2. РОСТ СОВРЕМЕННОГО ГОРОДА

Как уже указывалось, современный, т.е. капиталистический, город был прямым созданием Великой французской революции 1789 г. Эта революция, которую правильнее было бы назвать всемирной, так как ее экономический и социально-политический эффект в ближайшие же десятилетия сказался далеко за пределами Франции, была совершена городской буржуазией, в широком смысле этого слова, вкупе с мелкобуржуазным крестьянством.

Хотя "экономический" город, как ясно видно из предыдущего, сам был создан феодализмом, но можно смело сказать, перефразируя известные слова Розы Люксембург, что "рождение этого законного ребенка стоило жизни отцу". Мы видели, как муниципальный младенец, еще целиком опутанный феодальными пеленками, в течение первого периода развития, т.е. своего младенчества, постепенно освобождается от родительской опеки и, воспитав в себе в период юношества новую идеологию свободы, становится заклятым врагом своего "отца"- феодализма, - наносит ему сокрушительные удары в союзе с таким же порождением феодализма - монархией - и, временно подчинившись последней, в конце концов одним революционным ударом разбивает как феодализм, так и монархию. Действительно, без Парижа, Лиона, Марселя нельзя себе представить французской революции, так как восстания распыленного на громадной территории крестьянства, вне ударной роли городов, не могли бы достигнуть цели, что доказывается, впрочем и многими историческими прецедентами. Париж, этот второй в мире центр по населенности, оказался первым энергетическим очагом революционных взрывов, умелым организатором революционной политики, стойким защитником революционных достижений и волевым завершителем революционных задач.

в течение десятков лет катилась волна за волной, смывая феодальные цитадели, в других странах, и решающие революционные события опять- таки происходили в Берлине, Вене, Брюсселе и других крупных городских центрах.

Непосредственно вслед за французской революцией, а именно с начала XIX столетия, начинается тот важный мировой процесс, который вызвал громадную научную литературу (Schott, Wuttke, Meuriot, Kuszynski, В a 11 о d, Mombert, Bauer) и был особенно ярко описан А. Вебером и Вандервельде,[115] а именно -быстрый рост городского населения за счет сельского. Этот процесс необходимо проследить и проанализировать очень внимательно, так как он имеет решающее влияние на современное городское хозяйство: именно он поставил на очередь те социально-технические проблемы (земельную, строительную, жилищную, санитарную, планировки, разгрузки движения), которые нам предстоит рассмотреть в специальном курсе.

Упомянутый рост городского населения в XIX и XX веке, - а в зависимости от него, как мы увидим ниже, рост территории городов, "укрупнение" их зданий и общая интенсификация городской динамики - ярче и резче всего проявляются в Соединенных штатах Сев. Америки.

В 1800 г. в Соед. штатах было только одиннадцать городов с населением свыше 5 ООО жителей, из которых самые крупные - Филадельфия (69 403 души) и Нью-Йорк (60 489 душ).[116] Чикаго как городской центр еще тогда не существовал,[117] а резиденция федерального правительства, Вашингтон, лишь начинал отстраиваться. Вся страна носила определенно сельский характер. Прошло столетие, и в 1900 г. (по переписи 1 июня) Соединенные штаты имели уже 135 городов, насчитывающих более 30 тыс. жителей каждый, а три города имели население свыше миллиона человек (Нью-Йорк - 3 437 202, Чикаго 1 698 575 и Филадельфия 1 293 697);[118] в 1910 г. было 114 городов с населением более 50 тыс. жителей, из коих 55 - свыше 100 тыс. и 8 - свыше 500 тыс.;[119] в 1920 г.

58, из коих 12 - с населением более полумиллиона, и в том числе 4 - с миллионным количеством жителей (Нью-Йорк - 5 620 тыс., Чикаго - 2 101 тыс. Филадельфия - 1 824 тыс. и Детройт - 994 тыс.) К 1 января 1926 г. людность Нью-Йорка в круглых цифрах достигала 6 миллионов, Чикаго - 3 миллионов и Филадельфии - 2 миллионов, а общее количество городов в штатах - свыше тысячи. Приводим поучительную таблицу З.Х. Ф р е н к е л я,[120] составленную им на основании данных В и п п л я.[121]

Население в Северо - америк анских соединенных штатах по переписям 1790-1920гг.

Как видно из приведенной таблицы, возникновение городов и их рост увеличивались в прогрессирующем темпе и превратили типичную сельскую страну в страну промышленно-городскую, впрочем, при значительной еще роли сельского хозяйства.

пять лет, увеличиваясь из пятилетия в пятилетие в геометрической прогрессии.

Из западноевропейских стран наибольшей закономерностью и интенсивностью роста городского населения за счет сельского отличается Англия. Этот процесс начался там с конца XVIII столетия и, по- видимому, заканчивается в наше время. Первоначальный прилив сельских жителей в промышленные центры был вызван упадком ремесл и местных промыслов в деревнях, которые не могли соперничать с быстро развивавшимся фабричным производством. Весь избыток сельского населения устремляется в города, которые до 30-х годов XIX века решительно не справлялись с новыми условиями. В сочинениях Рикардо, Мальту с а и особенно К. М а р к с а картинно изображается указанный период. Вновь образованные из деревушек фабричные города не имели ни самостоятельного управления, ни представителей в парламенте и были лишены самого элементарного благоустройства. Построенные кое-как лачуги были наскоро приспособлены для размещения фабричных рабочих, и бедствия от скученности превосходили всякое вероятие. Эти постройки были битком набиты людьми от подвала до чердака: по две и даже по три семьи ютились в одной комнате. Улицы находились в отвратительном состоянии, а водоснабжение и канализация были совсем неизвестны. Многочасовой труд мужчин, женщин и детей ничем не регулировался, а немногие свободные часы посвящались пьянству и разврату.[123] Немудрено, что смертность в таких городах доходила до 70 на 1000 населения в год, причем эпидемические болезни протекали без всякого надзора. Это было время, когда Роберт Оуен, отчаявшись в будущем промышленного общества, пытался провести свои известные утопии. Однако описанные ужасы жизни "медовых месяцев" капитализма[124] в новых английских городах не могли остановить бегства населения из деревни, происходившего под кнутом экономической необходимости.

городскую страну с ничтожным сравнительно сельским хозяйством. Общие наблюдения урбанистов (Гуго, Шоу, Вебера) над движением городского населения в Англии привели к установлению нескольких эмпирических правил, которые в общих своих чертах сводятся к следующему. В XIX веке крупные города росли в Англии быстрее, чем средние, а средние - быстрее, чем малые, последние же - быстрее, чем сельское население, т.е. быстрота роста населения в английском населенном пункте была прямо пропорциональна его величине. Это наблюдение соответствует так называемому социологическому "закону Левассера"[126], по которому "сила притяжения, обнаруживаемая соединениями людей, пропорциональна их размерам". Впрочем, при спорности и эмпиричности еще большинства законов социологии, мы остерегаемся безусловно признавать это местное наблюдение общезначимым законом, тем более, что геометрическая прогрессия в росте населения, которая обнаруживалась в развитии многих вновь возникших населенных пунктов Сев. Америки, Японии и даже Сибири, как будто прямо этому "закону" противоречит.[127] В то же время сила притяжения величайшего скопления людей в наше время - Большого Лондона (насчитывающего вместе со всеми пригородами 6 580 616 жителей) - не помешала ему за последнее время остановиться в росте населения, а Вене или бывшему Петрограду, при известных обстоятельствах, прямо регрессировать.

быстротой центр льняной промышленности Бельфаст, мануфактурнокоммерческий Дублин и морской порт Лондондери.[129] Темп роста и развития новейших промышленных центров Англии (Манчестера, Бирмингама, Ливерпуля и друг.) гораздо интенсивнее, чем таковой же темп в старых английских городах, приморских (Эксетер, Линн, Норвич), а также главных центров епархий и графств, которые еще 100 и даже 200 лет тому назад были уже крупными населенными местами и теперь сравнительно отстали в своем развитии, так как не сумели вполне приспособиться к новым экономическим условиям. Здесь сказывается то общее правило, что быстрее и богаче всего развивается город, прямо соответствующий новой эпохе, т.е. спонтанно выросший, как надстройка над новым экономическим содержанием. Рост крупнейших английских городов в настоящее время приостанавливается, причем в отдельных случаях наблюдается даже тенденция к регрессу. Так, в Лондоне (без пригородов) в 1900 г. значилось 4 531 466 населения, а в 1920 г. - 4 476 258; уменьшилось на 1% и население Бредфорда. Одновременно сравнительно небольшие города продолжают быстро расти. Как будет выяснено ниже, здесь сказывается ряд причин, требующих специального анализа.

Приводим две таблицы,[130] превосходно рисующие правильный процесс превращения Англии в промышленно городскую страну и приостановку роста крупных городов в XX веке (стр. 52).

Если в американских городах средний темп роста населения в год, как указывалось, равнялся 4% и в Англии 272%, товГермании в течение XIX и XX веков он был равен в среднем приблизительно 2%, хотя многие крупные города Германии в конце XIX века, по сравнительным вычислениям А. III о у,[131] росли еще интенсивнее, чем соответствующие по величине американские центры (Берлин, Гамбург, Лейпциг, Мюнхен, Кельн, Дрезден, Ганновер, Альтона, Хемниц). В первую половину XIX века сосредоточение населения в городах Пруссии и Саксонии было незначительно, и города были мелкими. В 1843 г., по данным "Jahrbuch deutscher Sfamp;dte", только 3,5% всего населения жило в больших германских городах (1 229 681 жителей). В 1871 г. в городах Германии жило 36,1% всего населения империи, в 1875 - 39%, в 1880 -41,4%, в 1885 - 43,7%, в 1890 - 47,0, в 1895 - 49,8%, в 1900 - 54,3%.[132]. При этом закон Левас- с е р а оправдывался и в Германии: чем крупнее были города, тем быстрее увеличивалась цифра их населения (прирост населения больших городов за 25 лет - 490%, средних - 148%, малых - 81% и сельских - 40%.) Особенно поразителен рост Берлина: в 1870 г. он имел 887 000 жителей, в 1880 - 1 251 тыс., в 1890 - 1 854 000, в 1900 - 2 534 тыс. (без пригородов - 059 417) и в 1920 г. - 3 804 000, значительно обогнав Париж (в пределах

Распределение населения в Англии по переписям 1851-1921 гг.

Рост населения в городах Англии по переписям 1861-1921 гг.

его укреплений) и став на третье место на земном шаре после Лондона и Нью-Йорка. Там же, как и в Англии, с 1910 г. замечается тенденция к замедлению роста германских городов, за исключением крупнейших. В Австрии знаменателен регресс Вены, которая насчитывала 2 031 498 жителей в 1900 г. и только 1 841 ООО в 1920 г.,1 что вызвано, по-видимому, военными событиями и политическим разделом.

В том же приблизительно темпе развивались крупные голландские и бельгийские города, успевшие за последнюю треть XIX столетия удвоить свое население (Амстердам, Ротердам, Гаага, Льеж). Особенно замечателен рост столицы Бельгии. В Брюсселе в 1800 г. в пределах, ограниченных стенами, ныне уничтоженными и замененными круговыми бульварами, жило 66 000 человек, а в предместьях вне стен — 10 000. В 1893 г. общая сумма населения достигла 500 тыс. человек, из коих около 200 тыс. жили во внутреннем городе;2 в 1910 г. общее количество населения достигло 913 135.3 Таким образом за столетие людность Брюсселя увеличилась в 12 раз, что, конечно, объясняется быстрым развитием производства (особенно кружев, шерстяных и хлопчатобумажных изделий, мебели и металлических изделий) и международной торговли, поддерживаемой морскими сообщениями посредством каналов, а также присоединением предместий.

Во Франции указанный процесс роста городов проявлялся менее резко, но все-таки и тут цифры движения народонаселения не позволяют сомневаться в наличности этой общей для всех капиталистических стран тенденции"4 что доказывает следующая таблица:

‘Виленц-Горовиц, цит. соч., стр. 83. А. Ш о у, цит. соч., стр. 452. Ст. "Брюссель” ("Нов. энц. сл.", стр. 324). М.А. Курчинский, Муниципальный социализм и развитие городской жизни, стр. 8. Последние четыре цифры взяты у проф. А.М. Г и н з б у р г а, Экономия промышленности, стр. 21. У Я. Гольберга (Современная тенденция роста городов, "Журн. Ком. Хоз.” № 3-4, 1927 г.) даны несколько иные цифры: 46,7 и 53,3, причем 54,4% гор. населения сосредоточено в мелких городах.

Во Франции, как это показал Левассер на основании ряда пробных цифр, норма роста городов с населением более 20 тысяч жителей была выше, чем прирост всего городского населения вообще; еще быстрее росли города с населением в 100 тысяч и выше, и, наконец, наибольший прирост обнаружил Париж, начав в 1800 г. с 400 тыс. населения и окончив в 1900 г. 2 822 135 жителей. За последние 20 лет с 1900 г. прирост городов вообще и крупных городов в частности приостановился. Так Париж вырос только на 84 тыс. жителей, Марсель - на 15 тыс., а многие города остановились как бы на мертвой точке, если не считать городских поселений, непосредственно пострадавших от войны и значительно обезлюдевших. С 1921 по 1926 гг. как выяснила перепись, население Парижа, Бордо, Руана и Гавра уменьшилось.

В Италии процесс интенсивного роста коснулся преимущественно только населения крупнейших промышленных и торговых городов (Рим, Милан, Флоренция, Турин, Генуя, Неаполь, Палермо), успевшего удвоиться за последнюю треть XIX века.

Переходя к дореволюционной России и к СССР, о земледельческом характере которых столько говорилось, мы видим, что нет никакого основания признавать их стоящими вне процесса урбанизации, как это можно усмотреть из следующих цифровых данных:[134]

Приходится отметить, что приводимые нами на основании сравнения различных источников (иногда сознательно в круглых цифрах) данные настоящей таблицы не имеют научной достоверности в виду исключительных дефектов нашей статистики, которая приводит к разногласиям почти у всех авторов. Например, добросовестный исследователь Л.И. Дубны- Г ерцык дает для городского населения России в 1897 г. 14 696,0 тыс. и для того же населения в 1914 г. - 23 028,2 тыс., - обе цифры, по нашему убеждению, приуменьшены.[136]

Как видно из приведенной таблицы, процесс роста городского населения сравнительно с сельским в течение XIX века был хотя и явно выраженным, но мало интенсивным.[137] С конца того же века, т.е. вместе со значительной индустриализацией страны (эпоха грюндерства Витте) и циклическим подъемом промышленности, особенно же после революционного движения 1905 г., наблюдается приблизительно такой же темп нарастания городского населения, как и в Зап. Европе. Еще более убедительны данные о крупнейших городах за то же время. Петербург с 1 267 023 населения (с Охтой и пригородами) в 1897 г. достиг 1 905 943 в 1910 г., т.е., по темпу развития (около 4% в год) сравнялся с северо-американскими городами; Москва имела 1 038 900 жителей в 1897 г. и 1 701 300 в 1917 г. (по исчислениям

О.              А. Квиткина и Л.И. Лу бны-Г ерцык - 2 017 173, по-видимому с пригородами), т.е. темп развития выше 3%. Соответствующие цифры для развивающихся средних и крупных городов: Нижнего Новгорода - 95 тыс. и 148 тыс., Твери - 53 тыс. и 101 тыс., Воронежа - 84 и 127 тыс., Пензы - 60 и 105 тыс., Самары - 90 и 228 тыс. (около 7% прироста в год), Саратова - 137 и 223 тыс., Казани -130 и 192 тыс. Наиболее интенсивно росли некоторые из вновь основанных городов Сибири, как, например, Новониколаевск, переименованный в Новосибирск (до 10% прироста в год), превосходя все приведенные выше примеры.

Прирост населения крупнейших центров во время мировой войны у нас не только не приостановился, но даже усилился, несмотря на массовое отвлечение мужчин на фронт, чего не наблюдалось в других воюющих странах. По данным Лубны-Г ерцык, в бывшем Петрограде, напр., в 1914 г. было 2 217 500 жителей, в 1915 г. - 2 314 500, в 1916 г. - 2 415 700 и в 1917 г. - 2 420 000 жителей. Отчасти это объясняется приливом беженцев: согласно переписи 29 февраля 1916 г., в Петрограде было насчитано 100 704 беженцев, осевших в столице.

Гражданская война, в связи с голодом, эпидемиями, эмиграцией, временным упадком торговли и промышленности, резко понизила цифры городского населения. В 1920 г. население Москвы упало до 952 тыс., Петрограда - до 722 тыс., Нижнего Новгорода - до 106 тыс. и т.д. Общее

количество городского населения сократилось в промышленных районах на 25%, в хлебородных - на 16% и в то время едва ли превышало сумму городского населения 1897 г., т.е. произошло то же, что и в Германии после 30-летней войны. Однако уже в 1923 г., вследствие восстановления мира и нового экономического строительства, процентное отношение городского населения к сельскому успело превысить цифру 1910 г., а сведения за 1924/25 и 1926 гг. говорят о продолжающемся интенсивном росте крупных центров: Москвы, Харькова, Киева, Баку, Тифлиса, Ростова-на-Дону. Некоторые города (Москва, Гомель, Вятка, Кирсанов, Челябинск, Чебоксары)[138] по своей людности уже превысили дореволюционный уровёнь, а около трети всех русских городов вплотную подошли к нему. Поистине феноменален рост населения некоторых городов, переименованных из сел после революции: так, число жителей города Тейковата за три года возросло с 9 985 до 16 625, т.е. на 66%, города Мытищи - на 105%, а города Родники Иваново-Вознесенской губ. -на 114%(!).

Нельзя при этом упускать из виду, что указанный процесс роста городского населения происходит пока при незначительных сравнительно оборотах внешней торговли, при крайне недостаточном жилищном строительстве и тяжелом жилищном кризисе в крупных центрах и, наконец, при не вполне еще законченном процессе восстановления коммунального хозяйства и городских промышленных предприятий. В некоторых частях СССР эти неблагоприятные факторы берут верх и обусловливают убыль городского населения. Так, напр., в Донской области, по данным А.И. Гозулова (Города Донской области, изд. ДСБ, 1924 г.), эта убыль за 1920-1923 гг. выразилась в цифре 5,7%. С другой стороны, раскрепощение крестьянства, более свободная классовая борьба в деревне, а также сравнительно низкие цены на сельскохозяйственную продукцию, пролетарская политика и ожидаемая индустриализация должны дать в ближайшем будущем новый сильный толчок той же урбанизации. Поэтому недооценка города и его роста в СССР (в ближайшем будущем) была бы, по-видимому, пагубным заблуждением городских хозяев и государственной политики.

Вышеизложенные строки были уже написаны, когда мне были любезно доставлены, по инициативе Сев.-кавк. КСУ, "Предварительные итоги всесоюзной переписи населения 17 декабря 1926 г.". Эти последние данные подтвердили мои предположения в неожиданной степени. Городское население в СССР с 1923 г. по 17 декабря 1926 г. возросло с 20 130 556 до 24 973 520. Поскольку мне известно, подобного темпа возрастания не было отмечено, в среднем, ни в одном из существующих государств. Наибольший процент роста (12-15% в год) дали крупные индустриальные центры (Ленинград, Днепропетровск, Новосибирск, ‘Луганск, Орехово-Зуево, Иваново-Вознесенск и др.)

Москва достигла 2 018 286 жителей (1 542 874 в 1923 г.), Баку - 446 832 (335 700 в 1923 г.), Одесса - 411 111 (314 840 в 1923 г.), Харьков - 409 505 (307 801 в 1923 г.). Средние города росли слабее крупных, и меньше всего прироста дали бывшие торговые центры (Казань, Владивосток, Тамбов, Ульяновск, Благовещенск). Из городов с населением выше 50 000 только два (Чита и Семипалатинск) обнаружили за то же время ничтожное уменьшение числа жителей. />Резюмируя сказанное, надлежит отметить: 1) универсальность (в капиталистических странах и в СССР) процесса роста городского населения за счет сельского в XIX-XX вв., 2) значительную интенсивность этого процесса, 3) более интенсивный темп роста крупных западноевропейских городов сравнительно с небольшими, 4) замедление этого роста в последнее время для крупнейших городов Западной Европы и, наоборот, усиление его в СССР.

В конечном результате описанного процесса, в одной Европе теперь, по данным К. Гассерта, имеется 169 городов с населением свыше 100 000 жителей в каждом (в Америке - 63) и, сверх того, восемь "городов-гигантов" с миллионным населением,1 а в общей сложности до 50 млн "крупногородского" населения. В Англии 38%, а в Германии 22% всего количества граждан постоянно живет в больших городах. Если, кроме того, принять во внимание руководящую экономическую, политическую и общекультурную роль этих населенных центров, а также тот факт, что процесс урбанизации далеко не ограничивается только Европой и Соединенными штатами, но захватывает ныне и Южную Америку, и английские колонии Австралии,[139] и Канаду, и Японию,[140] вплоть до Восточного Китая, то придется притти к заключению, что современная культура есть культура больших городов. Порожденный переворотом в технике, коллективным производством и торговым капиталом, закаленный в горниле буржуазно-демократической революции, современный город вырос до колоссальных размеров и распространился по всему цивилизованному миру как универсальный аккумулятор социальной энергии, как синтез городов всех предшествовавших эпох. Действительно, он выполняет в некотором отношении и защитную функцию примитивного города, и политическую функцию античного города, и, в очень расширенном масштабе, производительную функцию города средневековья, что, впрочем, будет более подробно выяснено ниже.