В. А. Мошин ИЗ ИСТОРИИ СНОШЕНИЙ РИМСКОЙ КУРИИ, РОССИИ И ЮЖНЫХ СЛАВЯН в середине XVII в.

Эта проблема вовлекла в круг интересов европейской дипломатии Русское государство, которому «смутное время» оставило тяжелую задачу борьбы со Швецией за северо-западные русские области, отошедшие к ней по Столбовскому миру 1617 г. Особое место в международной обстановке принадлежало Польше — с одной стороны, противнику шведской экспансии в Ливонии и Западной Пруссии (шведско-польские отношения осложнялись и династическими претензиями Владислава на шведский престол), с другой стороны, врагу России на украинских и белорусских землях. Эта сторона польско-русских отношений привлекла к России внимание Габсбургов, соседей Польши, учитывающих значение обоих славянских государств для защиты Европы от крымских татар и их верховного государя — турецкого султана.

В тот момент Австрия, заключившая в 1606 г. мир с Турцией на 20 лет и последовательно возобновлявшая его, не чувствовала непосредственной опасности с ее стороны, однако никогда не могла быть вполне спокойной за мир на южных границах. Более чем за сто лет до этого Турция уже

491

завладела частью венгерских земель и не отказывалась от надежды завоевать Вену. Оставшаяся незанятой часть венгерских земель с Трансильванией (под властью герцога Рако-ци) 1 представляла собой спорную территорию, поскольку турецкое правительство считало Ракоци своим вассальным князем.

В этой обстановке Россия, как возможный союзник общехристианской лиги для изгнания турок из Европы, снова вызвала особый интерес у Австрии, ее союзницы в Тридцатилетней войне — Испании — и воевавшей с Турцией Венеции, а также у стоявших за их спиной руководителей католического мира — римской курии и ее «генерального штаба» — Конгрегации пропаганды веры.

Это учреждение окончательно оформилось в 1622 г., но его возникновение стоит в тесной связи с программой католической контрреформации, выработанной на Тридентском соборе 1545—1563 гг. В его широчайших планах, охватывавших Китай и Японию, особое внимание было уделено обращению в католичество «схизматиков» в России и южных славян.

6 января 1622 г. была основана Конгрегация пропаганды веры (Sacra Congregatio de Propaganda Fide). Весь мир был разделен на 13 провинций по числу членов Конгрегации, каждый из которых являлся кардиналом-протектором своей области. В ведении Конгрегации находилась вся миссионерская деятельность духовных орденов, папские коллегии и семинарии, готовившие будущих миссионеров. Деятельность миссионеров на местах велась под руководством папских нунциев и патриархальных викариев, которые были обязаны" пред-

1 Речь идет о Дьёрде II Ракоци [Ред.].

492

ставлять Конгрегации подробные доклады о положении на местах и в своих мероприятиях строго следовать получаемым инструкциям.

Однако с русским правительством в первой половине XVII в. отношения у курии не налаживались. «Лихолетье» оставило у русских людей тяжелое воспоминание о «еретическом» Западе. Более близкое соприкосновение в дипломатических и торговых отношениях с поляками, шведами, датчанами, немцами, французами, итальянцами, англичанами, голландцами, а с 30-х годов XVII в. и непосредственное знакомство с поступавшими на московскую службу многочисленными иностранными мастерами, солдатами и офицерами позволили русским яснее разобраться в религиозных различиях; приходившие же из Речи Посполитой известия о деятельности «папежников» по распространению унии в украинских и белорусских землях заставляли их с особой подозрительностью относиться к папской агентуре4. Тем не менее курия не отказывалась от надежд на усиление своего влияния в Москве и неутомимо хлопотала о разрешении приезда на Русь католическому духовенству — миссионерам, которые в

2 Обзор материалов архива Конгрегации пропаганды, относящихся к русской истории, дан в кн.: Е. Ф. Шмурло. Россия и Италия. Сбор-кик исторических материалов и исследований, касающихся сношений России с Италией, т. IV. Л., 1927. Материалы, относящиеся к первой половине XVII в., изданы и исследованы в кн.: Е. Шмурло. Римская курия на русском православном Востоке в 1609—1654 годах. Прага, 1928. Материалы, относящиеся ко второй половине XVII в., исследованы Е. Шмурло в отдельных статьях: «Посольство Чемоданова и римская курия». («Записки Русского научного института в Белграде», вып. VII. Белград, 1932, стр. 1—26); «Русская кандидатура на польский престол в 1667—1669 годах — политика римской курии» («Сборник статей, посвященных П.

3 3. Радонип. Римска Кури|'а и ]ужнословенске земле од XVI до XIX века. Београд, 1950; считаем необходимым обратить внимание и иа другой труд этого сербского ученого: 3. Р а д о и и Л. Ргамско папство и Московско царство пред кpaj XVI века. «Глас САН», СХСШ. Београд, 1949, стр. 31—71.

4 С. М. Соловьев. История России с древнейших времен, кн. V, т. 9. М., 1961, стр. 132—135, 182—184, 281.

493

дальнейшем следовали в Персию, Сибирь и Китай 5, и священникам для обслуживания проживавших в России католиков — дипломатов, купцов, мастеров и военных6.

Проповедники, готовившиеся к выполнению своей миссии на православном Востоке, наряду со славянским языком изучали Россию по исторической и географической литературе того времени и разрабатывали для Конгрегации проекты новых способов католической пропаганды на Руси. Завоевание турками Константинополя и Балканского полуострова поставило Русское государство в положение защитника порабощенных народов православного Востока 1. Пока эта защита выражалась в материальной помощи церквам и монастырям— деньгами, книгами, церковной утварью и облачениями; в ходатайствах русского царя перед султаном за притесняемое духовенство, которое просило московского государя о заступничестве; в моральной поддержке угнетаемых балканских христиан. Чем тяжелее становилось положение райи в связи с разложением центральной власти в Турции (со второй половины XVI в.), своеволием властей и турецких феодалов на местах и невыносимыми денежными и натуральными повинностями, тем больше крепла у балканских народов вера в освобождение с помощью России. По словам венецианского посланника в Порте Якова Сорранцо (1576), сербы, болгары и греки «весьма преданы московскому великому князю, с которым соединяет их единство вероисповедания, и вполне готовы взяться за оружие и восстать, чтобы освободиться от турецкого рабства и подчиниться его власти»8.

С конца XVI в.

5 Е. Шмурло. Римская курия, гл. XIV, стр. 125—131; ч. II, стр. 171—185.

6 Там же, гл. IX, стр. 85—86.

7 М. Н. Тихомиров. Исторические связи русского народа с южными славянами с древнейших времен до половины XVII века. «Славянский сборник». М., 1947, стр. 124—201; см. также: Н. И. К а п т е р е в. Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII столетиях. М., 1885; А. К- Муравьев. Сношения России с Востоком по делам церковным, т. I, 1858; т. II, 1860; Ст. Д и м и т р и ] е в и \\. Одноша]и ленских патри]арха с Руслом у XVII веку. «Глас САН», 1ЛЧИ. Београд, '1930, стр. 201— Ш\ ЬХ. Београд, 1901, стр. 163—-203; его же. Грайа за ерпску истори]у из руоких архива и библиотека. «Сломеник САН», ЫП. Београд, 1922.

8 В. М а к V ш е в. Болгария под турецким владычеством, преимущественно в XV—XVI веках. ЖМНП, ч. СЬХШ, Г872, октябрь, стр. 320.

9 Н. И. Каптере в. Указ. соч., стр. 279; см. гл. VII, стр. 275—347. Сохранилась интереснейшая запись сербского старца Даниила на сербском требнике, сделанная им в Москве в промежутке между уводом Василия

494

возобновились в 20-х годах XVII в. В Путивле — на пограничном пункте государства, куда постоянно приходили просители из греческих и славянских земель,— местные воеводы обязаны были расспросить каждого прибывшего о положении дел в Турции и областях, через которые ему пришлось проезжать. Московское правительство особенно ценило показания восточных патриархов и архиепископов, более осведомленных о положении дел в Турции 10.

В начале царствования Алексея Михаиловича Россия активизирует свою политику на Востоке. Это вело к обострению отношений с Турцией и одновременно к углублению противоречий между Россией и «папежннками» — Австрией и Римом 1'. Понятно, что религиозные связи использовались русским правительством, как и правительствами других держав, в интересах решения насущных внешнеполитических задач.

Но в течение первых двух веков турецкого владычества на Балканах Россия вела осторожную политику в отношении Турции, в особенности в первой половине XVII в., когда приходилось залечивать тяжелые рапы, нанесенные «смутой», и решать неотложные дела с Польшей и Швецией.

С момента основания Конгрегации пропаганды курия предприняла по всему фронту наступление на сербскую патриархию: с севера — из хорватского Срема и венгерско-румынского Темешвара; с запада — из католической боснийской епархии, Дубровника, из области архиепископа барского -и подчиненных ему епархий в Албании и на черногорском побережье, в Скадре, Ульцине, Сваче и Дривасте, а особенно из центра «венецианской Албании» — Котора; с юго-запада— из католических епископий в Призреие п в Охриде; с востока — из Софии12. Главное внимание Конгрегация

Шуйского в Польшу и смертью патриарха Гермогеиа: очевидно, в то время там находилась какая-то сербская делегация, приезжавшая к царю Василию. См. Г. А. Ильинский. Рукописи Копнтара в Любляиской лицейской библиотеке. ИОРЯС, 1904, т. IX, ки. 1, стр. 261—262; А. И. Я ц и м и р с к и й. Описание южнославянских и русских рукописей заграничных библиотек, т. I. Пгр., 1921, стр. 901.

10 Н. И. К а п т е р е в. Указ. соч., стр. 318 и др.; см. также стр. 292—296.

" Там же, стр. 248—381.

12 J. Радонип. Римска Kypnja, стр. 28—41, см. также стр. 99—185.

495

уделяла в это время привлечению к унии сербского патриарха Паисия, занимавшего престол в 1614—1647 гг. и прославившегося своими церковно-литературными трудами.

Эта задача в 1636 г. была возложена на просвещенного иезуита из Трогира в Далмации —де Леонарди. Леонарди удалось уже в 1638 г. склонить к переговорам цетиньского митрополита Мардария, который в 1640 г. послал в Рим делегацию с выражением покорности и просьбой о материальной помощи. Но связи с сербским патриархом Паисием налаживались труднее — отчасти вследствие опасности со стороны турок, которые в 1640 г. держали черногорского митрополита Мардария в заточении, а главным образом из-за прочности позиций православной церкви в Сербии. В условиях иноземного гнета народ справедливо видел в сохранении своей веры одно из средств борьбы за национальное существование. В это же время патриарх Паисий искал помощи и в Москве: в июле 1641 г. посланный туда митрополит Симеон получил богатые подарки для Печа (Ипека) и разрешение приезжать за помощью каждые семь-восемь лет. Таким образом, местная церковная знать искала средств поправить свои дела, используя политические противоречия между основными центрами православия и католичества.

Лишь осенью 1642 г. католическому миссионеру удалось приехать в Печ для личных переговоров с патриархом. Переговоры, которые велись в течение 1643—1645 гг., не удовлетворили ни одну из сторон, поскольку Рим настаивал на принятии тридентского канона. Но все же Конгрегация была довольна началом дела и в 1644 г. наградила Леонарди посвящением в барские митрополиты, а патриарху Паисию послала в подарок роскошную золотую «коруну епископску». Патриарх держал это в тайне («келейне») даже от ближайших сотрудников, и римская митра была обнаружена в его вешах только после его смерти.

Вопрос об унии сербской патриархии снова был поднят после смерти Паисия в связи с избранием нового патриарха Гавриила в начале 1648 г. Послание сербского синода, обсуждавшего этот вопрос в монастыре Мораче, отправленное в Рим, представляет интерес и для русской истории, поскольку в этих событиях значительную роль пришлось сыграть русскому авантюристу Тимошке Акундинову, последнему из серии самозванцев, выдвинутых на историческую сцену «смутным временем».

Хранящееся в архиве Конгрегации сербское письмо с итальянским переводом датировано 1 февраля 1648 г. и подписано митрополитом будимльским Паисием, так как новоизбранный патриарх еще не был посвящен. Сообщая о смерти

496

патриарха Паисия и изорании патриарха і авриила, письмо рассказывает, что собор решил послать в Рим митрополита будимльского с полномочиями «укрспитн любовь и задати лослушаньство главе от церкви, единому отцу и пастырю нашему лапе, не новым начином, али старым, как и другие земли, Малая и Белая Русия, тако и мы».

Но, поскольку «великие туги и неволи отоманские» задержали посвящение патриарха, собор постановил просить у папы предварительного разрешения на приезд в Рим «великого поклисара» и для этого воспользовался содействием представителя собора, морачского собрата, «из Приморья сербского великого логофета и еклисиарха» Феодосия. Здесь мы впервые встречаемся с Тимошкой Лкундиновым. «Чудным начином всемогущая божия сила из рук отомапских освободила пресветлого господина, московского царевича Иоанн;1. Васильевича Шуйского, великого кнеза Великоиермского»,— сказано в письме. На обратном пути в свои владения он захотел побывать в Риме. «Ради лемозиии с царским русоволем> (милостыни с царской грамотой) Феодосию вручили и настоящее послание с поручением передать пресветлому и пре-высокому святому собору римскому «нашу понижену молитву, за кою молимо вашу ведрину: допустите нам от иегове святыни призедрой власти и честитости папиной имати бло-гослов и тестир за нашего нареченого поклисара. ради утверждения вышереченой нашей потребы» ,3.

Выражения «редовник» вместо «монах», «лемозина» вместо «милостыня», «тестир» вместо «свидетельство», «коруна епискупска» вместо «митра» и несколько формул обращения, несомненно, указывают на то, что данный документ составлялся при самом близком участии католического духовной* лица, а ряд других мест («келейне, а не соборне», «беше знал», «лосветити хотем») свидетельствует об участии в редактировании письма и русского, очевидно, самого «московского царевича Иоанна Васильевича Шуйского». Материалы, найденные Е. Шмурло в архиве Конгрегации 14, и несколько

13 Архив Конгрегации пропаганды. Фонд «Lettere an?iche», vol. 178. ?ol. 167 г—v. Сербский оригинал письма с приложением фотографического і-нимка издан Я. Шимраком (J. S i m г a k. De relationibus Slavorum Meri-ilionalium cum Sancta Romana Sede Apost?lica saeculis XVII et XVIII Zagrabiae, 1926, p. 85—86). Итальянский перевод издал E. Ферменджии (E. Fermendzin. Isprave tieuce se Crne Gore і Stare Srbije. «Starine», kn. XXV. Zagreb, 1892, str. 169—170). Отрывок, относящийся к самозванцу, см.: Е. Шмурло. Римская курия, ч. II, стр. 204.

32 Международные связи России 497

писем самозванца, сохранившихся в архивных собраниях Югославии 15, позволяют отчетливей уяснить роль этого международного политического афериста XVII в. в истории Мо~ рачской унии 1648 г.

Тяжелая для России в первой половине XVII в. международная обстановка и постоянное общественное брожение были почвой, порождавшей многочисленных самозванцев, поднимавших народные массы на борьбу против социальной несправедливости. Соседние государства под видом поддержки этих претендентов на московский престол не раз пользовались «смутой» для своих политических целей. В начале XVII в., кроме трех Лжедмитриев, появились: самозванец Петр (казак Илейка), выдававший себя за сына царя Федора Ивановича; в Астрахани — царевич Август якобы сын Грозного от Колтовской; позднее — царевич Лаврентий в роли внука Грозного от царевича Ивана; в казацких степях — восемь сыновей царя Федора: царевичи Федор, Клементий, Савелии. Семен, Василий. Ерошка, Гаврилка и Мартынка. После «смуты» остался сын первого Лжедмитрия Иван Воренок, вместе с матерью Мариной нашедший приют у Заруцкого, пытавшегося в Астрахани создать особое государство под верховной властью персидского шаха. Какой-то самозванец появился в Молдавии: молдавский господарь послал его в Москву и в награду получил его содранную кожу, будто бы набитую деньгами и драгоценными камнями. В качестве сына Марины Мнишек Польша на всякий случай выставляла поляка Лубу. В начале царствования Алексея Михайловича в 1646 г. правительству доносили об Александре Федоровиче Нащокине, который выдавал себя за представителя царской фамилии и готовился бежать за границу для организации новой «смуты» Имеются известия об Ивашке Вергуненке, казацком сыне и.ч Лубен, который под именем сына царя Дмитрия появился у крымского хана. Посланный в Константинополь, он вызвал там недоверие к себе и попал в заключение. Позднее он появился в Молдавии, где и погиб: не исключено, что это был то: самый вор, кожа которого вернулась из Москвы, наполненная деньгами.

498

Тимофей Акундинов был девятнадцатым из этой серии самозванцев. Он всплыл на волне церковно-политическнх противоречий в южнославянских землях.

Согласно данным, которые собирали русские дипломатические представители в Турции, Польше, Швеции и на Украине, и показаниям, полученным на следствии, этот человек родился в Вологде около 1617 г. Его отец Демид сначала торговал холстами, а потом жил при дворе вологодского архиерея Варлаама. Епископ любил умного Тимофея и звал его «княжеским рождением и царевою палатою», что Тимошку, по его собственному признанию, навело на мысль о самозванстве. Позднее Тимошка стал подъячим у известного дьяка Ивана Патрикеева в Москве, откуда решил бежать за границу вместе с приятелем подъячим Косткой Евдокимовым. По позднейшему показанию Костки, Тимошка перед побегом отсел сына и дочь к одному знакомому, затем сжег свой двор и убежал через Тулу и Новгород-Северский в Краков. Там он явился к польскому королю под именем Ивана Каразей-ского, воеводы вологодского и наместника великопермского. Затем он перешел в Молдавию к господарю Василию, который послал его в Константинополь. По дороге Костка задержался на шесть месяцев в Болгарии.

Московские послы в Царьграде в 1646 г. узнали, что Тимошка выдает себя за сына царя Василия Шуйского и просит помощи у султана, обещая ему взамен Астрахань. Между тем Тимошка не вызвал доверия у визиря Алем Салих-паши, который установил, что царь Василий умер раньше, чем мог родиться Тимошка. Не найдя поддержки, Тимошка в 1647 г. попытался бежать в Молдавию, но был пойман и сохранил жизнь обещанием принять мусульманство: «Говорил перед визирем бусурманскую молитву» и стал носить чалму. После второй попытки бегства на Афон Акундинов спасся от смерти, согласившись подвергнуться обрезанию, но все же был. оставлен в заключении. По словам Костки Евдокимова, Тимошка пробыл «в железах» три года и получил свободу только после переворота, когда турки убили султана и визиря. Последнее не соответствует истине, так как султан Ибрагим I и визирь Ахмед-паша были убиты 10 августа 1648 г., Тимошка же был в Мораче 1 февраля того же года, а в июне находился уже в Риме.

Священник Феодосии и константинополец Стамаки (оче-; видно, грек), сопровождавшие Акундинова до Рима в качестве «слуг московского князя», в прошении на имя Конгрегации в июне 1648 г. писали: «Мы с помощью божией освободили его из рук турецких и с ним вместе прибыли сюда, к достославной римской церкви, из отдаленнейших стран». Каким

499

32*

образом произошло это освобождение, неизвестно. Возможно, священник Феодосии был сербом, поскольку Тимошка из Константинополя направился в Сербию. Освобождению самозванца мог содействовать и патриарх Паисий на обратном пути из Иерусалима летом 1647 г. Перед тем как попасть в монастырь Морачу, беглецы останавливались в Старом Влахе — горной области в западной части Сербии, граничащей с Черногорией, сохранившей и под турецким владычеством некоторую самостоятельность.

Самозванец сумел произвести впечатление на высшее духовенство и старейшин сербского народа. Князь Фома «от Старого Влаха» в рекомендательном письме, которое оп дал самозванцу для вручения какому-то князю Милютину «в сербской земле, Дубровницком уезде», извещал своего соотечественника, что «этот господар христианский со своими служители, благоволившу богу, освободился от нечестивых язык и придя к нам, всякую милость и любовь показал, а поиде с оогом ди честитога властела; а мы се надеемо на бога, паки на вас приятели верные: примите его яко господара по достоинству в место нашего образа, буди ему приятель и сродник, и штогое поищет от вас, немойте сему възбранити, и тайну его съблюдите, тако вас молимо усръдно; а много писать за малохартие за велика господара не может и наш разум постигнути, еже сами, ваше благородие, очима узриши. Нам же он зело достоверен Христу раб, той же тебе и мздовозда-тель, и нам хоііе бити приятель вечни, ако бог даст мир и здравие...». Дата не поставлена ,6.

Это письмо не было передано князю Милютину собственноручно, так как Тимошка из Морачи не поехал в Дубровник, а отправился в Котор для дальнейшего следования в Рим. Акундинов прислал его позднее из Рима вместе со своим письмом князю Милютину. В этом послании он именует себя «Иоанн Тимофей из Владимира, Владимирский и Шуйский господар, иже несмь доволен нарещи се кнез за отлучение от местного нашего княжества Великопермского и за отлучение от исконного нашего прародительского и отеческого достояния, от великого царства Московского, зане бых во пленении у нечестивых и гнюсных татар и у турков, них же, помощию божиею и промыслом праведных и благочестивых друзей наших сербов, избавлься, и путешествуя по своему достоянию, странствую ныне во странах латинских, благодатию божиею не нищеско, ни пленническо, ни странническо, но свободно и откровено и славно, от славних царских свидетельств и иных праведных указаний, яко наследник и последне-славного ве-

16 СДМ, стр. 170; ШЪ, V, № 1—2, .«.іг. 75.

500

,:иного Василия Ивановича изо Владимира, Владимирского н Шуйского князя и великого царя от великого и высокопрестольного царствия Московского и всеа благочестивые России и всея северния и полунощния страны, и варварских ез1-ков и прочя, еще же есмь кнез земли Великопермския и блюститель и назиратель праведних и благочастивих скипетра сродников наших стародавних, блаженныя памяти деспот и князей и воевод сербских и прочя».

Переходя к основной части письма, самозванец объясняет, как изменение маршрута следования в Италию не дало ему возможности приехать в Дубровник с этим письмом и рекомендацией князя Фомы, и сообщает, что посылает теперь ему оба письма, «да знаешь, колико может православных любовь и приятельство».

После этого идет заключительная часть письма, которая является, по существу, основной. В ней содержится просьба принять его посланцев и помогать дарами Морачскому монастырю в надежде на «милость божию», которая «сотворит вас турком и латином старшных и всякого озлобления выш-ших» 17. Примечательно, что в данном письме, посланном из Рима «втайне» с возвращавшимися на родину монахами из Морачи, написанном после принятия Тимошкой «сакрамен-та» от папы и клятвенно данных обещаний обращать своих подданных в католичество, самозванец взывает к православному сознанию дубровницких сербов и рассчитывает на их отрицательное отношение к «латинским прелестникам». Очевидно, на традиционных церковно-иолитических сербско-русских связях, на вере в помощь России и в скорое освобождение от турецкого ига самозванец играл и во время своего пребывания в Старом Влахе и в монастыре Мораче.

Возможно, что на Морачский собор Тимошка прибыл из Старого Влаха вместе с князем Фомой и епископом Гавриилом (родом из Старого Влаха), выбранным здесь в патриархи. Как показало решение о присоединении к унии, на соборе должна была находиться и униатская партия. По-видимому, ею руководил Иосиф, митрополит «будимлянский и всея ар-банашке земли» (к епархии которого в то время могла относиться Морачская обитель), выбранный в качестве представителя собора для путешествия к папе и подписавшийся под посланием об унии. Его епархия граничила с Боснией и Дуб-ровницкой областью и претендовала на албанские земли, где существовали католические епископии; эти непосредственные связи с католиками могут объяснить роль митрополита Иосифа в вопросе о Морачской унии.

501

Вероятно в большей степени ни решение о принятии унии мог повлиять черногорский митрополит Виссарион, наследник-униата епископа Мардария. Как указывает И. Радонич, этот Виссарион в бытность архидиаконом при митрополите Мар-дарии стал помощником миссионера Леонарди и получал содержание от Конгрегации; сделавшись епископом, он продолжал его получать, ревностно служа католической церкви 18. Но главную роль в данном вопросе, несомненно, сыграл католический миссионер Джованни Паскуале, бывший приятель епископа Мардария и активный сотрудник которского католического епископа Винчснца Букки в деле пропаганды католицизма. Об этом свидетельствует письмо епископа Букки Конгрегации от б марта 1648 г., в котором епископ извещает курию, что Паскуале, успешно обращавший «схизматиков» в области около Котора, нашел возможность встретиться с прибывшим сюда из «Московского государства» графом, воеводой, князем Пермским и Вологодским, который до этого прожил три года пленником в Константинополе; он греческого исповедания, заражен ложными догматами. Беседуя с ним о примате и значении вселенской церкви, Паскуале убедил ею признать в римском первосвященнике истинного преемника апостола Петра и наместника Христова. Под впечатлением слышанного от Паскуале русский князь, по словам епископа Букки, загорелся желанием посетить святые места и облобызать священные стопы верховного владыки; решив ехать в Рим, он тотчас же отправился в Венецию 19. Поскольку Тимошка уже в Мораче изменил первоначальный план путешествия (не поехал с рекомендациями в Дубровник, а отправился к епископу Букки в Котор для дальнейшего следовант; в Рим), следует заключить, что это решение должно было возникнуть в Мораче под влиянием бесед с Паскуале, который, очевидно, находился там во время собора20. Этим объясняется и наличие хорватизмов и католических терминов в мо-рачском послании об унии и примечательная ссылка на пример «унии по старому способу, как Белой п Малой России». Авторитетное заявление русского царевича о безопасности для православия «старого способа унии» якобы принятого на Руси, как и его решение отправиться в Рим для поклонения святыням и представления папе, могли оказать сильнейшее влияние на отношение собора к унии. Можно предполагать, что эта услуга римскому престолу могла обеспечить

502

проходимцу с его свитой и путешествие в Рим, где его ожидала «свободная, откровенная и славная» жизнь, о которой он писал позднее князю Милютину.

Согласно письму епископа Букки, Акундинов со свитой выехал из Котора в Венецию 6 марта. Легко понять причину такого маршрута из Морачи в Рим. Паскуале необходимо было представить морачскую делегацию и русского князя своему епископу в Которе. Здесь же и личность гостя из далекой России, которую Венеция стремилась привлечь к союзу против турок, и делегация монахов из Черногории, на которую республика имела известные претензии, должны были вызвать политический интерес у местных властей, решивших послать Тимошку с делегацией сначала в Венецию. И действительно, прошел целый месяц, пока самозванцу удалось из Венеции продолжить путешествие в Рим. Лишь б апреля письмо черногорского священника Луки Андрейчича, сопровождавшего Тимошку в качестве переводчика, уведомило секретаря Конгрегации о том, что «московский государь» находится вместе с ним на пути из Венеции в Анкону21. В Анконе Тимошка оставил своего сообщника Костку, чтобы тот пробирался в Дубровник; остальные спутники — оба константино-польца и оба морачских делегата — прибыли вместе с самозванцем в РихМ и были помещены в гостинице, куда принимала беглецов из турецких земель, переходивших в католичество (как видно из позднейшего прошения константинопольце^ Конгрегации). В середине апреля Тимошка был в Риме, так как Конгрегация разбирала вопрос о его прошении папе уже 27 апреля.

В этом прошении, написанном по-итальянски от лица «Иоанна Тимофея Владимира Шуйского, московита, князя Великопермского, грандуки Владимирского и Шуйского, правнука, императоров московских Фсодора и Димитрия, сына великого императора Василия», самозванец оповещал, что в свое время был захвачен в плен в сражении с татарами и отвезен в Константинополь, где был передан под надзор Аса-лих-паши, у которого и жил. Когда через год стража удавила пашу, Тимошке удалось вырваться из варварских рук и спастись в христианских землях. «Хотя и родился,— писал Тимошка,— и воспитан в слепоте схизматической греческой веры, тем не менее я всегда горячо желал быть принятым в лоно святой матери, католической, апостольской римской церкви, жить и умереть в ней. И теперь, когда господу угодно было освободить меня из плена, исполнить свое обещание— прийти в Рим и пасть ко священным стопам вашим,

503

святой отец,—молю принять меня, дать отпущение в прежних грехах и пожаловать своим благословением, обещаясь приложить все старания к тому, чтобы вывести народ свой ко свету игннной веры»22.

На заседании 27 апреля Конгрегация выразила мнение, что просителя следует расматривать как частное лицо, м по становнла: прежде чем хлопотать об обряде перехода в католичество и об аудиенции у папы, узнать мнение комиссаре: св. Оффицио. По-видимому, в соответствии с этим мнением Конгрегация через два дня постановила составить записку о московском князе для кардинала Спады, который будет до кладывать о нем папе. Недатированная записка кардинала Спады секретарю Конгрегации веры Инголи сообщает, что комиссару св. Оффицио было сообщено постановление папы2:'\ Дальнейшее делопроизводство об Акундинове велось уже и Конгрегации св. Оффицио; впоследствии Костка свидетель ствовал, что самозванец «был у папы в Риме и сакрамеит принимал».

Вопрос о Морачской унии был отделен от вопроса о москвиче. Конгрегация на заседании 9 мая поручила кардиналу Антонио Барберини составить доклад св. Оффицио и предложила отправить в Сербию «малорусского» униата Павлина Демского для открытия там латинской школы. В то же время сербским делегатам было поручено представить подробное сообщение о Печской патриархии. Этот реферат вместе с текстом пожеланий о способе осуществления унии (в частности об особых привилегиях Морачского монастыря) был прочитан на заседании 25 мая. Тогда же была составлена подробная инструкция для Павлина, которому предписывалось соблюдать самую большую осторожность в подходе к деликатному вопросу об унии.

Миссионер был обязан всем, начиная с сербского патриарха, говорить, что приехал только для открытия латинской школы за счет Конгрегации, объясняя значение образования как для сознательного отношения к религии, так и для политической жизни. Только завоевав доверие патриарха и прелатов своей просветительной деятельностью, он мог осторожно поставить вопрос об отправке в Рим митрополита для переговоров о соединении церквей на базе Брестской унии. 18 июня Конгрегация определила постоянное денежное содержание и путевые расходы Павлина и содержание сербским делегатам (по 12 талеров в год); вскоре после этого снабженные книгами и отпечатанным по-славянски текстом исповеда

23 Е. Шмурло. Римская курия, стр. 179; ч. II, стр. 208—209.

504

пня папы Урбана VIII Павлин и сербские монахи отправились р. Сербию. По прибытии в Котор Павлин не смог продолжать путь к патриарху Гавриилу из-за военных действий: он должен был остаться в Которе, где основал школу, и старался отсюда завязать сношения с патриархом.

Лишь в 1651 г. удалось Павлину известить Конгрегацию о встрече с патриархом, который якобы сочувственно отнесся к вопросу об унии. В следующем году после строгого выговора от Конгрегации, недовольной таким промедлением, Павлин лично отправился в Морачу и далее в Сербию для свидания с патриархом. Патриарх Гавриил, по сообщению Павлина, дал согласие на отправку в Рим прелата для выражения покорности престолу, настаивая в то же время на денежной помощи. Однако сам сербский патриарх не принимал участия в дальнейшем осуществлении этих планов. В конце 1653 г. он уехал в Россию, где задержался до 1656 г.. пользуясь большим доверием царя и патриарха Никона После отъезда патриарха Гавриила в Москву Павлину уда лось организовать на соборе в Мораче отправку делегации в Рим с посланием о принятии унии. Конгрегация хорошо приняла сербских делегатов, игумена Максима и иеромонаха Кириака, которых Павлин привез в Рим в апреле 1654 г., но не была особенно довольна составом делегации (поскольк\ в ней не было ни одного епископа) и без сочувствия отнеслась к желанию сербов открыть у себя не латинскую, а православную богословскую школу.

Дальнейшие переговоры об унии были снова приостановлены по ряду причин: из-за смерти папы Иннокентия X (7 января 1655 г.) и связанной с этим трехмесячной вакантностн престола; из-за болезни и смерти Павлина (в конце 1655 или в начале 1656 г.); но особенно вследствие неопределенности положения в сербской церкви за время отсутствия патриарха Гавриила. Дело еще больше осложнилось, когда патриарх написал сербскому духовенству о своем решении остаться в России и предложил избрать нового патриарха. Позднее Гавриил изменил свои планы и в 1656 г. вернулся в Сербию, но выбранный его заместитель не пожелал уступить ему место, а сам патриарх Гавриил был казнен турецкими властями по обвинению в сношениях с русским правительством. Преемник Гавриила, патриарх Максим (1656—1669) старался поправить отношения с турецким правительством и воздерживался от сношений с Россией, но в то же время сторонился и курии и старался использовать затруднительное положение католической церкви и Турции за время кандийской войны в пользу православной церкви. Отдельные попытки переговоров об унии между курией и местными церковными властями i(

505

монастырями имели место, но патриархия в них участия не принимала 24.

Что касается Тимошки Акундинова, то после «принятия с.акрамента» и приема у папы деятельность этого самозванца в Риме не прекратилась, как можно видеть из семи Тимошки-иых писем, посланных в Дубровник и Котор в июле и августе 1648 г. К этому времени он уже освободился от своих спутников из Константинополя. Священник Феодосии и коп-стантинополец Стамаки, «слуги московского князя», в июне просили милостыню у Конгрегации, чтобы не умереть с голода и иметь возможность вернуться домой, так как князь рассчитал их, а сербские спутники уехали домой. Конгрегация на заседании 22 июня постановила выдать им по пять скудн каждому25.

Первое письмо Тимошки из Рима было послано 4 июля и Котор генеральному викарию Джованнн Паскуале. Оно написано латинской азбукой по-славянски. «По духу светому ойче мой превелелебный...,— пишет Тимошка.— Чинети задо-волно аффектацие Вашего Господства, чиним одговор на лю-безливу книгу Вашу, како сам доброволно, хвала Богу, бих примлен в Риму од негови Светыни, С. ойца Папы, и от стра-ни Вашей сномену чиних како се достояло, што хоте вам з уст говорити мой секретар отец Габриэл Кор[р]еис и комор-ник мой Костантин, коих послах в Котор с моими секретами. ?.а коих молимо, дайте им В(аше) Господ(ство) любезливо івиетоване, а ако Вам што буде од потребы в Риму, запове-дите ми. Тако се вам припоручуем доброволно в Риму і л улья (июля) 1648. Вашего превелебнога очанства любезлп-ви приятел Иоанн з Владимир Шуйски Палл[атинус] Пер-[мие]етц[е]т. Манум пропрна». На письме — восковая печать с гербом.

В Котор адресовано и письмо от 14 июля светлейшему сеньору доктору Николо Вракиери, которого самозванец п обращении величает «многосветлым господином поэтом ко-торским». Он пишет ему, что послал в Котор своего «потайника алити секретара» отца Габриэля Корреиса и коморника Ксстантина «с велицем молением моим и любезливым прия-гелством и с моими секретами» и просит принять их «весело и доброволно», что будет мило господу богу и престолу царскому от Московии и что еще более укрепит его (Тимошку) в намерении «показати се вама в своен добу слуга». Подпись н печать такая же, как на предшествующем письме.

506

Оба письма, по-видимому, не дошли до Котора, а задержались в Дубровнике, где остановились Тимошкины представители и куда были посланы пять его остальных писем.

Первое из них (от 12 июля) адресовано «Коморнику нашему Константин)» (адрес написан латинскими буквами). Самозванец шлет «благословение божественное и утешение полезное, а затем ласку нашу и любовь княжескую» «верне-милому и креплему страдальцу за мой живот Костянтину Евдокимовичу». Тимошка уведомляет Костку, что послал ему в Якин (Анкону) три грамоты, что весьма скорбит о его великой скудости на многострадальном пути и что готовится сам ехать в Анкону для встречи с ним. «А ежели, даст бог, не в Якиню сидишь, а дошел в Дубровник, старайся же ты тоже не за себя самого, потомуштояза тебя стараюсь и моя голова за твою голову». Убеждая приятеля не отступать от него и ценить, сколь велика его княжеская ласка, самозванец «подкрепляет» своего «верного рицала и ближнего человека» в надежде на «путь добр и счаслив в Москву и на Астрахань, и на Казань». «И вторицею приказываю: не дремли и отвори очи, чузайся по латинску а не по московску, не забывай писать ко мне и часто учащай грамотки писать». На случай, если Костка еще в Анконе, Тимошка сообщает, что писал о нем Иерониму Перони и что скоро сам приедет 26.

Второе короткое письмо Костке послано через четыре дни после первого в Дубровник. Убеждая «верненаимпльшего страдальца» укрепляться во всем, Тимошка просит его «укреплять» и «фратра» Габриэля. Он сообщает, что получил от них грамотку, которая доставила ему удовольствие разумным содержанием; что он писал о них Марину Бобали, Луке Сторани и Иерониму Перони и доброму фратру, о чем они узнают, когда вернутся из Дубровника в Анкону. На обороте письма вверху — адрес по-итальянски: «Светлейшему и Высочайшему господину моему, покровителю, господину Посланнику Его Величества Испании»; далее, .в середине страницы: «Ог ДжованН'И Тимотея Владимирского Шуйского Московита» (часть этого текста покрыта восковой печатью); в нижней части страницы, которая в сложенном виде не была видна и открывалась после слома печати, латинскими буквами по-славянски: «Коморнику нашему в Дубровник», а еще ниже рукою Тимошки добавлено по-русски: «И велик поклон фратру»27.

Упомянутый здесь добрый «фратар» Габриэль, которого Костке следовало «укреплять», является адресатом трех других Тимошкиных писем в Дубровник — от 20, 25 июля и

26 НгЬ, V, № 1—2, атт. 79—80. 21 ШЬ, V, № 1—2, яіг. 80.

507

1 августа. Под подписью, написанной писцом по-итальянски. «Джион Шуйский, государь Московии», поставлено рукой самозванца: «Рука власна». Письма адресованы «Почтеннейшему отцу фра Габриэлю де Корреис, в Рагузу»; второе и третье письма после имени адресата прибавляют «д'ордине делли Предикатори», т. е. ордена доминиканцев.

В первом из этих писем Акундинов уведомляет Габриэля, что из его письма узнал об оказанных ему услугах, и просит его сообщить, какими схожими услугами он мог бы отплатить за это. «Во всем предаю себя Вашей мудрости и любви. По-видимому, мои дела хорошо развиваются, и надеюсь, что с каждым днем будут развиваться все лучше; но прошу Вас со своей стороны сделать что возможно. Другого Вам не могу сказать, и заканчиваю выражением преданности, и целую руку».

Во втором письме Тимошка оповещает Габриэля, что сразу же послал капеллана к генералу его ордена. Генерал сначала пообещал сам одобрить просимую «лиценцию», но потом отказался и написал отцу-провинциалу ходатайство об удовлетворении этого прошения. Ввиду срочности самозванец обещает, что «лиценция» будет послана первой почтой. В конце письма, прося защищать его интересы, Тимошка добавляет, что «тої польский князь из Венеции прибудет через несколько дней в Рим» и это сразу облегчит его положение28.

Третье письмо Габриэлю послано в Дубровник 1 августа. В нем самозванец просит сообщить ему об успехах его миссии, которая послужит фратру «за вековиту неумарлу славу», а «нам на оправдане». В приписке он благодарит за полученные письма и извещает, что «лиценщца од дауна» послана 16 июля.

Эти письма в известной степени проливают свет на историю римской авантюры Акундинова. Как мы видели, прошение самозванца было передано се. Оффицио в конце апреля, в июнг его константинопольские спутники писали о приеме у папы н переходе в католичество как о прошедшем факте, после которого самозванец их уже рассчитал. В июле шел уже четвертыи месяц пребывания Акундинова в Риме. За это время ему удалось приобрести влиятельные связи. Тимошка имел возможность посылать Костке письма через испанского посланника, которого называет своим покровителем. Он ходатайствовал за важного доминиканца перед генералом его ордена; переписывался с поверенным курии и дубровницким консулом в Анконе, Сторани, каким-то видным лицом, Перони и дубровницким дипломатом Бобали; он состоял в сношениях с польским князем, с которым ранее встречался в Венеции. Все это стало возможным только потому, что св. Оффицио позволял ему выдавать себя за мос-

508

•ловскою царевича и обеспечивал средствами, необходимыми для жизни, соответствующей его титулу и положению, Ожпв-аенная переписка с Косткой должна была возвеличить персону самозванца. Это являлось тактическим приемом обоих авантюристов. За время пребывания Тимошки в Константинополе Костка шесть месяцев провел в Болгарии; позднее Тимошка находился в Ревеле, а Костка оставался в Стокгольме. Интересна печать, которую, по позднейшему показанию Костки, Лкундинов сделал в Риме, «вымысля сам собою» по образцу восковой печати на государевой поместной грамоте, находившейся в руках самозванца. Эту печать мы находим на всех письмах Акундинова.

Какие соображения побудили курию уделить столько внимания самозванцу, который, видимо, с самого начала не вызвал особого доверия у Конгрегации? Конечно, в связи с вопросом о Морачской унии курии было полезно показать сербским делегатам, каким вниманием пользуется в Риме московский князь, признавший власть папы и перешедший в католичество. Вероятно, курия предполагала использовать самозванца и на Руси г связи с планами той «универсальной унии» (включающей и Россию), работа по осуществлению которой столь упорно велась в 1647 ч 1648 гг. Особое значение, придаваемое Тимошкой в письме Габриэлю предстоящей встрече с польским князем, и тесная близость самозванца с доминиканцами, которые вместе с иезуитами особенно трудились над укреплением католичества в Речи Посполитой, находятся в соответствии с высказанным предположением.

Можно думать, что курия направила Тимошку в Польшу и что по этой причине ему удалось проездом побывать в Австрии В 1650 г. мы застаем Акундинова на Украине. Костка позднее рассказывал, что после отъезда из Турции Тимошка был у папы в Риме, затем в Венеции, откуда проехал в Трансильванию к Ракоци, а тот послал самозванца к Хмельницкому в Запорожье. Богдан Хмельницкий позднее говорил московским послам, что Акундинов перед приездом к нему, «бегаючи, был во многих государствах: в Польше, в Риме, в Австрии, Венгрии, Молдавии, Валахии, Турции», что видно по его проезжим листам; сам же Тимошка писал путивльскому воеводе, что до прибытия на Украину «окружил турские, римские, итальянские, германские, немецкие и иные многие царства, наконец и польское королевство». Конец этой фразы позволяет предполагать, что он действительно доехал до Польши, но не исключено, что это относится к первому этапу его скитаний. Однако если он и добрался до Польши, то всеобщее восстание на Украине после победы у Константинова 20 сентября 1648 г. должно было ясно показать, что царевичу-униату делать здесь больше было нечего.

509

С другой стороны, вступление освобожденной Украины на путь самостоятельной международно-политической жизни открывало широкие возможности для ловкого москвича, который мог быть полезен Хмельницкому благодаря личной осведомленности в политической обстановке во всех соседних государствах. В промежутке между победой у Константинова и Зборовским договором Хмельницкий развил широкую дипломатическую-деятельность. В это время крымский хан обещал помогать ему всеми своими войсками; был заключен союз с турками; трансильванский князь Дьёрдь П Ракоци также предложил гетману союз против Польши. Вероятно, последние переговоры и послужили поводом для перехода Акундинова из Трансиль-вании на Украину. Как известно, русские представители обнаружили его здесь в начале 1650 г., но все старания заполучить самозванца путем переговоров с ним самим или путем давления на гетмана остались безуспешными, как и попытки физической ликвидации авантюриста. Посланник В. Я. Унковскин, имевший такое специальное задание, оправдывался в своей неудаче тем, что Тимошка в Чигирине «жил очень бережно, прикормлено у него Козаков много, и гетман был к нему добр»29.

•Конечно, здесь униатство было для него бесполезно, поэтому в переговорах и переписке с московскими дипломатами Тимошка выставляет себя уже борцом за православную веру за «счастье и прибыль отечеству... и народу христоимени-тому» 30. За время пребывания у Хмельницкого Акундинов вел переговоры с путивльским воеводой Прозоровским и позднее с московским послом Унковским о возможности возвращения в Москву при условии гарантии 'безопасности под клятвой на кресте. Так как московские дипломаты не могли ему этого обещать, а московское правительство требовало от Хмельницкого выдачи самозванца, гетман дал ему возможность снова найти убежище у Ракоци.

В 1651 г. русские послы обнаружили Тимошку в Швеции, куда его послал Ракоци с рекомендательным письмом к королеве Кристине: он прибыл в литовском платье под именем Ягана Сенельсина, рассчитывая воспользоваться тогдашними волнениями в Новгородской и Псковской землях. Когда русское правительство потребовало от Швеции выдачи самозванца, его послали в Нарву, где и держали в заключении. Оттуда он писал Костке, чтобы тот поддерживал связь с восставшими в Пскове и Ивангороде. Из Нарвы Тимошка перешел в Ревель. Тут его захватили русские, но ревельский

510

губернатор освободил Акундинова и отослал через границх в Пруссию, где мы находим его в 1652 г. Костку же шведские рласти выдали русскому правительству, и он дал важные показания о путешествиях и планах самозванца. Между прочим. Костка утверждал, что Тимошка был ученый человек: в Польше он изучил астрологию — «звездочетные книги читал и остроломейского учения держался»; несколько раз менял веру — в Турции «побусурманился», в Риме «принял сакра-мент» от папы, в Швеции перешел в «лютерову веру». Из Пруссии Тимошка переправился в Гольштинию, и тамошний герцог выдал его русскому правительству. На пути в Москву Тимошка пытался кончить самоубийством, бросившись под колеса телеги, но провожатым удалось этому воспрепятствовать. В Москве 28 декабря 1653 г. он был подвергнут пыткам и после признания и очной ставки с матерью четвертован31.

Описанный эпизод в истории католической пропаганды среди русских и южнославянских «схизматиков» представляет особый интерес, поскольку им завершается первый период католической контрреформации, которая после Вестфальского мира приняла новые формы. Тактика церковно-политической борьбы, проводившаяся в то время Конгрегацией, сделала возможной карьеру самозвапиа Тимошки Акундинова.

L'activit? de la «Congregatio de propaganda fide» en Russie el chez les Slaves balkaniques pr?sente un int?r?t particulier pour l'histoire diplomatique du XVII-e si?cle. Un certain ?pisode de l'?poque est li? ? la personne d'un aventurier russe nomm? Timoth?e Akundinov, le pr?tendu fils du tzar Vassili Chou?ski. En 1648 il s'?vada de Constantinople et partit pour la Serbie. L?, il r?ussit ? entrer en relations avec le clerg? catholique de Dalmatie et ? prendre sur soi la mission de servir d'interm?diaire entre les Serbes et le Saint-Si?ge dans la question de l'Union. On en trouve des mentions dans quelques actes des Archives du Vatican, de m?me que dans une s?rie des lettres d'Akundinov adress?es ? Doubrovnik et ? Kotor. Cependant les int?r?ts d'Akundinov ne co?ncidaient pas avec les plans du Saint-Si?ge et le^ esp?rances des Serbes, et son voyage ? Rome ne servit en rien la cause catholique en Serbie. L'insurrection de Khm?lnitsky contre la Pologne ouvrit de nouvelles perspectives ? Timoth?e Akundinov.