ГОРОД И ДЕРЕВНЯ

В предыдущей главе мы рассмотрели так называемые "социальные" признаки современного города, причем убедились в экономической природе и происхождении большинства из них. Предметом анализа настоящей главы являются чисто экономические признаки и функции города, но города не как коммунальной или государственной единицы (о чем речь пойдет во второй части курса), а как суммы частных хозяйств, органически связанных между собой и с господствующей системой народного хозяйства.

Вести, а тем более строить городское хозяйство, не понимая и не учитывая существенных элементов этой экономики, значило бы то же самое, что строить корабль, не зная основ кораблестроения или вести его наугад, не сообразуясь ни с географией, ни с фарватером.[318]

Первый и важнейший экономический признак современного хозяйст- венно-производительного города, который, как уже указывалось в первой главе, должен входить в самую его дефиницию, основан на виде труда самодеятельной части городских жителей: последние заняты обрабатывающей промышленностью или торговлей. Отсюда, в виде логического следствия, вытекает и второй экономический признак города, не совсем правильно выдвигаемый многими урбанистами, с легкой руки В. Зомбарта, как признак дефиниционный:[319] это - оторванность от сельского хозяйства, или употребление городом продуктов чужого земледельческого труда.

Упомянутый признак неизбежен в капиталистическом городе, так как земледелие само по себе требует незаселенных пространств, а при значительной плотности населения и при высокой ренте городской земли, находящейся, в массе своей, в частной собственности, сельскохозяйственная эксплуатация таковой с частнохозяйственной точки зрения безусловно невыгодна, рентабельность же имущества - главный критерий политики капиталистических предприятий.

Комбинируя приведенные основные признаки, элементарная эко- кономия весьма часто отожествляет город с промышленностью и торговлей, а деревню - с сельским хозяйством и сводит взаимодействие между городом и деревней к взаимоотношениям обрабатывающей промышленности и сельского хозяйства. Грубо теоретически такая упрощенная концепция, основанная на известном логическом софизме "pars pro toto", все же не может почитаться ошибочной, так как в современных больших городах Европы и Сев. Америки только от одного до двух процентов жителей заняты сельскохозяйственным трудом, а интенсивная концентрация в городах обрабатывающей промыш

ленности не возбуждает сомнений; с другой стороны, в сельских общинах Западной Европы и Северной Америки земледелие практикуют 67%, а в СССР - свыше 72% самодеятельного населения.[320] Тем не менее, в научной "теории современного города" и основанном на ней муниципальном планировании надлежит не только руководствоваться типичными схемами, но, по возможности, следует учитывать и реальную экономическую данность во всей ее сложности.

Город занят обрабатывающей промышленностью и торговлей, а деревня - сельским хозяйством. В эту классическую формулу, выявляющую современное общественное разделение труда в его простейшем виде, необходимог в целях точного учета экономической действительности, внести следующий ряд дополнений и поправок.

Во-первых, нельзя упускать из виду, что город есть не только производительный, но и хозяйственно-потребительный организм. Вся техника коммунального хозяйства, как оно понимается капиталистическими государствами, ориентируется на последнюю сторону города и предназначена к удовлетворению индивидуальных и коллективных потребностей горожан, в особенности же городской буржуазии.

Во-вторых, город занят не только промышленностью и торговлей. Даже наиболее резко отделившиеся от сельского хозяйства крупные английские и германские города имеют в своем составе, как мы видели, первые - 0,8%, а вторые - 1,4% жителей, занятых сельским хозяйством. Для французских и итальянских городов соответствующий средний процент равен 2,5, для Венгрии и Югославии - около 6% и для городов СССР - свыше 15% (принимая в расчет не только крупные индустриальные центры, но и прочие "официальные" города, средние и малые).[321] Нельзя не отметить, что все указанные проценты вычислены для "сити" после же включения "Большими" Лондоном, Берлином, Парижем, Веной, Москвой в свой состав обширных сельскохозяйственных территорий, эти проценты следует в соответствующих случаях по крайней мере удвоить, что составит для мирового города многие десятки тысяч жителей, занятых сельским хозяйством. Кроме того, известно, что отдельные европейские города специально и широко развили у себя известные сельскохозяйственные отрасли, как, напр., Дортмунд - молочное хозяйство, Ницца - цветоводство, Думбах, Требра, Родгейм - фруктовые сады, город Орса в Швеции построил все свое муниципальное хозяйство на лесоводстве

и т.д.[322] Наконец, как мы знаем, на ряду с хозяйственно-производительными торговыми городами существует многочисленная группа городов особого предназначения - курортов, учебно-воспитательных центров и чисто административных пунктов, занятых не промышленностью и торговлей, а не хозяйственными, хотя и общественно-полезными, занятиями: лечением, учением, государственной службой. К этим последним "городам" приведенная выше формула вовсе не относится, но, поскольку они остаются юридическими городами и продолжают вести муниципальное хозяйство, учитывать тот минус, который они вносят в общую городскую продукцию хозяйственных благ (потребительных ценностей), необходимо.

В-третьих, город занят не только обрабатывающей, но отчасти и добывающей промышленностью. Мы уже приводили особую и притом довольно многочисленную категорию "горнозаводских городов" в Европе и Америке. В СССР целый ряд средних и небольших городов, развившихся из поселков, которые получили административное или учебное значение, заняты добывающей промышленностью, а горнозаводские рабочие поселки, как правило, причислены к "поселениям городского типа". Таким образом, классическая формула усложняется: на ряду с городом и деревней появляется третья категория "поселений городского типа",[323] занимающих как бы среднее место между городом и деревней. Экономика этих поселений, а тем более их хозяйство сильно отличается от настоящей городской экономики и муниципального хозяйства. Резко активный баланс, небольшая социальная дифференцированность населения, временность существования таких поселков (в виду истощимости запасов угля, металлов, нефти и т.п.), низкая их людность, более чем скромный коммунальный бюджет, вплоть до однообразия и интеллектуальной скудости жизни, - все отличает их от города. Однако же в общей статистике, к сожалению, такие заводские поселки чаще всего фигурируют теперь наравне с городами, извращая до известной степени суммарные выводы урбанизма.[324]

В-четвертых, деревня занята не только сельским хозяйством в узком смысле этого слова (т.е. полевым хозяйством и животноводством). К основным занятиям деревни следует еще причислить прежде всего: а) лесное хозяйство (с первоначальной обработкой),

б) охоту и в) рыбную ловлю. Город оказывается оторванным и от этих отраслей народного хозяйства, играющих в России далеко не второстепенную роль. Из 126-миллионной добычи пушнины во всем мире (в рублях) 55 млн падает на Сибирь,[325] а по ценности добываемой рыбы Россия до войны занимала первое место.[326]

Далее, в организационный строй сельскохозяйственных предприятий, имеющих свою главную резиденцию в деревне, следует отнести и целый ряд технических производств, ориентирующихся не на потребителя, а на сырье.

В-пятых, деревня занята не только сельским хозяйством (в узком и широком смысле), но и обрабатывающей промышленностью не сельскохозяйственного типа. Прежде всего - это кустарные промыслы, которые на Западе и в Сев. Америке играют теперь маловажную роль по сравнению с городской фабрикой, но в СССР сохраняют почти все свои позиции ипродолжают развиваться. "Контрольные цифры народного хозяйства на 1926/27 г. дают нам следующую интересную таблицу доходов крестьянского хозяйства СССР (в миллионах рублей):

Таким образом, мы видим, что в настоящее время около одной пятой всех доходов деревни падает на реализацию продуктов кустарной

обрабатывающей промышленности, из которых, вне деревни (т.е. в городах) реализовано в 1926/27 г. на 572 млн рублей и внутри деревни - на 858 млн.

Наконец, на стороне деревни надлежит учесть все те фабрично- заводские, мануфактурные и торговые предприятия, которые по различным причинам находятся вне городов. Ориентировочные цифры о них даны нами в двенадцатой главе. В результате произведенного анализа упрощенная формула элементарной экономии оказывается несколько поколебленной. Становится ясным, что экономическая политика государства не может ограничиться отнесением обрабатывающей промышленности и торговли к городу, а сельского хозяйства - к деревне, но вынуждена конкретно учитывать все дополняющие моменты и уклонения от этой элементарной формулы. Равным образом и городской хозяин в каждом отдельном случае должен знать и учитывать все конкретные экономические особенности как своего города, так и сельской территории, которая к нему экономически тяготеет.

Тем не менее, при изложенных оговорках и дополнениях, общая и целая экономическая картина, выраженная в нашей формуле, остается верной: современный город, и особенно большой город, оторван от продуктов питания в том смысле, что он собственными силами может пропитать лишь небольшой процент своего населения,[329] а деревня (за исключением тех селений, которые продолжают прозябать в натуральном хозяйстве) оторвана от производства орудий своего труда, от производства одежды и обуви (в требуемом количестве), от некоторых продуктов питания, напр., чая, соли, не говоря уже о культурном потреблении (книг, газет, музыкальных инструментов, предметов цивилизованного домашнего обихода и т.п.).

На основе этого общественного разделения труда строится весь социально-экономический механизм взаимоотношений города и деревни, который мы сейчас воспроизведем в схематическом очерке.

Оторванность города от сельского хозяйства и источников питания заставляет его привлекать более или менее равномерно и в требуемом количестве свободную массу сельскохозяйственной продукции. Рыночные цены на эту продукцию, управляемые законом спроса и предложения, в капиталистических государствах стихийно регули

руют как этот спрос, так и предложение, а паровой транспорт на искусственных и естественных путях сообщения служит средством доставки продовольствия извне, после обмена известной части городской продукции или, точнее, ее денежного эквивалента - зарплаты рабочих - на сельскую.

Ясно, что для города этот продукт городского продовольствия является в значительной своей части необходимым продуктом, служащим для воспроизводства рабочей силы в обрабатывающей промышленности и в другой части для питания остального городского населения; наоборот, тот же продукт для деревни является прибавочным продуктом, общая величина которого определяет уровень товарности сельского хозяйства. Город заинтересован в том, 1) чтобы избыточный продукт деревни был дешев и достаточен для его пропитания, и 2) чтобы емкость сельского рынка соответствовала той части городской продукции, которая не может быть размещена внутри города. В свою очередь, деревня заинтересована в том, 1) чтобы за свою избыточную продукцию получить, по доступным ценам, все нужные ей товары, и 2) чтобы емкость городского рынка соответствовала этой избыточной продукции. Равновесие между городским и сельским производствами и рынками в отношениях:              а) количества и качества продукции,

б)              емкости рынков и в) установившихся цен на соответствующие товары служит важнейшим показателем экономической гармонии в народно-хозяйственном организме, поскольку о ней можно говорить при капитализме.

Само собой разумеется, что объясненная схема взаимоотношений между городом и деревней построена нами на методе абстрагирования, как бы для изолированного государства. Развитие международных путей сообщения, удешевление транспортных тарифов и вообще нарождение "мирового хозяйства" позволяют в настоящее время отдельным национальным хозяйствам развиваться односторонне, с полным нарушением упомянутого принципа внутренней экономической гармонии, а именно развивать городскую индустрию в ущерб сельскому хозяйству (Англия) или, наоборот, держаться сельского хозяйства в ущерб индустрии (дореволюционная Россия и другие аграрные страны). Однако в первом случае государство находится в полной зависимости от "мирового хозяйства", т.е. от случайностей истории.[330] Ясно, что индустриальная гипертрофия, при недостаточности сельского хозяйства, в нашу эпоху империалистических войн чревата внутренней хозяйственной катастрофой. Во втором же случае сельское хозяйство, благодаря немногочисленности и слабости городских центров, т.е. обеспеченных и близких рынков сбыта, остается

мало рентабельным (низка дифференциальная рента № 1 по расстоянию), цены на сельскохозяйственную продукцию незначительны (вследствие недостаточного спроса), что способствует экстенсивности сельского хозяйства; товарность последнего также низка, и пережитки натурального хозяйства ликвидируются с трудом. Вообще при односторонней аграрной ориентации народное хозяйство во всей стране находится под знаком косности и застоя, при слабом общем развитии техники, культурных потребностей населения и динамики товарообмена.

Все сказанное приобретает особое значение в Советской России, унаследовавшей от старого режима односторонний аграрный тип хозяйства и ныне находящейся в капиталистическом окружении. Главные задачи и лозунги нашей экономической политики последних лет (смычка города с деревней, индустриализация и электрификация, борьба с "ножницами", режим экономии, районирование и плановость хозяйства) всецело связаны с этой проблемой экономического взаимодействия города и деревни, причем практически к разрешению последней проблемы в СССР уже сделаны важные шаги, но, к сожалению, теоретическая сторона вопроса, в связи с общей теорией трансформационного процесса и с последними конкретными данными хозяйственной конъюнктуры, почти вовсе не разработана научно и еще не вышла из стадии злободневных дискуссий...

Тем не менее, хотя правильные взаимоотношения между городом и деревней во многом обеспечивают устойчивость народного хозяйства и служат вернейшим залогом его прогресса, они еще не могут сами по себе обеспечить внутреннее развитие города и его муниципального хозяйства. Избыточный продукт деревни служит для воспроизводства рабочей силы городского населения и для питания (часто весьма роскошного) буржуазного класса города, но и т о л ь к о, ибо кустарная продукция деревни размещается преимущественно внутри самой деревни и для городов вообще имеет второстепенное значение. Базисом муниципальных средств всего городского хозяйства и источником внутригородской капиталистической культуры надлежит признать прибавочную стоимость, вырабатываемую как городом, так и вне его. Понятно, что прибавочного продукта, вырабатываемого в самом городе, недостаточно для осуществления тех грандиозных задач, которые современный крупный центр себе ставит, и последний вынужден по необходимости изощряться в привлечении прибавочной стоимости извне. Основатель теории урбанизма Вернер Зомбарт утверждает, что "существует столько экономически различных типов городов, сколько имеется способов привлекать избыточный продукт деревни".[331] По нашему мнению, такая формулировка если и не ошибочна, то чересчур узка: речь должна идти не только о привлечении "избыточного продукта тяготеющей к городу деревни", но также и о привлечении в город прибавочной стоимости из других городов, тсолоний, из государственного казначейства и т.п. Вообще вопрос о создании, привлечении и реализации прибавочной стоимости составляет для

современных городов основной вопрос их существования и развития, и поэтому его следует осветить по возможности всесторонне и ярко. Так как мировой населенный центр обладает наибольшим количеством способов привлекать прибавочную стоимость, то мы и должны остановиться именно на нем, для выяснения поставленного вопроса. Ясно, что соответствующую картину для более мелких городов можно будет получить путем простого сокращения упомянутых способов, в зависимости от особенностей каждого индивидуального случая.

Современный мировой город имеет в своем распоряжении следующие важнейшие способы создать и привлечь прибавочную стоимость: Труд фабрично-заводских и мануфактурных рабочих. Выработанная рабочими прибавочная стоимость переходит к капиталистам как прибыль промышленного капитала. Расходуется большая часть этой стоимости в самом мировом городе (на потребление капиталистов и на орудия производства) и лишь отчасти уходит из города при продаже фабричной продукции иногородним купцам.[332] Труд ремесленников. Незначительная прибавочная стоимость остается в руках этих последних и целиком расходуется в городе, поскольку она не поглощается налогами, прямыми и косвенными. Труд строительных рабочих. Прибавочная стоимость также остается в городе, переходя в ценность городских построек. Деятельность торговых посредников. Закупая жизненные продукты и сырье вне города, купцы полученную ими прибавочную стоимость (разницу между местной оптовой ценой и рыночной ценой в городе) реализуют в последнем и в городе же расходуют полученную торговую прибыль. Магазинная торговля также является средством привлечения прибавочной стоимости извне, поскольку товары продаются приезжим из других городов и деревень. Деятельность колониальных коммерсантов. Колониальная политика государств позволяет мировому центру особенно выгодно закупать сырье в колониях, реализуя в городе обильную прибавочную стоимость. Деятельность банков и других кредитных учреждений. Кредитный процент, получаемый от иногородных клиентов, накапливается в руках акционеров, облигационеров и других денежных капиталистов и расходуется в мировом центре, как резиденции денежной аристократии. Деятельность государственных сановников, чиновников и агентов. Государство внеэкономическим методом, т.е. посредством налогов, привлекает прибавочную стоимость со всей страны (в том числе и колоний) и расходует ее в мировом центре на жалованье своим многочисленным служащим, имеющим в нем свою основную резиденцию, причем расходует больше, чем оно посредством тех же налогов берет из города.

Рента городских земель. Эту ренту, непрерывно возрастающую, а равно незаслуженный прирост ценности (капитализированную ренту)[333] получают городские землевладельцы и домовладельцы, расходующие ее в том же городе. Правительственные субсидии (дотации, субвенции и т.п.). Прибавочная стоимость, полученная государством налоговым путем, непосредственно расходуется на коммунальное хозяйство города. Земельная рента деревни. Она расходуется путешественниками во время городского сезона, приезжими помещиками, проводящими зиму в мировом городе, и т.д.

Пункты пятый, шестой, седьмой и десятый естественно наводят на мысль об экономической эксплуатации деревни городом. Этот вопрос, специально разработанный Каутским[334] и затем В.И. Ленины м,[335] принадлежит к числу спорных в экономической литературе. Одни (С. Булгаков,[336] Э. Бернштейн) отрицали упомянутую эксплуатацию, указывая на эквивалентность взаимных услуг города и деревни, а также на громадное значение города как рынка для сельского хозяйства и на его роль в деле преобразования и рационализации земледелия. Другие (Каутский, Ленин) усматривали эту эксплуатацию в факте отлива ценностей из деревень в города без эквивалента. Сказанный отлив происходит в следующих формах: 1) по мере развития товарного обращения между городом и деревней примитивное, тайное ростовщичество вытесняется особыми учреждениями, имеющими свое местопребывание в городе или заимствующими свои капиталы у городских капиталистов, а именно банками, ипотечными и другими, и кредитными товариществами, которые взыскивают с деревни процентную дань за предоставление необходимого ей сельскохозяйственного кредита;[337] 2) по мере роста земельной ренты, крупные имения сдаются арендаторам, или поручаются наемным лицам, а рента расходуется в крупном потребительном центре, т.е. в городе; 3) деревня уплачивает казне поземельные налоги и сборы, которые в большей степени расходуются не на деревенские, а на городские нужды.[338] Параллельно с объясненной экономической эксплуатацией, по мнению Каутского, происходит и материально-агрономическая эксплуатация, "так как усиленный отлив из деревни жизненных средств (хотя бы и за эквивалент) сопровождается обеднением земли питательными веществами, причем прогресс земледельческой техники, далеко не вознаграждая этой потери, ведет к прогрессирующему улучшению методов высасывания из земли соков". Наконец, момент эксплуатации

заключается в искусственно вздутых ценах на городскую продукцию вследствие политики протекционизма.

Едва ли, однако, можно сомневаться в том, что этот антагонизм между городом и деревней, вызываемый эксплуатацией последней, есть лишь факт определенной экономической политики капиталистических государств,[339] а не является "неизбежным по самой природе дела", как утверждал Дюринг, впоследствии опровергнутый В.И. Лениным. Действительно, первая форма эксплуатации может быть ликвидирована широким развитием кредитной кооперации, вторая форма - национализацией земли, третья форма - усиленным обложением городского капитала и обращением государственных расходов на деревенские нужды. Наконец, цены на городскую продукцию могут быть регулированы государственной властью путем весьма разнообразных мер, свидетелями которых мы были в 1924/25 г. при борьбе с "ножницами". Спорной остается агрономическая "эксплуатация", поскольку техническая интенсификация сельского хозяйства сопровождается не обеднением, а обогащением деревни и поскольку развитие земледельческой техники ведет не только к обеднению земли питательными веществами, но одновременно и к искусственному удобрению земли.

С другой стороны, нельзя допускать и недооценки экономической и культурной роли города в его положительном влиянии на сельское хозяйство и благосостояние крестьянина. По словам А.И. Рыкова, "крестьянин своими силами, без помощи города, фабрики, завода, рабочего - не сможет выйти из своей нужды, невежества, неграмотности, бедности".[340]

Действительно: 1) город предъявляет усиленный, равномерный и массовый спрос на продукцию сельского хозяйства и тем не только обеспечивает сбыт излишков этой продукции, но и повышает цены на нее, повышение же упомянутых цен дозволяет интенсифицировать сельское хозяйство, рационализировать и индустриализировать его; 2) город повышает товарность сельского хозяйства, выводя деревню из дикого и косного состояния натурального хозяйства и ликвидируя пережитки последнего; 3) город доставляет в деревню свою продукцию, более разнообразную, высшего качества и, как правило, более дешевую, чем кустарная продукция деревни, так

как при фабричной технике с ее повышенной продуктивностью требуется для производства тех же товаров меньше общественно-необходимого труда - этого единственного источника ценности товаров; город снабжает деревню усовершенствованными орудиями сельскохозяйственного производства - тракторами, электрическими и паровыми плугами и молотилками, сеялками, жатками и т.п.; 5) город как средоточие энергетики, просвещения и интеллектуальной культуры является проводником в деревню этой последней, а именно он воспитывает и посылает в деревню агрономов, землемеров, врачей, ветеринаров, учителей, лекторов, администраторов и т.д.; 6) город, как это было подробно выяснено выше, поглощает избыточное население деревни.

В результате проведенного анализа, мы считаем, что теоретическая сторона вопроса об экономических взаимоотношениях города и деревни, по крайней мере в масштабе настоящего курса, достаточно выяснена. Резюмируя сказанное, мы должны признать, что подвести баланс экономическим плюсам и минусам города и деревни, как двум типичным представителям общественного разделения труда, противостоящим друг другу, едва ли возможно.

В общем и целом ясно, что при капитализме город имеет примат над деревней; он экономически сильнее деревни, господствует над ней и подчиняет ее своей эксплуатации, причем в корне изменяет сельские экономические отношения. Общие противоречия капитализма, вместе с принципом эксплуатации, отчетливо выступают в стихийном взаимодействии этих двух социальных систем, объективно необходимых при данном хозяйственном строе. Переходная эпоха впервые провозглашает принцип смычки города с деревней, но гармонический синтез между ними, как мы увидим ниже, есть дело будущего.