<<
>>

§ 1. Главные параметры соотношения сил и взаимодействия в треугольнике США — Западная Европа — Япония

Еще в 1960 году совокупный валовой национальный продукт стран Европейского экономического сообщества составлял примерно половину ВНП Соединенных Штатов. В 1979 году он превысил американский ВНП (2349 млрд.

долл.), достигнув 2370 млрд. долл. Значительно усилила свои позиции по этим показателям и Япония, валовой национальный продукт которой к концу 70-х годов составил около 800 млрд. долл. по сравнению с 312 млрд. долл. в 1970 году4.

В конце 70-х годов совокупный экспорт ЕЭС почти в 3,5 раза превосходил экспорт США, а валютные запасы стран «Общего рынка» были в четыре раза больше американских валютных запасов. Уже в середине 70-х годов ЕЭС опередило США по выплавке стали, производству автомобилей, пластмасс и многих других видов промышленной продукции5.

Значительно сократился разрыв в производительности труда в экономике США, с одной стороны, Японии и Западной Европы—с другой. За период 1950—1975 годов производительность труда в Соединенных Штатах увеличилась только в 2,1 раза, а в Западной Европе — в 3,2, в том числе в ФРГ в 3,7, во Франции в 3,6, в Италии — в 4,6 раза. Эта тенденция даже усилилась в конце 70-х годов, когда в американской экономике произошло падение производительности труда. Особенно приблизились к США по производительности труда ФРГ и Япония®. Однако следует отметить, что, как показывают расчеты советского экономиста В. М. Кудрова, по обобщающему показателю эффективности, включающему в себя и производительность труда, и фондоотдачу, большинство стран Западной Европы (за исключением Франции) и Япония в 70-е годы фактически не приближались к Соединенным Штатам7.

Существенно ослабли позиции США в мировой торговле. В 1971 году впервые за много десятилетий Соединенные Штаты свели с дефицитом свой торговый баланс. На рубеже 70—80-х годов дефицит торгового баланса стал хроническим явлением в американской экономике.

Так, в 1979

году этот дефицит составил 37,7 млрд. долл., в 1980— 34,3 млрд. долл. Причем особенно значительным был дефи цит в торговле США с Японией—8,6 млрд. долл. в 1979

году8.

Еще 20—25 лет назад ведущая роль США в мировом капиталистическом экспорте промышленных изделий во многом определялась наличием богатых источников сырья. Уже в 70-с годы в связи с постепенным истощением многих запасов полезных ископаемых, значительным ростом импорта все более дорогостоящего сырья это -преимущество США значительно уменьшилось. В последние годы заметно возросло в расчете на единицу стоимости рабочей силы число единиц стоимости сырья и основного капитала.

Особенно обострилась в последние годы конкуренция на рынках ведущих капиталистических стран по таким видам продукции, как сырье, станки, телевизоры, бытовая электротехника, текстиль, некоторые виды сельхозпродукции. Западноевропейские и японские компании все успешнее соперничают с американскими корпорациями в ряде наукоемких отраслей (например, в ядерной энергетике, в вычислительной технике)9.

Суммарная доля американских автомобильных монополий «Дженерал электрик», «Форд», «Крайслер» в мировом капиталистическом экспорте сократилась с 22,6% в 1962 году до 13,9% в 1979 году. За те же годы доля американских корпораций в сумме продаж самолетов снизилась с 70,9 до 58%; железнодорожных локомотивов — с 34,8 до 11,6% ,0.

Усилились противоречия между США, ЕЭС и Японией в области экспорта капитала — из-за активизации сопротивления дальнейшему усилению позиций американских транснациональных монополий в развитых капиталистических странах, а также за счет роста прямых зарубежных инвестиций самих западноевропейских ЇЇ японских монополий, в том числе в Соединенных Штатах.

Усиление деятельности всех трех центров современного капитализма в области вывоза капитала оказалось характерным явлением последних 10—13 лет. За период 1967— 1978 годов объем вложений за пределами США только в виде прямых инвестиций возрос в три раза.

Однако при этом удельный вес американских монополий в общем объеме прямых заграничных инвестиций в развитых капиталистических странах уменьшился за этот же период с 50,4 до 45,2%, поскольку зарубежное инвестирование западноевропейских стран и Японии росло в этот же период еще более высокими темпами (в частности, за этот период прямые зарубежные инвестиции Японии выросли в 18 раз!) п.

Прямые американские инвестиции только в странах ЕЭС выросли за период с 1966 по 1981 год с 7,3 до 8,7 млрд. долл. (в текущих ценах). К концу 70-х годов в Западной Европе действовало 10 262 филиала американских корпораций (из них около 8 тыс. в странах «Общего рынка»). Общая сумма активов, которыми располагали эти филиалы, достигала 394 млрд. долл. На предприятиях этих филиалов было занято свыше 3,1 млн. человек, их валовая прибыль в 1977 году составляла 293 млрд. долл., чистый доход—10,1 млрд. долл., а репатриированные прибыли — 7,2 млрд. долл.12 В 1980 году США экспортировали в страны ЕЭС товаров и услуг на сумму 53 679 млн. долл., а в Японию—на сумму 20 790 млн. долл., что составило соответственно 24 и 9,4% от всего объема американского экспорта (220 705 млн. долл.). Американский импорт из стран ЕЭС составил в 1980 году 35 985 млн. долл. (14,9% от совокупного импорта), а из Японии — 30 701 млн. долл. (12,7% от всего импорта) 13.

Начало 70-х годов ознаменовалось и резким ослаблением позиций доллара, которое на этот раз оказало воздействие на структурные изменения в мировой валютно- финансовой системе капитализма, выразившееся в крушении Бреттон-Вудской системы. Однако Соединенным Штатам удается сохранить доллар в качестве главной валюты капиталистического мира, хотя он и утратил то доминирующее положение, которое занимал на валютных рынках в 40—50-е и даже в 60-е годы. В долларах совершается около 3/« всех международных коммерческих сделок, в том числе подавляющая часть сделок по энергетическому сырью со странами ОПЕК, а также значительная доля сделок в торговле Запад — Восток.

На мировом финансовом рынке в постоянном обороте к началу 80-х годов находилось 500—600 млрд. долл. (точную цифру уже не в состоянии установить специалисты ни из частных банков, ни из государственного казначейства США) ,4.

Целый ряд неамериканских буржуазных специалистов подчеркивают важность сохранения позиций доллара для предотвращения крушения валютно-финансовой системы капитализма. Например, Д. Амузгар, административный директор Международного Валютного Фонда, в 1978 году писал в журнале «Форин афферс»: «Какими бы критериями мы ни пользовались, доллар США остается важнейшей мировой валютой в силу самих масштабов экономики США, а также того факта, что доллар в настоящее время фактически является главным средством платежей в меж- луна родной системе и ее главным резервным авуаром (на его долю приходится -почти 65% всех мировых резервов)»15. Подобную оценку дает и заместитель управляющего ведущего западногерманского банка «Бундесбанк» О. Эммннгер: «...Доллар является до настоящего времени наиболее важной валютой благодаря тому факту, что это — валюта страны, экономика которой занимает лидирующее положение в мире. Поэтому, когда речь идет об устойчивости мировой (капиталистической.— А. К.) валютной системы, мы должны прежде всего обращать свои взоры на доллар» ,в.

В качестве одной из главных мер по борьбе с инфляцией в американской экономике США в 1980—1981 годах п одностороннем порядке подняли банковскую учетную ставку до весьма высокого уровня 20—21%. В результате свободные капиталы со всего мира потекли в США, а курс доллара по отношению ко всем другим валютам резко поднялся. В журнале «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» по этому поводу отмечалось: «Сегодня перспективы у США выглядят гораздо более блестящими, чем у Европы. Доллар стал сильным. Его курс повысился за последние 18 месяцев по отношению к западногерманской марке на 36%, французскому франку — на 35, английскому фунту стерлингов— на 13%. Это больно ударило по другим странам. Из-за растущей финансовой мощи Америки европейцам приходится больше платить за главные статьи своего импорта, такие, например, как нефть и сырье, цены на которые устанавливаются в долларах.

Рост издержек на импорт угрожает еще больше подхлестнуть инфляцию. Более того, высокие процентные ставки в США вызывают отлив капитала из Европы. В итоге у Европы не остается другого выхода, как тоже поднять ставки банковского процента, рискуя при этом затянуть спад деловой активности» ,7.

Эти действия США вызвали резко негативную реакцию Западной Европы, в первую очередь стран ЕЭС — общий дефицит платежного баланса входящих в «Общий рынок» стран составил в этот период около 40 млрд. долл., резко сократился объем производства, безработица возросла почти до 10 млн. человек, а инфляция — до уровня 11,5%. Особую озабоченность в связи с пагубными последствиями повышения американской учетной ставки банковского процента проявляло новое правительство Франции, пришедшее в 1981 году к власти с программой социальных перемен, стимулирования производства и борьбы с безработицей. Методы, которые избрала администрация Рейгана для ре шения экономических проблем США, представляли для нового французского правительства прямую угрозу осуществлению его первоочередных задач в области внутренней политики.

Действия США вызвали отрицательную реакцию и со стороны западногерманского руководства. «Я очень подробно объяснял американцам, что их экономическая политика, особенно в отношении регулирования денежной массы, основным инструментом которой стала процентная ставка, а не эмиссионный банк, возможно, и приводит в Америке к хорошим результатам, но зато не может не вызвать во^ Франции, Италии и ФРГ серьезных последствий, если эта' политика будет продолжаться в последующие месяцы»,— говорил канцлер ФРГ Гельмут Шмидт перед встречей руководителей глав государств и правительств «семерки» развитых капиталистических стран в Оттаве в июле 1981 года. Министр экономики и финансов Франции Жак Делор подчеркнул, что нынешняя политика американского руководства может иметь для Западной Европы не только чисто экономические, но и соцнально-экономичеокие последствия, связанные с дальнейшим спадом производства.

«Я считаю,— заявил он,— что существует взаимосвязь между нашими экономическими интересами и опасностями, таящимися в угрозе социального кризиса или политической дестабилизации не только во Франции, но и в других стра* нах Европы». При этом он поставил вопрос и о возможных «ответных мерах» со стороны Западной Европы, предостерегая, что если не будут внесены изменения в кредитно-денежную и валютно-финансовую политику США, то Вашингтон, возможно, «столкнется с ослаблением вклада Европы в обеспечение обороны». Эту сторону вопроса вынуждены признавать и влиятельные американские круги. Например, отражая тревогу значительной части «большого бизнеса» США, обозреватель Алан Отти писал в «Уоллстрит джорнел»: «Важный новый элемент осложняет отношения между США и их западноевропейскими союзниками и ставит их под угрозу. В тот самый момент, когда Вашингтон просит Западную Европу увеличить свой вклад в удовлетворение общих нужд в области безопасности, экономические и политические осложнения мешают большинству европейских правительств выполнять свои обязательства. Хотя кризис в НАТО является постоянной и излюбленной темой для разговоров, до сих пор Атлантический союз всегда ухитрялся выжить и продолжает функционировать. В прошлом, однако, серьезность угрозы и потенци альные источники осложнений оценивались по-разному, так же как и выводы относительно того, каким путем лучше всего нейтрализовать эту угрозу... Разногласия насчет масштабов угрозы и средств, которые ей можно противопоставить, все еще существуют, но даже после того, как по этим вопросам будет достигнуто единое мнение, европейские союзники столкнутся с большими трудностями в выполнении своей части договоренности. Во многих странах экономические и политические проблемы настолько обострились, что их правительства вскоре будут почти полностью лишены возможности выполнять свои основные обязательства в деле обеспечения безопасности» ,8.

Определенные коррективы в динамику изменения соотношения сил между США и другими главными «центрами силы» капиталистического мира внесли такие важные события, как энергетический и сырьевой кризисы 1973— 1974 годов и 1979 года, а также циклический кризис мировой капиталистической экономики 1974—1975 годов.

Оценивая ситуацию середины 70-х годов, известный американский специалист-международник Р. Улльман писал на страницах влиятельного «Форин афферс»: «...Спад, вызванный односторонним повышением цен на нефть в 1973—1974 годах Организацией стран — экспортеров нефти, вскрыл серьезные экономические затруднения в Японии и многих странах Западной Европы и подчеркнул неизменную силу американской экономики. Во всех западных странах (категория, которая в данном случае включает Японию) процветание в 60-х годах вдруг как будто оказалось под угрозой» |9.

Суммарный анализ тенденций экономического развития трех главных центров империализма, динамики соотношения сил между ними позволяет говорить о том, что после заметного усиления в 60-е годы позиций Западной Европы и Японии ко второй половине 70-х годов начинает действовать обратная тенденция: происходит относительное

упрочение позиций США в мировой капиталистической экономике.

По ряду важнейших показателей, несмотря на значительное сокращение этого разрыва в 70-е годы, Соединенные Штаты тюка сохраняют свое научно-техническое превосходство над Японией и Западной Европой по качественному уровню технологических процессов, по развитию науки и образования. Это, по оценке советского исследователя В. М. Кудрова, относится к различной химической продукции, новейшим энергоносителям, оборудованию для очи стки воздуха и воды, для добычи полезных ископаемых со дна морей и океанов, к лазерной технике и т. п. В 1980 году американские затраты на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) составили G0 млрд. долл., что почти равно общей сумме затрат всех других капиталистических стран, вместе взятых. Наукоем- кость производства в американской промышленности и сфере услуг выше, чем в Западной Европе и Японии. Что особенно важно, Соединенные Штаты — это единственная капиталистическая страна, которая осуществляет прикладные и фундаментальные исследования практически по всему фронту, что создает необходимую глубину и междисциплинарность научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ20.

В условиях энергетического кризиса, возрастания цен на другие виды сырья и сужения возможностей транснациональных монополий контролировать источники и добычу сырья в развивающихся странах к середине 70-х годов особенно отчетливо выявилось преимущество Америки в плане обеспечения собственным сырьем. И хотя в последние 10—15 лет США стали нетто-импортером многих важнейших видов промышленного сырья, тем не менее их зависимость от внешнего мира, а в кризисных ситуациях и уязвимость по этому параметру значительно меньше, чем у стран Западной Европы, а тем более у Японии. Так, если американская экономика к середине 70-х годов зависела от импорта нефти приблизительно на 30%, то страны ЕЭС в среднем — на 97, а Япония — почти на 100%. Кроме того, в энергетическом балансе США по сравнению с Японией и Западной Европой на нефть приходится значительно меньшая доля21.

Как надеется ряд американских предпринимателей, политических деятелей и ученых, в ближайшие годы Соединенные Штаты могут вновь вырваться вперед по отношению к своим западноевропейским и японским соперникам в области освоения космоса — главным образом за счет эксплуатации космических аппаратов многократного пользования. Однако эти прогнозы можно поставить под сомнение в связи с тем, что с приходом к власти администрации Рейгана резко усилилась милитаризация деятельности США в космосе, в первую очередь в использовании космических аппаратов многократного пользования. Военными аспектами космической программы США занимаются не только ВВС, но и Национальное управление аэронавтики и астронавтики, по своему статусу являющееся су- губо гражданской организацией. Крен в сторону военного использования космических полетов ведет к уменьшению ассигнований на гражданские компоненты космической программы и может, по оценкам целого ряда компетентных специалистов, в не столь уже отдаленной перспективе привести к утрате Соединенными Штатами своего лидирующего по отношению к их главным конкурентам положения в капиталистическом мире.

Аналогичная ситуация складывается в производстве интегральных схем, электронно-вычислительной и информационной техники невоенного назначения. В 50—60-е годы развитие гражданской электроники в США во многом базировалось на достижениях в разработке ЭВМ для военных нужд. С тех пор положение дел в этой отрасли значительно изменилось. Японские промышленные компании, бросив вызов Соединенным Штатам на рынке коммерческой электронно-вычислительной и информационной техники, сделали упор в своих разработках не на скоростные качества ЭВМ, что считается одним из главных требований к такой технике военного назначения, а на увеличение объема памяти, на доступность компьютеров для людей, не прошедших специальной подготовки. Кроме того, если электронно-вычислительная техника США, ориентируясь преимущественно на военные потребности, создавалась почти без учета фактора ее рыночной стоимости (поскольку на нее расходовались прежде всего средства из федерального бюджета, выкачиваемые монополиями самым беззастенчивым образом), то японские частные компании стремились добиться максимального снижения себестоимости компьютеров, чтобы в кратчайшие сроки оттеснить своих американских конкурентов на мировых рынках. В результате, как отмечается в исследовании нью-йоркского совета по экономическим приоритетам, новое поколение ЭВМ гражданского назначения будет «в гораздо большей степени японским продуктом, чем американским*22.

Другой областью науки и техники, где США вследствие милитаризации стоят перед угрозой потери своего лидерства в капиталистическом мире, является производство крупных гражданских самолетов. Здесь, по ряду оценок американских исследователей, уже на протяжении последних двух десятилетий наблюдается ограничение передачи научно-технических достижений одними и теми же компаниями из военной сферы в гражданскую.

У тех компаний, которые в погоне за сверхприбылями и за стабильными правительственными заказами все боль ше внимания сосредоточивают на разработке и выпуске боевых самолетов, положение дел с производством гражданской продукции в целом продолжает ухудшаться. Одним из свидетельств тому являются, в частности, многочисленные катастрофы широкофюзеляжных пассажирских самолетов «ДС-10» фирмы «Макдоннел— Дуглас», которая одновременно производит закупаемые в массовых масштабах вооруженными силами США и многих других капиталистических и развивающихся стран военные самолеты, например Ф-4 «Фантом».

Именно «Макдоннел — Дуглас» и «Локхид» в начале 80-х годов оказались на грани необходимости свертывания производства крупных гражданских самолетов в связи с тем, что они находят все меньший сбыт на мировых рынках. Все более грозным соперником американских компаний на мировом рынке гражданских самолетов становится западноевропейский конгломерат «Эйрбас индастри»23.

Если рассматривать структуру американских затрат на НИОКР в целом, то необходимо отметить, что в начале 80-х годов около 30% всех совокупных затрат в этой сфере шло на военные нужды; в федеральных затратах на НИОКР эта доля значительно выше —до 60% идет в военную сферу. Политика рейгановской администрации направлена на еще большее увеличение доли расходов на военные цели по этой статье федерального бюджета24.

Доля затрат на НИОКР гражданского назначения в Японии и странах ЕЭС значительно выше, чем в США, что, как минимум, уравнивает шансы этих двух «центров» капитализма в их соперничестве с Соединенными Штатами по многим параметрам.

Исследуя долгосрочные тенденции в соотношении сил в треугольнике США —Западная Европа — Япония, специалисты из Института мировой экономики и международных отношений АН СССР делают обоснованный, как представляется, вывод о том, что стабилизация относительных позиций США в системе мирового капитализма в целом носит временный характер. Более устойчивой и глубокой тенденцией является относительное усиление позиций Японии и Западной Европы25. В соответствии с прогнозами ИМЭМО АН СССР к 2000 году по промышленному производству Западная Европа может выйти на уровень примерно 120% уровня США, Япония —47% (против соответственно 95 и 27% в 1977 г.)2б.

Изменения и колебания в соотношении экономических сил между тремя главными «центрами» империализма в экономической и научно-технической областях в сочетании с рядом других тенденций в системе международных отношений оказывают и будут оказывать немаловажное влияние на их политическое взаимодействие друг с другом и с другими субъектами мировой политики. «Неравномерность развития, опережающие темпы одних стран и групп стран по сравнению с другими неизбежно явятся основой дальнейшего углубления межимпериалистических противоречий. В то же время в перспективе наряду с центробежной к капиталистическом мире будет действовать и центростремительная тенденция, в основе которой лежит прежде всего общность классовых интересов монополистической буржуазии различных стран»27, —отмечал акад. Н. Н. Иноземцев.

События 70-х годов, подняв энергетическую проблему на высший политический уровень, обнажили и ее военностратегический аспект: возможность нарушения бесперебойного снабжения Нефтью главных капиталистических стран п результате вспышки ближневосточного конфликта, кризисных событий в районе Персидского залива и т. д. Меньшая, чем у Западной Европы, зависимость США от импорта нефти оборачивается для них несколько меньшей уязвимостью не только в экономическом и валютно-финансовом, по и в военно-стратегическом отношениях.

Соединенные Штаты стремятся использовать свое значительное превосходство в военной силе как инструмент политического влияния не только на нефтедобывающие страны, но и на своих союзников по НАТО и Японию. Речь идет в первую очередь о мобильных соединениях, которые могут быть использованы в различных районах мира. Американские военно-морские силы, корпус морской пехоты, воздушно-десантные части, созданный недавно «корпус быстрого развертывания» по своим возможностям явно превосходят то, чем обладают их союзники для проведения подобных операций. Следует тут же заметить, что наличие богатого арсенала военных средств для проведения силовой кризисной политики отнюдь не гарантирует ее успех в условиях стратегического паритета с Советским Союзом, обладающим к тому же мощным военно-морским флотом и другими силами общего назначения, которые могут действовать в 80-е годы на значительном удалении от территории СССР.

Этот фактор оказывает немалое воздействие на подход Западной Европы и Японии к вопросу об использовании Соединенными Штатами военной силы в кризисных ситуациях. С одной стороны, американские союзники от нюдь не против «демонстрации силы» США в тех условиях, когда это отвечает общим интересам развитых капиталистических государств, с другой —они лучше понимают ма- лоэффективность и даже контрпродуктивность подобных акций и опасность перерастания локальных конфликтов в крупномасштабное военное столкновение в результате их проведения.

США поспешили использовать свои преимущества в энергетической сфере, создав в 1974 году на вашингтонской встрече государственных руководителей капиталистических стран Международное энергетическое агентство (МЭА) с широкими и разнообразными функциями и полномочиями. Одной из основных задач этого органа является координация усилий в области ускоренного развития альтернативных источников энергии, призваиных изменить структуру энергопотребления в странах — членах МЭА и снизить их зависимость от импорта постоянно дорожающей нефти. При этом американская сторона всячески старается подчеркнуть свои преимущества, свое лидирующее положение в научных разработках и опытно-конструкторских работах в области энергетики и тем самым выгодность для Западной Европы и Японии осуществления сотрудничества в этой сфере под эгидой США.

Единую энергетическую политику перед лицом Соединенных Штатов их партнеры — соперники по ЕЭС вырабатывают с большим трудом, при наличии подчас весьма острых противоречий и конфликтов, что выражается в противоречащих интересам друг друга действиях правительств различных западноевропейских стран. Это проявляется и в отношении к деятельности МЭА. Франция не стала членом Международного энергетического агентства (хотя штаб- квартира МЭА расположена в Париже). Англия, например, с самого начала одобрила создание этого энергетического агентства, поскольку в перспективе положение производителя нефти еще более сблизит Англию с США и отдалит от европейских партнеров, которые еще долго будут оставаться потребителями нефти.

Японские и западноевропейские партнеры США по МЭА очень скоро обнаружили, что этот орган призван, по замыслу Вашингтона, в первую очередь сохранить и укрепить позиции образовавшегося еще в 20-е годы картеля из семи крупнейших транснациональных нефтяных монополий, пять из которых американские, одна английская и одна англо-голландская 28. Этот картель держит в руках основную часть сбытовой системы нефтепродуктов в капиталистиче* ском мире и только выигрывает от роста мировых цен на нефть, причем, по многим авторитетным оценкам, в большей мере, чем нефтедобывающие страны-экспортеры. Наживаясь на потребителях Америки, Западной Европы, Японии, крупнейшие американские транснациональные монополии в то же время значительную часть своих прибылей переводят в Соединенные Штаты, что при исключительно высоких ценах на нефть по сравнению с началом 70-х годов и с учетом ведущей роли нефти в общей структуре энергопотребления капиталистического мира создает для США вполне ощутимые преимущества, а для ряда ведущих капиталистических стран довольно острые проблемы29.

Например, основную часть поставок нефти с Ближнего Востока в Японию осуществляют такие компании, как американские «Калтекс», «Экссон», «Галф», «Мобил», англо- голландская «Шелл» и английская «Бритиш петролеум». В момент очередной вспышки нефтяного кризиса в апреле-июне 1979 года эти компании значительно снизили свои ежедневные поставки — в частности «Экссон» — на одну треть, а «Бритиш петролеум» — на половину.

Являясь вторым после США импортером нефти в мире, в своем энергопотреблении Япония в очень большой мере зависит не только от стран ОПЕК, но и от транснациональных энергетических монополий. Причем эти компании летом 1979 года ограничили свои поставки нефти в Японию не только из Ирана, в котором произошло резкое падение добычи нефти, но и из Саудовской Аравии, где добыча нефти не сократилась. По правительственным оценкам, возникший в результате острый недостаток нефти для многообразных промышленных и бытовых нужд привел к сокращению темпов экономического роста Японии и поднятию уровня внутренних цен30.

С начала 70-х годов, и особенно после кризисных событий 1973—1974 годов, Япония предпринимает самые настойчивые усилия к тому, чтобы сократить внутреннее потребление нефти и наладить прямые поставки из нефтедобывающих стран без посредничества транснациональных монополий, которые, исходя из своекорыстных интересов, не собираются обеспечивать стабильное поступление нефти в Японию. Энергично добивается японское руководство увеличения поставок нефти и из новых источников — в том числе из Китая и Мексики, которые, по ряду оценок, могут стать для Японии важными поставщиками этого сырья. В своих попытках ослабить зависимость от контролируемого американцами международного картеля из семи круп нейших монополий японцы сталкиваются с их ожесточенным сопротивлением.

Одним из важных факторов, обеспечивающих преобладающее положение США в энергетической сфере по отношению к их главным союзникам, являются «особые отношения» между Соединенными Штатами и ведущим мировым экспортером нефти — Саудовской Аравией, об установлении которых было объявлено в феврале 1974 года. Устанавливая «особые отношения» с Эр-Риядом, американское руководство в то же время в известной мере подрывало собственные усилия по консолидации всех развитых капиталистических стран перед лицом ОПЕК. Для западноевропейцев и японцев подобная политика США оказалась дополнительным стимулом к тому, чтобы укреплять свои традиционные двусторонние связи с различными членами ОПЕК и устанавливать новые. В силу этого в конечном счете созданное под эгидой США Международное энергетическое агентство не превратилось в орган, который, как надеялось американское руководство, будет вести «диалог» с ОПЕК от лица всех развитых капиталистических стран.

В середине 70-х годов более ярко, чем, скажем, в 50— 60-е годы, проявилось превосходство США над двумя другими империалистическими «центрами силы» в продовольственной сфере. США занимают ведущее место в капиталистическом мире по производству и экспорту зерна, соевых бобов, мяса, бройлеров. Общин физический объем сельскохозяйственного экспорта США достиг в начале 80-х годов около 170 млн. г (из них около 120 млн. т зерна), что в стоимостном выражении составило 47 млрд. долл.— весьма весомый вклад в торговый баланс США. Соединенные Штаты экспортируют более 60% урожая пшеницы, половину урожая соевых бобов, хлопка и риса, около трети урожая кукурузы. Расширение производства и экспорта сельскохозяйственной продукции потребовало значительного увеличения в последние 20—25 лет посевных площадей и нарушения системы севооборота в целом ряде районов страны. Интенсивное использование из года в год земель под зерновые культуры резко усилило эрозию почвы, что ставит пределы дальнейшему росту экспортных возможностей США в этой области31.

Однако и сегодня удельный вес США и Канады в мировом экспорте продовольствия превышает удельный вес ближневосточных стран а экспорте нефти. При этом в экспорте такой важной в плане содержания белка культуры, как соевые бобы, позиции США выглядят еще более сильными, чем в экспорте зерновых культур. Значительная часть американской сельскохозяйственной продукции импортируется Западной Европой и Японией. Так, например, 90% потребляемых Японией соевых бобов, являющихся важным компонентом рациона японского населения, ввозится из США32. Неудивительно, что, когда в 1971 году президент Никсон принял в одностороннем порядке решение об ограничении экспорта соевых бобов в Японию, это привело к серьезным осложнениям в политических отношениях Японии и США.

Превосходство США над их главными империалистическими конкурентами в продовольственной сфере является важным фактором взаимоотношений трех «центров силы» современного империализма с развивающимися странами как основными импортерами продовольствия. Являясь крупнейшим в капиталистическом мире производителем и экспортером сельскохозяйственной продукции, Соединенные Штаты в отношениях с развивающимися странами обладают более сильными рычагами давления, чем ЕЭС или Япония. Не случайно поэтому, что именно в Соединенных Штатах разлаются призывы более активно и масштабно использовать поставки и продажу продовольствия в качестве политического оружия против развивающихся стран, борющихся за свою экономическую независимость.

Оценивая различия в положении США и их главных союзников в современной системе международных отношений, нельзя не учитывать и исторический фактор — значительные различия в историческом опыте и национальной психологии народов и государственных руководителей трех главных «центров силы» капиталистического мира33. Понятие собственной «стратегической неуязвимости», глубоко укоренившееся в сознании, в общественной психологии американцев, не существовало для жителей Европы, многократно испытавших все бедствия нашествий и войн. (Оно в какой-то мере может быть отнесено лишь к Англии, которая после высадки нормандцев во главе с Вильгельмом Завоевателем в 1066 году не подвергалась нашествиям, что в первую очередь объяснялось наличием водной преграды — Ла-Манша, отделяющей ее от континентальной Европы.)

На территории Европы зародились обе мировые войны, которые и принесли ей неисчислимые бедствия. Старый Свет помиит и гитлеровский «новый порядок», и его тяжелейшие последствия практически для всей Европы. Уроки истории закрепились в сознании большинства европей ского населения и ряда государственных деятелей. В этом плане исторический опыт Западной Европы гораздо ближе к опыту России, Советского Союза, чем к историческому опыту Соединенных Штатов. По мнению автора, значение различий в историческом опыте США и Западной Европы для определения их положения в современной системе международных отношений соизмеримо со значением таких факторов, как соотношение сил в экономической и военной сфере, степень зависимости от внешних источников сырья и т. п.

Различие в историческом іяется, напри-

западноевро-

мер, в отношении правящих

пейских стран к тенденциям развития освободившихся государств. Бывший министр финансов и министр обороны Англии лейборист Дэнис Хили писал, что европейцы в силу их «длительной исторической вовлеченности в третьем мире» (колониальной экспансии. — А. К.) стараются в первую очередь оценить местные факторы, вызывающие конфликты в зоне развивающихся стран, тогда как Соединенные Штаты, став после второй мировой войны глобальной державой и действуя в первую очередь на антикоммунистической основе, видят в этих конфликтах в первую очередь проявление «стремления России к гегемонии». Многие американские лидеры при этом до сих пор не понимают, подчеркивал Хили, что послеколониальный «третий мир» развивается по своим законам. Правительства, которые получают западную военную помощь и развивают другие военно-политические связи с США и их союзниками, подчеркивает Хили, обычно используют это для борьбы не с «советским влиянием», а со своими ближайшими соседями — Пакистан по отношению к Индии, шахский Иран по отношению к арабским странам и т. п. Хили также отмечает, что в современной сложнейшей системе международных отношений далеко не все сдвиги «влево» в развивающихся странах должны рассматриваться западными странами сугубо негативно 34.

Значительную роль в определении положения США и других двух «центров силы» относительно друг друга и остальных субъектов международных отношений играют и существующие различия в политических системах, государственном устройстве, в уровнях развития рабочего и профсоюзного движения и т. п.

В частности, не следует упускать из виду то, что если в ряде стран Западной Европы и Японии существуют массовые коммунистические и социалистические партии, то в Со единенных Штатах организации левых сил значительно слабее, они пока практически не в состоянии оказать заметного влияния на внешнюю политику правительства. В США наблюдается большая, чем в большинстве стран Западной Европы, зараженность рабочего класса мелкобуржуазной идеологией и национализмом35.

Конфликтные и кризисные ситуации во взаимоотношениях США с Западной Европой и Японией, обострение социально-экономических проблем, нарастание классовой борьбы в ведущих капиталистических странах в 70 —начале 80-х годов помогли более полно вскрыть многие глубинные аспекты проблемы определения взаимного положения этих трех капиталистических «центров силы» в системе международных отношений. Многие ведущие американские политические деятели и ученые-международники все больше внимания уделяют не только «националистическим устремлениям» отдельных западноевропейских или японских лидеров, не только акциям американской дипломатии в отношениях с двумя другими «центрами силы» и противоречиям в энергетической, торгово-экономической и валютно-финансовой сферах, но и таким вопросам, как различия в формах социально-экономического развития Соединенных Штатов, западноевропейских стран и Японии, в их политических структурах. Все более пристальное внимание на этот фактор обращают и многие западноевропейские и японские политологи, которые, однако, расходятся во взглядах со своими американскими коллегами.

Например, бывший заместитель госсекретаря США банкир Дж. Болл с нескрываемой тревогой пишет, что одной из наиболее характерных черт современной обстановки в Западной Европе является «упадок могущества предпринимательского класса и растущая сила рабочих и бюрократии». Он утверждает, что в большей части ведущих западноевропейских государств эффективными считаются лишь две политические силы — профсоюзы и «бюрократы» (под последними Болл подразумевает представителей аппарата современного капиталистического государства). Оценивая, в частности, тенденции социально-экономического развития Англии, Болл отмечает, что без активного сопротивления «предпринимательского класса» устремлениям профсоюзов Англия не в состоянии достичь экономического роста, достаточного для того, чтобы вывести ее экономику из многолетнего состояния упадка36.

В то же время он практически не верит в способность английской буржуазии (рассматриваемой нм в «чистом вн- де», без учета тесных взаимосвязей между частными корпорациями и государством) противостоять профсоюзам и «государственной бюрократии», которая якобы своими действиями по расширению сферы социального обеспечения препятствует дальнейшему промышленному росту частнопредпринимательской активности. Болл соглашается с мнением видного буржуазного экономиста Шумпетера, который считает, что промышленный застой вызван «деперсонализацией», дроблением капитала за счет роста числа держателей акций, а также тем, что менеджеры коропорацнй в столкновениях с профсоюзами более склонны идти на уступки, чем «вести войну» за интересы собственников. Подобные тенденции, по оценке Дж. Болла, проявляются и в Скандинавии, и в Нидерландах, причем в Швеции, в частности, еще в большей мере, чем в Англин.

Очевидно, что, освещая подобным образом происходящие в Англии и других западноевропейских странах события, Болл и прочие буржуазные политические деятели сознательно или непреднамеренно искажают ту роль, которую играют государство, его институты в современном капиталистическом обществе.

Можно, однако, согласиться с Боллом в том, что различия в характере внутреннего развития стран Западной Европы и Соединенных Штатов являются в перспективе источником известного расхождения в их политических позициях. Дж. Болл признает заинтересованность правящих кругов Соединенных Штатов в сохранении существующих в западноевропейских странах социально-экономических и политических порядков37.

3. Бжезннский, говоря о взаимоотношениях США с другими капиталистическими странами, подчеркивал, что тенденции социально-экономического и политического развития в Западной Европе и Японии расходятся с «американской практикой частного предпринимательства, корпоративной собственности и непрямого государственного контроля». И хотя США не избежали воздействия тенденций государственного вмешательства, наиболее отчетливо проявившихся в период «нового курса» президента Ф. Рузвельта, когда роль государства в экономической и социальной сферах заметно возросла, они отстают от других «развитых индустриальных обществ». Даже ближайшие соседи США на континенте—Канада и Мексика пошли гораздо дальше в «расширении экономической силы центрального правительства». Иден свободного предпринимательства, невмешательства государства в рыночные отношения, роли прн- были как стимула развития экономики, активно культивируемые в США, по-иному воспринимаются в большинстве других развитых капиталистических стран, в том числе в таких «ориентированных на бизнес обществах», как западногерманское и японское38.

Несомненно, что действия администрации Р. Рейгана, взявшей курс на ограничение участия государства в экономической и социальной жизни страны, значительное сокращение социальных расходов и изменение налоговой системы в интересах наиболее имущих слоев населения, еще больше увеличат и без того существенные различия между США и двумя другими центрами империалистического соперничества в социально-экономической и политической сфсрах.

Под особым углом зрения необходимо рассматривать соотношение сил между США, Западной Европой и Японией в военной сфере. Ибо здесь речь идет не о потенциальных противниках, а о союзниках, причем о союзниках, имеющих, с точки зрения правящего класса этих стран, глубокие общие интересы перед лицом социалистического содружества и развивающихся государств. И эта общность империалистических интересов в военно-политической сфере может даже усиливаться по мере роста могущества стран социализма, укрепления позиций развивающихся стран, обострения классовой борьбы в развитых капиталистических странах. Рассматривая военную сторону взаимоотношений США, Западной Европы и Японии, необходимо в первую очередь определить, как соотношение военных потенциалов, вооруженных сил ведущих капиталистических держав влияет на их политические отношения друг с другом.

Важнейшим фактором, определяющим военно-политиче- ские взаимоотношения внутри «треугольника», является сохранение Соединенными Штатами именно в военной области огромного преобладания над своими союзниками.

В экономическом смысле это превосходство обходится американцам очень дорого. Даже после того, как доля западноевропейских стран, а также в известной мере и Японии в совокупных военных расходах ведущих капиталистических стран заметно возросла, на США (на начало 1980-х гг.) псе равно приходится более 60% этих расходов, тогда как их доля в экономике капиталистического мира составляет всего 35% зэ. (В то же время доля США в совокупных расходах НАТО несколько ниже. Западноевро пейские союзники Соединенных Штатов по Североатлантическому пакту, опираясь на свою возросшую экономическую мощь и идя навстречу требованиям Вашингтона, увеличили вклад в совокупные военные расходы НАТО с 20% в 1972 году до 42% в 1982 году40.)

Вместе с тем многие западноевропейские члены НАТО в конце 70 — начале 80-х годов продемонстрировали нежелание далее увеличивать свою долю в военных расходах Североатлантического пакта, практически не выполняют стимулированные Соединенными Штатами решения совета НАТО о ежегодном 3-процентном увеличении военных расходов стран-членов. В то время как военные расходы США в 1976—1981 годах увеличивались в среднем на 5% по сравнению с периодом 1972—1976 годов, в странах Западной Европы в 1972—1976 годах они увеличивались на 2,3, а в 1976—1981 годах — на 2,1%. В Великобритании ежегодный прирост военных расходов во второй половине 70-х годов увеличился с 0,3 до 2,3%, в Италии — с 0,4 до 4,1%, в Федеративной Республике Германии —с 1 до 1,7%, а во Франции темпы роста военных ассигнований даже несколько снизились41.

Это обстоятельство в США вызывает немало дебатов, особенно в условиях ухудшения экономического положения страны и обострения отношений с союзниками. Многие политические деятели, бизнесмены, ученые небезосновательно обращают внимание на то, что меньшее бремя военных расходов служит немаловажным фактором укрепления конкурентоспособности западноевропейских стран и особенно Японии на мировых рынках, усиления их экономических позиций, которое трансформируется в повышение политического веса этих стран в современной системе международных отношений.

Ряд проведенных в США в начале 80-х годов исследований убедительно доказывает, что меньшие, чем у большинства западноевропейских стран и Японии, темпы роста американской экономики, снижение (а по некоторым направлениям и прекращение) роста производительности труда в промышленности Соединенных Штатов тесно связаны с более высоким уровнем милитаризации их экономики, с тем, что для США уже на протяжении многих лет характерна более высокая доля военных расходов в валовом национальном продукте страны. Особенно страдает при этом инвестиционный процесс, вложение капитала в новую технику, в обновление машин и оборудования42. Как отмечалось в исследовании банковской фирмы «Браун бразерс,

Гарриман энд компани», более высокие по сравнению с большинством западноевропейских стран и Японией военные расходы Соединенных Штатов не только действуют в направлении снижения темпов роста экономики, но и способствуют более быстрому развитию инфляционного процесса43. «Едва ли является новостью то, что в последнее время наши конкурентные позиции значительно ослабли по отношению к ФРГ и Японии, — пишет известный американский экономист Дж. К. Гэлбрейт.— Мы не уступаем по своим умственным способностям ни немцам, ни японцам. Наша сырьевая база не то что не хуже — она намного лучше. Вряд ли наши рабочие более избалованы. У ФРГ социальные расходы на душу населения больше, чем у нас, а у Японии они по крайней мере уже не меньше. Различие состоит в том, что немцы и японцы используют свои капиталы для замены старого промышленного оборудования и строят новые и все более эффективные предприятия. А мы используем наши капиталы для военного назначения — стерильного с точки зрения развития промышленности в целом» 44.

Новый рывок в военных расходах, который предпринимает администрация Р. Рейгана, с точки зрения подобных американских критиков «избыточного милитаризма», может подорвать шансы Соединенных Штатов даже на удержание тех ослабленных позиций, на которых они оказались в начале 80-х годов, не говоря уже о восстановлении той экономической гегемонии, которой они обладали 20— 25 лет назад. Как заявил, например, главный экономист «Меллон бэнк оф Питтсбург» Н. Робертсон, те огромные дополнительные средства, которые администрация Рейгана запрашивает у конгресса на военные нужды, должны быть истрачены правительством в первую очередь на обновление приходящей в упадок инфраструктуры — портов, мостов, автомобильных и железных дорог и т. п. Если это не будет сделано в самом безотлагательном порядке, подчеркнул он, то в нынешнем десятилетни США ожидает такой же упадок, какой на глазах у всего мира произошел в послевоенный период в Англии 4*. В редакционной статье, влиятельной «Нью-Йорк тайме» отмечается, что огромные дополнительные военные расходы, увеличивающие в 1983 фин. году дефицит федерального бюджета до примерно 100 млрд. долл., самым негативным образом сказываются и на текущих и на перспективных экономических проблемах Соединенных Штатов. Наращивание военных расходов «становится врагом восстановления экономики»46.

В первую очередь военное преобладание США в капиталистическом мире проявляется в области ядерных вооружений— как стратегических, так и оперативно-тактических. Стратегические силы США многократно превосходят стратегические силы Англии и Франции по числу носителей ядерных боеголовок. Очень велико превосходство США над союзниками и в оперативно-техническом ядерном оружии, которое размещено в различных районах мира, в том числе на борту кораблей ВМС США. При этом Соединенные Штаты сохраняют большой разрыв с двумя другими ядерными державами капиталистического мира по техническому уровню стратегических сил.

Военно-техническое преобладание США над их главными союзниками в области ядерных вооружений — как стратегических, так и оперативно-тактического назначения — определяется не только наличием превосходства в общем количестве боеприпасов, средств доставки и уровне развития систем оружия. Оно в значительной мере обусловлено и тем, что сотрудничество между ведущими западноевропейскими державами в ядерной сфере имеет весьма своеобразную форму. Как справедливо отмечали советские исследователи С. Мадзоевский и С. Сладкевнч, Лондон и Париж сближает общее стремление сохранить свой особый статус ядерных держав и не допустить приобретения этого статуса ФРГ. В связи с этим все выдвинутые в 70-е годы на государственном уровне английские и французские предложения по образованию «западноевропейских ядерных сил» предусматривают сохранение англо-французского ядерного потенциала и неядерного статуса ФРГ. В то же время наблюдается расхождение правящих кругов Франции и Англии по вопросу об их ядерном партнерстве, что является в первую очередь следствием «особых отношений» в ядерной области между Лондоном и Вашингтоном. После присоединения ФРГ к Договору о нераспространении ядерного оружия требование о получении доступа к нему уже не фигурирует в правительственных программах. Отношение же к планам образования объединенных англо-французских ядерных сил оформилось как сугубо негативное; западногерманские руководители подчеркивают, что решающее значение для обеспечения интересов ФРГ имеют ядерные силы США, а не западноевропейских партнеров47.

Политическое значение очевидного военно-технического превосходства США над западноевропейскими союзниками, однако, в значительной мере нивелируется наличием стратегического паритета между СССР и США, Варшав ским Договором и НАТО, который является серьезным препятствием на пути применения правящими кругами США военной силы, развязывания ими термоядерной воины.

Как уже упоминалось выше, весьма велико превосходство США над западноевропейскими союзниками по военно-морским и в целом по мобильным силам, которые могут быть использованы в кризисных ситуациях за пределами зоны «ответственности» НАТО. Если же рассматривать возможности сухопутных сил США и их главных союзников, •го здесь картина несколько иная, особенно при сфокусиров- ке внимания на европейском театре, который в соответствии с военными доктринами НАТО является главным не только для самих западноевропейцев, но и для Соединенных Штатов. Основным компонентом сухопутных сил Североатлантического блока еще в 60-е годы (если не учитывать американского и французского тактического ядерного оружия, предназначенного для использования в операциях сухопутных сил, а также поддерживающих их тактических ВВС и палубной авиации флота) стал западногерманский бундесвер.

Важной сферой военно-политических отношений между США и их главными союзниками, в которой в последние 12—15 лет наблюдается некоторое изменение соотношения сил, — это торговля оружием и оказание военной «помощи» другим странам. Речь идет в нервую очередь о развивающихся странах, куда в 70-е годы устремился основной поток оружия. В конце 70-х годов в первую очередь за счет усилий Франции и Англии доля западноевропейских стран в продаже оружия развивающимся странам увеличилась. В частности, доля Англии и Франции в мировой торговле оружием составила примерно по 8%. Несколько процентов пришлось в целом на Канаду, Нидерланды, ФРГ, Бельгию, а также на нейтральные Швецию и Швейцарию. США тем не менее сохранили свое преобладание в этой сфере — 53% 48. Однако политический эффект от наступления западноевропейцев на рынки оружия развивающихся стран в эти годы был относительно большим, чем завоеванная ими доля рынка оружия в стоимостном и физическом выражении. В начале 80-х годов администрация Р. Рейгана резко стимулировала экспорт американского оружия, который в стоимостном выражении превысил 22 млрд. долл., потеснив при этом своих западноевропейских конкурентов.

Оценивая рост совокупной экономической мощи Западной Европы перед лицом двух других центров империалистического соперничества, необходимо в то же время об ратить внимание и на внутреннее развитие западноевропейского центра, в первую очередь на развитие процесса западноевропейской экономической и политической интеграции.

Как справедливо отмечает советский ученый В. Г. Барановский, политика западноевропейской интеграции всегда была связана в первую очередь с поисками господствующим классом стран региона более эффективных средств и возможностей противостояния социализму; такие надежды возлагались на интеграцию западноевропейских стран как в чисто экономическом, так и во внешнеполитическом плане. В экономической области ориентация создателей органов западноевропейской интеграции состояла и состоит в том, чтобы она, развивая присущие ей формы государственно-монополистического регулирования хозяйственной жизни, стала жизнеспособной альтернативой плановой экономике социализма, в краткие исторические сроки добившегося огромных успехов. Политически интеграционное объединение государств Западной Европы было призвано противостоять своим совокупным внешнеполитическим потенциалом международному влиянию социалистического содружества, возглавляемого Советским Союзом. «Идя на подготовку и подписание Римского договора, правящие круги соответствующих западноевропейских государств в немалой степени руководствовались и соображениями внеэкономического характера, из которых стремление усилить Запад в противоборстве с социализмом, повысить уровень своей «безопасности» в конфронтации с Востоком стояло на первом плане. Это создавало известные стимулы и для координации внешнеполитических курсов западноевропейских стран, по крайней мере в отношении социалистического содружества» 49.

Такая направленность развития западноевропейской интеграции полностью поддерживалась и поддерживается правящими кругами Соединенных Штатов. В то же время по мере укрепления экономических позиций западноевропейских стран по отношению к американскому центру империализма, в условиях развития западноевропейской экономической и политической интеграции в правящих кругах стран «Общего рынка» усиливалось стремление заявить о себе как о все более самостоятельной силе по отношению к Соединенным Штатам.

Главным институтом, призванным укрепить позиции западноевропейских стран перед лицом США и Японии, является Европейское экономическое сообщество (ЕЭС), ко торое после вступления в него Англии, Дании и Ирландии заняло доминирующее положение в Западной Европе, поскольку Европейская ассоциация свободной торговли в результате потери трех упомянутых стран фактически распалась. Немаловажную роль играет объединение Бенилюкс (Бельгия, Нидерланды, Люксембург), существующее внутри «Общего рынка*. Функционирует целый ряд государственно-монополистических объединений, охватывающих различные сферы экономики. Среди них выделяют Европейское объединение угля и стали, Евратом, Евровидение, Европейскую организацию космических исследований (ЕОКИ). Последняя, в частности, добилась в начале 80-х годов определенных успехов в консолидации входящих в нее 12 западноевропейских стран в их конкурентной борьбе с Соединенными Штатами.

Символом этого успеха стали запуски ракеты-носителя «Ариана», предназначенной для вывода на орбиту коммерческих спутников. В то же время между ведущими членами ЕОКИ имеются значительные разногласия относительно главных направлений деятельности этой организации на 80-е годы. Франция, например, предлагает сделать упор на создание постоянно действующих космических станций. Англия же добивается акцента на разработку современного спутника связи, способного составить конкуренцию американским спутникам связи. Важным компонентом потенциального успеха «Арианы» считается то, что она запускается с ракетодрома в Куру во Французской Гвиане. Географическое положение этого ракетодрома позволяет производить запуски как на экваториальную и полярную орбиты, так и на различные промежуточные орбиты. Куру находится всего в 5,5 градуса от экватора, что позволяет «Ариане» выводить на геосинхронную экваториальную орбиту (которая используется для спутников связи) на 17% больше полезных грузов, чем аналогичные ракеты, запускаемые в более высоких широтах.

Крупнейшими акционерами ЕОКИ являются Франция (покрывающая 63% всех расходов) и ФРГ (20% всех расходов). Уже в 1981 году количество заказов было достаточным, чтобы обеспечить ракетодром в Куру работой на несколько лет вперед. В программу ЕОКИ входит запуск ряда спутников связи для системы «Интелсат», а также для таких американских компаний, как «Атанд-Т», «Рейдио корпорейшн оф Америка» и «Уэстерн юнион». Проявляет заинтересованность в «Ариане» и Индия, а также ряд арабских стран, которые рассматривают эту систему как альтернативу американским средствам запуска. «Ариана». по ряду оценок специалистов, может составить определенную конкуренцию и американской системе «Шаттл». По ряду технических и операционных характеристик «Ариана» уступает «Шаттлу» в первую очередь потому, что последний выводит на орбиту значительно больший вес (65 тыс. фунтов по сравнению с 3,75 тыс. фунтов у «Арианы»), а также потому, что последняя ступень «Арианы» одноразового пользования. Однако с использованием «Арианы» можно выводить груз на геостационарную орбиту, на дистанцию около 36 тыс. км от поверхности земли, тогда как предельная высота для «Шаттла» — около 1 тыс. км. Для вывода грузов на более удаленную (и более выгодную) орбиту «Шаттлу» требуется дополнительная ракета с весьма значительными емкостями для добавочного топлива, которая еще не разработана. С началом интенсивных запусков корабля «Шаттл» обнаружилось, что его программа не может быть реализована намеченными ранее темпами. В частности, в апреле 1983 года Национальный исследовательский совет (орган Национальной академии наук США) в своем докладе конгрессу заявил, что поставленная НАСА цель производить по 24 запуска «Шаттла» в год к 1983 году, по 30 запусков к 1990 году и по 40 запусков к 1992 году никоим образом не может быть выполнена. Число возможных запусков (если не будет значительно увеличено число постоянно готовых к полетам кораблей, что считается почти невозможным по причине их чрезвычайно высокой стоимости) — по 18 в год. Происходит переоценка и стоимости вывода «Шаттлом» на орбиту единицы полезного груза. Дорогостоящая система «Шаттл», на которую уже затрачено 15 млрд. долл., переходит в руки военного ведомства50. Западноевропейцы, пользуясь тем, что «Шаттл» в начале 80-х годов еще не готов для запуска на геостационарную орбиту, захватывают капиталистический рынок в этой важной области. В 80-е годы они надеются заработать на закупке коммерческих спутников для разных частных компаний более 1,5 млрд. долл.61

Говоря о других аспектах развития западноевропейской интеграции, необходимо отметить, что в конце 70-х годов активизировалась деятельность главных капиталистических государств Западной Европы по созданию замкнутого валютного союза. Европейская валютная система, введенная в действие 13 марта 1979 г., по замыслам ее создателей, призвана стать «зоной валютной стабильности», ко торая могла бы ослабить зависимость валют ЕЭС от колебаний курса американского доллара52.

Развитие экономической интеграции в рамках «Общего рынка» позволило ему добиться некоторых преимуществ в развивающихся странах по сравнению с Соединенными Штатами посредством создания и расширения системы ассоциированных членов ЕЭС из числа стран Азии и Африки. К концу 70-х годов их число возросло более чем в два раза по сравнению с 50-ми годами. В то же время этот процесс в 70-е годы проходил отнюдь не безболезненно для ЕЭС. В 70-е годы, выступая за укрепление своих экономических позиций, африканские и азиатские ассоциированные члены «Общего рынка» вынудили его пойти на пересмотр прежних договоров с учетом их интересов53.

Что касается политической интеграции Западной Европы (в первую очередь стран ЕЭС), то здесь развитие было более медленным, чем в экономической области. Однако к середине 70-х годов наблюдается известное ускорение процессов политической интеграции, в первую очередь за счет того, что страны ЕЭС достигли значительного уровня единства в аграрной и торговой политике, очевиднее стала общность интересов в отношении американской валюты— доллара. Некоторой консолидации внешнеполитических позиций стран ЕЭС способствовала трансформация энергетической проблемы в острую политическую проблему после нефтяного кризиса 1973—1974 гг.

Одним из основных программных документов политической интеграции Западной Европы является опубликованный в 1976 году доклад тогдашнего премьер-министра Бельгии Л. Тиндеманса, в котором обосновывалась установка правящих кругов ведущих западноевропейских стран на превращение Европейского экономического сообщества в некий качественно новый элемент системы международных отношений — Европейский союз. Во внешнеполитической сфере государства — участники союза, по замыслу Тиндеманса и ею единомышленников, должны не только координировать свои действия, но обязательно следовать общему для всех членов курсу. Отклонения от этого курса, в частности попытки встать на нейтральную позицию, считались несовместимыми с членством в Европейском союзе. Общий курс должен был определяться решением большинства глав государств и правительств стран-участниц: таким образом, правительства, не согласные с подобными решениями и оказавшиеся в меньшинстве, должны были бы подчиняться большинству вопреки принципам нацио- пального суверенитета. В докладе Тиндеманса также провозглашалось «равенство» в отношениях с Соединенными Штатами Америки, однако одновременно была выражена готовность сохранить Европейский союз в рамках НАТО, где США оставались признанным лидером ввиду их неоспоримого военного превосходства54.

Следует иметь в виду, что среди видных политических деятелей Западной Европы имеется немало таких, которые видят в западноевропейской политической интеграции возможность освободиться от «атлантического диктата» со стороны США. Это нашло отражение в формировании в западноевропейских политических кругах концепции «третьей силы», которую поддерживают, в частности, многие видные деятели социал-демократии. Сторонники этой концепции подвергают критике ряд положений доклада Тиндеманса, делая при этом упор на то, что становление Западной Европы в качестве «третьей силы» должно осуществляться в первую очередь путем определенной эволюции ЕЭС, за счет расширения полномочий и увеличения социально-политической роли органов Сообщества, в первую очередь европарламента, усиления их воздействия на экономику, политику, социальные отношения входящих в ЕЭС государств. Что касается практических шагов по политической интеграции Западной Европы, то здесь можно отмстить принятие на совещании глав государств и правительств стран — членов ЕЭС в Копенгагене в декабре 1973 года декларации «Об облике Европы», на совещании в Париже в декабре 1974 года решения о создании нового высшего органа ЕЭС — Европейского совета. По выражению одного из главных идеологов западноевропейской интеграции Ж. Монне, этот орган должен стать «временным правительством» ЕЭС и первым этапом в создании Европейского союза. С образованием Европейского совета, по оценке советского исследователя В. Б. Княжинского, сотрудничество государств — членов ЕЭС далеко перешло границы, предусмотренные Римским договором. Этот новый высший орган ЕЭС начал в своих решениях игнорировать суверенные права отдельных государств, нарушая, например, принцип единогласия, предусмотренный для Совета министров Сообщества в соответствии с люксембургским протоколом 1966 года55.

Немаловажное значение для усиления процессов политической интеграции Западной Европы имело проведение прямых выборов в европарламент. Вокруг этих выборов в целом ряде стран «Общего рынка» развернулась острая борьба, были созданы межгосударственные партийные объ единения, группировки и блоки. Переход к прямым выборам несколько повысил статус европарламента (существующего с 1959 г.), увеличил его удельный вес среди прочих экономических и политических органов ЕЭС. В ходе подготовки к этим выборам наибольшую активность проявили правые и центристские буржуазные партии, лидеры которых рассматривают политическую интеграцию Западной Европы как одно из важнейших средств противодействия укреплению позиций рабочего класса, левых сил в различных западноевропейских странах и.

К началу 80-х годов в рамках Европейского экономического сообщества сформировался сложный механизм координации внешней политики входящих в него стран.

Составляющий юридическую основу Европейского экономического сообщества Римский договор предусматривает распространение интеграции на сферу внешних сношений в относительно небольшой степени: согласование действий стран — членов ЕЭС должно было происходить только в сфере экономических отношений с внешним миром; при этом в компетенцию Сообщества планировалось передать не всю сферу внешнеэкономической деятельности, а лишь ту ее часть, которая касалась торговли. Специального механизма для координации деятельности в сфере внешних сношений предусмотрено не было. Функции по развитию торгово-экономических отношений с внешним миром были возложены на центральные институты «Общего рынка», главным образом на Совет министров и на Комиссию европейских сообществ (КЕС). Внешнеполитическая активность ЕЭС развивалась преимущественно в рамках новых механизмов, функционирующих параллельно с институтами, созданными Римским договором. В результате возникла система институтов и процедур, с чисто формальной точки зрения стоящих вне официальной системы органов «Общего рынка», но фактически являющихся неотъемлемой частью институциональной структуры интеграционного объединения 57.

В 1969 году, после встречи глав государств и правительств стран ЕЭС в Гааге, была установлена специальная система для координации действий во внешнеполитической сфере, получившая наименование системы «политического сотрудничества». На гаагском совещании было принято решение о регулярных консультациях министров иностранных дел по важнейшим международно-политическим вопросам. Фактически это был первый крупный шаг правящих кругов ЕЭС по пути распространения интеграции на сферу внешней политики. После гаагской встречи внешнеполитические консультации министров иностранных дел стран — членов Сообщества проводятся регулярно. На этих совещаниях в принципе рассматриваются только внешнеполитические вопросы, именно на этом уровне принимаются официальные решения в системе «политического сотрудничества».

В заявлении, сделанном министрами иностранных дел стран — членов ЕЭС на первом совещании в рамках этой системы, состоявшемся в 1970 году в Люксембурге, подчеркивалось следующее: «Европа должна подготовиться к тому, чтобы взять на себя ответственность, соответствующую ее долгу и потребностям на основе ее возрастающего единства и все большей роли в мире... Министры полагают, что соответствующие усилия должны быть сконцентрированы исключительно на координации внешней политики для демонстрации всему миру того, что у Европы есть политическая миссия»58.

Подготовка встреч министров иностранных дел осуществляется политическим комитетом, в который входят ответственные функционеры внешнеполитических ведомств стран, входящих в ЕЭС. Кроме того, во внешнеполитических ведомствах этих стран имеются специальные корреспондентские группы, призванные осуществлять постоянную связь между ними.

На самом широком уровне (в плане бюрократической компетенции) консультации затрагивают деятельность посольств и миссий стран — членов ЕЭС в государствах «внешнего мира»; в результате согласования позиций и обмена миссиями на этом уровне совместная информация отправляется, как правило, в политический комитет. Таким образом, система «политического сотрудничества» предусматривает проведение консультаций фактически на всех основ- 1

їх внешнеполитического механизма стран — чле-

Значительные темпы набрала в последние годы и военная интеграция Западной Европы, хотя в основном она носит менее самостоятельный — по отношению к США —характер, чем интеграция экономическая и политическая.

Органами, регулирующими военное сотрудничество стран Западной Европы и США, являются созданный в 1954 году Западноевропейский союз (ЗЕС) и образованная в 1961 году еврогруппа НАТО. Роль еврогруппы в 70-е годы стала более весомой, чем роль ЗЕС. Еврогруппа одновременно является подразделением механизма Североат лантического союза и центром западноевропейской системы сотрудничества в военной области (последняя функция во второй половине 70-х годов получила преобладание).

Действуя в направлении стандартизации вооружений в рамках НАТО, еврогруппа способствует заключению и реализации крупных контрактов, в соответствии с которыми западноевропейские страны коллективно приобретают различные виды американского оружия. В числе этих контрактов, например, приобретенные в порядке перевооружения Бельгией, Голландией, Данией и Норвегией крупные партии американских самолетов для ВВС этих стран, совместная закупка Англией, ФРГ, Бельгией и другими членами еврогруппы ракетной системы «Ланс». Отстаивая интересы военно-промышленных монополий Западной Европы, евро- группа всемерно содействует повышению удельного веса европейской военно-промышленной продукции как в закупках НАТО, так и на мировом рынке оружия. Роль еврогруппы как эффективного механизма военного сотрудничества западноевропейских стран ограничена в первую очередь тем, что в ее состав не входит Франция, хотя со второй половины 70-х годов и наметилось определенное сближение между еврогруппой и Францией60.

Наиболее заметным аспектом военной интеграции капиталистической Европы является, пожалуй, военно-про- мышленное сотрудничество, которое особенно быстро развивалось в 60-е и 70-е годы, благодаря чему в конце 70-х годов около 10% общего объема вооружений западноевропейских государств разрабатывалось и производилось в рамках совместных программ.

Наиболее крупной подобной программой является разработка, производство и освоение боевого самолета многоцелевого назначения «Торнадо» фирмами Англии, Италии и ФРГ. Объем закупок этих самолетов должен составить для Англии — 385, для ФРГ — 320, для Италии—100 боевых единиц.

Значительный вклад в военно-промышленную корпорацию западноевропейских стран внесла и Франция, которая, по мнению обозревателя М. Дефурно из журнала «Дефанс насьональ», является «основоположником прагматического сотрудничества, осуществляемого — почти всегда на двусторонней основе —с двумя ее крупными европейскими соседями: Федеративной Республикой Германии и Соединенным Королевством».

Уже в 1959 году Франция начала сотрудничество с Западной Германией в области производства грузового само лета «Трансалль». В 1963 и 1964 годах также совместно с ФРГ она выдвинула три программы производства тактических ракет (двух противотанковых ракетных систем «Милан» и «Хот» и одной зенитной ракетной системы «Роланд»), а также программу радиолокационной станции РАТАК. В 1964 году Франция в ассоциации с Великобританией выдвинула другую ракетную программу («Мартель»), а в 1965 году — программу создания самолета поддержки наземных войск «Ягуар» и, наконец, в 1967 году — две программы строительства легких вертолетов «Газель» и «Линке». В 1970 году начала осуществляться совместно с ФРГ программа производства учебного самолета «Аль- фа-Джет» (на базе самолета «Мираж»). В 1972 и 1975 годах соответственно были развернуты совместно с Бельгией производство системы связи «Рита», совместно с Бельгией и Голландией программы минных тральщиков. Кроме того, Греция и Испания производят по французским лицензиям и при французском содействии части танков «АМХ- 30» и подводных лодок «Агоста». Испания и Бельгия производят детали самолетов «Мираж-111» и «Мираж Ф-1», предназначаемые в том числе для боевых машин этих типов, поступающих на мировой капиталистический рынок.

Различия в положении в системе международных отношений в целом и особенности положения США и двух других главных капиталистических «центров силы» в их собственной подсистеме отношений отчетливо проявляются в подходе к вопросам мирного сосуществования и разрядки международной напряженности.

Как пишет, например, известный американский специалист по проблемам американо-западноевропейских отношений Д. Галлео, западноевропейцы давно пришли к выводу

о том, что у них имеются собственные, специфические интересы в отношении разрядки международной напряженности. Помимо других преимуществ разрядка дает им дополнительные возможности для маневра по отношению к США, особенно в экономической сфере. Без сомнения, западноевропейская политика в отношении Советского Союза осуществляется, по выражению Галлео, в контексте «фундаментальной западной ориентации». «В военном отношении европейские (западноевропейские. — А. К.) государства,—пишет он,—остаются под американским протекторатом, но тем не менее стремятся, чтобы цена этого протектората оставалась разумной. Любой, кто знаком с европейскими взглядами на американскую экономическую политику, найдет это естественным, особенно в период максимальной напряженности в трансатлантических отношениях, возникающей из-за бесконечной эксплуатации американцами ведущей роли доллара в мировой валютно-финансовой системе. Снижение цены за американскую защиту Западной Европы требует поддержания, как минимум, «нормальных» отношений с русскими внутри самой Европы. Помимо этого, разрядка принесла Западной Европе многочисленные коммерческие выгоды... Так что ожидать, что европейцы разорвут свои так тщательно культивируемые отношения с Советами, — писал Галлео,— было бы нереалистичным» 61.

Представляется, что подобная оценка в значительной мере приложима и к американо-японским отношениям. Она во многом подтверждается реакцией Западной Европы и Японии на ряд важных внешнеполитических акций США конца 70 — начала 80-х годов, обостривших советско-американские отношения и отразившихся негативно на состоянии международных отношений в целом. Именно в условиях возникших в этой связи конфликтных и даже кризисных ситуаций рельефно проявились и сходство, и различия о позициях США и их главных союзников в современной системе международных отношении.

Существенным фактором, влияющим на подход США и двух других «центров силы» капиталистического мира к разрядке, являются их торгово-экономические отношения с СССР и другими социалистическими странами, что, в свою очередь, в значительной мере есть следствие различного положения трех «центров силы» капиталистического мира в современной системе международных отношений. Советский Союз, с одной стороны, Западная Европа и Япония — с другой, являются на данном этапе, как представляется, более естественными, в значительно большей мере дополняющими друг друга партнерами в международных экономических отношениях, чем СССР н США. Особенно важным является импорт из Советского Союза в страны Западной Европы энергетического сырья. Импортируемые из стран СЭВ (в основном из СССР) в страны ЕЭС уголь, нефть и газ составили 5—6% 62. И хотя эта доля сама по себе не очень велика, наличие таких стабильных поставок является весьма важным фактором для обеспечения нормального функционирования западноевропейской экономики, тогда как поставки нефти из стран Ближнего Востока — главных ее экспортеров в страны Западной Европы — в условиях сохраняющейся в этом регионе напряженности носят ненадежный, неустойчивый характер. Об этом пишет, например, председатель правления концерна «Фиат» Джованни Анджелли63.

Коммерческие сделки с социалистическими странами западноевропейцы считают весьма выгодным делом. Выгодность контрактов заключается в их масштабах и надежности партнеров. Торговля между Востоком и Западом в Европе ведется с использованием крупных кредитов и займов, предоставляемых западными банками социалистическим странам. Эти кредиты к началу 80-х годов достигли значительных размеров, что также является определенным стабилизирующим фактором во взаимоотношениях Восток— Запад. Нарушение соответствующих торговых и промышленно-технических сделок по политическим мотивам грозит Западу многомиллиардными потерями.

Заинтересованность Западной Европы в сохранении и развитии торгово-экономических отношений с СССР и другими странами СЭВ определяется и тем, что к началу 80-х годов над выполнением заказов для социалистических стран непосредственно трудилось, по некоторым оценкам, около 300 тыс. западноевропейских рабочих и служащих, которые при отсутствии торговли Восток — Запад оказались бы безработными. Еще более значительно число тех, кто связан с этой торговлей опосредованно и также пострадает в случае насильственного нарушения этих отношений 64.

Отмеченные выше различия в международных позициях США, Западной Европы и Японии (а также Канады) наглядно проявились в их отношении к проводившимся администрациями Картера и Рейгана экономическим «санкциям» против СССР. Как отмечалось, например, в журнале «Ньюсуик» в 1980 году, «несмотря на все усилия администрации США «отговорить» своих союзников от торговли с Москвой, советские внешнеторговые организации продолжают получать все, что им необходимо, начиная от японской стали и кончая французским буровым оборудованием». Это убедительно свидетельствует о том, что «страны Запада твердо намерены продолжать нормальные торгово* экономические связи с СССР»65. «Американские официальные лица, — подчеркивалось в журнале,— вынуждены с горечью признавать, что западноевропейские и японские компании не проявляют особого энтузиазма в поддержке проводимой администрацией Картера дипломатии «большой дубинки» в отношении Кремля»66.

Из-за позиции западноевропейцев фактически сорванными оказались и многие запланированные в Вашингтоне политико-дипломатические акции стран НАТО, направленные против Советскою Союза. В феврале 1980 года потерпел неудачу американский план созыва специальной конференции министров иностранных дел по поводу событий в Афганистане. Представитель министерства иностранных дел ФРГ, выступая перед корреспондентами, заявил, что для проведения экстраординарной консультативной встречи глав внешнеполитических ведомств стран Запада «нет никаких оснований». Представитель французского правительства официально заявил, что оно поддерживает в принципе идею консультативных встреч, но не таких, которые проходят в «атмосфере конфронтации». «Вашингтон пост», комментируя решение правительства Франции не участвовать в планировавшейся встрече министров иностранных дел стран— союзников США, писала, что Франция тем самым публично отмежевалась от создаваемого США «общего фронта» против Советского Союза.

Сравнительно самостоятельную позицию в этой ситуации заняло и правительство Канады, которое в начале 1980

года вновь возглавил лидер либеральной партии Пьер Эллиот Трюдо. Министр иностранных дел этого правительства Макгиган 21 марта 1980 г. заявил, что «Канада призвана играть роль буфера между Советским Союзом и Соединенными Штатами, между Францией и Соединенными Штатами, а также между третьим миром и Соединенными Штатами».

Это и другие подобные заявления вызвали большое недовольство администрации Картера, небезосновательно усмотревшей в них явную попытку канадского руководства отмежеваться от американской стратегической антисоветской линии.

Противоречия между США и другими ведущими капиталистическими странами по центральным проблемам международных отношении проявились и на совещании глас государств и правительств «семерки» в Венеции в июле 1980

года. Итальянская «Паэзе сера», например, писала по этому поводу, что хотя заключительный документ встречи и носил экономический характер, однако совещание было посвящено прежде всего политическим проблемам, противоречия по которым обострились. При этом сложились как бы три блока: с одной стороны США, с другой — Франция и ФРГ, а остальные где-то между ними. «Картер в своем заключительном слове вновь высказался по поводу афганских событий в духе «крестового похода», но никто из других глав государств и правительств, собравшихся в Вене* ции, не последовал по этому пути; в отличие от американского президента, они говорили о перспективах развития международного сотрудничества, а не о конфронтации между Востоком и Западом». Как отмечалось, например, в специальном докладе Комиссии европейских сообществ, ограничения на поставки зерна и других продовольственных товаров в СССР, установленные ЕЭС из «солидарности» с Соединенными Штатами, «оказались неэффективными». Напротив, в 1980 году страны «Общего рынка» поставили в СССР еще больше зерна, масла и другой сельскохозяйственной продукции, чем ранее. В марте 1981 года западно- германская «Генераль анцайгер» писала, что, хотя после объявления США бойкота на поставки зерна в СССР страны ЕЭС обещали не действовать в обход американцев, на деле они увеличили свои поставки в СССР, в значительной степени компенсировав то, что отказались продавать США.

Действовать подобным образом страны ЕЭС заставили не только их внутренние экономические интересы, но и пример других капиталистических стран — крупных экспортеров зерна и другой сельскохозяйственной продукции — Австралии, Канады, Аргентины и др. Причем если правительство Аргентины, например, сразу же отвергло требование администрации Картера об общем эмбарго, то правое правительство Австралии активно поддержало в этом Вашингтон, но натолкнулось затем на яростную критику своей позиции со стороны сельскохозяйственных корпораций и фирм-экспортеров и вынуждено было снять запрет на поставки зерна в СССР67.

Скептическая оценка результатов всего комплекса американских акций, направленных против СССР, дается и в специальном докладе исследовательской службы конгресса США. В нем отмечается, что ограничения на научно- технические связи с СССР переориентировали советские организации на западноевропейцев и японцев, которые не замедлили воспользоваться этим вместо того, чтобы следовать американским курсом. В то же время, отмечается в докладе, западноевропейцы и японцы были бы готовы к совместным с американской стороной акциям в плане регулирования различных «торговых привилегий», предоставляемых Советскому Союзу, в частности, в таких вопросах, как условия кредитования торговли и промышленно-экономического сотрудничества. По оценке авторов доклада, это было бы «более эффективным, чем попытки установления общего формального эмбарго»68. Можно констатировать, что эти и другие подобные рекомендации не остались незамеченными — с 1981 года США и их главные союзники предпринимают попытки координировать свою политику именно в отмеченном в докладе исследовательской службы конгресса направлении, оказывая нажим на Советский Союз и другие страны социалистического содружества.

Показательными для оценки соотношения сил между США и западноевропейским «центром силы», для выявления характера их взаимоотношений в 80-е годы являются события 1981—1982 годов вокруг сделки «газ —трубы», заключенной между СССР и рядом западноевропейских государств. Администрация Рейгана предприняла самые энергичные и грубые усилия для того, чтобы блокировать эту сделку. Однако она натолкнулась на сильнейшее сопротивление и предпринимателей, и государственных руководителей соответствующих стран Западной Европы: отпор Рейгану дали правительства и социалиста Ф. Миттерана и социал-демократа Г. Шмидта, и консервативный кабинет М. Тэтчер, которые объявили участвующим в реализации проекта французским, западногерманским и английским компаниям о том, что те могут продолжать свои поставки в Советский Союз, несмотря ни на какие санкции вашингтонской администрации.

Большинство западноевропейских предпринимателей, государственных и политических деятелей сочли невозможным согласиться с грубым нажимом Вашингтона как по экономическим, так и по политико-юридическим соображениям. В редакционной статье лондонского еженедельника «Экономист», например, подчеркивалось, что имеется существенная разница между собственно американской оппозицией сделке «газ — трубы» и незаконными попытками рей- гановской администрации нарушать суверенитет союзных с США государств. При этом было обращено внимание на то, что в своих отношениях с союзниками в кризисной ситуации США уже не первый раз в последние годы грубо нарушают общепринятые правовые нормы. Предыдущее крупное нарушение этих норм было сделано администрацией Картера после захвата в Тегеране американских заложников, когда Вашингтон дал указание заморозить все активы Ирана в зарубежных филиалах американских банков и в американских филиалах иностранных банков на территории США. «Эти санкции сделают более сложным для американцев обоснование тезиса о том, что американские транснациональные монополии являются «хорошими граж данами» той страны, где они оперируют»69,— небезосновательно подчеркивал «Экономист».

Столкнувшись с резкой оппозицией своих ведущих западноевропейских союзников, а также ряда заинтересованных в деловых контактах с социалистическими странами американских предпринимателей, администрация Рейгана была вынуждена отказаться от избранного ею ранее курса в данном вопросе. Провал попыток блокирования сделки «газ — трубы» стал крупным внешнеполитическим поражением Вашингтона, нанесшим удар по его позициям в капиталистической подсистеме отношений.

<< | >>
Источник: Кокошин А. А.. США в системе международных отношений 80-х годов: Гегемонизм во внешней политике Вашингтона. —М.: Междунар. отношения.— 304 с.. 1984

Еще по теме § 1. Главные параметры соотношения сил и взаимодействия в треугольнике США — Западная Европа — Япония:

  1. § 1. Главные параметры соотношения сил и взаимодействия в треугольнике США — Западная Европа — Япония
  2. § 4. Воздействие зависимости США от внешнего мира на внешнеполитическое мышление правящих кругов
  3. Стратегия разделенной ответственности
- Внешняя политика - Выборы и избирательные технологии - Геополитика - Государственное управление. Власть - Дипломатическая и консульская служба - Идеология белорусского государства - Историческая литература в популярном изложении - История государства и права - История международных связей - История политических партий - История политической мысли - Международные отношения - Научные статьи и сборники - Национальная безопасность - Общественно-политическая публицистика - Общий курс политологии - Политическая антропология - Политическая идеология, политические режимы и системы - Политическая история стран - Политическая коммуникация - Политическая конфликтология - Политическая культура - Политическая философия - Политические процессы - Политические технологии - Политический анализ - Политический маркетинг - Политическое консультирование - Политическое лидерство - Политологические исследования - Правители, государственные и политические деятели - Проблемы современной политологии - Социальная политика - Социология политики - Сравнительная политология - Теория политики, история и методология политической науки - Экономическая политология -