2. Несостоятельность расчетов на «отбрасывание» коммунизма и эволюция военно-стратегических и политических доктрин США
«Политика силы», ставшая после второй мировой войны основой внешнеполитического курса правящих кругов Соединенных Штатов Америки, предусматривала одновременную активность в различных направлениях — экономическом, политическом, дипломатическом, идеологическом, военном.
Но центр тяжести этой политики заключался прежде всего в подготовке войны против стран социализма, в попытках ликвидировать систему социализма и возвратить капитализму его былые позиции, в первую очередь военным путем.При этом основные военно-стратегические и внешнеполитические расчеты американского империализма и его союзников базировались на том, что, мол, США не только сумеют сохранить имевшуюся у них в первые послевоенные годы монополию на производство атомного оружия, но и добьются решающего военного превосходства над Советским Союзом и другими социалистическими странами. Именно эта посылка лежала в основе доктрин «сдерживания» и «освобождения», политики «балансирования на грани войны», концепции «массированного возмездия», а также практических мероприятий, проводимых в соответствии с указанными доктринами и концепциями.
Однако в результате решающих успехов, достигнутых Советским Союзом в области обеспечения своей безопасности и безопасности других социалистических стран, расчеты американских правящих кругов на военное превосходство США и «отбрасывание» коммунизма вооруженным путем оказались полностью несостоятельными. Впервые в истории существования государств двух различных систем — социалистической и капиталистической— создалось такое соотношение сил между ними, при котором мирное сосуществование превращается в жизненную необходимость для самих стран капитала, ибо развязывание новой мировой войны означало бы для капитализма самоубийство.
Возникла острая коллизия между непомерно раздутой военной машиной, созданной империализмом США, и возможностями ее эффективного использования в тех целях, в которых она создавалась,— для борьбы против СССР и мировой социалистической системы, подготовки и развязывания войны, включая новую мировую войну, как естественное продолжение «традиционной» политики, проводимой странами капитала.
Возникло неразрешимое противоречие между стремлением империализма США к установлению своего мирового господства и нереальностью осуществления подобных устремлений в эпоху, когда на место исторически обреченного капитализма приходит социализм.Несостоятельность надежд правящих кругов США на создание такой «ситуации силы», которая могла бы обеспечить их диктат, коренные просчеты в отношении военно-экономического потенциала СССР повлекли за собой необходимость пересмотра и модернизации основных военно-стратегических и политических доктрин американского империализма, и в первую очередь доктрины «освобождения» и концепции «массированного возмездия».
Одержав победу на выборах 1956 г., правительство Эйзенхауэра— Даллеса намерено было и впредь руководствоваться доктриной «освобождения», добиться превосходства над Со ветским Союзом в области ракетно-ядерного оружия, «устрашить» его при помощи такого превосходства и вынудить согласиться на предлагаемые ему «с позиции силы» американские условия решения важнейших международных проблем.
Один из пунктов предвыборной программы республиканцев. 1956 г. гласил: «Политика, которую мы поддерживаем, возродит заразительные освободительные влияния, неразрывно связанные со свободой. Они неизбежно создадут состояние напряженности внутри порабощенного мира (так апологеты империализма именовали социалистические страны.— Авт.), что сделает для его руководителей невозможным продолжать идти по абсурдному пути и что явится началом их конца». В рождественских посланиях президента . в 1957 г. в сравнительно более сдержанных тонах, но тоже заявлялось о стремлении «освободить» страны Восточной Европы. Дж. Ф. Даллес в заявлении корреспондентам Ассошиэйтед Пресс, сделанном 22 апреля 1957 г., призывал «не забывать о порабощенных народах» (как именовал он европейские страны народной демократии), а в комментарии, последовавшем на следующий день после этого заявления, утверждал, что «было бы шагом назад не делать упора на этом вопросе (имеется в виду отношение правящих кругов США к народно-демократическим государствам под углом зрения доктрины «освобождения».— Авт.) в обзоре основных направлений нашей политики»241.
Дело, как известно, не ограничивалось заявлениями.
Правящие круги США усилили различного рода подрывную деятельность против социалистических стран. Резко активизировались радиостанции «Риас», «Свободная Европа», «Свободная Азия» и др., связанные с американскими шпионскими и контрреволюционными центрами, многочисленные полуофициальные и «частные» пропагандистские и разведывательные организации в странах Западной Европы и Азии. О размахе, который приобрела подрывная деятельность американского империализма, говорит тот факт, что по официальным данным, опубликованным в США, только разведкой заняты 20—30 тыс. человек, а расходы на нее составляют свыше 2 млрд. долл. в год 242.Осенью 1956 г. наряду с усилением идеологической борьбы лагерь империализма предпринял попытку организации широких контрреволюционных выступлений, направленных на свержение народно-демократического строя.
Наибольшую активность силы реакции развили в Венгрии, где был организован контрреволюционный мятеж, стоивший венгерскому народу немалых жертв.
25 октября 1956 г., на вторые сутки после начала мятежа, президент США выступил с заявлением, в котором говорилось: «Америка от всего сердца поддерживает венгерский народ»243. Совершенно очевидно, что под Америкой подразумевались в данном случае империалистические круги, провозглашавшие политику «освобождения», а под венгерским народом — венгерские контрреволюционные силы, стремившиеся расправиться с народно-демократическим строем. Когда ренегат и предатель Имре Надь заявил, не имея на то никаких полномочий, о выходе Венгрии из Организации Варшавского договора, правительство США немедленно предложило оказать контрреволюционерам помощь продовольствием и деньгами в сумме 20 млн. долл. *.
Одновременно с мятежом в Венгрии резко усилилась деятельность империалистической агентуры в Польше, Германской Демократической Республике и других странах народной демократии. Крайне реваншистские элементы в ФРГ открыто начали призывать к ликвидации ГДР.
Однако и на этот раз авантюристические замыслы империализма США, направленные против социалистических государств, на «освобождение» народов этих государств от избранного ими социально-политического строя, были сорваны.
При этом наглядно обнаружились военно-стратегические просчеты американских правящих кругов, связанные с доктриной «массированного возмездия». США оказались поставленными перед фактом, что не только они сами, но и Советский Союз достиг «атомного изобилия», имея в виду как разрушительную силу, так и количество термоядерного оружия. Вместе с тем американские политические деятели и военные круги явно просчитались и в отношении средств доставки ядерного оружия к цели: никакой монополии США в этой области не было и в помине; напротив, соотношение сил изменилось в пользу Советского Союза.«Наша собственная атомная мощь нейтрализована: мы не можем рассчитывать на применение бомбы (имеется в виду водородная бомба.— Авт.), не рискуя, что подобная бомба не будет применена против нас самих»244,— писал в 1956 г. Ч. Болтэ, сотрудник представительства США при ООН.
«Наша способность нанести массированный ответный удар не предотвратила ни войны в Корее, ни утраты северной части Индокитая... ни даже суэцкого кризиса»245,— писал в 1957 г. известный американский военный теоретик и социолог, специализирующийся по международным вопросам, Генри Кис- сингер — директор специального исследовательского центра «Фонда Рокфеллера» и сотрудник ряда других американских научно-исследовательских организаций, занимающихся внешнеполитическими проблемами.
Доктрина «массированного возмездия» угрожала, как заявлял Киссингер, «парализовать политику» Соединенных Штатов, «лишить ее гибкости»246. Указывая на мощь современного оружия, он подчеркивал, что «всеобщая война, очевидно, явится самым крайним средством» и что применение его связано с «чрезмерным риском» для самих американских правящих кругов. Что же касается союзников США, то, как признавал Киссингер, ставка высшего американского политического и военного руководства на «массированное возмездие», на «глобальную атомную войну» вызывала глубокую тревогу в странах, связанных с Соединенными Штатами союзническими обязательствами.
В этих условиях в конце 1956 г.
и в 1957 г. были выдвинуты концепции так называемого «дозированного применения силы» («graduated employment of force») и «локальных», или «ограниченных», войн («limited wars»). Последние, как признавали саМн их авторы, представляли собой «не альтернативу, а дополнение к массированному возмездию»*. Суть рассматриваемых концепций заключалась в том, что конечной военной целью правящих кругов США продолжала оставаться постоянная готовность ко всеобщей ядерной войне, но вместе с тем не исключалась возможность локальных, ограниченных военных конфликтов.Подчеркивая, что плата за развязывание всеобщей ядерной войны может быть «слишком велика, чтобы подобная война могла стать нашим единственным ответом на вызов, брошенный противником»247, Киссингер выдвинул положение о том, что эффективность американской «политики силы» и американской дипломатии может быть увеличена путем использования в американских целях «ограниченных» войн. Последние он подразделил на четыре возможные категории: 1) войны между «второразрядными государствами», преимущественно на Востоке; 2) войны с участием одной из великих держав против страны, находящейся в явно менее выгодном положении; 3) военный конфликт между великой державой и малой страной, перерастающий в более широкую войну; 4) «ограниченная» война между великими державами.
Полагая, что и «ограниченная» война между державами, которые располагают атомным и водородным оружием, «будет, вероятно, ядерной войной», авторы концепции «локальных» войн предложили особое внимание уделить выработке специальных средств для ее ведения и в первую очередь баллистическим снарядам среднего радиуса действия и другим видам «тактического» атомного оружия, а также мобильным военным формированиям, специально предназначенным для этих целей248.
Подобного рода рекомендации были подтверждены и расширены в докладе специального комитета исследовательского центра «Фонда Рокфеллера», подготовленном при непосредственном участии Лоуренса и Нельсона Рокфеллеров, а также других крупнейших представителей американской финансовой олигархии и опубликованном в начале 1958 г.
Комитет констатировал в своих выводах, что военная стратегия США должна исходить из готовности к ведению как «тотальных», так и «локальных^ войн (в последних, как утверждали авторы доклада, «почти неизбежно придется применять атомное оружие»). «Настоятельно необходимо,— говорилось в докладе,— чтобы в дополнение к нашим силам ответного удара мы создали соединения, которые могли бы быстро вмешиваться и дали бы почувствовать свою мощь, выбирая определенные и разнообразные объекты. Для такой ограниченной войны мы должны обладать способностью создавать современные морские и воздушные мосты...Наши мобильные силы должны быть приспособлены к диапазону возможных ограниченных войн...» 249
Правительство США предприняло ряд практических шагов в соответствии с указанными предложениями. Были форсированы работы по созданию и усовершенствованию «тактического» атомного оружия. Значительные изменения претерпела система командования вооруженными силами США, существенные сдвиги произошли в организации сухопутных войск в направлении создания высокоманевренных частей и соединений.
Конец 50 — начало 60-х годов ознаменовались дальнейшими сдвигами в соотношении сил на мировой арене, вызванными продолжающимся упрочением позиций Советского Союза и других социалистических государств во всех областях, в том числе в области укрепления их оборонной мощи. Советское государство заметно опередило США и все другие капиталистические страны в развитии ракетной техники, что было убедительно продемонстрировано перед всем миром успехами Советского Союза в освоении космоса. Это подрывало самые основы американской агрессивной стратегии.
Авиация дальнего радиуса действия, создание которой поглотило огромные средства, и широко разветвленная система военных баз на чужих территориях, в том числе в районах, примыкающих к границам Советского Союза, должны были, по расчетам американских военных руководителей, достигнуть к 1959 г. высшей точки могущества и обеспечить военной машине США стратегическое преимущество в наступательной войне. Система же ПВО, опирающаяся на внутренние американские силы и на форпосты в виде военных баз, выдвинутых далеко за пределы США, призвана была обеспечить неуязвимость Соединенных Штатов в области обороны. Однако в условиях развития ракетной техники, создания Советским Союзом межконтинентальных, глобальных и противоракетных ракет американская стратегическая авиация,' старые средства ПВО, система военных баз теряют свое прежнее значение.
Следовательно, если уже в первые послевоенные годы Советский Союз ликвидировал монополию США в области производства атомного оружия, а в дальнейшем создал собственный могущественнейший ядерный потенциал, то в дальнейшем пришел конец как надеждам на американское превосходство в области средств доставки такого оружия к цели, так и пресловутой «монополии на неуязвимость» Соединенных Штатов. Иначе говоря, перестали существовать все те «три кита», на которых воздвигались основные военно-стратегические и внешнеполитические расчеты правящих кругов США на протяжении всего послевоенного периода.
В свете этого не удивительно, что уже запуск первых советских искусственных спутников Земли был расценен рядом влиятельных американских буржуазных политиков как «второй Пирл-Харбор», как сокрушительный удар «в солнечное сплетение» военно-политической и стратегической системы США.
«Я не знаю ни одного события со времени русской революции 1917 г., которое бы настолько изменило к худшему безопасность и позиции силы нашей страны» писал по поводу советских спутников бывший министр авиации Т. Финлеттер.
«Неограниченные цели и полная победа в войне более недостижимы»250— так озаглавил один из разделов своей книги «Сила и дипломатия», изданной в 1958 г., Дин Ачесон, бывший государственный секретарь Соединенных Штатов.
«...Соединенные Штаты не могут позволить себе еще одно падение, подобное тому, которое характеризовало предыдущие полтора десятилетия,— отмечал Г. Киссингер в 1961 г.— Еще 15 лет ослабления нашего положения в мире вроде того, которое мы испытали после окончания второй мировой войны, приведут к тому, что мы окажемся на положении «крепости Америки» в мире, в котором мы в основном не будем иметь значения... Мы не всемогущи. Мы больше не неуязвимы»251.
Реальные факты, давление конкретных обстоятельств заставили Кеннеди сразу же после его прихода в Белый дом заявить о необходимости «приспособиться к требованиям изменяющегося мира». Это относилось и к области военно-стратегических доктрин и концепций. Основой их дальнейшей модернизации явился еще больший упор на подготовку одновременно к различным видам войн: как ко всеобщей ракетно-ядерной войне, так и к малым, «ограниченным» войнам и вооруженным интервенциям.
Именно в этом заключалась суть концепции так называемого «гибкого реагирования» («flexible response»), «постепенного сдерживания» («graduated containment»), официально одобренной правительством Кеннеди. В послании «О положении страны», направленном конгрессу 11 января 1962 г., президент заявил: «Мы отказались от установки «все или ничего», которая не оставила бы никакого выбора, кроме бесславного отступления или неограниченных военных действий»252. Было решено пойти по линии «повышения порога войны с применением обычных средств».
Генерал Максуэлл Тейлор, автор указанной концепции, писал: «Стратегическая доктрина, которую я мог бы предложить взамен массированного ответного удара, называется стратегией «гибкого реагирования». Это название указывает на то, что мы должны быть способны реагировать на любой возможный вызов и успешно действовать в любой ситуации » *
М. Тейлор, занимавший во времена Эйзенхауэра пост начальника штаба армии, а затем ушедший в отставку, с приходом Кеннеди был возвращен на действительную службу, назначен личным советником президента, а затем председателем объединенного комитета начальников штабов К
В соответствии с концепцией «гибкого реагирования» была увеличена общая численность вооруженных сил (с 2476 млн. человек в 1960 г. до 2807 тыс. в 1962 г.), возросли расходы на армию и военно-морской флот, на военно-воз- душные силы тактического назначения и транспортную авиацию. Особое внимание было обращено на подготовку «специальных» войск, предназначенных для действий против партизан. Группы таких войск были созданы на острове Окинава (с ориентацией на страны Дальнего Востока), в Западной Германии (для действий в Европе), на Среднем Востоке и в Северной Африке, а также на территории США, в Форт-Брагге (с ориентацией, в частности, на Латинскую Америку). Одновременно с этим значительные усилия были направлены на увеличение боеготовности и боеспособности группировки сухопутных войск НАТО, расположенной на центральноевропейском театре военных действий.
Усилив подготовку к «локальным», «ограниченным» войнам, правящие круги США не желали отказываться и от планов использования термоядерного оружия, в том числе в самых широких, «глобальных» масштабах.
Президент Кеннеди заявил 1 марта 1961 г., что укрепление обычных вооруженных сил США, рекомендованное в секретном докладе министра обороны Р. Макнамары, не означает «какого-либо изменения нашего отношения к ядерному оружию». По словам Кеннеди, задача заключалась в создании «никому не уступающей ядерной мощи, делающей нас неуязвимыми для любого нападения», и «обычных вооруженных сил, достаточно мощных и мобильных»253.
Исходя из подобных установок, правительство значительно увеличило расходы на оружие стратегического назначения (межконтинентальные ракеты, атомные подводные лодки, ракетоносцы, стратегическую авиацию, оборудование ракетных баз), которые достигли в 1962 г. 9 млрд. долл. Уже за первые годы пребывания Кеннеди на посту президента было значительно увеличено количество подводных лодок с ракетами «Поларис» и резко возросло производство стратегических бомбардировщиков и межконтинентальных баллистических ракет.
Весьма характерно с точки зрения американских планов выступление министра обороны США Р. Макнамары 16 июня 1962 г. в Мичиганском университете, в котором он утверждал, что ядерная мощь США «делает возможным проведение стратегии, целью которой является сохранение структуры нашего общества, если бы возникла война». Он заявил, что «к основной военной стратегии во всеобщей ядерной войне следует подходить в значительной степени так же, как к большинству обычных военных операций в прошлом»254. Американский военный министр предложил, по сути дела, «узаконить» такую войну, договорившись о «правилах» ее ведения, которые «предусматривали» бы отказ от уничтожения крупных городов, что, естественно, является совершенно нереальным уже в силу самих технических свойств термоядерного оружия.
Обращает на себя внимание и тот факт, что в США продолжали раздаваться призывы к «превентивной» ядерной войне. «Мы не можем позволить выжить политической системе, которая обладает как все возрастающими возможностями, так и непре клонной волей уничтожить нас»,— заявляли авторы книги «Передовая стратегия для Америки», опубликованной в 1961 г4. «Соединенные Штаты не могут отказаться от того, чтобы первыми использовать атомное оружие. Такое самоограничение чревато катастрофой» 255.
Таким образом, на протяжении всего рассматриваемого периода в США шел процесс, как писала американская печать, «мучительной переоценки» ряда укоренившихся догм и приспособления к новым условиям, к новому соотношению мировых сил, к новой военно-стратегической обстановке. Этот процесс привел к определенным изменениям в области основных военных доктрин американского империализма, ставших краеугольным камнем американской «политики силы», и, конечно, сказался на всех аспектах этой политики. Он затронул сферы отношений Соединенных Штатов со всеми основными группами государств: Советским Союзом и другими странами социалистической системы, молодыми национальными государствами Азии, Африки и Латинской Америки, странами империализма.
Столкнувшись с полной несостоятельностью планов «отбрасывания» коммунизма вооруженным путем, правящие круги США, отнюдь не отказываясь от военного аспекта своей политики в отношении социалистических стран (яркое тому доказательство — военные акции США против Демократической Республики Вьетнам, предпринятые весной 1965 г.), усилили внимание к другим аспектам — экономическому, политическому, идеологическому.
Первостепенное значение придавалось ответу на «советский экономический вызов» (так именуют в кругах американской буржуазии экономические успехи Советского Союза), а проблема темпов экономического роста стала, как уже отмечалось, одной из ключевых в политической жизни Соединенных Штатов.
Все в большей степени государственные и политические деятели США и так называемые «планирующие» органы американского правительства, рассматривая вопросы экономического развития Соединенных Штатов, стали подходить к этим вопросам прежде всего под углом зрения сопоставления советских и американских темпов, перспектив соревнования двух мировых систем.
«Мы должны признать растущие способности Советского Союза в экономической области,— заявлял в послании конгрессу от 30 января 1958 г. президент Эйзенхауэр.— Вызов в этой области нельзя игнорировать без самого серьезного риска для нашего образа жизни... Вопрос заключается в том, сумеет ли система свободной конкуренции, отстаиваемая нами, успешно принять на международной арене вызов, брошенный советскими лидерами»256.
«Если СССР сможет показать, что коммунизм обеспечивает не только больше тяжелой индустрии, но и больше предметов потребления, чем свободные экономические системы, притягательная сила коммунизма получит преоб- ладанне не только в слаборазвитых странах, но и в Западной Европе» \— подчеркивали авторы документа «Оперативные аспекты внешней политики США», подготовленного в Сиракузском университете (штат Нью-Йорк).
Среди определенной части финансовой олигархии США, ряда политических деятелей и буржуазных ученых-экономистов стал в известной мере меняться подход к такому важному элементу экономической политики, как комплекс мер, связанных с милитаризацией экономики.
Длительное время в американских правящих кругах безраздельно господствовала та точка зрения, что милитаризация экономики— это, мол, наиболее эффективное средство осуществления целого комплекса задач, стоящих перед Соединенными Штатами. Во-первых, милитаризация рассматривалась в качестве меры, которая якобы обеспечит необходимый уровень «деловой активности», предотвратит кризисные спады в американской экономике. Во-вторых, милитаризация экономики являлась тем фундаментом, на базе которого американские правящие круги рассчитывали успешно осуществить свои основные военно-стратегические задачи. И в-третьих, навязывая Советскому Союзу гонку вооружений, правящие круги США надеялись, что он (объем валовой продукции СССР в 1953 г. был в 3 раза меньше, чем объем валовой продукции США) не выдержит этой гонки, задохнется под ее бременем, будет вынужден задержать развитие мирных отраслей и пойти на замедление темпов роста народного благосостояния. Но ни одну из этих задач им не удалось выполнить.
Что касается милитаризации, то она не только не придала устойчивости американской экономике, а, наоборот, явилась источником дополнительных трудностей. Подводя итоги влиянию гонки вооружений на экономическую жизнь страны, сенатор Макговерн заявлял в конгрессе: «Нынешний уровень военных расходов и военной помощи иностранным государствам разрушает нашу экономику, ведет к разбазариванию человеческих ресурсов, ограничивает наше лидерство в мире... Многие отрасли промышленности США теряют свою способность конкурировать не только в мировой торговле, но и в Соединенных Штатах. Концентрация капитала и технических специалистов в области производства оружия является главной причиной снижения нашей конкурентоспособности... Бремя, которое испытывают наши золотые запасы в результате наших больших военных обязательств за границей и чрезмерных военных расходов внутри страны, составляет угрозу для наших международных позиций»3.
В этих условиях наряду с многочисленными призывами к продолжению гонки вооружений участились выступления и более реалистически мыслящих представителей деловых и политических кругов США, в которых говорилось, что дальнейшее увеличение военных расходов не может быть признано целе сообразным, что необходимо обратить больше внимания на факторы, связанные с развитием мирной экономики.
Начали проявляться новые тенденции в отношении экономических связей с Советским Союзом и другими социалистическими странами. Когда в сентябре 1963 г. по инициативе Белого дома была созвана конференция с участием 300 крупных промышленников для обсуждения вопроса об увеличении экспорта, все 11 комиссий конференции большое внимание уделили проблеме расширения торговли со странами мировой социалистической системы.
Определенные изменения претерпели и основные аспекты идеологической борьбы американского империализма против СССР и других социалистических государств.
Пока господствовали доктрины «освобождения» и «массированного возмездия», на первый план в этой борьбе выдвигалась так называемая «психологическая война», с использованием в ней самых крайних средств. При этом буржуазные идеологи и пропагандисты пытались выдать коммунистическую идеологию за нечто случайное и непрочное, а ее распространение за пределами социалистических стран изображали как результат «подрывной деятельности» Москвы.
Однако чем дальше шел процесс социалистического переустройства общества, чем большие масштабы приобретала борьба за мир, тем менее убедительными и утешительными для самих американских правящих кругов становились подобные утверждения. Учитывая реальное положение вещей, настроение масс, силу воздействия на умы миролюбивой социалистической внешней политики, некоторые представители американских правящих кругов начали выступать с призывами признать сложившийся статус-кво, обеспечить мир и международную безопасность.
Если в прошлом принципы мирного сосуществования государств с различным строем отвергались, что называется, с порога, то в конце 50 — начале 60-х годов в американской буржуазной пропаганде особое внимание было уделено фальсификации этих принципов, попыткам (под видом «обеспечения сосуществования») оказать давление на социалистические государства, добиться от них принципиальных уступок в области идеологии, повлиять в угодном капитализму духе на социально- экономические порядки и политическое устройство этих государств, а также получить какие-то гарантии незыблемости капиталистических порядков в тех странах, где они продолжают существовать.
Кризис политики «с позиции силы» в большой мере отразился на отношениях Соединенных Штатов с молодыми национальными государствами Азии, Африки, Латинской Америки Одно из проявлений этого кризиса — провал ряда прямых военно-колониальных авантюр, предпринятых империалистическими кругами США, обострение противоречий в военных блоках, созданных с участием некоторых из стран, добившихся национальной независимости, несостоятельность попыток американских правящих кругов запугать молодые суверенные государства несуществующей угрозой «коммунистической агрессии».
Под давлением роста сил мирового социализма и продолжающегося подъема международного национально-освободительного движения наряду с сохранением откровенно колониалистского аспекта политики США (наиболее красноречивые примеры этого — американское вмешательство в дела Вьетнама, Лаоса, Конго в 1964 г., вооруженная интервенция США в Доминиканской Республике в мае 1965 г.) в американских правящих кругах усилилась тенденция к тому, чтобы внести изменения во взаимоотношения Соединенных Штатов с молодыми национальными государствами. Направление, предлагаемых изменений — дальнейшее развитие «неоколониализма» в целях его более полного приспособления к сложившейся обстановке, подход к проблемам Азии, Африки, Латинской Америки прежде всего под углом зрения соотношения сил двух мировых систем и будущего капитализма, как системы.
Ряд американских государственных и политических деятелей (Ч. Боулс, Э. Стивенсон, У. Ростоу и др.) выступили с утверждениями, что политика США, делающая упор на сотрудничество с европейскими колонизаторами в борьбе против национально-освободительного движения, на создание военных блоков с участием тех немногих стран Востока, которые согласились войти в эти блоки, и оказание широкой военной помощи США этим странам,— не может рассчитывать на успех в будущем. Эта политика, признают они, оказывается неспособной сохранить господство колониализма. Вместе с тем она ведет к усилению противоречий между главными империалистическими державами и экономически слаборазвитыми странами, активизирует в этих странах социальные силы, враждебные капитализму. А в условиях гигантской борьбы двух систем, указывают эти деятели, для капитализма, как формации, жизненно необходимо обеспечить развитие указанных стран, на которые приходится свыше миллиарда населения земного шара, по капиталистическому пути.
Чтобы достигнуть этого, сторонники более гибкой политики считают необходимым «изменить облик американцев» в глазах колониальных народов, решительно отмежеваться от традиционных европейских колонизаторов, сделать главную ставку во взаимоотношениях с экономически слаборазвитыми странами не на феодально-монархические верхушки, как это имело место в ряде стран Ближнего и Среднего Востока и Юго-Восточной Азии, не на компрадорские слои, как в большинстве стран Латинской Америки, а на силы поднимающегося буржуазного национализма, на правые группы национальной буржуазии этих стран. «Национализм в различных его вариантах,—указывается в докладе «Оперативные аспекты внешней политики США»,— может составить наиболее мощный источник сопротивления интернациональному коммунизму» 257.
В конце 50 —начале 60-х годов в правящей верхушке США участились призывы расширить объем экономической «помощи» слаборазвитым странам с целью развития в них «здоровой», как выражаются американские политики, капиталистической экономики.
«Наращивание контрмощи (имеется в виду «контрмощь», которую империалистический лагерь намерен противопоставить растущей и развивающейся мировой социалистической системе.— Авт.) необходимо как в нашей высокоразвитой стране и других промышленно развитых странах, так и в странах, только что вступивших на путь индустриального развития»,— писал Ачесон. Оказание помощи Соединенными Штатами в деле индустриализации таких стран, как Индия и Бразилия, будет способствовать, утверждает он, созданию «эффективной международной экономической системы» государств так называемого «свободного мира» и вместе с тем откроет огромные дополнительные рынки для Соединенных Штатов. «В противном случае,— утверждал ои,— это может сделать Советский Союз, что поведет к губительным последствиям» 258,— губительным, конечно, с точки зрения американского империализма. «Если,— заявлял сенатор Хэмфри,— западный мир хочет добиться успеха в странах Востока, он должен составить долгосрочные планы развития ряда этих стран, предусматривающие «мили дорог, киловатты электроэнергии и тонны стали».
Исследовательская группа Сиракузского университета в своем докладе предложила, чтобы начиная с 1961 финансового года США предоставляли фиксированную часть своего добавочного национального продукта слаборазвитым странам в виде субсидий и займов»259. У. Ростоу предлагал направлять в страны Азии, Среднего Востока, Африки и Латинской Америки дополнительно 2 млрд. долл. в год. «На основе расширенных и координированных усилий свободного мира,— заявлял он,— мы могли бы придать определенный смысл понятию неколониального партнерства («noncolonial partnership») между богатыми и бедными частями свободного мира»260.
Тупик, в который зашла американская «политика силы», основывавшаяся на пресловутой «атомной монополии» и «военном превосходстве» США, проявился и в отношениях Соединенных Штатов с другими странами империалистического лагеря, с их союзниками и партнерами по НАТО и иным военно-политическим блокам.