Глава ЇХ ДУНАЙСКАЯ ПРОБЛЕМА НАКАНУНЕ КОНФЕРЕНЦИИ В БЕЛГРАДЕ (1947-1948 гг.)

Сессия министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции в Нью-Йорке завершила подготовку мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией.

Согласно специальному постановлению, мирные договоры с Болгарией, Венгрией и Румынией вступали в силу шесть месяцев спустя после их подписания, то есть 15 сентября 1947 г. Согласно решению союзников в Нью-Йорке, конференция по выработке нового судоходного режима Дуная должна была начать работу в середине марта 1948 г.

Полтора (года, разделявшие подписание мирных договоров с Болгарией, Венгрией и Румынией и начало работы дунайской конференции в Белграде, представляли собой в истории придунайских стран народной демократии переходный этап от народно-демократических революций к революциям социалистическим. В этих странах были разоблачены заговоры реакционных сил, стремившихся к ликвидации народно-демократических режимов, разгромлены контрреволюционные организации и партии; в Румынии ликвидирована монархия и провозглашена народная республика, то есть был окончательно решен вопрос о характере политической власти. В Болгарии и Югославии завершился первый период социалистических преобразований. В свою очередь, упрочение и расширение революционных свершений в странах народной демократии дунайского бассейна привело к ускорению процесса политического сближения их между собой и с Советским Союзом.

Дух взаимопонимания, принципы равенства, взаимной помощи и сотрудничества, лежавшие в основе отношений между этими странами, позволили им использовать свое единство для достижения успехов в защите важнейших национальных и региональных интересов на международной арене, в частности, в вопросе о режиме дунайского судоходства. На обеде в честь румынской правительственной делегации, посетившей Софию в июле 1947 г., Г. М. Димитров заявил: «Как дунайское государство, мы будем действовать вместе с Румынией, Югославией и другими прибрежными странами против того, чтобы дунайским бассейном и Дунаем владели чужие, недунайские державы»2. Как выразился премьер-министр Румынии П. Гроза во время этого же визита, «Дунай больше не разделяет, а соединяет нас»3.

Политическая консолидация придунайских стран народной демократии сопровождалась значительным ростом объема экономического обмена, сотрудничества и взаимопомощи. В 1947— 1948 гг. правительси)ам этих государств удалось стабилизировать экономическое положение, они ввели элементы плановости в народное хозяйство, осуществили широкие мероприятия по обобществлению основных средств производства и транспорта. Многочисленные торговые соглашения, которые заключали между собой народно-демократические страны дунайского бассейна и Советский Союз, были дополнены в этот период долгосрочными договорами о торговле и мореплавании, ставшими правовой базой текущих экономических отношений. Примером может служить договор между СССР и Румынией, подписанный в феврале 1947 г. Основанный на полном равенстве сторон и взаимном учете интересов, он предусматривал, что «обе договаривающиеся стороны предоставят друг другу режим наибольшего благоприятствования в отношении вывозных пошлин и других сборов и налогов, взимаемых при ввозе»4.

Составной частью экономического восстановления в придунайских народно-демократических странах были организация и развитие дунайского судоходства. П. Анжес отмечал по этому поводу: «Дунай, служивший до сих пор лишь подъездным путем для империализма, включается теперь в расчеты тех, кто осуществляет первые планы экономического развития народных демократий по пути к социализму». И здесь, как во многих других областях, на помощь демократическим народам дунайского бассейна пришел Советский Союз. Созданные в 1945 и 1946 гг. юоветско-румынское и советско-венгерское акционерные общества по осуществлению перевозок на море и на Дунае внесли весомый вклад в дело экономического возрождения Румынии и Венгрии. В отчете о деятельности «Совромтранса» за 1947 г. отмечалось, что «в настоящее время общество имеет возможность обеспечить в стране речные перевозки в объеме 500 тыс т за навигационный период и уже восстановило довоенную протяженность водных пассажирских линий»5. Столь же плодотворной была и деятельность советско-венгерского общества «Месхарт»6.

Успехи названных акционерных обществ послужили стимулом к образованию 7 февраля 1947 г. советско-югославского пароходного общества (ЮСДАП), целью которого стало развитие национального флота Югославии и обеспечение транспортных нужд страны7. Первоначальные вклады сторон были определены в 400 млн. динаров, что сразу же делало это общество серьезным явлением в судоходстве Югославии. Кроме того, под контролем Управления советским имуществом в Австрии было образовано Дунайское пароходное общество, владевшее несколькими десятками судов и активно работавшее в то время, когда в американской зоне оккупации простаивали сотни буксиров и барж австрийского происхождения, несмотря на транспортные нужды страны8.

Придунайские государства в этот период показали не только свое умение использовать для нужд экономики принадлежавший им флот, но и обеспечили нормальные навигационные условия на Дунае, возможность чего неоднократно подвергалась сомнению специалистами западных держав. Как пример можно привести функционирование румыно-югославской администрации по управлению судоходством в секторе Железных Ворот. Временный комитет, осуществлявший руководство этой администрацией, получил в наследство от фашистских оккупантов этот сложный для прохождения судов участок Дуная в запущенном состоянии, оказавшись перед необходимостью производства сложных и срочных работ10. Правительства Румынии и Югославии полностью взяли на себя расходы по финансированию мероприятий по улучшению судоходных условий этого участка Дуная, расходуя на эти цели значительные суммы. Только в 1946 г. Югославия осуществила займы на сумму в 22 млн. динаров, а Румыния с 5 октября 1945 г. по 15 августа 1947 г. предоставила в распоряжение Временного комитета 11286 570166 старых леев, или 564 328,5 стабилизированных11. С 15 августа 1947 г. до 24 мая 1948 г. Временный комитет был кредитован Румынией еще почти на 18 млн. новых леев12.

Существенна еще одна деталь. Временный комитет, испытывая постоянную нужду в средствах для финансирования необходимых

Угботу все же при назначении такс за проход судов по обводным кан.алаг&ги-зд^тягу на стремнине Железных Ворот исходил из того, что судоходные компании прибрежных государств находились также в тяжелых финансовых условиях. В. Нинчич пишет по этому поводу: «Материальное и финансовое положение судоходных обществ диктовало Временному комитету, особенно в начале его деятельности, умеренные таксы»13. Об этом говорят и цифры: в 1946 г.

Естественный процесс складывания политического союза восточноевропейских стран народной демократии и Советского Союза, расширения и углубления экономического сотрудничества проходил в условиях, когда они стали «одной из основных сфер приложения доктрины «сдерживания» и откровенно экспансионистского внешнеполитического курса американского империализма»16. Дипломатическое давление и экономическая блокада, тайная подрывная деятельность и явная политическая дискриминация — вот те средства и методы, которые предопределяла обряженная в «оборонительные» одежды доктрина «сдерживания коммунизма». Летом 1947 г. правящие круги США попытались использовать в борьбе против стран социализма «аргумент миллионов долларов». 5 июня государственный секретарь США Д. Маршалл, выступая перед бывшими выпускниками Гарвардского университета, изложил американскую программу помощи народам Европы, получившую в литературе название «плана Маршалла». Направленный на укрепление пошатнувшихся устоев капитализма в Западной Европе, этот план был призван также «содействовать осуществлению одной из важнейших задач американской программы — реставрировать власть империализма в странах новой демократии и заставить их отказаться от тесного экономического и политического сотрудничества с Советским Союзом»17.

Народно-демократические государства, своевременно рассмотрев угрозу своей независимости, которую таил в себе «план Маршалла», опираясь на собственные ресурсы и поддержку СССР, отказались от предложений «данайцев, дары приносящих». Р. Джонсон с сожалением писал в 1948 г., превирая факты, что «процесс восстановления некогда процветавшего судоходства, понесшего тяжелые потери флота, был затруднен амбициями Советского Союза... направившего торговлю (придунайских стран народной демократии. — М. М.) в сторону СССР, а не Запада»20. Подменив реальную экономическую блокаду, которой подвергли социалистический мир западные державы, мифическими «советскими амбициями», американский профессор именно в них пожелал увидеть причину «закрытия Дуная для большинства западных судов»21.

Отказ придунайских народно-демократических стран присоединиться к «плану Маршалла» означал провал еще одного варианта проникновения западного империализма в дунайский бассейн и упрочения их позиций на конференции по разрешению дунайской проблемы. Однако политическая игра вокруг дунайской проблемы не была закончена, и правящие круги США и Великобритании от «золотой палочки долларов» перешли к активному использованию австрийского государственного договора, который готовился в СМИД. Использование Австрии, дунайской страны, имевшей в судоходстве на Дунае реальные и существенные интересы, сговор правящих кругов которой с западными странами стал фактом еще в 1946 г., планировалось американской дипломатией как один из козырей на предстоящей конференции.

Но в данном случае государственный департамент США столкнулся с неприятной дилеммой. Исходя из решений сессии СМИД в Нью-Йорке, Австрия получала право на активное участие в дунайской конференции лишь после заключения с ней государственного договора, что означало для американской дипломатии необходимость ускорить подготовку и подписание этого документа, то есть стать на такую же позицию, которую занимал Советский Союз. Однако подобный путь не подходил для США хотя бы потому,, что он ослаблял аргументацию необходимости их участия в контроле над дунайским судоходством, так как Австрия после подписания договора становилась бы суверенной страной и оккупация ее прекращалась бы автоматически. Кроме того, правящие круги США опасались, как об этом откровенно писала газета «Зальцбургер нахрихтен», что «отвод оккупационных войск из Австрии поставит эту страну в такую же ситуацию, которая в Чехословакии привела к приходу коммунистов к власти...»22 И газета делала вывод: «При таких обстоятельствах надо полагать, что австрийский договор в ближайшее время заключен не будет»23.

Действительно, на Лондонском совещании заместителей министров иностранных дел СССР, США, Англии и Франции в январе-феврале 1947 г., на сессиях СМИД в Москве, а затем в Лондоне, представители США и Великобритании делали все возможное, чтобы воспрепятствовать принятию согласованных решений, связанных с договором о восстановлении независимости Австрии. В частности, американские и английские представители подняли вопрос о германской собственности на территории Восточной Австрии, которая, согласно решению Потсдамской конференции 1945 г., должна была перейти в распоряжение Советского Союза. Несмотря на то, что советские представители с фактами в руках доказали принадлежность этого имущества Германии, англо-американские делегаты использовали этот вопрос в качестве предлога для усложнения и замедления работы по подготовке государственного договора с Австрией24. Швейцарская газета «Националь цайтунг» писала в ноябре 1948 г. по этому поводу: «Именно русские настаивали на заключении мирного договора с Германией и государственного договора с Австрией, однако западные державы будут препятствовать этому по крайней мере до того момента, когда они будут уверены, что укрепили свои стратегические позиции в Европе... Западные державы не согласились на русское предложение вместе уйти из Австрии. Они хотят выиграть время»25.

И здесь необходимо отметить, что в марте 1947 г. министры иностранных дел западных держав согласились на то, чтобы в государственный договор с Австрией была включена статья 55-я, в которой подтверждался принцип свободы судоходства на Дунае и которая была идентична статьям в мирных договорах с Болгарией, Венгрией и Румынией26. Не желая идти на подписание государственного договора с Австрией, представители США и Англии накануне дунайской конференции посчитали все же нужным, чтобы вопрос о Дунае в этом договоре не фигурировал в качестве спорного, рассчитывая исЛользовать этот факт в своей дальнейшей дипломатической игре.

27 февраля 1947 г. правительство США обратилось к СССР, Англии и Франции с официальными нотами, в которых, подтвердив свое желание созвать дунайскую конференцию, предложило перенести ее созыв на конец года, мотивируя эту инициативу стремлением обеспечить участие Австрии в этой конференции с правом решающего голоса27. Ф. Хэдсел писал по этому поводу, что предложение США было продиктовано надеждой на «подлинный прогресс в отношении подготовки договора с Австрией» в рамках переговоров между заместителями министров иностранных дел четырех великих держав, собравшихся в Лондоне28.

В действительности же американское предложение позволяло США на неопределенное время отложить созыв дунайской конференции, что наносило ущерб интересам придунайских государств. Кроме того, добившись подобной отсрочки, американская дипломатия получала бы удобное средство давления на СССР и в вопросе подготовки договора с Австрией, и в вопросах, связанных с подготовкой дунайской конференции. Иначе говоря, добившись принципиального согласия своих партнеров по СМИД на взаимозависимость между сроками созыва дунайской конференции и подписанием государственного договора с Австрией, США получали бы широкое поле для дипломатических маневров.

12 и 13 марта 1948 г. правительства Великобритании и Франции ответили согласием на американское предложение29. В сложившейся обстановке реализация инициативы США зависела только от позиции Советского Союза. Министерство иностранных дел СССР 15 марта в нотах правительствам США, Англии и Франции указало, что австрийский вопрос не может быть признан фактором, влияющим на срок созыва дунайской конференции, тем более, что в согласованном представителями четырех великих держав решении, принятом в декабре 1946 г. на сессии СМИД в Нью-Йорке, этот вопрос был освещен достаточно четко30. Правительство Советского Союза потребовало выполнения ранее принятого решения, то есть созыва конференции по определению режима дунайского судоходства не позже апреля-мая 1948 г.

Советская точка зрения относительно созыва конференции по Дунаю базировалась не столько на формальной необходимости выполнения принятых ранее обязательств, сколько на учете интересов придунайских государств, для которых отсутствие конвенции, регулирующей навигацию на Дунае, создавало дополнительные трудности в организации и развитии судоходства, одновременно сказываясь на общем процессе стабилизации их международного положения. Для Болгарии, Венгрии и Румынии этот вопрос был также связан с выполнением статей мирных договоров.

Отказ Советского Союза присоединиться к американской инициативе означал ее провал, ибо убедить СССР в необходимости отложить созыв дунайской конференции западные державы не могли, а отказ от сотрудничества с ним в этом вопросе означал для них самоизоляцию. 16 марта 1948 г. представитель государственного департамента США в заявлении для печати высказал сожаление по поводу несогласия Советского Союза с американским предложением, подчеркнув, что ни Соединенные Штаты, ни Великобритания, ни Франция не отказываются от выполнения принятых ими в Нью-Йорке обязательств по вопросу о режиме Дуная31.

12 апреля 1948 г. госдепартамент через своих послов в Лондоне, Париже и Москве представил правительствам Англии, Франции и СССР новое предложение: оставив в стороне вопрос о созыве дунайской конференции, вернее, согласившись с Советским Союзом относительно ее созыва «так быстро, как это только возможно»32, правительство США предложило предоставить Австрии право решающего голоса в предстоящей конференции вне зависимости от состояния работы над государственным договором с нею33. С точки зрения формальной, это американское предложение представляло собой призыв к ревизии решения Нью-Йоркской сессии СМИД относительно статуса Австрии на дунайской конференции. С точки зрения практической, такая ревизия, в случае принятия инициативы США, становилась удобным прецедентом для ликвидации и других соглашений по дунайской проблеме, благоприятных для прибрежных стран. Кроме того, немаловажное значение имел и тот факт, что полноправное участие Австрии в выработке дунайской конвенции увеличивало число голосов, которые могли бы быть отданы за предложения западных держав, стремившихся к интернационализации Дуная.

Правительство США предлагало провести «обмен мнениями среди четырех держав относительно предварительной подготовки конференции»34. Это совещание мыслилось госдепартаментом как четырехстороннее обсуждение принципов, на которых должна была строиться новая дунайская конвенция. Предполагалось, что здесь будут согласованы повестка дня и процедура предстоящей конференции, а также вновь обсужден и окончательно решен вопрос о статусе на ней Австрии35.

Смысл этого американского предложения был ясным с самого начала. Во-первых, настаивая на предварительном обсуждении вопросов (которые составляли компетенцию только дунайской конференции) в рамках СМИД, американская дипломатия намеревалась использовать большинство западных держав в этом органе для выработки выгодного им решения указанных вопросов и на конференции по Дунаю представить эти решения как авторитетные рекомендации четырех держав; в то же время подобный путь, подготовки дунайской конференции позволял поставить ее результаты в зависимость от утверждения СМИД, что, по существу, лишало смысла созывать конференцию, ибо три голоса из четырех в СМИД в любое время могли блокировать все «невыгодные» постановления придунайских государств. В результате великие державы Запада вновь получали возможность узурпировать право дунайских народов на решение проблемы судоходства на Дунае в соответствии с их национальными интересами. Наконец, дискуссия на четырехстороннем совещании могла быть использована западными державами как удобный предлог для бесконечного затягивания созыва дунайской конференции.

Не случайно оба предложения, содержавшиеся в американ-. ских нотах от 12 апреля 1948 г., были полностью поддержаны правительствами Англии и Франции. И если английский «Форин Оф-фис» в своем ответе на ноту США только подчеркнул свое согла-. сие с необходим остью созыва предварительного совещания по дунайской проблеме, то нота французского правительства, 28 апреля 1948 г. врученная советскому послу в Париже, показывалаг для чего западным державам понадобился его созыв36. «Правительство Франции,— говорилось в ноте,— намеревается сохранить за собою все права, которые ему были предоставлены на основании документов, определявших до настоящего времени режим Дуная, вплоть до того, что оно не согласится с рекомендациями конференции и с возможными изменениями этих прав»37.

Эта нота не только наглядно показала место и роль, которые отводились французским правительством четырехстороннему совещанию представителей великих держав в процессе подготовки конференции, а в случае неудачи совещания — срыва ее, но и явилась первым официальным документом, свидетельствовавшим о том, что Франция, до этого занимавшая особую, по сравнению с США и Англией, позицию в дунайском вопросе, переместилась на крайне правый фланг западных держав в стремлении отстоять свои империалистические права на Дунае.

Советское правительство не согласилось ни на ревизию решения Нью-Йоркской сессии СМИД по вопросу о статусе Австрии на дунайской конференции, ни на предварительный сговор по проблеме Дуная за спиной прибрежных государств. 8 мая 1948 г. в ответной ноте правительству США (ноты аналогичного содержания были направлены также Англии и Франции) Министерство иностранных дел СССР подчеркнуло невозможность предварительного четырехстороннего совещания великих держав но дунайской проблеме, выдвинув предложение созвать конференцию по Дунаю до конца мая.

После этого и Лондону, и Вашингтону, и Парижу стало ясно, что правительство СССР не собирается менять свою политику в дунайском вопросе и будет последовательно отстаивать ранее достигнутые соглашения. Это не могло не сказаться на дальнейших дипломатических шагах, предпринятых западными державами. Кроме того, как свидетельствует Д. Кэмпбелл, обмен письмами между американским послом в Москве Б. Смитом и министром иностранных дел СССР В. М. Молотовым, в которых рассматривалась возможность преодоления тупика во многих международных вопросах, вызвал новую надежду в Вашингтоне на уступки со стороны Советского Союза. «Письма, которыми обменялись в мае 1948 г. Смит и Молотов, свидетельствовали, что Москва, возможно, готова сделать шаг в урегулировании разногласий. Дунай мог бы явиться местом, где этот шаг будет сделан»38.

* В ноте от 25 мая 1948 г. госдепартамент, отклонив советское требование созвать конференцию в конце мая «как нереальное» (тот факт, что американский ответ на советскую ноту готовился 17 дней, действительно делал и конец мая, как время созыва конференции, весьма проблематичным), предложил в качестве «подходящей даты» 30 июля 1948 г., обосновав ее необходимостью «дать соответствующее время участвующим государствам подготовиться к дискуссии»39.

Для того чтобы не ставить под сомнение реальность начала работы дунайской конференции в конце июля, США изменили свою позицию и в вопросе о статусе Австрии. Они согласились на участие Австрии в конференции с совещательным голосом, каким она пользовалась в других международных организациях. Обращаясь в то же время к правительствам СССР, Англии и Франции, но имея в виду в первую очередь Югославию, где планировалось проведение конференции, государственный департамент США потребовал обеспечить американской делегации в Белграде «такие условия, которыми бы она пользовалась, если бы конференция проходила в США, то есть свободу коммуникаций, включая воздушную курьерскую службу, и освобождение от цензуры сообщений представителей прессы и радио участвующих стран»40.

Подчеркивая важность последнего дипломатического шага США, госдепартамент организовал 26 мая пресс-конференцию, на

которой выступил государственный секретарь. Кратко остановившись на истории поисков решения дунайской проблемы, когда США, «не добиваясь для себя каких-либо особых торговых или других прав, проявляли активный интерес к вопросу о свободе судоходства на Дунае», он акцентировал внимание журналистов на двух моментах. Во-первых, Маршалл придал решению дунайской проблемы характер общеевропейского и даже мирового масштаба: «В обычных условиях этот важный европейский водный путь является для народов Восточной и Западной Европы главным средством ведения торговли. Свободная и открытая навигация на нем, плодотворным результатом которой явится более оживленная торговля, действительно очень необходима для народов всей Европы в их .повседневной жизни»41.

Маршалл, занятый в эти дни начавшейся реализацией его плана «помощи» западноевропейским государствам, не мог, хотя бы в завуалированной форме, не поставить вопрос о важности дунайского водного пути для экономического проникновения западных стран в дунайский бассейн. Считая момент выгодным для западных держав, государственный секретарь настаивал на срочной необходимости решения проблемы дунайского судоходства. «Мы убеждены,— заявил он журналистам,— что новая благотворная конвенция должна быть разработана как можно скорее»42. Так Соединенные Штаты Америки, еще несколькими неделями раньше предпринимавшие усилия для отсрочки созыва дунайской конференции, резко изменили свою тактику. Маршалл даже предупреждал, что пока не будет достигнуто «соглашение относительно новой конвенции, этот важный вопрос останется неурегулированной областью международных отношений. А именно она должна стать областью конструктивного сотрудничества»43. Выступление Д. Маршалла послужило сигналом для многочисленных обзоров по дунайской проблематике в ведущих органах западной буржуазной прессы. Смысл начатой газетной кампании заключался в попытке оказать давление на СССР, представить позицию США как единственно демократическую и конструктивную. Апологетические мотивы в статьях ведущих внешнеполитических обозревателей США и Англии перемежались с откровенными инсинуациями в адрес Советского Союза и искажением ситуации, сложившейся в дунайском вопросе. 29 мая 1948 г. «Нью-Йорк Тайме» пыталась вину за отсрочку созыва конференции по Дунаю свалить на СССР, сфальсифицировав позицию Советского Союза в австрийском вопросе44. В этом выступлении американской газеты обращает на себя внимание неуважительное отношение к придунайским государствам народной демократии, тем странам, которым предстояло сказать решающее слово при определении судьбы судоходного режима Дуная. «Вашингтон Пост», в свою очередь, характеризуя положение на Дунае, обнаружила, что «этот водный путь парализован, поскольку русские контролируют нижнее течение реки». Вывод напрашивался сам собой: только ликвидация такого контроля может возобновить нормальное, с точки зрения газеты, судоходство на Дунае. «Европа надеется, что Дунай, крупнейший водный путь континента, протяженностью в 2800 км, вновь станет международным и свобода судоходства на этом великом европейском пути будет восстановлена»,— писала газета, связывая такую надежду с политикой США в данном вопросе45.

Тем временем стало известно, что СССР согласился с американским предложением о дате созыва дунайской конференции и принял к сведению восстановление договоренности о статусе Австрии на этом международном собрании. Как отмечала «Нью-Йорк Тайме», «согласие русских (на созыв конференции.— М. М.) важно в том отношении, что снова признается право западных держав иметь голос в регулировании навигации на Дунае, жизненно важной артерии всей Центральной Европы, артерии, через которую влияние западных держав могло бы вновь укрепиться в Восточной Европе»46. Столь далеко идущие выводы из простого факта, что срок созыва конференции был согласован, весьма симптоматичны. Стэнфорд в «Крисчен сайенс монитор» отмечал, что «согласие Москвы обсудить вопрос о навигации по Дунаю» расценивалось некоторыми вашингтонскими кругами как «согласие найти «модус вивенди» в отношениях с Западом, а также как «советская уступка»47.

Вопрос о созыве дунайской конференции неожиданно усложнился в начале июня в связи с заявлением министра иностранных дел ФНРЮ С. Симича о том, что Югославия испытывает затруднения в создании необходимых условий для проведения высокой конференции и поэтому Белград не может стать местом проведения конференции по выработке судоходной конвенции для Дуная48. 15 июня 1948 г. представитель госдепартамента Макдер-мотт на пресс-конференции заявил журналистам, что Советский Союз в связи с заявлением Симича предложил провести конференцию в столице любой придунайской страны, приглашенной к участию в ней с правом решающего голоса49.

Однако менять место созыва конференции не пришлось. 16 июня 1948 г. Симич посетил поверенного в делах США в Белграде и сообщил о том, что мнение о невозможности проведения конференции в Белграде является его, Симича, личным мнением, которое не разделяется правительством Югославии. Он информировал американского дипломата, что югославское правительство предприняло решительные шаги по обеспечению всех необходимых условий для нормальной работы конференции, и просил считать достигнутую ранее договоренность о Белграде как месте проведения конференции восстановленной. Такая же информация была предоставлена в распоряжение других участников намечаемой конференции. В связи с этим 19 июня 1948 г. Советский Союз сообщил правительствам США, Англии и Франции, что он согласен с созывом конференции по проблемам Дуная в Белграде50. Восстановление соглашения о проведении конференции в Белграде было положительно воспринято западными державами. «Многие наблюдатели ожидали, что там разразится драматическая

борьба между Россией и Югославией или что хоть по некоторым вопросам Югославия будет голосовать на стороне Запада»,— писал Р. Вулф51.

С этого момента только время отделяло семь придунайских и три неприбрежных государства от начала работы конференции. Большинство газет мира откровенно писали о том, что представители США и Великобритании отправятся в Белград с твердым намерением добиться восстановления контроля неприбрежных держав над дунайским судоходством. Отдельные попытки отвлечь внимание западных читателей от корыстных целей, с которыми шли на конференцию западные державы, сделанные некоторыми обозревателями, сразу же дезавуировались их коллегами. Так, когда Ф. Кук в «Вашингтон Пост» высказал мысль, что в «США с гораздо большим вниманием будут следить и гораздо большее значение будут придавать поведению русских, чем вопросам, стоящим на повестке дня»52 будущей дунайской конференции, Д. Рес-тон возразил ему, указав, что интернационализация Дуная чрезвычайно важна для США, ибо в противном случае «план Маршалла, который отчасти зависит от расширения торговли между Востоком и Западом, натолкнется на препятствия»53.

В защите империалистических интересов США, Англии и Франции буржуазная пресса предпочитала действовать без дипломатической вуали. «Тайме» писала накануне конференции: «Великобритания и США считают до сих пор, что решение о создании Европейской дунайской комиссии для контроля над судоходством по Дунаю от устья до порта Брэила в Румынии, принятое в 1856 г., сохраняет свою силу до сих пор точно так же, как решение о создании Международной комиссии, принятое в 1920 г. для того, чтобы контролировать Дунай также и от Брэилы до Ульма, а в нижнем его течении — все судоходные его притоки»54. Несмотря на то, что, как признала газета «Дейли телеграф энд морнинг пост», «ЕДК в политическом плане была направлена прежде всего против интересов России»55, что «Манчестер Гардиан» соглашалась с реальными фактами, когда французы и англичане, а затем немцы использовали ЕДК и МДК для политического давления на придунайские страны, вывод делался почти парадоксальный: «Память об этом не должна использоваться в качестве предлога для отстранения от Дуная половины Европы»56. А это значило, что западные неприбрежные державы, не считаясь ни с какими аргументами, будут настаивать на восстановлении тех привилегий, которыми пользовались Англия и Франция по договорам и соглашениям, навязанным придунайским народам на протяжении почти 100-летней истории международного режима на этой реке.

Было ясно, что на Белградской конференции западные державы намеревались бороться за такой режим Дуная, который превратил бы эту реку, по образному выражению «Обсервер», «в широкое окно в Восточную Европу, из которого можно будет выглядывать и в которое можно будет заглядывать»57, разумеется, в любое время, когда это заблагорассудится державам Запада. С этой целью они планировали вновь поднять вопрос о статусе Австрии, надеясь добиться для нее решающего голоса и «улучшить баланс голосов» на конференции в свою пользу58. «Нью-Йорк Тайме» писала по этому поводу: «Поскольку Австрия является единственным прибрежным государством, которое, вероятно, поддержало бы западные страны... они должны настаивать на первоначальном американском предложении о полноправном участии Австрии в работе дунайской конференции»59.

Они же рассчитывали, как отмечал А. Муссе, использовать конфликт между Югославией и другими придунайскими странами, чтобы «пробить брешь в солидарности восточного блока» и таким образом ослабить сопротивление придунайских стран тем предложениям, которые западные державы готовились выдвинуть на конференции, а если удастся, то и пополнить свой «баланс голосов» еще одним60. США и Англия в это же время выступили инициаторами приглашения на дунайскую конференцию представителя генерального секретаря ООН, рассчитывая, что он своей поддержкой инициатив западных держав мог бы оказать моральное давление на придунайские страны. Наконец, собираясь сесть за стол переговоров, «англичане, французы и американцы», как писал Д. Рестон, «ищут методы, которые дали бы им возможность накладывать вето на решения конференции, где они имеют только три голоса из десяти»61.

Еще 17 июня 1948 г. газета «Нью-Йорк Телеграм» в редакционной статье отмечала: «Мы не ставим под сомнение решение Вашингтона принять участие в советской конференции на этой шаткой основе (имеется в виду соотношение голосов на дунайской конференции.— М. М.)9 поскольку он вправе отклонить любое несправедливое решение, принятое там»62. Д. Рестон днем позже высказал мысль, которая разделялась руководителями американского дипломатического ведомства: «Как и на Парижской конференции по вопросу о заключении мирных договоров с придунайскими странами, государства — участники конференции (речь шла о дунайской конференции.— М. М.) — будут иметь право делать рекомендации большой четверке, представленной в Совете министров иностранных дел, но эти рекомендации должны быть одобрены всеми членами Совета, в том числе и США»63. А «Соединенные Штаты,— подчеркнул Рестон,— не говорят и вряд ли скажут, как они это сделали в Париже, что они согласятся поддержать в СМИД любую рекомендацию, принятую двумя третями голосов участников конференции»64.

Вполне понятно, что если бы процедура выработки и утверждения дунайской конвенции была бы таковой, как об этом писал Рестон, то западные державы получили бы возможность поставить участников конференции по Дунаю перед ультиматумом: или придунайские страны принимают их требования и соглашаются на участие США, Англии и Франции в контроле над дунайским судоходством, или же Запад торпедирует в СМИД любую принятую прибрежными государствами конвенцию. К счастью, официальные документы, регламентировавшие этот вопрос, определяли дунайскую конференцию как высший орган, в задачу которого входили и выработка, и утверждение конвенции, без ее последующей апробации какой-либо другой инстанцией. Разговоры о применении западными державами права вето по отношению к возможным неблагоприятным для них результатам Белградской конференции были, таким образом, еще одним средством давления на придунайские страны.

Но они имели и другой смысл. Еще до начала работы конференции в Белграде правительство США начало готовить для себя пути отступления на случай, если обсуждение новой конвенции примет неблагоприятный для него оборот. Несколько иного плана маневр, но с той же целью, предпринял «Форин Оффис». Д. Рестон писал по этому поводу накануне конференции в Белграде: «Министр иностранных дел Великобритании Бевин уведомил советского министра Молотова, что хотя участники дунайской конференции имеют право голосовать за любую конвенцию, Великобритания не признает решений этой конференции в том случае, если они не будут одобрены всеми странами, подписавшими конвенцию 1921 г.»65 Иными словами, правомочность решений конференции в Белграде ставилась в зависимость от их одобрения правительствами не только Англии и Франции, но также Бельгии, Греции и Италии, стран, даже не приглашенных на эту конференцию.

В целом прогнозы буржуазной прессы об исходе конференции в Белграде были далеки от оптимизма. Общий вывод заключался в том, что столкновение интересов в вопросе о судоходном режиме Дуная приведет, как об этом писал в «Санди тайме» бывший румынский посол в Лондоне Тиля, к возникновению «нового тупика в отношениях между Востоком и Западом»66. В то же время эти газеты охотно публиковали заявления официальных лиц, которые высказывали уверенность в благоприятном для западных стран исходе конференции67.

25 июля помощник государственного секретаря Г. Нортон, выступая по радио, утверждал: «Мы отправляемся в Белград с надеждой добиться свободы судоходства по Дунаю для всех наций и Международной комиссии»68. Интересно обоснование необходимости участия в контроле над Дунаем западных стран, которое сформулировал Нортон в своем выступлении. Международный контроль на этой реке, по его словам, нужен потому, что там существует дискриминация. «Но если ее там и нет,— добавил заместитель государственного секретаря США,— то разница в законах настолько велика, что Международная комиссия просто необходима»69.

Западная пресса накануне конференции в Белграде писала о необходимости «разумного компромисса» в дунайском вопросе, который мог бы «во многом улучшить отношения между придунай-скими странами и Западом»70, но связывала этот компромисс с уступками со стороны прибрежных стран. «Советский Союз и его друзья, территориально расположенные вдоль Дуная,— отмечала «Тайме»,— с самого начала восприняли принципы полного равенства как угрозу социалистической реконструкции Восточной Европы. Они доказывают, что действительной свободы не может быть, если равными правами будут пользоваться богатые и бедные страны. На этом вопросе в свое время прервались переговоры и именно с него они начнутся снова в будущем месяце»71.

И хотя сущность основного противоречия между позицией придунайских стран и неприбрежных государств заключалась не в формальном признании принципа «полного равенства», а в том, что первые требовали исключительного контроля над свободным, основанным на полном равенстве судоходством по Дунаю, а вторые отстаивали свое участие в таком контроле, выступление «Тайме» еще раз подчеркнуло, что изменения точек зрения ждут именно от стран — хозяев дунайского речного пути. «Здесь Россия может, — писала 31 июля 1948 г. газета «Ньюс кроникл»,— проявить дух сотрудничества. Ей не предлагают отдать себя во власть международных интриг. Ей предлагается лишь признать интересы западных стран в одном из важнейших связующих звеньев с Восточной Европой. Свободный Дунай будет представлять собой нечто большее, чем важнейшая торговая артерия, связывающая Восток и Запад. Он послужит сферой активного сотрудничества, что является единственно возможной основой дружественных отношений»72.

Иные мнения и суждения господствовали в прессе придунайских стран народной демократии и Советского Союза, которая не менее широко и оживленно комментировала дунайскую проблему накануне конференции в Белграде. Общее направление статей, с которыми выступали политические комментаторы и государственные деятели, заключалось в единодушном убеждении, что народы дунайского бассейна должны покончить с вековой несправедливостью и взять управление судоходством на Дунае в свои руки. Подчеркивалось, что после второй мировой войны для этого создались все необходимые условия. «Дунайские комиссии, — писала болгарская газета «Отечествен фронт»,— задачей которых было регулирование судоходства по Дунаю, являлись не чем иным, как инструментом иностранного вмешательства в дела дунайского бассейна»73. И главную цель придунайских государств на конференции в Белграде газета видела в том, чтобы «ни в коем случае не дать использовать Дунай как средство господства одних государств над другими, как средство вмешательства западных недунайских держав во внутренние дела прибрежных стран»74.

Газеты писали о многочисленных взаимных консультациях придунайских государств, которые позволили им подойти к конференции с единым мнением по основным вопросам будущего режима навигации на Дунае75. Они подчеркивали, что Советский Союз и народно-демократические страны дунайского бассейна

решительно выступят против участия западных держав в контроле над судоходством на этой реке. Эти страны, учитывая горький опыт истории, не могли согласиться с мнением, что «в рамках международного контроля останется достаточно места для национальной гордости и суверенитета»76. Партнерство с империалистическими державами в руководстве режимом Дуная отвергалось категорически. Единство прибрежных государств в защите своих естественных прав, борьба за режим судоходства, который учитывал бы в первую очередь интересы прибрежных государств и в то же время основывался на общепринятых нормах международного права, принципиальное недопущение ущемления прав народов дунайского бассейна — вот те аргументы, которые собирались использовать в Белграде представители СССР и придунай-ских стран народной демократии.

Академик Е. Каменов отмечал, что социалистические страны накануне конференции приложили много усилий для организации сотрудничества с Югославией, в результате чего удалось согласовать «с югославской делегацией ряд вопросов по подготовке и проведению конференции»77. Они были уверены в победе своей точки зрения по дунайской проблеме. Нет сомнения, писала газета «Земледелске новини», что «демократические государства добьются благоприятных результатов на конференции по вопросам дунайского судоходства»78. Необходимо отметить, что хотя в целом правящие круги Австрии поддерживали предложения западных держав по вопросу об организации судоходства на Дунае, в стране раздавались и голоса, требовавшие ориентировать дунайскую политику Австрии на прибрежные государства. Как свидетельствовала газета «Эстеррейхише фольксштимме», на заседании директоров австрийской кампании «Дунайское судоходство» И. Бауэр заявил, что в вопросах о Дунае и судоходстве на нем Австрия должна «стремиться к прямому соглашению с Советским Союзом», ибо «искусственное присоединение к Западу будет означать гибель для австрийского судоходства»79.

Даже такой краткий обзор прессы позволяет сделать вывод, что участников конференции в Белграде ожидали острые дискуссии и тяжелая атмосфера непонимания друг друга, ибо, как объясняла ситуацию югославская «Политика», сложность ее диктовалась дилеммой, перед которой находились участники этой конференции. Они должны были решить, быть ли Дунаю «путем экспансии против чужой территории» или средством «мирного сотрудничества между демократическими народами»80, мостом в будущее прибрежных народов или уздой, с помощью которой империалистические страны вновь получат возможность направлять их экономическую и политическую жизнь в нужном для них направлении. Компромисса при решении этой дилеммы быть не могло. Бескомпромиссной обещала стать и дипломатическая борьба за Дунай на конференции в Белграде.