Глава I ОЧЕРК ИСТОРИИ ДУНАЙСКОЙ ПРОБЛЕМЫ В 1918-1944 гг.

29 ноября 1919 г. на борт яхты «София», стоявшей на белградском рейде, один за другим поднялись французский контр-адмирал Фату, итальянец Дентис ди Фрассо, югославский капитан корвета Ф.

Формально действия англо-франко-американских союзников в дунайском вопросе в 1918—1919 гг. были направлены на восстановление свободы судоходства и международного режима, провозглашенного для этой реки Парижской конференцией 1856 г., когда Франция и Великобритания назначили себя «стражами интересов Европы» на Дунае, совершив «первый из актов речной колониальной политики»4. Войдя в созданную для очистки Сулин-ского гирла Дуная ЕДК, статус которой был определен как временный, эти державы создали ситуацию, благодаря которой «в течение почти столетия устье Дуная не могло освободиться ни от песка, ни от комиссии»5. Столь ярко проявленную приверженность Франции и Англии к ЕДК можно понять, помня слова К.

Победоносное для держав Антанты окончание первой мировой войны (и поражение Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии) открыло им новые возможности для упрочения своих как политических, так и экономических позиций в дунайском бассейне.

В свою очередь, учитывая близость дунайского бассейна и Балкан к Малой Азии и Восточному Средиземноморью, где начинались уже непосредственные стратегические позиции британского

империализма, правящие круги Англии стремились «твердой ногой стать на востоке и юго-востоке Европы»13. Как поле приложения английского капитала и регион, игравший важную роль в «равновесии сил» в Европе, дунайский бассейн в первые послевоенные годы приковывал пристальное внимание британской дипломатии, которая все же, в отличие от французской, стремилась и здесь, как вообще в Европе, сохранить «свободу рук». Но подобно французской, «английская дипломатия в вопросах перестройки Восточной Европы руководствовалась формулой Клемансо насчет создания» санитарного кордона «против Советской России»14.

Менее четкими были планы американского империализма по утверждению в дунайском бассейне. США, являясь основным поставщиком продовольствия народам разоренной войной Европы, пытались использовать это обстоятельство для проникновения в дунайский регион. Под предлогом улучшения продовольственного снабжения придунайских народов американцы потребовали подчинения всего дунайского судоходства генеральному директору организации американской помощи15.

Империалистическая сущность политики держав Антанты по отношению к народам дунайского бассейна выпукло проявилась в вопросе о Дунае — «сердце дунайского региона»17 — уже при выработке мирного договора с Германией. С целью сформулировать принципы интернационализации европейских международных водных путей и включить их в мирные договоры с побежденными странами 25 января 1919 г. была создана специальная подкомиссия мирной конференции, где и развернулась дискуссия по вопросам судоходного режима Дуная. Основными ораторами здесь выступали представители Англии и Франции. Им принадлежали проекты статей по Дунаю, созданные для мирного договора с Германией. Однако это не значило, что американцы остались в стороне от обсуждения этой проблемы. Президент США В. Вильсон, выступая 21 января 1919 г. на пленарном заседании мирной конференции, высказал позицию своей страны и в отношении интернационализации Дуная18. Его мысли были развиты в речах американского представителя Хадсона 25 марта и 22 апреля в подкомиссии портов, водных и железнодорожных путей сообщения19. По существу, американская делегация в вопросе о режиме Дуная занимала ту же позицию, что и французы и англичане.

Подкомиссия сформулировала постановления по Дунаю, которые вошли в Версальский договор в виде статей 346—351. Основные их положения заключались в следующем: интернационализация всей речной системы Дуная, включая не только судоходные притоки, но также соединительные и обводные каналы; создание двух комиссий по организации и контролю над осуществлением прин-

2 М. А. Мунтян

17

ципа свободы навигации на Дунае — восстановление в правах ЕДК со всеми ее прерогативами, полученными по международным актам, начиная с 1856 г., но в измененном составе (в статье 346-й определялось, что ЕДК будет состоять из представителей Великобритании, Франции, Италии и Румынии), а также образование Международной дунайской комиссии (МДК) для речного Дуная в составе всех придунайских государств и представителей Англии, Франции и Италии; созыв через год после вступления в силу Версальского договора конференции со специально указанным составом для выработки новой дунайской конвенции.

Против англо-французских предложений, поддержанных в подкомиссии по международным путям сообщения делегацией США, выступила только делегация Румынии21. К концу первой мировой войны эта страна, значительно увеличившая свою территорию, стала одним из самых влиятельных членов Антанты на юго-востоке Европы. Акции королевской Румынии особенно высоко поднялись в Париже и Лондоне после того, как ее войска осуществили агрессию против Венгерской советской республики22. Исходя из того, что в руках Румынии после захвата Советской Бессарабии оказалось все устье Дуная, румынское правительство попыталось сохранить за собой контроль за судоходством на нижнем течении реки. Румынский морской офицер и писатель Е, П. Ботез, .выступавший под псевдонимом Жан Барт, отмечал в 1919 г., что устье Дуная представляет собой ворота в Центральную Европу, поэтому для Румынии был небезразличным вопрос, «кто будет сторожем, кому будут принадлежать ключи» от этих ворот23. И Румыния предприняла попытку добиться ликвидации ЕДК. Г. Попеску, член румынской делегации на мирной конференции, отмечал в своей книге, что он выступил против восстановления прежних прерогатив ЕДК, против особого режима в устье Дуная, который отстаивали Англия и Франция в статьях Версальского договора24.

Но в дунайской проблеме румынские правящие круги, которые по многим другим вопросам встречали благосклонное покровительство версальских миротворцев, получили недвусмысленный отказ. Точно так же эти державы отвергли требования Югославии и Греции о их допущении © ЕДК. Более того, формулировка Версальского договора о расширении ЕДК фактически исключала такую возможность и для Германии, и для других прибрежных государств25. Статьи о Дунае, вошедшие в этот договор (а затем, с небольшими изменениями — в Сен-Жерменский, Трианонский и Нейиский), были ответом не только на вопрос, «кто будет держать ключи» от устья Дуная, но и прямым указанием на то, что англофранцузское господство распространяется на все судоходное течение этой реки.

прибрежными Дунаю»26. Откровенный диктат и дипломатические маневры, кнут и пряник по отношению к государствам дунайского бассейна легли в основу англо-французской политики в этом регионе, позволив Великобритании и Франции реализовать свои планы в процессе послевоенного мирного урегулирования. Оценивая грабительскую сущность созданных на конференции в Париже в 1919—1920 гг. договоров, В. И. Ленин подчеркивал, что они закрепили рабство побежденных стран, поставив их народы «в условия материальной невозможности экономического существования, в условия полного бесправия и унижения»27.

Предопределение характера режима судоходства на Дунае специальными статьями мирных договоров с придунайскими государствами, режима, который затрагивал коренные интересы и союзных государств — Румынии, Чехословакии и Югославии,— в значительной мере сказалось на подготовке к конференции, намеченной на середину 1921 г. с целью выработать новую дунайскую конвенцию. Западные державы, обеспечив реализацию своих политических и экономических интересов конкретными положениями мирных договоров, стремились придать ей технический характер, в то время как придунайские государства надеялись решить на этой конференции и целый ряд проблем, имевших политическое значение28. В общем, если исходить из определения Г. Де-морньи о том, что Европа после 1919 г. представляла собой «подлинно клиническую картину», то «дунайское заболевание» было одним из самых сложных и трудноизлечимых.

Представители Англии и Франции еще на мирной конференции позаботились о том, чтобы будущая дунайская конференция не вышла из-под их контроля, договорившись на Совете глав делегаций, что генеральным ее секретарем будет представитель Великобритании. Кроме того, западноевропейские державы зафиксировали в так называемом Парижском протоколе свое согласие на закрепление за Румынией захваченной ею Советской Бессарабии, что означало одновременно и отстранение Советской России от участия в выработке новой дунайской конвенции29. В западной буржуазной правовой литературе высказываются по этому поводу прямо противоположные точки зрения. Так, если Г. Хэйнал писал, что «Россия, перестав быть великой европейской державой... справедливо была отстранена от решения дунайской проблемы»30, то Э. Хойт, профессор Колумбийского университета, считал, что ее исключение «было ненормальным явлением»31. Позднее, уже после второй мировой войны, официальные представители Англии признают, что недопущение Советской России к работе дунайской конференции было ошибкой. Но накануне конференции по определению судоходного режима Дуная в 1920—1921 гг. правительства Франции и Англии преднамеренно шли на дискриминацию прав Советского государства, придав решению дунайской проблемы откровенно антисоветскую направленность32.

Конференция по выработке статута дунайского судоходства начала свою работу в Париже 2 августа 1920 г. Обратившись к

2*

19

делегатам Великобритании, Италии, Бельгии, Греции, Румынии, Югославии и Чехословакии, участвовавшим в конференции с правом решающего голоса, и посланникам Германии, Австрии, Венгрии и Болгарии, которые имели лишь право совещательного голоса33, французский дипломат Палеолог открыл конференцию следующими словами: «По счастливому совпадению вы собрались сегодня в том же помещении, где был подписан Парижский договор 1856 г., положивший начало первой европейской организации на Дунае. Никакое другое место не может быть более удачным для завершения дела ваших знаменитых предшественников. Тяжелые, можно сказать, трагические времена, пережитые нами, придают вашей работе особенную важность, так как она имеет своей целью полностью восстановить и нормализовать ход экономической жизни Центральной Европы»34. Той же идее «европейской организации на Дунае», а вернее, закреплению в новой конвенции права неприбрежных держав на контроль дунайского судоходства был подчинен и французский проект «Окончательного статута Дуная», предложенный «для ускорения работы Парижской конференции»35. Г. Лазаров отмечал в своей книге, что этот проект можно было считать отражающим основные точки зрения по дунайской проблеме также и Великобритании, и Италии36.

Пользуясь противоречиями и разногласиями, которые разделя- . ли придунайские страны, активно осуществляя дипломатическое давление, опираясь на голоса представителей Бельгии, Греции и Италии при утверждении решений, французские и английские представители сумели нейтрализовать выступления делегаций Румынии, Югославии и Чехословакии за расширение прав прибрежных государств в контроле над дунайским судоходством. Политические расчеты западных держав на конференции, по признанию И. Кунца, «доминировали и продиктовали закон Дуная»37. Вопреки требованиям делегаций придунайских государств был интернационализирован нетолькоДунай,ноиего судоходные притоки, что в значительной мере ограничивало национальный суверенитет стран дунайского бассейна. Распространение интернационализированного режима на судоходные притоки Дуная было вызвано не экономическими интересами, как об этом говорили представители неприбрежных держав, а политическими причинами, стремлением получить удобное средство для «вмешательства во внутренние дела придунайских стран»38. Резкие и аргументированные протесты делегатов придунайских государств против ЕДК и разделения Дуная на две части не помешали Англии и Франции добиться решения, которое, как отмечал М. Радович, «воскресило из полумертвого» этот орган39, продиктовав также юридическое оформление еще одного учреждения — МДК. Широкие функции, которые приобретала ЕДК по новой дунайской конвенции, делали ее всесильной на морском Дунае40. «Европейская дунайская комиссия была правительством, которое имело право издавать законы, выносить судебные решения, приводить в исполнение приговоры, распоряжаться работами, взимать сборы»,— писал П. Анжес41. Профессор

В. Н. Дурденевский отмечал, что Европейская комиссия с внеду-найским большинством членов и с широкими регламентарными исполнительными и даже судебными правами, несомненно, была в Румынии своего рода государством в государстве. Румынские буржуазные авторы, которые посвятили свои работы дунайской проблеме, дружно критиковали незаконность ЕДК и ее власти на нижнем Дунае42. Создание же второй международной комиссии на этой реке, по мнению В. Н. Дурденевского, было тесно связано с желанием Англии и Франции укрепить свое господство над устьями Дуная43. В МДК были допущены все придунайские государства, здесь им принадлежало большинство голосов, то есть МДК была своеобразным откупным органом, создававшим иллюзию участия прибрежных государств в контроле над дунайским судоходством. Но главное заключалось в том, что существование этой комиссии позволяло неприбрежным державам оставаться истинными хозяевами на Дунае, так как в ЕДК им принадлежало три голоса из четырех.

Столь же неблагоприятным для придунайских стран было постановление новой конвенции о введении так называемых свободных зон в портах на Дунае и даже о провозглашении некоторых из них «открытыми». Это решение было принято конференцией несмотря на упорное сопротивление почти всех делегаций прибрежных государств. Так, Г. Лазаров от имени своего правительства заявил: «Болгария... не может одобрить... предоставление комиссиям права создавать свободные порты и свободные зоны в портах, так как это... чувствительно ущемляет ее право на территориальный суверенитет»44.

Не удалось прибрежным государствам отстоять и свое требование запретить военным и полицейским судам неприбрежных держав подниматься вверх по Дунаю. Согласно новой конвенция, военные стационеры Англии и Франции получали право передвижения по Дунаю вплоть до Галаца, в то время как свобода передвижения военных кораблей придунайских стран была ограничена территориальными водами. Как писал В. Радованович, «право свободы судоходства для военных и полицейских судов неприбрежных держав являлось лишним и бесполезным; более того, оно могло лишь помешать свободе торгового судоходства»45. Однако то, что юрист Радованович считал «лишним и бесполезным», политиками Англии и Франции планировалось использовать как «не лишнее и полезное».

«Окончательный статут Дуная», принятый 23 июля 1921 г., был типичным документом империалистического мира, продиктованного Великобританией, Францией и США. Придунайские государства присоединились к нему, высказав серьезные замечания при его подписании. Так, межминистерское совещание экспертов при МИД Югославии рекомендовало принять текст конвенции с оговоркой, что постановления о составе ЕДК, о назначении и сборе пошлин н т. д. противоречат интересам страны и Югославия будет добиваться их ревизии46. «Конвенция 1921 г. представляла собой применение на бумаге ко всему судоходному Дунаю принципа свободы судоходства, получившего официальное международное одобрение в Барселонской конвенции, заключенной позднее в том же году,— отмечал Дж. Кэмпбелл.— На деле она была связана с новым территориальным и политическим урегулированием, с помощью которого западные державы, в особенности Франция, надеялись предотвратить возрождение германского или русского влияния в бассейне Дуная»47. В. Н. Дурденевский писал в этой связи: «Режим, созданный актами 1919—1921 гг., в значительной мере отправлялся от Парижского трактата 1856 г. Как в этом трактате, так и в Парижской конвенции — статуте 1921 г. — характерно стремление ослабить влияние России (в 1921 г. уже Советской) и даже полностью устранить ее от участия в международном управлении Дунаем»48. В откровенном антисоветизме, грубом попрании демократических норм международного речного права, диктате, навязанном прибрежным государствам западными державами, в узурпации их права самостоятельно управлять судоходством на Дунае проявилась реакционность новой дунайской конвенции. «Окончательный статут Дуная» вместе с договорами о создании Малой Антанты завершили громоздкое сооружение версальской системы. «...Порядок, который держится Версальским миром,— отмечал В. И. Ленин,— держится на вулкане...»49

Версальское умиротворение не привело к созданию прочного мира в дунайском бассейне. Территориальные притязания друг к другу отрицательно сказывались на взаимоотношениях прибрежных Дунаю государств, создавая обстановку неуверенности, нестабильности. Объединение государств-победителей в Малую Антанту в еще большей степени содействовало росту подозрений к ним со стороны побежденных — Австрии, Венгрии и Болгарии. Сложная и постоянно чреватая взрывами военных столкновений обстановка в районе Дуная усугублялась экономическим расстройством всего региона. Четырехлетняя война, в которой участвовали все народы дунайского бассейна, серьезно сказалась на экономическом потенциале их государств. Попытки организации многостороннего сотрудничества придунайских государств, предпринятые на конференциях в Риме (июнь 1921 г.), Порт-о-Розе (октябрь 1921 г.), несмотря на подписание многочисленных протоколов, не привели ни к чему, ибо «большинство из этих протоколов были мертвой буквой»50. Крах этих попыток был обусловлен как чисто политическими причинами51, так и строгим протекционизмом, который осуществляли после окончания первой мировой войны все придунай-ские государства. Как отмечал Ф. Херц, «дунайские страны довели протекционизм до крайности»52. В результате он превратился из меры, которая должна была содействовать развитию национальной экономики, в свою противоположность. Неблагоприятное последствие для развития придунайских стран имели и многочисленные займы, которыми Франция, Англия, Италия подкармливали своих союзников в этом регионе53.

Очень ярко все трудности, с которыми столкнулись придунай-

ские государства в области политики и экономики в 20-е годы, проявились в вопросах судоходства на Дунае. Несмотря на то, что к 1925 г. дунайский флот увеличился по сравнению с предвоенным периодом примерно на 25%, объем торговых перевозок на реке составил лишь 50—60% по сравнению с 1914 г.54 Причин такого неутешительного состояния дел было много. Антагонизм и протекционизм придунайских стран закрывали их границы для межгосударственной торговли. Из-за этого значительно увеличившие свой навигационный парк после распределения австро-венгерского имущества Румыния и Югославия (первая увеличила на 50% число пароходов и на 100% — барж, вторая, осуществлявшая перед войной лишь незначительные перевозки на Дунае, превратилась во владельца самого крупного флота на реке55) не смогли полностью использовать открывавшиеся перед ними возможности. Не вдаваясь в подробный анализ таких причин, препятствовавших развитию дунайского судоходства, как конкуренция железнодорожного транспорта, большое количество таможен (навигатору на участке речного Дуная Пассау-Оршова приходилось пересекать пять границ и платить сборы в восьми денежных единицах56), значительные холостые проплывы судов в связи со сложившейся экономической структурой дунайского бассейна (в верховьях Дуная были расположены индустриальные, в низовье — аграрные страны), простой судов (в 1930 г. на.один час хода судна приходилось восемь часов стоянок в портах57), все же приходится констатировать, что не они были основными.

На первое место среди причин, которые привели Дунай в 20-е годы к утрате в значительной мере его значения как транспортной артерии, следует поставить политику западных держав, распоряжавшихся на этой реке58. К этому времени их заинтересованность в продовольствии, которое они вывозили из дунайского бассейна, снизилась в связи с хлебными закупками в США и Канаде. Экономическая отсталость большинства стран этого региона делала их плохими покупателями (на их долю приходилось только около 0,5% торгового оборота Англии и США)59. Кроме того, и Франция, и Англия, и Италия имели свои соображения относительно дунайского судоходства.

Англия, владычица «семи морей», стремилась захватить в свои руки и «восьмое»—систему интернационализированных водных путей в Европе и направить поток торговых грузов из Юго-Восточной Европы в Северное море60. Франция, лелея мечту привязать к себе дунайский бассейн с помощью федерации придунайских государств, начала грандиозные работы по расширению Марселя, планируя системой судоходных каналов связать этот порт с Рейном и Дунаем. В свою очередь Италия, получившая в результате первой мировой войны порты Фиуме и Триест на побережье Адриатического моря, была заинтересована в привлечении к ним торгового потока из Дунайской Европы. Уже в 1924 г., благодаря системе преференций и заниженных тарифов, она заинтересовала Чехословакию возможностями экспорта ее товаров через Триест

(за первую половину 1924 г. таким путем эта страна отправила около 2 млн. т своих товаров, в то время как в 1919—1920 гг. через Триест и Фиуме экспортировалось менее 400 тыс т в год61). Даже часть румынского экспорта из Баната и Трансильвании шла через адриатические порты, не говоря уже о торговле Австрии и Венгрии62.

Удивительно ли, что в 1924 г. Сулинское устье Дуная, на расчистку которого ушли десятки лет и затрачены сотни миллионов франков, устье, за свободное прохождение судов через которое отвечала Европейская дунайская комиссия, неожиданно оказалось несудоходным?

И если недостаточным вниманием к расчистке устья Дуная представители неприбрежных держав в ЕДК демонстрировали свою незаинтересованность в развитии и расширении дунайского торгового судоходства, то в другом случае — в вопросе о пошлинах — они проявляли активную заинтересованность. Если накануне первой мировой войны установленные ЕДК пошлины за проход судов через Сулинское гирло равнялись 1,7 швейцарского франка за тонну груза, то в 1923 г. они поднялись до 10,9 франка (можно для сравнения отметить, что за проход судов через Суэцкий канал, искусственное сооружение, потребовавшее огромных затрат, взималось лишь 6,75 франка за тонну)63. Столь высокие пошлины препятствовали росту экспорта придунайских государств через устье Дуная, ибо уменьшали конкурентоспособность их товаров, и в особенности продовольствия, на рынках Европы.

Проанализировав структуру экспорта дунайских стран за 1866—1870 и 1921—1925 гг., В. Даков пришел к выводу, что западные страны были заинтересованы в консервации экономической отсталости государств бассейна Дуная и их «торговля с этими странами имела колониальный характер»64. ЕДК же выступала как инструмент колониальной политики неприбрежных держав. Протесты придунайских стран по поводу высоких пошлин, устанавливаемых комиссией, постоянно отклонялись под предлогом больших расходов на поддержание судоходства в устье Дуная05. Однако это была лишь отговорка. Река мелела, но- не оскудевал поток прибылей, лившихся в карманы тех, кто субсидировал ЕДК. кто давал ей займы, расходовавшиеся нерационально, но регулярно оплачивавшиеся придунайскими народами66.

Необходимо подчеркнуть еще одну причину медленного роста послевоенного торгового судоходства на Дунае. И ЕДК, и МДК всячески препятствовали росту торговли придунайских стран с Советским Союзом. О. Мане в своей монографии писал о том, что державы, входившие в ЕДК, отклонили в 1925 г. под предлогом «недостаточности интересов в осуществлении судоходства на Дунае» просьбу Советского Союза о вступлении в эту организацию67. В. Даков справедливо указывает, что в 20-е годы «товарооборот на Дунае мог бы быть значительно большим, если бы СССР имел возможность использовать реку, так как он восстановил в невиданно короткие сроки народное хозяйство и начал социалистическую индустриализацию страны. По Дунаю могли идти советские импортно-экспортные грузы, которые органически связаны с черноморскими портами, а через Черное море — с речной транспортной системой СССР и его внутренними районами»68.

Своекорыстная политика неприбрежных держав в дунайских комиссиях, противоречия, существовавшие между придунайскими государствами в области политики и экономики в целом, и в дунайском судоходстве в частности, практически не давали возможности для создания на Дунае единого судоходного режима. И в МДК, и в ЕДК с самого начала проявились, с одной стороны, острые противоречия между интересами неприбрежных держав и стран дунайского бассейна, а с другой — между прибрежными государствами. Так, в 20-е годы МДК была занята решением двух важных вопросов — выработкой единого судоходного регламента для речного Дуная и созданием администрации участка Железных Ворот и Катаракт. Работа комиссии разворачивалась медленно, ее члены буквально на каждом шагу «спотыкались» о различного рода противоречия и расхождения во взглядах. В результате на создание «регламента полиции судоходства» МДК затратила б лет69, а разрешение, вернее, принятие согласованного постановления относительно создания югославо-румынской администрации по обеспечению судоходства в районе Железных Ворот потребовало 10 лет70. Зато комиссия оперативно и регулярно повышала пошлины за проход судов по этому участку. Как писал румынский автор И. Видрашку, в 20-е годы эти таксы увеличивались в 20 раз по сравнению с довоенными71.

Драматический спор между Румынией и тремя остальными членами ЕДК — Великобританией, Францией и Италией,— длившийся 10 лет и самым непосредственным образом сказавшийся на ее деятельности, весьма красноречиво характеризовал взаимоотношения, которые существовали между неприбрежными державами и придунайскими странами. В 1922 г. в порту Галац столкнулся румынский пароход «Бучеджь» с королевской яхтой «Штефан чел Маре». Инспектор по навигации ЕДК обвинил в происшедшем инциденте капитана парохода. Румынский делегат в ЕДК опротестовал действия чиновника этого органа, квалифицируя их как вмешательство во внутренние дела Румынии. Большинство членов ЕДК отвергло заявление румынского представителя под тем предлогом, что действия чиновника были законными. Возник конфликт о пределах компетенции ЕДК, вернее, о том, распространяется ли ее юрисдикция на участок Дуная между Брэилой и Галацем72.

В 1923 г., не сумев добиться чего-либо определенного в споре с ЕДК, Румыния предприняла на Лозаннской конференции интересный маневр. Она предложила распространить контрольные функции ЕДК на Босфор и Дарданеллы и в связи с этим перенести местопребывание комиссии в Константинополь73. Расчет был не слишком сложный: снявшись с дунайских берегов и очутив-. шись в плену новых забот, ЕДК должна была мало-помалу оторваться от прежних обязанностей и соответственно открыть новые возможности для Румынии в ее стремлении самостоятельно руководить судоходством на нижнем Дунае. Однако и эти расчеты румынской дипломатии провалились74.

В спор между Румынией и ЕДК была втянута Лига наций, Консультативная комиссия по транспорту и транзиту которой на протяжении ряда лет пыталась найти взаимоприемлемое для обеих сторон решение проблемы. В 1929 г. был создан проект соглашения, парафированный всеми членами ЕДК. Как писал И. Чем-берлен, «четыре государства ЕДК — Франция, Англия, Италия и Румыния — единогласно приняли соглашение, которое предусматривало, что трибуналы по навигации будут созданы Румынией и будут сотрудничать с речной полицией и другими речными службами. Апелляции должна рассматривать специальная смешанная палата в Галаце»75. Но тот же Чемберлен был вынужден заключить, что «это соглашение не было проведено в жизнь»76, так как Румыния не соглашалась с основным положением — распространением компетенции ЕДК на участок Брэила—Галац.

Лишь 13 марта 1932 г. в Зиммеринге был подписан документ о модусе вивенди, по которому Румыния взяла на себя обязательство не оспаривать полной, до Брэилы, компетенции ЕДК, в го время как последняя шла на некоторые формальные уступки в пользу Румынии77. Фактически соглашение в Зиммеринге означало юридическое закрепление власти ЕДК на участке Галац — Брэила. В. Радованович сделал вывод о том, что позиции этой комиссии на морском Дунае еще более упрочились, хотя Румыния не переставала надеяться, что ЕДК будет изгнана с берегов Дуная78.

Мировой экономический кризис 1929—1933 гг. обострил все противоречия, которые осложняли жизнь народов дунайского бассейна в предыдущий период, глубоко отразившись на политическом и экономическом положении прибрежных государств. Он отрицательно сказался и на дунайском судоходстве. В этом отношении весьма красноречиво свидетельство венгерского журналиста Арпада Пастера, совершившего в 1933 г, большой вояж по Дунаю. «Мы проплыли 1734 километра,—писал он.— Великая река — поток слез, катящийся по большей части Центральной и Восточной Европы. Пять дней путешествия, и на протяжении этого долгого пути я видел только 21 пароход. Вот и все судоходство на Дунае — одно судно на 80 километров»79.

В годы кризиса проявилась непрочность военно-политических союзов Франции со странами Восточной Европы. Неспособность Франции помочь своим союзникам в преодолении тяжелых кризисных явлений нарушили сложившийся в 20-е годы баланс отношений в дунайском бассейне, вызвав здесь активизацию деятельности итальянцев, а также англичан. В этот же период о своих интересах на Дунае заявила и Германия. Создание в 1927 г. «Бетрибс-Гемайншафт» — германо-австро-венгерского пароходного картеля — и быстрое увеличение дунайского флота были лишь заявкой Германии на проведение широкой экономической экспансии в этом регионе. Подписание же 19 марта 1931 г. правительствами Германии и Австрии соглашения о едином таможенном законе, о согласовании тарифов и об уничтожении таможенных границ между двумя государствами означало первый реальный шаг в этом направлении. «Для Германии таможенный союз с Австрией означал открытие выхода на Балканы и возможность укрепления своих экономических и политических позиций в Юго-Восточной Европе»,— комментировал эти события В. Княжинский80.

Французской дипломатии, мобилизовавшей все свое искусство и использовавшей экономические рычаги, приведшие сначала Австрию, а затем Германию к финансовому краху, удалось заставить эти государства расторгнуть их унию. Тем не менее в этом же году Германия сумела провалить план создания пан-Европы, выдвинутый Брианом для упрочения французской гегемонии на континенте. Обострившаяся в годы кризиса борьба империалистических держав за преобладание в дунайском бассейне ясно указывала на изменение соотношения сил в Европе, предсказав скорую агонию версальской системы. В результате этой борьбы провалился «план Тардье» — создание дунайской федерации с целью противопоставить государства дунайского бассейна все усиливавшейся экономической экспансии Германии, упрочить статус-кво на континенте81. Дунайская Европа стала центром международной жизни Европы, ибо «вопрос о преобладании в дунайском бассейне имел для западных держав гораздо большее значение, чем простой захват рынков и источников сырья»82.

С приходом к власти в Германии национал-социалистов во главе с Гитлером наступил новый этап в международных отношениях в Европе и, в частности, в дунайском бассейне. Никогда не скрывавшиеся фашистами идеи завоевания мира, став государственной политикой Германии, сделали ее центром притяжения всех ревизионистских сил. 3 февраля 1933 г., только что став канцлером Германии, Гитлер в беседе с высокопоставленными офицерами рейха подчеркнул, что одной из главнейших забот его правительства является задача пробить брешь во французской системе союзов на востоке и юго-востоке Европы, а затем ликвидировать ее83. Но гитлеровский рейх не был готов в первые годы своего существования выступать «с позиции силы». На первый план были выдвинуты дипломатия и экономика. Германская дипломатия активно вторглась в дунайскую политику, играя на противоречиях между сторонниками версальской системы, сплачивая вокруг себя ревизионистские силы, подкармливая германофильские круги в придунайских странах. С другой стороны, после 1933 г., когда Германия повернулась лицом к придунайской Европе, экономические связи, как щупальца спрута, начали впиваться в месторождения румынской нефти и полиметаллических руд Югославии, сельскохозяйственную продукцию Болгарии и венгерские бокситы с тем, чтобы в дальнейшем поглотить хозяйственные организмы придунайских государств полностью. По утверждению фашистского экономиста Г. Гросса, стремление Германии установить экономическое господство в этом регионе было «вполне закономерным», ибо она, не обладая «никакими заморскими земельными и сырьевыми владениями», являлась «лучшим и надежнейшим потребителем» продукции балкано-дунайских стран84. Дунайский бассейн был официально провозглашен «германской жизненной сферой»85.

Негласная дипломатическая деятельность Германии по разобщению народов дунайского бассейна и незримое экономическое вторжение в их жизнь в конечном счете оказались более эффективными, нежели громогласная «эра пактов», как назвал Г. Де-мор«ьи период политики Англии, Франции и Италии в дунайском бассейне, имея в виду 1933—1935 .гг.86

16 февраля 1933 г. в Женеве был подписан так называемый «Организационный пакт», вдохнувший новую жизнь в Малую Антанту. Примерно через год была образована Балканская Антанта87. Эти акты создали на Балканах группировку государств (в которых проживало более 75 млн. человек), обладавших серьезным экономическим потенциалом. 17 марта 1934 г. Италия подписанием известных «Римских протоколов» с Австрией и Венгрией продолжила свою игру в дунайском бассейне, ибо политические и экономические соглашения с этими двумя странами были направлены в первую очередь против государств Малой и Балканской Антант88. Активность Германии в Австрии приводит к образованию в апреле 1935 г. так называемого «фронта Стрезы», в который вошли Италия, Франция и Англия. Начало 1935 г. связано еще с одной французской инициативой — предложением заключить дунайский пакт о гарантии независимости Австрии89. 5 декабря 1935 г. премьер-министр Чехословакии М. Годжа, выступая в парламенте, сформулировал свой план политико-экономического блока придунайских стран. Однако эти союзы и объединения, проекты и планы были или же неустойчивыми, временными, или нереализуемыми, так как на их действенности сказывались противоречия, взрывавшие межнациональное сотрудничество в дунайском бассейне и на Балканах, а также непоследовательность политики великих западных держав, «которые, создавая антигерманские союзы и объединения, в то же время придавали им, в той или иной степени, антисоветскую направленность.

В «эру пактов» уже явственно ощущалось стремление правящих кругов Лондона и Парижа к сговору с фашистской Германией. Как и французская, английская дипломатия опасалась крушения версальской системы. Поэтому, «заигрывая с германским ревизионизмом, британская дипломатия надеялась, что, во-первых, частичный пересмотр версальской системы произойдет под контролем Англии и, во-вторых, этот пересмотр произойдет на Востоке, не затронув ни западных границ в Европе, ни колониальных проблем. Ревизионистские устремления Германии Англия старалась направить на Восток»90. В этом смысле дунайский бассейн стал удобной разменной монетой в империалистической политике Запада.

Глубинный смысл дипломатической борьбы в дунайском бассейне, затеянной Францией и Англией с фашистскими государствами, проявился в проблемах, связанных с контролем дунайского судоходства. С одной стороны, франко-советское сближение в 1932—1934 гг., установление дипломатических отношений с Чехословакией и Румынией, в чем французская дипломатия играла не последнюю роль, свидетельствовали о стремлении Франции консолидировать Восточную Европу перед угрозой фашистской агрессии. Но, с другой стороны, когда правительство СССР поставило в 1934 г. вопрос о приеме в ЕДК (с 1928 г. Советский Союз начал активно использовать Дунай в качестве торгового пути), ни один из ее членов, то есть ни Франция, ни Англия, ни Италия, ни Румыния не выразили желания пойти навстречу его просьбе91. А ведь дело было отнюдь не в формальном участии СССР в контроле над Дунаем. Речь шла о том, что расширение экономических связей придунайских стран с Советским Союзом дало бы дополнительные возможности государствам дунайского бассейна для сопротивления экономической экспансии Германии.

Германия в 30-е годы широко использовала для укрепления своих позиций в дунайском бассейне противоречия, существовавшие между прибрежными государствами и западными державами. Когда в 1934 г., в связи с унификацией Германии, члены МДК поставили вопрос об изменении ее представительства (по статуту 1921 г. Германии в этой комиссии принадлежали-два голоса, так как она была представлена в ней земельными правительствами Баварии и Вюртемберга), Гитлер выдвинул требование ревизии всей дунайской конвенции92. «Правда,— отмечал западногерманский юрист В. Вегенер,— преждевременная оккупация демилитаризованной Рейнской области вызвала недоверие не только у непосредственного соседа — Франции, но также и у британского правительства относительно замыслов германского национал-социалистического руководства»93.

Англия и Франция привлекли к решению вопроса о представительстве Германии в МДК Лигу наций, одновременно отклонив многочисленные дипломатические демарши этой страны по вопросу о ее приеме в ЕДК94. В своей борьбе за изменение режима судоходства на Дунае Германия опиралась на стремление Румынии добиться роспуска ЕДК, а также Югославии, выступавшей за ликвидацию подчинения администрации Железных Ворот МДК05. Так, летом 1936 г., в связи с международной конференцией по вопросу о режиме черноморских проливов, правительство Румынии вновь подняло вопрос о ликвидации ЕДК и распространении юрисдикции МДК на весь судоходный Дунай. 29 июля 1936 г. министр иностранных дел этой страны Н. Титулеску назвал ЕДК «анахронизмом» и потребовал ее ликвидации под предлогом унификации режима Дуная, справедливо заметив, это «ни одна международная река в мире не имеет режима, подконтрольного двум комиссиям»96. Но Англия и Франция и на этом этапе отвергли

румынское требование так же, как, уже совместно с Румынией, отклонили заявление Советского Союза о допуске в ЕДК97.

В этих условиях Германия изменила тактику в своей дунайской политике. В ноте от 14 ноября 1936 г. ее правительство отказалось сотрудничать с государствами — членами Парижской мирной конференции— на условиях, которые были выработаны Версальским договором для международных путей сообщения, и заявило об отзыве своих представителей из МДК98. Этим шагом германское правительство ликвидировало юрисдикцию МДК над значительным участком Дуная, что наносило ощутимый удар по «Окончательному статуту». Германия предложила прибрежным государствам заключить двусторонние соглашения на основе принципа взаимности, которые регулировали бы дунайское судоходство вместо конвенции 1921 г.

В то же время Германия настойчиво ставила вопрос о приеме в ЕДК. Это обстоятельство свидетельствовало о том, что она отнюдь не собиралась замыкаться на участке Дуная, принадлежащем ей, а, наоборот, стремилась распространить свое влияние на все речное судоходство. Но средства достижения этой цели изменились. «Мирный аншлюс» Австрии и подписание летом 1936 г. договора «о дружбе» с нею усилили позиции Германии на речном Дунае еще до формального присоединения Австрии. К 1938 г. усиливаются экономические позиции Германии в каждой из приду-найских стран: импорт и экспорт Венгрии из Германии и в Германию в процентном отношении составляли 40,9 и 45,9 (в 1934 г.— соответственно 18,3 и 22,2), Румынии— 40,0 и 26,5 (14,5 и 16,6), Югославии — 39,4 и 42,0 (13,9 и 15,4), Болгарии — 52,0 и 59,0 (40,2 и 42,2)". Е. Хойт заметил, что в политической ситуации, которая сложилась накануне и в особенности после «аншлюса» Австрии, западные державы «были готовы согласиться на изменения в составе комиссии», имея в виду ЕДК100.

Захват в марте 1938 г. Германией Австрии коренным образом изменил обстановку в дунайском бассейне. Во-первых, как писал в апрельском номере журнала «Ла Франс милитэр» генерал Кюньяк, «присоединение Австрии к Германии означает завоевание Дуная, а через него — всего юго-востока Европы»101. Германский флот на Дунае увеличился на 494 единицы, став самым значительным, а процесс экономического подчинения дунайского бассейна вступил в новую, завершающую стадию102. В политическом плане «аншлюс» привел к тому, что придунайские государства начали «снимать», кто быстрее, кто медленнее, «французские очки», через которые смотрели на международные отношения.

Политика Франции и Англии в районе Дуная накануне второй мировой войны содействовала установлению здесь диктата Германии. Английский экономист П. Эйнциг писал, что в правительственных кругах Лондона в этот период неоднократно слышались рассуждения следующего рода: «В конце-концов, если мы потеряем всю нашу торговлю с придунайскими странами и Балканами, это не уничтожит нас, так как основные наши коммерческие интересы находятся в других частях света»103. Но дело было отнюдь не в «коммерческих интересах». Бездействие западных держав при «аншлюсе» Австрии было попыткой направить агрессивные устремления Германии на Восток, то есть частью плана, уже несколько лет определявшего политику западных держав. Не случайно генерал Кюньяк озаглавил свою статью «Дунай — путь на юго-восток», рассуждая следующим образом: «Германия теперь имеет прочную базу и имперский путь сообщения на Дунае. Этот путь ведет к Черному морю. Куда будет направлена германская экспансия после Констанцы? Может быть, по направлению плодородных полей Украины и Одессы. Или, может быть, по направлению кавказской нефти...»104 То, что тщательно скрывали западные политики, ясно и недвусмысленно высказал военный — надежду, что Гитлер направит свои силы против Советского Союза.

В то время, когда Дунай был официально объявлен «германским государственным водным путем», когда Г. Геринг выступил с требованием превратить эту реку в «мощную транспортную артерию» Германии, когда гитлеровское руководство приняло (11 мая 1938 г.) -решение о строительстве системы Рейн—Майн—Дунай, о соединении всех рек Германии с Дунаем, что сделало бы внутренние коммуникации этой страны недосягаемыми для флота Франции и Англии и неуязвимыми при блокаде, западные державы, представленные в ЕДК, «изменили тактику и проявили готовность передать права и функции прибрежной стране — Румынии»105. Эта готовность была реализована Синайским соглашением между правительствами Англии, Франции и Румынии 18 августа 1938 г. По этому документу ЕДК лишалась целого ряда прерогатив, которыми она наделялась по дунайской конвенции 1921 г., таких, как право надзора за судоходством на морском Дунае, издание постановлений о регулировании навигации, судебном разбирательстве конфликтов, производстве работ, взиманию сборов, проведению санитарных и других мероприятий106. Эти полномочия переходили в ведение румынского государства. В результате Синайского соглашения, как подчеркивал В. Н. Дурденевский, «устья Дуная были поставлены почти вне контроля неприбрежных держав»107.

Синайское соглашение и его место в истории дунайской проблемы можно рассматривать с двух сторон. Во-первых, принятием этого акта была осуществлена кардинальная ревизия судоходного режима Дуная, определенного конвенцией 1921 г., так как были полностью изменены характер и юрисдикция ЕДК. Американский автор Ф. Хэдсел писал, что в результате Синайского соглашения ЕДК «превратилась в основном в совещательный орган, передав реальную власть Румынии»108. Но большинство буржуазных авторов предпочитают умалчивать о том, что эти изменения были настоящей ревизией документа, на котором базировался судоходный режим Дуная, что эта ревизия была проведена на незаконных основаниях: она могла быть осуществлена лишь в том случае, если с нею согласились бы все государства, подписавшие этот документ. В Синае это правило не было соблюдено. Более того, соглашение не было подписано одним из членов ЕДК — Италией, которая лишь позднее присоединилась к выработанному документу. Против Синайского соглашения выступила Югославия, направившая правительствам Англии, Франции и Румынии ноты протеста против их незаконных действий109. Е. Хойт подтвердил в своей монографии, что действия западных держав по дунайскому вопросу в это время не были основаны на статуте 1921 г.110

Во-вторых, Синайское соглашение выглядело весьма благоприятным для Румынии лишь внешне. И. М. Синглэр писал об этом акте как о «победе Румынии»111. Т. Колцеску подчеркивал, что наконец-то Румыния добилась признания «своих неоспоримых прав на этой части реки», имея в виду морской Дунай112. В действительности же уступка Англией и Францией своих прав на Дунае представляла собой, как отметил Е. |Каменов, «часть коварной дипломатической игры западных правительств, стремившихся подтолкнуть и направить германскую агрессию на восток, против Советского Союза»113. События в Синае были связаны с решением западных держав допустить Германию в ЕДК. Не случайно 1 марта 1939 г. Синайское соглашение было дополнено Бухарестским Аккордом, по которому Германия официально была принята в эгу комиссию.

Выступая 1 марта 1939 г. по случаю подписания Бухарестского Аккорда, министр иностранных дел Румынии Г. Гафенку усердйо подчеркивал, что режим морского Дуная находится «в соответствии с суверенными правами румынского государства»114. В условиях, когда гитлеровская дипломатия готовила войну в Европе, Гафенку оценил допуск Германии в ЕДК как благотворную для мира акцию, хотя уже в то время было ясно, как отметил X. А. Смит, что «по существу это означало переход эффективного контроля над всем течением Дуная в руки Германии»115. «Посредством этих двух соглашений германское правительство расчищало себе путь к полному подчинению дунайского судоходства и его правового режима своим агрессивным целя.м»,— писали Ю. Бас-кин и П. Рыжиков116.

Политика умиротворения Германии на ее западных границах, которую проводили Англия и Франция, делали бесперспективным лавирование Румынии между двумя империалистическими блоками, и это не мог не понимать Г. Гафенку. Для того чтобы направить агрессию Гитлера против СССР, западные державы «уступали» Германии контроль над дунайским судоходством и политическое влияние над народами дунайского бассейна. Именно таким образом резюмировал Б. Бабович переход контроля над морским Дунаем от ЕДК к Румынии, а затем к Германии117. Ради этого Англия и Франция пошли на попрание ими же продиктованного международного режима Дуная и объявили вне закона дунайскую конвенцию 1921 г., не посчитав нужным «искать согласия других подписавших» этот документ стран118. Румынские исследователи Л. Бэдулеску, Г. Канья и Е. Гласер писали, что вследствие подписания соглашений в Синае и Бухаресте «конвенция 1921 г. была фактически упразднена»119.

Начало второй мировой войны со всей ясностью показало стратегическую, транспортно-экономическую ценность для Германии Дуная и дунайского бассейна — основного источника недостающего ей сырья, продовольствия и нефти. Уже тот факт, что 31,9% экспорта Югославии, 32,3% — Румынии и 67,8% — Болгарии осуществлялись в 1939 г. в Германию120, подтверждает это положение. Швейцарская газета «Базелер нахрихтен» даже писала, что «с начала войны судоходство на Дунае по своему значению в хозяйственном, транспортном, наконец, также и в военном отношении далеко превзошло судоходство на Рейне»121.

Объявление Болгарией, Румынией и Югославией нейтралитета было благосклонно воспринято Германией, ибо ее руководство стремилось до решающих событий на западном фронте не вовлекать страны дунайского бассейна в сферу военных действий. Экономические цепи, привязавшие к Германии придунайские государства, их зависимость в политическом плане удовлетворяли гитлеровское руководство на первом этапе войны. В то же время «странная война», которую вела Германия на западном фронте, питала надежды Англии и Франции повернуть все же гитлеровскую агрессию на восток. Этими причинами объясняется непонятное, на первый взгляд, сотрудничество в ЕДК и МДК двух находившихся в состоянии войны сторон — германо-итальянской и франко-британской. А. Хиллгрубер отмечал, что «начало войны... ничего не изменило в деятельности обеих комиссий»122. Л. Мар-кантонатос свидетельствовал, что члены ЕДК, то есть представители Англии, Франции, Италии, Румынии и Германии, работали «в атмосфере вежливого согласия и спокойствия»123. Так, на сессии ЕДК 16—22 февраля 1940 г. они единогласно утвердили новые правила навигации на Дунае, которые должны были вступить в действие с 1 мая 1940 г., приняли ряд других решений124.

Весной 1940 г. румынское правительство стало инициатором коллективного выступления придунайских стран по вопросам безопасности навигации на Дунае, выдвинув программу из четырех пунктов: 1.

Запрещение плавания по Дунаю судов, которые могут быть переоборудованы в военные. 2.

Запрещение перевозок по реке военных грузов и войск без специального разрешения государств, по территориальным водам которых такой транзит осуществляется. 3.

Специальный надзор над командами судов, осуществляющих навигацию. 4.

Замена правил МДК о навигации таможенными законами государств, прибрежных Дунаю125.

Внеочередная сессия МДК в Белграде 17 апреля 1940 г. одобрила соглашение, основанное на вышеперечисленных пунктах. Ее. решения были положительно оценены в Лондоне и Париже. Англииское правительство приветствовало их как «первую реальную демонстрацию» прибрежных государств по дунайскому вопросу, подчеркнув, что эти решения имели антигерманскую направленность. Румынская газета «Тимпул» писала 20 апреля, что «охрана порядка на этой коммуникационной артерии придунайскими странами гарантирует мир и в то же время укрепляет независимость каждой из них»126.

Однако эти декларации скорее выдавали желаемое за действительное. В Берлине спокойно реагировали на решения, принятые в Белграде. Правительство Германии попыталось решить вопрос о безопасности на Дунае в ином плане, инсценировав выступление венгерского правительства с предложением предоставить полицейский надзор за навигацией по Дунаю Германии127. Отрицательное отношение придунайских стран к этой инициативе не обескуражило руководителей гитлеровского рейха. На данном этапе их удовлетворяли и белградские решения, так как, согласно сообщению корреспондента «Нью-Йорк Тайме», переданному им из Брэилы, «немцы почти полностью контролировали судоходство на Дунае», в то время как французские суда полностью «исчезли» с этой реки, а английские бездействовали128. Кроме того, Германия в этот период имела серьезные возможности определять политический курс Румынии в нужном для себя направлении129.

Именно этим объясняется сотрудничество германских представителей в ЕДК со всеми ее остальными членами на майской сессии 1940 г., когда румынский делегат сделал заявление о решении правительства Румынии руководствоваться в осуществлении контроля над судоходством по морскому Дунаю принципами, которые были одобрены в Белграде. Резолюция, предложенная по этому вопросу, была принята с согласия всех членов ЕДК130. Газета «Тимпул», комментируя решения этой сессии ЕДК, отмечала: «Румыния придает большое значение тому факту, что Германия голосует сейчас в комиссии вместе с Великобританией, Францией и Италией, ибо это означает присоединение Германии к принципам белградского соглашения. Как это ни парадоксально, данное решение с политической точки зрения является по существу соглашением воюющих сторон о воздержании от всякого акта, способного вызвать распространение войны на бассейн Дуная»131.

Английский исследователь В. Медликотт, оценивая политику Великобритании и Франции в дунайском вопросе в апреле-мае 1940 г., смотрел на эти события несколько с иной точки зрения. Он, в частности, писал: «Англичане, во всяком случае, шли на верный проигрыш в Румынии, и их положение весной можно охарактеризовать как оборону, а затем, до некоторой степени, как поспешное отступление»132. Вывод Медликотта можно дополнить тем, что отступление проводилось под натиском не всех прибрежных государств, а только Германии, войска которой в мае, когда заседала ЕДК, разгромили англо-французские армии на западном фронте, и это, по существу, снимало вопрос о каком-либо, даже

дипломатическом, сопротивлении Франции и Англии полному захвату Германией контроля на Дунае.

Завершение военной кампании на Западе гитлеровское руководство посчитало удобным моментом для окончательного решения дунайской проблемы и судьбы дунайского бассейна. Оно провело серию консультаций с правительством Италии, выработав общую программу действий по всем вопросам дунайского судоходства133. И Германия, и Италия исходили из того, что дунайские страны окончательно переориентировали свою политику на страны «оси Берлин—Рим». «Нью-Йорк Тайме» писала 3 июня 1940 г., что военные победы Германии привели к полному и окончательному «устранению англо-французского влияния в Венгрии и Румынии, приближая их к германской империи»134.

Но юридическое и политическое «оформление» германской гегемонии на Дунае неожиданно натолкнулось на серьезное препятствие. Мирное разрешение бессарабского вопроса между СССР и Румынией и возвращение Бессарабии в состав СССР привело к тому, что он восстановил свои права придунайского государства. Активное включение Советского Союза в дела дунайского судоходства открывало перед прибрежными странами новые возможности сопротивления экономической и политической экспансии фашистской Германии, значительно усложняло задачи, которые ставило перед собой гитлеровское руководство в овладении этим регионом. И. В. Брюгель писал, что «немцы не могли отрицать, что в их интересах было бы держать Советскую Россию в отдалении от Дуная»135. Но, как объяснил Гитлер И. Антонеоку 23 ноября 1940 г., Германия из-за «военной слабости» не могла в июне выступить против СССР по бессарабскому вопросу, ибо только после завершения кампании на Западе он, Гитлер, «смог бы перебросить оттуда войска»136. Брюгель объясняет и «стойкое спокойствие», с которым в Берлине восприняли появление на Дунае СССР. По его мнению, здесь рассматривали воссоединение Бессарабии с Советским Союзом как «краткосрочную концессию, которая будет неизбежно ликвидирована запланированным нападением на СССР»137.

Поскольку установление германского господства в дунайском бассейне и судоходстве на этой транспортной магистрали было, по свидетельству В. Варлимонта, «составной частью плана подготовки к завоеванию Юго-Восточной Европы и территорий Советского Союза»138, то гитлеровское руководство к концу лета 1940 г. решило «произвести ревизию режима судоходства на всем речном Дунае и выбросить Англию и Францию из состава МДК, а затем и из ЕДК»139. Для этого оно сговаривается с правительством Италии, а также с зависимыми от нее кабинетами Болгарии, Румынии, Югославии и Венгрии, четко сформулировав в ноте от 28 августа 1940 г. свои намерения140.

Эту операцию Гитлер планировал провести за спиной Советского Союза. 1—3 сентября 1940 г. в Вене состоялось специальное совещание германских экспертов, на котором были рассмот-

3*

35

рены транспортные проблемы Дуная, но, как подчеркивает Н. И. Ожиганов, их решение «было поставлено в прямую связь с решением политической проблемы Дуная»141Г Как писала румынская газета «Курентул», эти политические аспекты дунайской проблемы должны были рассматриваться на конференции, намеченной Германией на 15 сентября 1940 г.142 Несмотря на то, что на этой конференции речь должна была идти о «восстановлении нормальной навигации на Дунае», Советский Союз не был приглашен принять участие в ее работе. Это было демонстративное игнорирование прав СССР на Дунае.

Венская конференция экспертов Германии, Италии, Болгарии, Югославии, Румынии, Словакии и Венгрии по дунайскому вопросу выработала временное соглашение, по которому ликвидировалась Международная дунайская комиссия и образовывался совещательный комитет для управления Дунаем выше Брэилы, так называемый совет речного Дуная, во главе которого был поставлен германский делегат. Кроме того, создавалась комиссия по ликвидации исполнительных органов МДК, а также комитет в составе представителей Румынии, Югославии и Германии для управления районом Железных Ворот143. Данное соглашение свидетельствовало о том, что Германия окончательно закрепила за собой контроль над речным Дунаем. Но конференция в Вене коснулась и положения на морской части этой реки. Было решено, что здесь контроль по-прежнему будет принадлежать ЕДК, а это значило, что и в секторе Брэила — Черное море решающее слово принадлежало представителям Германии, ибо делегаты Англии и Франции не принимали участия в ее работе. Румынская газета «Универсул» писала, что решения, принятые в Вене, были направлены на то, чтобы «дать Германии возможность активно вмешиваться во все вопросы, касающиеся навигации по Дунаю»144. Интересно, что газета «Тимпул», известная многими выступлениями по дунайской проблеме, в которых требовала расширения влияния Румынии на Дунае, после конференции в Вене опубликовала статью «Наш Дунай», в которой давалось следующее разъяснение: «Говоря «наш Дунай», мы не должны понимать это дословно, ибо это помешало бы проведению в жизнь экономического и политического сотрудничества придунайских стран»145. В целом, характеризуя решения, принятые конференцией в Вене, авторы монографии «Дунай и дунайское судоходство» пришли к выводу, что «они довершили дело, начатое в Синае и Бухаресте», имея в виду окончательное разрушение, теперь уже на речном Дунае, режима судоходства, регламентированного конвенцией 1921 г.146

Правительство СССР выступило против решений конференции в Вене. Как пишет А. Хиллгрубер, уже 10 сентября 1940 г., то есть до окончания работы конференции, заместитель наркома иностранных дел Советского Союза А. Я. Вышинский выразил германскому послу Шуленбургу недовольство по поводу отстранения СССР от решения дунайских вопросов147. В меморандуме Советского правительства от 14 сентября 1940 г. заявлялось, что «СССР, будучи придунайским государством, не может относиться безразлично к режиму судоходства на Дунае и не может не участвовать в решении вопросов, касающихся Дуная»148. Советский Союз выступил за создание единой дунайской комиссии, в которую входили бы лишь придунайские государства, включая Германию и Советский Союз. В ходе двусторонних советско-германских переговоров была достигнута принципиальная договоренность о необходимости унификации судоходного режима на Дунае и создании единого органа по его организации. В совместном коммюнике, опубликованном 26 октября 1940 г., говорилось: «В результате переговоров, происходивших в последнее время между правительством СССР и германским правительством, и с согласия итальянского правительства было признано необходимым ликвидировать как МДК, так и ЕДК и вместо этих комиссий образовать единую дунайскую комиссию из представителей СССР, Германии, Италии, Румынии, Болгарии, Венгрии, Словакии и Югославии»149.

Но Гитлер не спешил с реализацией этой договоренности. Он не был заинтересован в советском присутствии на речном Дунае, в связи с чем было принято решение сначала обсудить проблему контроля над морским Дунаем на совещании представителей четырех стран — СССР, Германии, Италии и Румынии, работа которого началась 28 октября 1940 г. в Бухаресте150. Эксперты четырех стран должны были создать временный международно-правовой режим морского Дуная, от его устья до Брэилы. Однако германо-итало-румынский фронт, сложившийся на конференции, затягивал принятие определенных решений, выдвигая против предложений СССР то румынские, то общие возражения. Так, когда представитель Советского Союза А. А. Соболев внес предложение образовать для устьев Дуная объединенную советско-румынскую контрольную комиссию, делегат Румынии В. В. Пелла резко протестовал, требуя создания органа с представительством и Германии, и Италии151.

Конференция в Бухаресте продолжала свою работу до 21 декабря 1940 г. с несколькими перерывами. Тактика затягивания переговоров, которую применили делегаты Германии, Италии и Румынии152, превращала заседания конференции в словесные дуэли без видимого исхода. «Компромиссные» предложения, с которыми несколько раз выступали делегации Германии и Италии, по существу «игнорировали законные права Советского Союза и практически были направлены на установление безраздельного господства гитлеровцев в устье Дуная»153. В связи с тем, что Германии не удалось дипломатическим путем обеспечить себе контроль над выходом в Черное море, ее делегация сорвала с помощью своих итальянских и румынских союзников работу конференции в Бухаресте154.

Введя войска в Болгарию и Румынию, разгромив в апреле 1941 г. армию Югославии, гитлеровская Германия окончательно консолидировала свою власть в дунайском бассейне. П. Гартиг процитировал слова Гитлера из его речи в рейхстаге 4 мая 1941 г.

о том, что балканская кампания весной 1941 г. привела к результатам, которые по своему значению были «чрезвычайными». Гитлер отметил, что «Дунай как важнейшая транспортная артерия навсегда гарантирован от актов саботажа155.

Материальные ресурсы дунайского бассейна, его промышленный потенциал, людские ресурсы Австрии, Венгрии, Румынии и Чехословакии были использованы для подготовки и проведения агрессии против Советского Союза. С 22 июня 1941 г. дунайский транспортный путь был полностью подчинен нуждам германской военной машины и его распорядителями стали высшие военные чины фашистского рейха. Было создано специальное военно-транспортное управление «Юго-Восток», тесно связанное с синдикатом «Бетрибс-Гемайншафт», контролировавшим 84,5% грузовых перевозок по Дунаю156.

Накануне и в начале второй мировой войны Германия значительно увеличила свой дунайский флот, особенно танкерный, перевозивший нефть из Румынии. Для удовлетворения военных нужд и потребностей, связанных с производством вооружения, боеприпасов, техники, на перевозку войск и продовольствия было мобилизовано около 92% всех судов и барж, осуществлявших навигацию по Дунаю157. В результате Германии удалось значительно повысить грузооборот на этой реке. По сравнению с 1935 г., когда он равнялся 4 млн. т, в 1942 г. вниз и вверх по Дунаю было перевезено более 12 млн. т грузов158. Для того чтобы более зримо представить значимость дунайского водного пути для гитлеровской Германии, достаточно привести лишь одну цифру. Более 60% награбленного в юго-западных районах СССР и приду-найских странах сырья и продовольствия попадало в Германию по Дунаю.

В годы второй мировой войны Германия провела несколько конференций с участием представителей подконтрольных государств дунайского бассейна, на которых рассматривались различные вопросы — о строительстве новых портов и реконструкции старых, активизации работ по улучшению навигационных условий на реке, строительстве соединительного канала Дунай — Рейн, об «окончательном» разрешении вопроса о международно-правовом статусе морского Дуная. Последняя подобная конференция состоялась летом 1944 г.

Победа над фашистской Германией была еще далека, когда на Западе вновь оживился интерес к Дунаю и его бассейну. Английский журнал «Трибюн» в 1942 г. опубликовал статью Ф.Джонса, в которой содержалось следующее утверждение: «Дунай может казаться весьма отдаленной проблемой при наших теперешних заботах, но тем не менее верно, что если мы выиграем войну, одной из самых важных проблем, которую нам придется разрешать совместно с Советским Союзом, явится устройство этой части Европы»159. Внимание к дунайской проблеме в Англии и США проявилось в нескольких аспектах.

Во-первых, политические расчеты правящих кругов и военные соображения этих держав отразились в целом ряде научных работ, где рассматривались экономические, политические, стратегические стороны проблемы Дуная160. Особое внимание при этом уделялось анализу международной системы контроля над дунайским судоходством с участием неприбрежных держав, ибо она, по признанию Д. Кэмпбелла, «была средством сохранения их политического и экономического влияния в Юго-Восточной Европе»161.

Во-вторых, политические круги Лондона и Вашингтона самым серьезным образом рассматривали различные планы и проекты объединения народов дунайского бассейна в разного рода федерации и конфедерации162. Дунай в этих проектах рассматривался как экономическая ось, позволявшая создать единый дунайско-балканский хозяйственный комплекс. Объективно деятельность Лондона и Вашингтона по созданию всякого рода объединений на границах СССР носила печать антисоветизма и являлась следствием того, что Восточная Европа вновь рассматривалась империалистами «прежде всего в качестве плацдарма у западных границ Советского Союза», а ее устройство было подчинено старой идее «санитарного кордона», которая «оставалась неизменной»163.

В-третьих, Дунай и дунайский бассейн были тем призом, ради которого английский премьер-министр У. Черчилль тормозил открытие второго фронта против гитлеровской Германии, настаивая на его «балканском варианте». Военные стратеги Англии, как и американские сторонники высадки союзных войск на Балканах, исходили не столько из военных соображений, сколько из политических расчетов, так как вторжение в долину Дуная позволяло западным державам «отрезать» Центральную Европу от Советской Армии, громившей гитлеровские войска на восточном фронте. «Балканский вариант» открытия второго фронта, в случае его реализации, представлял Англии и США возможность продиктовать условия мирного устройства дунайского бассейна.

Однако реальный ход борьбы против гитлеровской Германии в Европе опрокинул политические и военные расчеты У. Черчилля и его единомышленников. Летом 1944 г. победой в Ясско-Кишинев-ской операции Советская Армия начала освобождение народов дунайского бассейна. Известный французский историк А. Мишель комментировал результаты этого сражения следующим образом: «Русские... изгнали англо-американцев из этой части Европы»164, подчеркнув окончательный провал надежд определенной части правящих кругов и Лондона, и Вашингтона на «балканский вариант» высадки союзных войск.

Освободительная миссия, осуществленная войсками Советского Союза в дунайском бассейне, имела исключительное значение для дальнейшего исторического развития его народов. Вместе с изгнанием из этой части Европы гитлеровских войск потерпели крах фашистские режимы в Болгарии, Румынии, Венгрии, Словакии. Были созданы условия для восстановления своих государств южнославянским, словацкому и чешскому, а также австрийскому народам. В Болгарии, Румынии, Югославии, Чехословакии, Венг-

рии произошли народно-демократические и социалистические революции, вырвавшие эти страны из системы капитализма.

Поддержка Советским Союзом придунайских стран, ставших на новый, социалистический путь развития, защита ими своих национальных интересов создали в дунайском бассейне политическую ситуацию, которая коренным образом отличалась от положения, характерного для межвоенного периода. В связи с этим возникли объективные условия для демократического решения дунайской проблемы, организации дунайского судоходства в соответствии с нормами международного речного права и национальными интересами прибрежных Дунаю стран.

Присутствие на Дунае войск США, которые по соглашению между союзниками получили в качестве зон оккупации западные районы Австрии и юго-восточные районы Германии, не могло изменить ситуацию. Но было также ясно, что Англия и Франция, которые на протяжении почти 90 лет осуществляли контроль над дунайским судоходством (лишь на время второй мировой войны уступив это право гитлеровской Германии), а также США будут стремиться к такому решению дунайской проблемы, которое позволит им сохранить в Юго-Восточной Европе свое политическое и экономическое влияние, оставить за собой важнейшие стратегические позиции на границах СССР и закрепить в странах этого региона подорванные революциями основы капиталистического общества. Дунайская проблема оказалась одним из важнейших вопросов дипломатической битвы за будущее стран дунайского бассейна, развернувшейся на международной арене в первые послевоенные годы.