают ритуалы, а ритуальная деятельность вызывает эмоции.

Религиозная идея не рождается «из возбужденной социальной среды и из самого этого возбуждения» зо [Durkheim, р. 313], а именно они ее предполагают.

Действительно, импульсы и эмоции ничего не объясняют, они всегда проистекают: или из мощи тела, или из немощности духа. В обоих случаях это следствие; они никогда не являются причиной. Их истоки 35 можно отыскать либо в организме, как это делает биология, либо в интеллекте, что является единственным путем для психологии, как и для этнологии14.