1.1 Проблематика энергетической безопасности в теории международных отношений и внешней политики
Термин «безопасность энергоснабжения» возник после нефтяного кризиса 1973-1974 гг., в ходе которого страны Запада столкнулись с крупномасштабным нефтяным эмбарго. В результате на Западе был разработан и успешно реализован целый комплекс мер для предотвращения рисков в области поставок энергоносителей: было создано Международное энергетическое агентство (МЭА) и система экстренных запасов нефти; получили развитие альтернативные источники энергии и программы энергосбережения; началась активная разработка месторождений Северного моря и других собственных углеводородных запасов западного мира[60].
Однако в настоящее время энергетическая безопасность трактуется значительно шире, чем безопасность энергоснабжения стран-импортеров, или «стран-потребителей». Данное понятие рассматривается применительно ко всем участникам цепочки поставок, включая страны-экспортёры, а также страны, через которые проходят пути транспортировки энергоносителей («транзитные страны», или «страны-транзитёры»). Применяется этот термин и по отношению к системе международных отношений в целом («глобальная энергетическая безопасность»)[61]. В этой связи некоторые исследователи полагают, что универсального определения понятия энергетической безопасности не существует[62].
Тем не менее, в качестве отправной точки для данного исследования представляется возможным определить энергетическую безопасность как важнейшую составляющую национальной безопасности, которая заключается в обеспечении государства доступными энергетическими ресурсами, необходимыми для функционирования экономики и удовлетворения потребностей населения, а также в наличии условий для эффективного и выгодного торгового обмена этими ресурсами на международном рынке[63].
В зависимости от обеспеченности энергетическими ресурсами той или иной страны энергетическая безопасность приобретает различные измерения. Так, для стран-потребителей (импортеров) энергоресурсов ключевую роль играют стабильность поступления энергоресурсов и приемлемые цены на них. Кроме того, страны-импортеры стремятся обезопасить себя от временных перебоев в поставках, что определяет важность таких факторов, как наличие запасов энергоносителей (прежде всего нефти), стабильность инфраструктуры, оперативная информация о состоянии рынков.
Для стран-экспортёров энергоресурсов, к числу которых относится Россия, понятие «энергетической безопасности» имеет и другие измерения. Принципиальное значение имеют обеспечение стабильного спроса на энергоносители на международных рынках и приемлемый уровень цен. Совокупность этих факторов
получила в теоретической литературе и в ряде официальных документов известность как «безопасность спроса» (security of demand).[64]
«Безопасность спроса», в том числе, гарантирует необходимый приток инвестиций в энергетический сектор и поступательное развитие экономики стран- поставщиков энергоресурсов[65]. Кроме того, эксперты выделяют такие важные аспекты энергобезопасности стран-экспортёров, как контроль над национальными энергоресурсами («энергетический суверенитет»), а также возможность диверсификации и модернизации экономики с использованием потенциала энергетической отрасли[66].
В особой ситуации находятся транзитные страны. Для энергетической безопасности этих стран, помимо вышеперечисленных аспектов[67], важны стабильность и предсказуемость транзита энергоносителей, приемлемый уровень платы за транзит, стабильное функционирование транзитной инфраструктуры (трубопроводов, хранилищ и т.п.). Очевидно, что стабильность транзита энергоносителей отвечает интересам не только самих стран-транзитёров, но и всех участников цепочки поставок.
Взаимозависимость стран-потребителей, стран-поставщиков и стран- транзитёров придает энергетической безопасности глобальное измерение.
Ключевыми для глобальной энергетической безопасности, по мнению ведущих современных специалистов, являются следующие факторы: диверсификацияпоставок; безопасность транзита; наличие необходимых резервов; качественная и своевременная информация; безопасность инфраструктуры; стабильность мировых рынков энергоносителей; повышение энергоэффективности; обеспечение стабильного потока инвестиций; научно-технологический прогресс; защита окружающей среды.[68] [69] [70] [71] [72] [73] [74] [75]
Помимо отдельных стран, важную роль на глобальной энергетической арене
69
играют и многие негосударственные игроки , в том числе крупнейшие энергетические компании. Ещё на этапе становления современных концепций энергобезопасности, в середине XX века, ключевые позиции в международных энергетических отношениях принадлежали западным нефтяным компаниям - знаменитым «Семи сёстрам», контролировавшим через систему концессий месторождения развивающихся стран . В настоящее время исследователи отмечают возросшую роль государственных энергокомпаний, потеснивших позиции частных
71
игроков .
Важное место в глобальных энергетических отношениях принадлежит и международным организациям, в том числе Международному энергетическому
79 79
агентству (МЭА) , Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК) , Форуму стран- экспортёров газа (ФСЭГ) , Конференции Договора к энергетической хартии и др. Необходимо также особо отметить постепенное развитие наднационального измерения энергетической безопасности, что стало реальностью с наделением соответствующими полномочиями органов Европейского Союза, в частности Еврокомиссии, в том числе в рамках Третьего энергетического пакета[76].
Современные исследования в области национальной и глобальной энергетической безопасности - часть более общих теорий международной безопасности. Ключевую роль в трактовках международной безопасности играет теория неореализма, основанная на представлении о международных отношениях как о системе, в рамках которой государства, вступающие в различные союзы для реализации своих национальных интересов, стремятся наращивать военную мощь[77] [78]. Как отмечает Р. Дэндрейтер (R.Dandreuther), во время холодной войны неореализм, ключевые постулаты которого находили подтверждение в реалиях биполярного противостояния, доминировал в трактовке вопросов международной безопасности . Однако неореализм подвергался критике, прежде всего со стороны приверженцев неолиберальной теории. Последние подчеркивали роль международного сотрудничества и многосторонних институтов, глобальное влияние которых стало ещё более ощутимым после распада СССР и окончания холодной войны. В целом, спор между неореалистами и сторонниками неолиберализма, получивший в западной практике название «нео-нео» (neo-neo), со временем стал менее актуальным. Все большей популярностью стали пользоваться теории социального конструктивизма (social constructivism), которые отражали роль идей и представлений в проблематике безопасности. Вопросы безопасности получили освещение и в рамках теории исторической социологии (historic sociology), а также таких направлений, как человеческая безопасность (human security), критическая безопасность (critical security) и др. В настоящее время все вышеперечисленные подходы не столько сосуществуют, сколько дополняют друг друга и нередко используются исследователями одновременно для анализа различных явлений. Ключевую роль в осмыслении проблем энергетической безопасности играют два теоретических подхода, которые, с некоторой долей условности, можно обозначить как неореалистический и неолиберальный. Неореалистические трактовки энергетической безопасности, как и применительно к общим вопросам безопасности, по-прежнему играют ключевую роль в теории международных отношений. Сторонники данного подхода придерживаются постулата, согласно которому ключевую роль на международном энергетическом рынке играют государства, цель которых - обеспечить максимальный доступ к энергоресурсам, или, в случае стран-экспортёров, максимально выгодные условия реализации своих энергоресурсов на мировых рынках. В условиях жёсткой конкуренции между государствами неизбежны конфликты, которые, если и не приобретают характер открытого противостояния, ведут к наращиванию военной мощи. Неслучайно одна из важнейших тем работ неореалистического толка - военные аспекты энергетической безопасности. По мнению Дэниэла Морана (Daniel Moran) и Джеймса Расселла (James Russell)[79], интерес представляют прежде всего структурные изменения в области безопасности, связанные с энергетическими интересами. Авторы считают, что риск глобального военного конфликта в настоящее время минимален, несмотря на продолжающиеся локальные конфликты. Тем не менее, именно борьба за доступ к энергоресурсам остается наиболее вероятной причиной эскалации насилия. «Именно в энергетической сфере специалисты по стратегическому планированию рассматривают возможность того, что ведущие державы могут пересмотреть свои подходы и применить силу друг против друга», - пишут Д.Моран и Дж.Расселл . Объясняется это тем, что любая угроза в области энергоснабжения может рассматриваться как угроза национальной безопасности. Взгляды Д.Морана и Дж.Расселла во многом разделяет другой ведущий исследователь проблем энергобезопасности - Майкл Клэр (Michael Klare). Он считает, что высокая зависимость мировой экономики от нефти и газа неразрывно связана с риском роста насилия, что может выражаться как в локальных конфликтах, так и в региональном, а потенциально даже и глобальном противостоянии. На локальном уровне военные аспекты энергетической безопасности, пишет М.Клэр, можно проследить на примере борьбы за ренту, получаемую от экспорта о 1 энергорерсурсов, внутри добывающих стран . М.Клэр связывает это явление с так называемым «ресурсным проклятием», в результате которого элиты богатых ресурсами стран берут под контроль распределение ренты от природных богатств. «Многочисленные исследования свидетельствуют о том, что развивающиеся страны, доход которых в значительной мере зависит от добычи нефти или других ценных ресурсов (к примеру, меди, золота или алмазов), чаще сталкиваются с внутренними вооруженными конфликтами или сепаратизмом, чем страны, не имеющие этих преимуществ», - отмечает исследователь . контроля энергоресурсов может быть предпосылкой и для террористической деятельности. Подтверждение основного постулата неореализма о доминировании интересов государственных игроков исследователи находят в проявлениях так называемого «ресурсного национализма». Под «ресурсным национализмом» понимают усиление государственного контроля над природными ресурсами, прежде всего в добывающих странах, что усиливает их международные позиции и дает возможность продвигать свои интересы на мировой арене. На практике усиление государственного контроля означает увеличение доли государства в капитале добывающих компаний, а также ограничения на иностранные инвестиции в энергетической сфере, нередко сопровождающиеся пересмотром уже существующих договоров. В качестве примеров стран, руководство которых проводит политику «ресурсного национализма», чаще всего приводят Россию и Венесуэлу. Само по себе стремление государства распоряжаться национальными природными ресурсами, отмечают эксперты, абсолютно естественно. Тем не менее, с точки зрения стран- потребителей энергоресурсов, осложнения для всех участников рынка могут возникнуть из-за возможности использования энергетических рычагов давления в политических целях. Кроме того, некоторые эксперты указывают на риск снижения инвестиций в развитие бизнеса в государственных компаниях, значительная часть доходов которых финансирует социальные программы . С «ресурсным национализмом» связано другое явление, характерное для глобального энергетического рынка, а именно существенный рост влияния на мировой арене государственных энергетических компаний. Если в 1978 году международные компании с преобладанием частного капитала контролировали 70% нефтегазовых запасов, то теперь их доля сократились до 20%. Более двух третей 85 энергоресурсы . Неолибарелъная трактовка энергетической безопасности опровергает многие постулаты неореалистов. Согласно приверженцам этого подхода, отношения между игроками энергетического рынка не должны рассматриваться как «игра с «нулевой суммой», в которой достижение энергетической безопасности одной стороны означает соответствующее ослабление другой или других. Как считают Андреас Голдтау (Andreas Goldthau) и Ян Мартин Витте (Jan Martin Witte)[83], анализ, основанный на центральной роли государств, не учитывает ключевой роли международных рынков нефти и газа. По их мнению, именно рыночные силы в последние несколько десятков лет определяли тенденции в области энергетической политики, во многом под влиянием реформ, которые отвечали требованиям как стран-потребителей, так и поставщиков энергоресурсов . Примером тому может служить постепенное становление и развитие глобального рынка нефти, который начал складываться после нефтяного кризиса 1973 г. и обрел современные черты с развитием спотовых рынков и рынков деривативов, прежде всего так называемых «нефтяных фьючерсов». По мнению сторонников неолиберальных подходов, существование глобального рынка, на котором продаются и покупаются значительные объёмы нефти , сводит к минимуму возможность использования «нефтяного оружия» за счёт применения эмбарго на поставки нефти , а также не даёт возможность каким- либо игрокам в полной мере контролировать механизм ценообразования. Таким образом, международные рынки энергоресурсов, в первую очередь глобальный рынок нефти, делают возможным мирное сотрудничество стран-экспортёров и стран-импортёров. Ключевая задача в области обеспечения энергобезопасности, по мнению А.Голдтау и Я.М.Витте, заключается в дальнейшем развитии международных рынков энергоносителей, коррекции возможных отклонений на этих рынках и установке глобальных стандартов. Существование глобальных энергетических рынков невозможно без соответствующих институтов, под которыми понимаются формальные и неформальные структуры, определяющие правила взаимодействия (правила игры[84] [85] [86]). При этом институты могут выполнять различные функции: дополнять и корректировать рыночные механизмы, служить платформой для обмена мнениями и информацией, устанавливать правила и стандарты и т.п. Примерами таких структур могут служить Международное энергетическое агентство, Международный энергетический форум, Всемирная торговая организация[87] [88], институты Договора к Энергетической хартии и др. Важнейший постулат неолиберальной теории - заинтересованность в сотрудничестве стран-импортёров и стран-экспортёров энергоресурсов. Так, А.Брессан (A.Bressand) анализирует перспективы взаимодействия стран- поставщиков и стран-потребителей. По его мнению, определяющими в этом отношении являются две тенденции: с одной стороны, усиление роли международных рынков и многосторонних институтов, а с другой стороны - возросшая роль правительств в энергетической сфере, в особенности в странах- поставщиках энергоресурсов («ресурсный национализм») . В этой связи исследователь рассматривает два возможных варианта развития событий: глобальное рыночное регулирование, основанное на включении энергетики в механизмы Всемирной торговой организации, а также присоединении Китая и Индии к Международному энергетическом агентству, или же продолжение диалога поставщиков и потребителей, основанного на определяющей роли правительств. В обоих случаях ключевые проблемы взаимодействия остаются неизменными: защита от перебоев с поставками энергоносителей; стимулирование долгосрочных инвестиций в разработку месторождений углеводородов; снижение энергопотребления и решение проблемы истощения запасов энергоносителей. Глобальный рынок энергоресурсов служит своеобразной гарантией против рисков вооруженных конфликтов, считают представители неолиберальной школы. Так, Кристофер Дж.Феттвейс (Christopher J.Fettweis) утверждает, что перспектива военного противостояния в борьбе за энергоресурсы маловероятна прежде всего из- за того, что мировая торговля энергоносителями отвечает интересам и поставщиков энергоресурсов, и стран-импортёров. Любые возможные осложнения для торговли энергоносителями, которые могут возникнуть из-за военного конфликта, представляют угрозу для всех участников рынка. Кроме того, уже сама по себе высочайшая стоимость вооружённых операций не оправдывает цель захвата месторождений: купить нефть проще и дешевле, считает исследователь. По его мнению, низкая вероятность «войн за ресурсы» обусловлена ещё и общей тенденцией снижения числа и интенсивности военных конфликтов в современном [89] мире. Поэтому, заключает он, нет причин полагать, что вооруженные конфликты за доступ к энергоресурсам будут происходить в XXI веке чаще, чем в XX, а скорее наоборот, их вероятность в настоящее время ещё ниже[90]. Отметим, что тезис неолибералов о роли глобальных рынков энергоносителей подвергается острой критике со стороны сторонников неореализма. По их мнению, существование мировых рынков энергоресурсов само по себе неспособно гарантировать стабильность системы международных отношений и энергетическую безопасность. В частности, Д.Моран считает, что заинтересованность стран- поставщиков и стран-импортёров в торговле энергоресурсами недостаточна для обеспечения международной безопасности, так как существуют и другие факторы, определяющие политику стран в области торговли энергоресурсами. Кроме того, по его мнению, экономические санкции нельзя рассматривать как «мирное» оружие, так как использование торговли в стратегических целях означает, что рынки не могут быть источником мира и стабильности[91]. Таким образом, в современных исследованиях проблем энергетической безопасности продолжается своеобразный спор между неореалистами и неолибералами. Неореалисты утверждают, что определяющими для энергетической безопасности остаются взаимоотношения государств, преследующих зачастую противоположные интересы. В отличие от неолибералов, они не считают глобальные рыночные механизмы фактором стабильности. В свою очередь исследователи, использующие неолиберальные подходы, настаивают на ключевой роли международного сотрудничества и институтов. При этом глобальные рынки энергоносителей, по их мнению, должны обеспечить мирное взаимодействие всех групп игроков. Однако проблема энергетической безопасности получила осмысление и в рамках ещё одного, «третьего» подхода, основанного на постулатах конструктивизма. Ключевым отличием конструктивизма от неореализма и неолиберализма, которые считают реальность объективной и рационально предопределённой, является представление о субъективной и социальной обусловленности политических процессов. В частности, интересы акторов воспринимаются не как объективная данность, а как представления, получившие обоснование в определенный момент времени. Проблематика безопасности, в частности, получила осмысление в теории «секьюритизации» (securitization), разработанной так называемой Копенгагенской школой[92]. «Секьюритизация» предполагает, что политика в области безопасности основывается на определенном дискурсе, то есть обосновании чего-либо в качестве угрозы, что дает властям (или другим уполномоченным акторам) право принимать соответствующие меры для защиты общества. В рамках данного подхода анализ проблем энергетической безопасности основывается на изучении представлений и идей, которые ведут к формированию той или иной политики. К примеру, немецкая исследовательница Кристина Курце (K.Kurze) анализирует процесс секьюритизации проблем энергетической безопасности в процессе европейской интеграции. Автор, в частности, утверждает, что дискурс относительно возможности применения Россией «энергетического оружия» придал новый импульс наднациональному измерению Европейского Союза, так как, учитывая новую ситуацию на энергетических рынках, страны ЕС осознали недостаточную эффективность межправительственных механизмов сотрудничества в области энергетической безопасности[93] [94]. Михаил Зеленский (M.Zelensky) использует теорию секьюритизации для анализа политики стран Балтийского региона по отношению к проекту газопровода «Северный поток». По мнению исследователя, в результате секьюритизации ситуации вокруг строительства газопровода со стороны политических элит Швеции, Польши, Эстонии, Литвы и других стран, резко критически относившихся к проекту и активно продвигавших представления об угрозе со стороны проекта, на Балтике начал складываться «новый региональный комплекс безопасности» . Отдельно необходимо упомянуть и о трактовке проблем энергетической безопасности в рамках школы международной политэкономии. Так, ведущая представительница этой школы Сьюзен Стрэндж (Susan Strange) [95] относит энергетику к «вторичным структурам силы» (secondary power structures), которые играют ключевую роль в обеспечении 4 первичных структур: безопасности (securuty), финансов (finance), производства (production) и знания (knowledge). По мнению С.Стрэндж, изучение энергетической сферы требует выработки нового, комбинированного подхода, в котором в полной мере учитывается влияние политических факторов на энергетические рынки и, наоборот, влияние этих рынков на политику. Кроме того, важное место в трактовке вопросов энергетической безопасности играют так называемые «экологические», или «экологистские» подходы (от англ. ecologist). В рамках данных подходов энергетические вопросы рассматривается сквозь призму экологических проблем, наиболее острой среди которых, как правило, считается изменение климата (climate change). Данное явление, по мнению экспертов[96], в значительной степени вызванно так называемыми «парниковыми» газами[97] [98] [99] [100], большая часть которых поступает в атмосферу в результате глобального использования в качестве энергоресурсов угля, нефти, а также, в меньшей степени, природного газа. Таким образом, современная экономика, основанная на широком применении данных энергоносителей, сталкивается с серьёзными экологическими вызовами. В работах «экологистской» направленности, в том числе, рассматриваются различные пути снижения антропогенного воздействия на экологию в энергетической сфере. Последние включают переход на альтернативные источники энергии (вплоть до полной замены ими «традиционных» энергоносителей ), развитие энергоэффективности и энергосбережения, внедрение новых технологий в нефтегазовой и угольной энергетике и др . При этом, как отмечает американский исследователь Р.Хайнберг, зачастую проблемы изменения климата и развития альтернатив традиционным видам энергоносителей 104 используются различными акторами в политических целях . При всём разнообразии трактовок энергетической безопасности, характерной чертой многих исследований на современном этапе является не столько строгая приверженность тому или иному подходу, сколько сочетание различных теоретических концепций и их элементов. Многие авторы признают как важнейшую роль государственных игроков и конфликтный потенциал соперничества за доступ к энергоресурсам, так и роль международных институтов и глобальных рынков. Нельзя отрицать и значение идей и представлений, оказывающих большое влияние на восприятие проблем энергетической безопасности, а также экологические факторы. Так, Энн Корин (Anne Korin) и Гал Луфт (Gal Luft), основатели американского Института анализа глобальной безопасности[101], в целом разделяют неореалистическую концепцию, однако не отрицают роли международного сотрудничества в энергетической сфере. По их мнению, изучение проблем энергетической безопасности требует междисциплинарного подхода, объединяющего экономические, геополитические и технологические сферы. Объединение элементов неореалистического и неолиберального подходов характерно и для одного из ведущих американских и мировых специалистов по энергетической безопасности Дэниэла Ергина (Daniel Yergin). Д.Ергин[102] [103] считает, что центральную роль в области глобальной энергетической безопасности в настоящее время играет вся цепочка поставок, включающая поставщиков, транзитные страны и потребителей. Он выделяет десять принципов энергетической безопасности, которые важны для всех игроков: диверсификация, запас прочности (security margin), качественная и своевременная информация, сотрудничество между странами-поставщиками и странами-потребителями, расширение системы МЭА путём включения Китая и Индии, стабильность инфраструктуры и всей цепочки поставок, хорошо функционирующие рынки, энергоэффективность (в том числе для снижения экологического вреда), обеспечение потока инвестиций, развитие новых технологий. Важно отметить, что Д.Ергин, кроме всего прочего, является автором наиболее авторитетных комплексных политико-исторических исследований в области становления концепций безопасности в XX-XXI веках . Отдельные элементы как неореалистических, так и неолиберальных трактовок можно найти в подходах к энергетической безопасности Джозефа А.Станислау (Joseph A.Stanislaw) - одного из основателей исследовательской компании Cambridge Energy Research Associates. Так, он пишет о сложных взаимоотношениях между поставщиками и потребителями энергоресурсов, однако подчеркивает, что и те, и другие заинтересованы в мирном сотрудничестве, основанном на взаимозависимости. Ключевым фактором развития энергетической сферы он считает разработку и внедрение новых технологий, а также подчеркивает важность создания глобальной системы контроля над выбросами углекислого газа для борьбы с 108 изменением климата . Испанская исследовательница Аурелия Мане-Эстрада (Aurelia Mane-Estrada) считает, что анализ энергетических отношений на основе неореалистической концепции, противопоставляющей интересы поставщиков и потребителей, или же неолиберальной теории, основанной на роли институтов, не отвечает современным реалиям. Наиболее перспективным, с её точки зрения, представляется третий путь, в некотором роде объединяющий оба подхода, но и привносящий новые черты, - анализ взаимодействия государственных и частных игроков, вовлеченных в 109 различные группы интересов и альянсы . Сочетание элементов различных теоретических школ характерно и для многих российских исследователей. В частности, С.З.Жизнин, анализируя проблемы становления и развития российской энергетической дипломатии, пишет о ключевой роли международных институтов, необходимости развития двустороннего и многостороннего сотрудничества, а также роли глобальных рынков, что в полной [104] [105] мере отражает неолиберальный подход. Тем не менее, рассматривая задачи и проблемы энергетической дипломатии, С.З.Жизнин уделяет большое внимание многим аспектам, близким сторонникам неореализма: необходимости государственной поддержки национальных энергетических компаний, обеспечению стабильных каналов экспорта энергоносителей, «вовлечению в топливноэнергетический баланс России углеводородных ресурсов центральноазиатских стран СНГ»[106]. Элементы неореалистического и отчасти неолиберальных подходов использует в своих работах Н.В.Миронов. В частности, он придает ключевое значение военным аспектам энергетической безопасности, отмечая потенциальную опасность военного конфликта в связи с высокой зависимостью ряда стран и регионов от импорта энергоносителей. При этом Н.В.Миронов отмечает, что даже «американская концепция, рекомендующая опору на «рыночные силы» и дерегулирование экономики, не исключает возможность использования военной силы в случае возникновения какой-либо угрозы своему энергоснабжению». Тем не менее, исследователь уделяет внимание и роли международных институтов, в частности Международного энергетического агентства и ОПЕК, а также транснациональных корпораций. Н.В.Миронов считает, что все участники данных структур заинтересованы в поддержании стабильности на рынках нефти и газа, однако, как правило, стремятся достичь энергетической безопасности в одностороннем порядке или же группами, игнорируя фактор глобальной взаимозависимости[107]. Ю.В.Боровский также использует в своих работах подходы различных теоретических школ. В частности, рассматривая энергетическую безопасность в первую очередь как неотъемлемую часть национальной безопасности, он также уделяет особое внимание её глобальному измерению, объединяющему всех участников рынка. Применительно к энергетической безопасности России Ю.В.Боровский считает ключевой политику России в рамках многосторонних энергетических институтов, что отвечает неолиберальным представлениям. Однако не менее важными, по его мнению, являются такие вопросы, как диверсификация экспортных маршрутов, переход к рыночным расчётам за энергоносители со странами СНГ, взаимоотношения с транзитными странами[108]. Таким образом, определяющими для современных исследований энергетической безопасности являются прежде всего неореалистические и неолиберальные теоретические подходы, конкуренцию которым составляет лишь сравнительно небольшое число исследований на основе теории конструктивизма, а также, отчасти, «экологистские» трактовки. При этом спор между неореалистами и неолибералами, в целом носящий достаточно условный характер, не исключает возможности параллельного использования элементов обоих подходов, что характерно для широкого круга современных научных работ. Именно сочетание различных теоретических построений представляется наиболее перспективным для всестороннего анализа национальных и глобальных аспектов энергетической безопасности, в том числе в рамках данного исследования. В частности, взаимозависимость между Россией и другими участниками европейского энергетического пространства обуславливает необходимость обращения к элементам неолиберальной теоретической парадигмы. В этом же ключе можно рассматривать роль различных институтов, существующих в области взаимоотношений России и стран Европы в энергетической сфере, к примеру Энергодиалога Россия-ЕС. В то же время вопросы, связанные со стремлением российского руководства снизить риски для энергетической безопасности РФ на европейском направлении, в большей степени отвечают положениям неореалистических построений. Речь идёт о таких аспектах данного исследования, как переход на рыночные отношения со странами-транзитёрами постсоветского пространства, развитие альтернативных энерготранспортных маршрутов, позиция России по вопросам ратификации Договора к Энергетической Хартии и др. Кроме того, к анализу роли коммуникационных стратегий в ходе российско-украинских «газовых кризисов» применимы элементы конструктивистских теорий, исследующие взаимосвязь дискурса игроков и их политического поведения. Таким образом, сложный характер объекта и предмета данного исследования определяет необходимость обращения к подходам различных теоретических школ, постоения которых используются в современной научной литературе по проблемам энергетической безопасности.
Stanislaw J.A., Opus cit.
доказанных традиционных запасов контролируют государственные компании . Это явление, которые в своей статье в 2007 г. газета Financial Times обозначила как появление новых «Семи сестёр» (в числе которых Saudi Aramco (Саудовская Аравия), «Газпром» (Россия), CNPC (Китай), PDVSA (Венесуэла) и др.), в корне меняет взаимоотношения государств и частных игроков, обостряя борьбу за
Еще по теме 1.1 Проблематика энергетической безопасности в теории международных отношений и внешней политики:
- 12.3. Основы теории угроз. Доктрина информационной безопасности РФ об основных угрозах в информационной сфере и их источниках
- § 1. Международные отношения и мировая политика как объект изучения
- Введение
- Введение
- Понятие экономической и энергетической безопасности в научном и политическом дискурсе
- 1.2 Теория секьюритизации и конструктивистский подход к проблеме энергетической безопасности
- 1.1. Основные подходы к изучению феномена глобальной безопасности
- § 1. Интеграция российского государства в международные экономические организации: теоретико-правовой аспект
- Развитие историографии внешней политики Российской Федерации в Центральной Азии в 1996-2001 гг.
- Введение
- 3.1. Анализ особенностей поведения рыночной конъюнктуры на энергоносители
- Научная разработанность
- 1.1 Проблематика энергетической безопасности в теории международных отношений и внешней политики
- 1.3 Ключевые выводы Главы 1
- Степень научной разработанности проблемы.
- 1.2. Экспертно-аналитический дискурс: энергетические измерениямеждународных отношений и безопасности в Центральной Азии.